***
Квартира встретила майора Грома привычным беспорядком. Куча блокнотов, ключей и безделушек разбросались вразнобой, создавая некий хаос на старой, повидавшей время прихожей. Лампа еле-еле освещала пространство маленького коридора, и поэтому Игорь, держа пакет с самой вкусной шавермой на свете, клялся всем богам, чтобы не навернуться и ничего не сломать в этой почти темноте. Проходя дальше по квартире, доставшейся от покойного отца, мужчина увидел лабрадора шоколадного окраса, мирно посапывающего на лишней подушке, которую полицейский передал новому другу. Подобная картина не могла не умилить даже такого серьезного человека, как Игорь, и добродушная улыбка, схожая с лучами утреннего солнца, показалась на увитом щетиной лице. Заплаканное лицо Макарова, в котором присутствовало столько скорби и сожаления, стояло перед глазами и вызывало боль в грудной клетке, и эмоции мальчонки так напоминали последние часы отца, упавшего без чувств от серии пулевых ранений прямо в спину. Юный Игорь в свои тогдашние двенадцать лет навсегда запомнил, что такое горе. Со временем он понял – необходимо полагаться только на себя. Портрет отца всегда висел над небольшим зеркалом в прихожей и будто напоминал, рвал сердце на мелкие кусочки, заставлял думать о том страшном дне. Раньше, повинуясь детским ожиданиям, Игорь верил, что в каждом человеке, если присмотреться, есть частичка души. Но с каждым чёртовым годом, что он проработал в полиции, полной грязных денег, обмана от мала до велика, и абсолютным равнодушием к народу, Гром осознавал, что справедливость, как и люди, это понятия поверхностные. Сегодня они есть в твоей жизни, а завтра их нет. В той самой эмоции обреченности, что красной нитью шествовала между Лешей, склонившимся над едва дышащей сестрой, подключенной к аппарату искусственной вентиляции лёгких и Игорем, смотревшим на сие ужасное происшествие, похожими на чью-то больную фантазию, решившую поиздеваться, добить окончательно, прослеживались в каждой секунде этого отвратительного со всех сторон момента. Грому было до безумия, до побеления костяшек пальцев стыдно, что он снова подвёл тех, кто ему доверились. Он не смог наказать убийцу родителей Макаровых, не смог никоим образом повлиять на то, чтобы сын миллиардера, убежденный в собственной безнаказанности, оказался за решёткой. Игорь – всего лишь жертва ожиданий, которого вновь растоптали и размазали те, кто с большой и хлебной должности считает купюры, подаренные от очередного безответственного разгильдяя, щедро плюющего на законы и нормы этого поломанного мира. Погладив по голове единственного друга, что у него остался, Игорь услышал тихое копошение животного, с неохотой открывшего глазки. Увидев хозяина, спасшего его от верной гибели, пёс хотел приподняться, оказавшись на коленях, решившим таким образом отблагодарить, но был остановлен мягкими руками полицейского. - Прости, пока тебе это рано. Скоро обязательно все будет хорошо. Пес терся головой о руку хозяина, призывая того о новом приеме пищи. Запутываясь в криминальщине и ворохе отчётов, мужчина совсем забыл купить что-нибудь своему питомцу. Выбора было немало – только шаверма, лежавшая в пакете. Она и стала единственным спасением для полицейского и выздоравливающей собаки. Найдя чистую тарелку, мужчина аккуратно отломил небольшой кусочек пищи и положил рядом с голодным существом. По телевизору как раз шёл любимый фильм, и детские воспоминания растворялись, когда Гром откусывал небольшой кусочек. Прошло сорок минут. Животное все ещё облизывало тарелку, видимо, пытаясь снова насладиться вкусом мяса и овощей. Убрав тарелку подальше, Игорь посмотрел на друга, все-таки положившего голову на колени. - А кличку я тебе так и не придумал… - он почесал затылок, пытаясь прикинуть в голове, отрицая банальные слова, по типу «Тузик» и «Шарик». – О! Будешь Куртом! Как тебе? Курт восторженно, хоть и слабо залаял, не отлипая от хозяина ни на минуту, пытаясь прикоснуться к нему языком в знак благосклонности. Хохоча, Гром пытался всеми силами отбиться от немного назойливого питомца, но лабрадор гнул свою линию, случайно переключив канал на новостной. Гром, слегка сощурившись, прибавил громкость на устройстве, и голос ведущей сетовал о том, что воспитанник детского дома «Радуга» Алексей Макаров пропал. Также сообщалось, что владелец детского учреждения, Сергей Разумовский, отказался давать какие-либо комментарии в связи с обострившейся обстановкой. Шок медленно, но верно завладел организмом. Пальцы под натиском ситуации задрожали. Этого ещё не хватало! Схватив телефон, Игорь начал лихорадочно набирать цифры, на ходу вспоминая номер Макарова. Но в трубке раздался только холодный голос: «Абонент находится вне зоны доступа сети…».***
