Поиграю на твоих нервах

Лёгкость. Внезапная лёгкость стала властвовать в совсем юном теле. Казалось, что ангелы схватили и потащили в рай, позволяя насладиться всем самым прекрасным, что сотворила природа. Лёша давно не испытывал такого чувства. Кости больше не ныли, глаза не болели от недосыпа и слез, привычная напряжённость отошла на второй план. Было так хорошо и непонятно одновременно, что подросток не знал, что делать дальше. Оглянулся. Привычные краски мира стали ещё более пестрыми, словно пейзаж рисовал первоклассник. Морская гладь приобрела неестественно голубой оттенок, а небо, напротив пепельно-серое, портило всю картину такой солнечной картинки. Подняв глаза, парнишка увидел отца, мать и сестру. Они радовались, улыбались и даже капли печали не наблюдалось на их лицах. Младшая сестренка Лизонька, как любила называть её мама, упокоила свою голову на теплом плече матери, почувствовав запах свежести и мирского спокойствия. Макаров невольно улыбнулся. Он так соскучился по родным, по тем, кого потерял. Но нестерпимо жаль, что Алексей ничего не может вернуть. Не получится нажать на пару кнопочек и попасть на несколько десятилетий назад, как в фантастических фильмах. Хотелось нестерпимо орать, чтобы безнадежный крик успокоил разбитое к херам сердце. Улыбка близких сменилась слезами, скатившимися по щекам. Кровь пошла следом по телу, хлеща фонтаном из ран, растекаясь бордовой жидкостью, ни на секунду не останавливаясь. Лёша хотел оказаться там, помочь, прожить с ними последние моменты, но не мог. Ноги как будто вросли в землю. Паника от невозможности помочь сковала кости как крепкие кандалы. Режущая, невыносимая боль, адский холод, пробравший юное тело… Мальчишка крепко зажмурил глаза, чтобы избавиться от всех мучений. Вновь стало легко… Ещё легче… Босыми ногами Лёша поднимался по ступеням вверх, даже не думая оглядываться. Неведомая сила владела потерянной душой, вела в новое место. Он не обращал внимания на множественные голоса, эхом отражающихся все громче и громче. Чем выше он поднимался, тем громче говорили неизвестные… Неожиданно яркий свет ослепил пространство. Лёша не успел понять, что происходит и куда завела его неизвестная лестница, как все разом потемнело. Будто выключили свет и пространство кануло в бездну. Глаза медленно открылись. Комната кружилась, и сконцентрироваться в новом месте было довольно проблематично. Тошнота прилила к горлу, и головная боль усилилась с новой силой. Вымученный стон привлёк внимание Кирилла, который сразу же оказался рядом. - Ну что допрыгался, придурок?! Молчание и сожалеющий взгляд ещё больше раззадорили гнев Гречкина, способного, похоже, разорвать того, кто осмелился сотворить с Лешей такое. Он не понимал этого странного чувства, но стал ему поддаваться. - Ты хоть знаешь, в каком состоянии я тебя нашёл?! Если бы «скорая» вовремя не приехала, ты бы сдох в этой халупе! - Я не знал, что она клофелинщица, – еле вымолвил из себя Макаров. – С кем не бывает? - Да ни с кем так не бывает! – ярости Кирилла не было предела. – В каком ты мире вообще живёшь?! Думаешь, что все такие хорошие, как твой мент? Тебя раздавят при первой возможности, если будешь вести себя так же! А ведь Гречкин прав… Даже привычные колкости, вертевшиеся на языке, сейчас казались неуместными, ненужными. Спаситель хоть и преследовал свои цели, но все-таки вернул его к жизни. Возможно, если бы он и поднялся по той самой лестнице до конца, то больше бы и не вернулся, а так и остался в странных видениях, затянувших в дебри похлеще цунами… Кирилл схватил рюкзак Макарова, пытаясь найти собственный ноутбук, подаренный за баснословные деньги. Ничего не было. Только шмотки и пустой кошелёк. - Теперь понятно, от чего тебя эта баба к себе завела, – нервно усмехнулся мажор. – Чтобы спиздить все, что у тебя было, и жить в шоколаде. - Я тебе верну все, но не сразу, как получится… – с явной жалостью в голосе произнёс Макаров. - Что ты вернёшь? Да этот ноутбук стоил как десять детских домов! Если только твои внуки трясущимися руками мне передадут, и то не всю сумму. - Я сам не ведал, что творил… Поддался адреналину, вот и украл его у тебя. Ты сам виноват! Я не просил меня против воли к себе домой тащить! - И тогда ты либо сдох на улице от холода, либо от передоза, – усмехнулся Гречкин. – Шикарная участь, если не хочется жить… - Легко говорить, когда с рождения с золотой ложкой в зубах! – фыркнул Макаров. – И папаша миллиардер, и от суда отмазал. Ты такое же дерьмо, как и эта клофелинщица! - Был бы я дерьмом, лежал бы ты сейчас в могиле, – процедил Кирилл. – Я второй раз тебя прощаю, третьего не будет. Напряжённую атмосферу развеял звук дверного звонка. Спустя несколько минут Кирилл вернулся обратно с миской каши, от которой исходил приятный аромат лесных ягод. Усевшись рядом, Гречкин подчерпнул бежевую массу, протягивая её потерянному подростку. Тот и не заметил, как опустошил небольшую тарелку. - Уже не думаешь, что я что-то подсыпал? – Гречкин смотрел прямо в глаза. - Сам сказал, что лучше здесь находиться, нежели умереть неизвестно где, – скопировал эмоцию усмешки Лёша. Закатив глаза, Гречкин направился из комнаты, когда напоследок услышал: - Спасибо. Правда, спасибо. Сын миллиардера не ответил. Лучезарная улыбка озарила губы. Отнюдь она не являлась фальшивой, а наоборот, вполне искренней. Дверь комнаты негромко прикрылась…

