За руку в прогулках по лезвию

В конце концов, Леголасу действительно стало легче, жар спал окончательно, а он сам очнулся. Даже попытался сесть, но тут же болезненно поморщился и лёг обратно. Заметив его попытку, Кили тут же подскочил к кровати, как обеспокоенная мамочка к ребёнку. — Ты как? — спросил он, сам не замечая, как потянулся рукой к Леголасу, и погладил того по голове. Это прикосновение, судя по всему, эльфу понравилось, он улыбнулся и блаженно прикрыл глаза, словно кот. — В порядке, — ответил он и положил свою руку поверх руки Кили. Вроде бы ничего такого, обычное касание, но того как молнией прошибло. Ноги подкосились, а в груди приятно защемило. Он так и замер, словно боялся пошевелиться, а Леголас тем временем отодвинулся к стене и требовательно протянул руки вверх, снова приглашая Кили лечь рядом. Тот повиновался, а эльф в свою очередь тут же прижался к его телу, словно ища защиты. Кили оставалось только надеяться, что бешеный стук его сердца не выдаст волнения. — Спасибо тебе за всё, — внезапно проговорил эльф и крепко обнял его. — За что? — спросил Кили, не осознавая, на сколько глупо звучит этот вопрос. Леголас отстранился от него и уставился недовольно. Прекрасные небесно-голубые глаза смотрели с укоризной, но в них плясали огоньки. Такие красивые, что сладко щемило в груди. — Издеваешься что-ли? — вопросом на вопрос ответил эльф, — За всё. За всё, что ты для меня сделал. За то, что вернул и сохранил мне жизнь. Кили закусил губу и пожал плечами. — Я не мог по-другому, — ответил коротко, — Тебе спасибо за то, что лечил меня. Леголас удивленно посмотрел на него, словно не понимал, о чем тот говорит. — От куда ты знаешь об этом? — спросил эльф. Он явно не помнил или не слышал слова Балина. Если первое, то справедливо полагать, что он не помнил вообще ничего, даже собственное «я люблю тебя». Сердце Кили болезненно сжалось. Он вдруг резко ощутил, как сильно ему хочется, чтобы Леголас повторил это снова. Уже не в полу-бредовом состоянии, а с ясной головой, чётко и понятно. — Мне Балин сказал. Лекарь. — А-а-а, — протянул Леголас, — Это тот старик с белой бородой? Кили сам не заметил, как его губы расплылись в улыбке, а сердце радостно забилось ещё сильнее. Значит что-то Леголас всё-таки помнил. — Да, это он, — с улыбкой проговорил он и не осознавая своих действий, погладил Леголаса по щеке. Он ожидал, что тот улыбнётся, но реакция была совершенно противоположной. Эльф почему-то нахмурился и отвёл взгляд. — Что такое? — обеспокоенно спросил Кили, тут же убирая руку. — Раньше ты постоянно целовал меня, — внезапно произнёс Леголас, — В лоб, щеки, руки… Я хорошо помню это, — задумчиво продолжал он, — Почему ты перестал? По телу Кили прошла противная дрожь. Он не думал, что Леголас заметит разницу. Получается, либо Кили действительно слишком часто целовал его раньше, либо вкладывал в эти поцелуи огромное значение для них обоих… — Я., — начал было он, но не нашёлся с ответом. Кили не мог сказать этого Леголасу. Не мог рассказать правду. Да что там Леголасу. Он боялся признать её даже самому себе. Убегал от этих мыслей, прятал воспоминания в тёмных углах своего сознания. Но это было бесполезно. Мысли подкрадывались к нему из этого самого угла и нападали, заставляя вспоминать всё… Вспоминать, как его собственные губы двигались на автомате, а голова ничего не соображала, вспоминать мелькнувшую мысль о том, что он больше никогда не сможет поцеловать Леголаса этими губами, вспоминать горький привкус у себя во рту и дикое желание перерезать Даину, а потом и себе глотку. Внезапно его воспоминания прервал голос Леголаса: — Я грязный, моя душа и тело насквозь пропитались грехом, знаю, но., — эльф остановился, будто бы его горло резко сдавило слезами. Кили тут же воспользовался его паузой: — Не смей говорить такое про себя! Ты не виноват в том, что с тобой сделали. Леголас поднял на него заплаканные глаза и взглянул с благодарностью. — Ну тише, тише, не плачь, сокровище моё, — Кили провёл ладонью по волосам Леголаса, заправил выбившуюся прядь за ухо. Внезапно он по привычке потянулся к нему, чтобы поцеловать в лоб, но тут же непроизвольно отстранился. Конечно, от