Воскресный вечер наступил так скоро, что Лёша и не заметил, как уснул на мягкой постели. Он уже привык к жёсткому матрацу и постельному белью в детском доме, которые менялись только по случаю необходимости. В доме у Гречкина все было наоборот – запах свежести и чистоты обволакивал и вместе с тем успокаивал разбушевавшиеся нервы паренька. Макарову было невыносимо гадко от самого себя. Настенные часы показывали девять вечера, но их стук распространился по помещению громким басом. Каждый сантиметр красивой современной комнаты будто давил, наказывал и осуждал за то, что он остался жить с убийцей сестры. Выбора у Алексея, как высокомерно подметил Гречкин, действительно не было. Холод обдал затылок, молниеносно распространяясь по телу. Макарова словно схватила коварная судорога, проводя импульс по суставам. Сильно зажмурившись, мальчишка пытался избавится от надоедливой боли, но только спустя несколько минут, проведённых в тишине и сосредоточенных глубоких вдохах, ужасные ощущения постепенно сошли на «нет». На щеках выступили дорожки слез, похожие на сильный дождь в день смерти сестры. Вспоминая свежую могилу, где скромно лежали несколько букетов ромашек, Макаров представлял на месте Лизы себя. Мальчишке чудилось, что рядом с ней лежит и он сам. Возможно, его душа, истерзанная и загнанная, умерла с того момента, как похоронная бригада, не снимая равнодушного вида, вбила ещё один гвоздь в крышку гроба Алексея. Он готов сию же секунду приставить к виску дуло пистолета, чтобы окончательно избавится от мучений, что выдала ему жизнь… Лёша не знал, чего стоит ожидать от ненавистного соседа. Он представлял, как злорадная улыбка озарит его лицо, когда паренёк окажется на самом дне, когда какая-либо помощь и сочувствие окажутся бессмысленными. В голове все больше и больше роились страшные картины того, что подросток настрадается до такой степени, что даже могила покажется новым раем. Прикрывая глаза, подросток постарался отмести от себя подобные мерзкие мысли, но ухмылка врага, отлитая золотыми грилзами, никак не хотела уходить из разума. Майор Гром, Миша и Ваня стали единственными, кому он мог довериться. В суровом лике стража порядка отражалась вселенская ненависть к мажорчику, помахавшему ему рукой в знак приветствия. Взгляд метался то на заплаканного подростка, то на судью, уткнувшегося в материалы дела. С каждой минутой, проведённой в этом капкане справедливости, Игорь понимал, что Гречкин уйдёт от карательного возмездия, и не ошибся. Уже через несколько мгновений его довольная физиономия озаряла скромный зал Петербургского суда. Мальчонка, полностью разочарованный в себе и власти, не видящей реальных проблем общества, только и мог, что проследовать обратно в детский дом, повинуясь новой истерике от причины того, что ни он, ни Игорь ничего не смогли сделать, чтобы убийцы получили заслуженное наказание. Лёша, повинуясь необъяснимому порыву, оказался в ночном клубе, а после – дома у того, кого он хотел видеть только дождавшись его страшных мучений. На меньшее он не согласен… Тишина развеялась громким бедламом внизу, от которого сиюминутно открыл глаза Макаров, ошарашенно встав с кровати. Громкие звуки окончились хлопком двери и тяжёлыми шагами, приближающимися по мере нарастания страха. В проёме показался Гречкин, держа в руках тот самый андроид, который был недавно в него брошен. - Не терял? – он протянул находку, но Лёша застыл на месте, как вкопанный. – Правда, ты его до конца расхреначил. Он даже не включается теперь. - Без тебя разберусь, – огрызнулся подросток, выхватывая телефон из чужих рук. Он почувствовал необъяснимое тепло кожи Кирилла, но быстро отмел от себя это странное чувство. – Что тебе нужно? - Не дело тебя голодным оставлять, – уголки губ немного поднялись вверх. – Больно мне на тебя смотреть, вот и решил накормить… - С чего вдруг такая забота? – скопировал его эмоцию Макаров. – Недавно же говорил, что тебе на меня похуй. - Ты запоминаешь мои фразы? – Гречкин окинул его взглядом с ног до головы. – Весьма лестно… - Ничего мне