***

Жар пробрал юное тельце. Маленькая девочка тряслась под лёгким одеялом, еле покрывающим ступни. Ещё немного, и она бы сгорела к чёртовой матери на этой койке, доставшейся детскому дому от бабушки, которая, видимо, умерла прямо на этой койке. Мерзкий запах бил в нос со страшной силой. Кашель. Хренов кашель напоминал пытку, дерущую горло когтями хищника. С каждым приступом девочка думала, что умирает, ведь терпеть такое не представлялось возможным. Она испуганно вздыхала и снова кашляла. Слезы от безысходности заполнили большие невинные глаза. Боль. Боль в груди пробуждала будто бы огненную лаву, стекающую по стенкам лёгких. Малышка терпела, сжав губы со всей силы, но неожиданная реакция её подвела – струйка крови скатилась по губам. Обречённый крик заполнил небольшое помещение. Тусклый свет сразу же брызнул в комнатке с ободранным паркетом и старыми, грязными рамами окон. Воспитательница, трясущаяся от каждого сказанного слова мерзкого директора, тронула девочку за плечо, мягко поглаживая в попытке успокоить. Поддавшись слабости, девчонка упала на пол, ошарашив молодую женщину. Прошёл час. Фельдшера «скорой помощи», тщательно осмотрев маленькую пациентку, вынесли вердикт: - Пневмония. Необходима госпитализация. Шансов на выздоровление мало, но спасти можно. Мерзкий директор, подорвавшись с места, поравнялся рядом с медиком и процедил: - Послушай меня внимательно. Мне абсолютно похуй на этих абортышей, они только делают мне лишние бабки. – Пётр Валентинович достал приличную пачку зелёных. – Я надеюсь, мы договоримся, и ты все спишешь на обычную простуду. - Это же уголовщина, тем более я клятву Гиппократа давал… - пролепетал фельдшер, опустив взгляд. - А кто сказал, что я тебя раскрою? – обнажил жёлтые зубы директор. – Ты не первый, кто передо мной стелется ради выгоды. Фельдшер внимательно посмотрел на девочку, которую еле привели в сознание. Она кашляла и тихо плакала, закрывая лицо ручками, с характерными царапинами и синяками на них. Надавили. А, возможно, и запугали. Медик улыбнулся Петру Валентиновичу, выхватив пачку денег из потных ладоней, развернулся и пошёл дальше по вызовам, лицемерно улыбаясь родственникам пациентов и уверяя, что все будет хорошо. Не будет. Девочка же осталась наедине со своими страхами, со своей болезнью, со своей жизнью, которая может остановится в любую секунду. Но выживет ли она?