внимательного взгляда эльфа это не укрылось. — Вот опять ты это сделал, — всхлипнул он, еле сдерживая слезы. — Если я противен тебе, если ты не хочешь пачкаться об меня, просто скажи, я всё пойму. Кили почувствовал, как в груди вспыхнула ярость. Он медленно выдохнул, стараясь сдерживать это в себе. Затем положил руку на щеку Леголаса и вытер слезу. — Как ты не понимаешь?! — в отчаяние воскликнул он, — Я не боюсь испачкаться об тебя, я боюсь испачкать тебя! — нет, прямо он не скажет. Только если намекнет. Оставалось только надеяться, что Леголас поймёт этот намёк. — Ч-чего? — заикаясь переспросил тот. Кили убрал руку от его щеки. Поднявшись, сел на краю кровати и запустил пальцы в волосы. Он не сможет смотреть Леголасу в глаза, если расскажет. Но может тот наконец перестанет считать себя грязным? Одно Кили понимал точно. То, что произошло с ними, совершенно разные вещи. Леголаса заковали в кандалы, у него не было возможности сопротивляться, а Кили же пошёл на это сам, добровольно. По крайней мере, так ему казалось. — Я ублажал своего короля, — выпалил он на одном дыхании и согнулся в три погибели, словно пытаясь казаться меньше. В комнате повисла гнетущая тишина. Кили знал, что Леголасу теперь будет противно находиться рядом с ним и он боялся оборачиваться, дабы не столкнуться со взглядом, полным отвращения. Внезапно послышался скрип кровати. Кили почувствовал чьи-то тёплые руки на своих плечах, и кто-то прижался к нему сзади. — Ты сам только что сказал: «Ты не виноват в том, что с тобой сделали» так почему же ты виноват? — спросил эльф и осторожно провел рукой от плеча до лопатки. У Кили по спине побежали приятные мурашки. — У меня не было выбора, но… Я пошёл на это добровольно, — продолжил он, понимая, как сильно дрожит собственный голос. — В смысле? — не понял Леголас. Его тон был совершенно спокойным. Он ни за что его не осуждал. Он его понимал… Кили растерялся ещё больше. Ну как сказать причину, почему он пошёл на это? Как преподнести это так, чтобы Леголас не чувствовал себя виноватым? — Я не могу этого сказать, — не найдясь с ответом, произнёс Кили. Эльф за спиной вздохнул и ещё сильнее прижался к его телу. — Я приму всё, что бы ты не сказал. «Примешь, но будешь винить во всём себя» — внезапно мелькнула мысль. Ладно. Была не была. Молчать уже просто нет сил. — Вчера, когда ты впервые попал в Эребор, — начал Кили, унимая дрожь в теле, — Король вызвал меня к себе. Он слышал твои крики и хотел наказать тебя за них, — он остановился, давая эльфу время осмыслить всё. Тот молчал. Слушал внимательно, — Я попросил наказать меня вместо тебя, потому что понимал, ты не вынесешь это всё вновь. Он согласился только при условии, что я ублажу его. И я это сделал. Леголас продолжал молчать, явно думая о чём-то. Потом с его стороны послышался тяжёлый вздох. А затем он произнёс: — Я знал, что он наказал тебя вместо меня, я видел тебя в ту ночь, когда ты вернулся в комнату, слышал твой разговор с Фили. — Знаю, — как-то обречённо выдохнул Кили. — Но я даже не догадывался, какой ценой ты защитил меня… Кили снова вздохнул и сжал зубы, стараясь сдерживать слезы. Но дрожащие плечи выдали его. — Тшш, всё хорошо, всё хорошо, не плачь пожалуйста, — Леголас снова начал гладить его, нашептывая успокаивающие слова, — Иди ко мне, хороший мой, иди сюда, — снова позвал он Кили. Тот вновь повиновался и лёг рядом. Леголас тут же прижался к нему и крепко обнял. Кили не помнил сколько прошло времени. Помнил лишь то, что на землю опустилась ночь, помнил тёплые руки Леголаса, блуждающие по его телу. И эти руки были для него упоением, единственным спасением в том чёрном омуте, в который Кили медленно погружался с каждым днём всё сильнее. Его же руки в свою очередь были таким же упоением для Леголаса. Хоть Кили об этом и не догадывался. Они оба неосознанно спасали друг друга, ловили, будучи уже на краю пропасти, держали за руку в прогулках по лезвию. Два сломанных существа, ставшие друг для друга всем. Несмотря на то, что в Эреборе давно наступила ночь, Фили в комнате всё не было. Кили надеялся, что его всего-лишь задержали на работе, но тревожность нарастала с каждой минутой всё сильнее.