от тебя не надо! Иди туда, куда шёл! – злостная тирада завершилась жалобным урчанием желудка и лёгким головокружением. Кирилл не мог не посмеяться, очевидно побеждая в словесной перепалке. - Не хочу я потом тебя на собственном горбу до скорой тащить. Так что будь добр, спускайся вниз, и наслаждайся тем, что есть. Подросток хотел съязвить, но дверь опять закрылась. Скривившись в презрении к ненавистному себе индивиду, Макаров, сдавшись физической потребности, неспеша спустился вниз, направляясь к кухне. На столе уже ждал ужин, от которого исходил приятный аромат. Усевшись напротив Гречкина, мальчик уткнулся в свою порцию, схватил вилку и, колеблясь, бегал глазами, не решаясь вкусить шедевр кулинарии из итальянского ресторана, где постоянно закалывал блюда Гречкин. Самостоятельно он мог только яичницу пожарить, и то нередко там попадались скорлупки. - Чего не ешь? Ни разу пасты с морепродуктами не видел? – нахмурился буржуй, попробовав мидию. - От тебя и вода песком покажется, – фыркнул сирота, не поднимая на него глаз. - Я туда ничего не подсыпал, если ты об этом, – он отпил немного яблочного сока, фокусируясь на гастрономическом излишестве. – Научись доверять людям, особенно тем, что тебя приручили. - Научись подбирать слова. Не приручил, а силой держишь здесь. Думаешь, я желаю находиться с тобой, а тем более отстранённо разговаривать? Забыл, что ты сделал? - Нет, не забыл. Меня раздражают такие малолетние выскочки, как ты, которым дай повод – и они готовы пасть свою открывать. Так что, если ты сейчас же не заткнешься, будешь скулить в своей комнатке дальше в поисках пропитания. В этот раз язвить не будешь, или все же есть, что сказать? Ответом послужило молчание.***
Стрелка часов давно пробила двенадцать ночи. Привычная тишина, полная тайн затмила улицу и апартаменты Гречкина, где совсем недавно разразилась ссора, как стремительно играющая на тёмном небе гроза. Сон не шёл. Алексей осматривал тёмное помещение, становившимся ещё более прекрасным при лунном свете. Черт, почему же он не родился с золотой ложкой в зубах, как Кирилл? Вполне возможно, что сейчас Макаров был бы его точной копией. Нет. Никогда в жизни. Парнишка в недовольстве закатил глаза и представить себя на месте врага не мог. Не видел он себя тем, кто мог без зазрения совести тратить чужие деньги, а после совершать аморальные, бесчинствующие поступки. Это напрямую являлось грезами больного ублюдка, а не адекватным распределением жизни. Он ни в коем разе не желал, чтобы им манипулировали. Осознание того, что Гречкин при любом удобном случае будет дёргать за ниточки, издеваться над ним как вздумается, мерзкой тошнотой осела в горле. Никто не смеет диктовать свои правила, и теперь лишь он – хозяин собственной судьбы. Макаров тихо, насколько это вообще было возможно в данный момент времени, освободил спальное место и приоткрыл дверцу шкафа. Достал любимый рюкзак с зелёными полосами, расстегнул молнию, взял любимый чёрный свитшот. Он так привык к лунному свету, что быстро переоделся, убирая старую кофту на место. Пробираясь сквозь тёмные коридоры особняка, Лёша, перепутав двери, случайно забрёл в комнату сына миллиардера. Помещение освещало только пару ламп над кроватью, но сироте это было на руку. Продвигаясь как можно незаметнее, Макаров заприметил совсем новый ноутбук от одной известной компании, продающей технику за баснословные суммы. Бывшему узнику детского учреждения такие гаджеты виделись лишь во сне. Нервно озираясь по сторонам, подросток аккуратно взял в руки чудо техники и уложил его во вместительный рюкзак. Кошелёк, как и ноутбук, нашёлся ещё проще – в вещах, и Макаров забрал себе самые большие купюры. Лишние деньги сейчас совсем не помешают. Ещё немного, и он выберется на свободу. Осталась одна единственная дверь. Это не дом, а какой-то хренов квест с массами препятствий. Глубоко вздохнув, Алексей нажал на ручку. Удивительно, но она сразу поддалась, выпуская мальчишку прочь от оков беспринципного и обезумевшего мажора, думающего о собственной выгоде и интересах. Но не тут то было. Теперь Макаров будет устанавливать свою жизнь так, как он захочет. Фигура подростка шагала по дороге, отдаляясь в уединении Питерского квартала. Улицу озаряли фонари, ставшие свидетелями ночного побега. Теперь, с истечением времени станет ясно лишь одно утверждение – Алексей Макаров вновь оказался на перипетии возможностей…