***

Олег, нажав кнопку лифта, словно снял розовые очки. Толпа вовсе не рукоплещет гению молодого поколения, а скорее наоборот. Беснующиеся лица, скандирующие гневные лозунги о халатности друга и пропаже детей, надолго отпечатались в памяти. Как сильным ударом по лицу доказали соответствующее отношение. Он понимал, что стало отправной точной людской ярости, но упорно отказывался принимать это в себе. Волков всегда считал и надеялся, что толпа будет рукоплескать и восхищаться Сергеем Разумовским, однако столкнулся с совершенно иной реакцией. Имя друга стало вовсе не обозначением чего-то талантливого, а наоборот – бесхребетного, лишенного воли и рассудка существа, который, похоже, боится даже собственной тени. В квартире оказалось неожиданно холодно. Слишком громкая музыка давила на барабанные перепонки, создавая некий хаос из разбросанных вещей, документов и последующего состояния. Стук дорогих мужских туфель по каменному полу едва слышался во всей этой вакханалии. Одним движением бывший наёмник выключил телевизор. Перед Волковым предстал не друг, а его безжизненная копия – тусклые рыжеватые волосы, серая кожа, искривленные в полуулыбке губы. Белоснежная рубашка в пятнах еды и крови. Лик походил на пациента психиатрической больницы, обезображенного судьбой. От приятной глазу картинки остался лишь кривой набросок, постаревший за это время на пару десятков лет. - Что с тобой происходит? В кого ты превратился? Тот не ответил. Укрылся одеялом с головой, будто представляя, что никого рядом с ним нет. Олег не мог спокойно смотреть на подобное состояние друга. Мужчина отдернул одеяло, зарывшись пальцами в непослушные рыжие пряди. Разумовский вымученно улыбнулся. Стало немного легче… - Я не могу так больше… Не могу… – еле слышно прошептал Сергей, пытаясь скрыть подступающие слезы. - Ты не виноват… Дети сейчас странные пошли, а этот мальчишка ещё вернётся, вот увидишь… - слова практически не возымели никакого эффекта. Олег услышал, как сердце стало биться реже. - Сам в это веришь? Мы же сами хотели сбежать оттуда когда-то… А его довели… - горло засаднило от последующих горьких слез. - А что бы ты сделал на его месте? Тоже бы сбежал? – грустно вздохнул Волков, поглаживая рыжие волосы. - Если бы я узнал, что ты погиб, застрелился в ту же секунду… Зачем жить, если в этом нет смысла? - Смысл есть всегда. Убийцами становятся не просто так, а от убитой к херам психики, к примеру. И врачами становятся врачами не просто так, а для того, чтобы помочь людям. Понимаешь, о чем я? - Понимаю, но что делать мне? - У каждого человека есть выбор. Мы сами художники своей жизни, и только нам решать, как жить дальше. – Волков ни капли не сомневался в сказанных словах. – А ты сделал свой выбор? - Сделал. – сквозь боль улыбнулся Разумовский – Давно сделал. Свет потух, но он зажегся в квартирах других людей, даже не подозревающих, что их ждёт дальше. А правда ли мы художники собственной жизни? Покажет только время…

***

Привычная Питерская ночная жизнь приняла новые обороты. Красивые молодые тела крутились в непонятном вихре, вряд ли похожим на танец. Алкоголь лился как из рога изобилия, попадая прямо на нежную кожу. Смех заправлял веселье, и никто не думал останавливаться. Больше это напоминало королевство пороков, скомбинированных в одном нелицеприятном месте. Ди-джей с серебряной серьгой в ухе кивал в такт ритму, пытаясь забыться от собственных проблем. Паренёк считал, что каждый, кто находится здесь, прожигает жизнь в поисках лучшей судьбы. Да, именно судьбы, ведь с помощью выгодных знакомств можно обмануть, вывернуть, раскурочить последующие события, окрашенные в новые, совсем иные краски. Как, например, та мадемуазель, клеящаяся к очередному чуть богатенькому типу, который при любом случае найдёт себе другую. Дело времени. Застенчивый бармен, протерев новый бокал, и не заметил двух молодых людей, любопытно озирающихся по сторонам в поисках информации. Игорь снял привычную, так полюбившуюся бейсболку, отдав предпочтение тёмной одежде, не выделяющейся при общей серо-белой цветовой гамме образов. Редкие экземпляры надевали красочные платья и костюмы, очевидно, желая выделиться. Они неспешно приблизились к барной стойке, усаживаясь вместе. Бармен тут же натянул на губы благочестивую улыбку. - Водка есть? - Да, конечно, – в рюмке оказались прозрачная жидкость, сводящая с ума при попадании в организм. Но не успел он поставить стеклянную ёмкость на стол, как почувствовал резкую боль в руке. Хватка была такая, не иначе как зверь схватил её, а не человек. - У нас есть все основания, чтобы закрыть вашу шарашкину контору, и на это много достаточных фактов. Я из полиции, – Гром усмехнулся. – Но у тебя есть шансы чтобы этой ситуации избежать. - О чем вы? – испугался бармен, глазами ища спасения. Но никто не обратил внимания на этот инцидент. – У нас нет нарушений. Всё согласно закону. - Мне некогда слушать эти сказки, мы за другим пришли, – Гром не отпускал его, а лишь ещё сильнее сдавил руку. – Ты же наверняка видел пацана, который позже пропал? Это лицо тебе покоя не даёт, ведь так? - Не понимаю, о чем вы, – нахмурился парнишка. Знал бы он, что врать нельзя… - С нами лучше не шутить. – Дубин достал пистолет, направляя его прямо в лоб бармену. – Щелк, и мозги твои наружу… Бармен испугался не на шутку. Перспектива оказаться в могиле нисколько не прельщала, и поэтому истина не заставила себя долго ждать: - Я все скажу… Помню, как один пацан был в усмерть пьяный, еле на ногах держался. И его кто-то увёл, точно увёл… - Кто? - Не помню… - Вспоминай, если хочешь жить! – крикнул Игорь, но крик его растворился в громкой музыке. - Кир... Кирилл Гречкин забрал. Он у нас частый гость. - Ты уверен? Он кивнул, трясясь как осиновый лист. Напугали бармена прилично. Игорь и Дима оказались на холодной улице. Есть вопросы, на которых ответа нету и это стоит принять. Сейчас же для полицейских решено большинство вопросов. И они намерены с этими вопросами разобраться, не брезгуя ничем, порой даже самыми грязными методами… А каждый ли способен пожертвовать собой, ради чужого спасения? В этом, может быть, и есть смысл жизни…