Первая скрипка Питакса

Скрипка надрывалась, словно раненый зверь. Не то чтобы Аннамеду заботили приграничные забегаловки и их посредственные трубадуры, но настойчивый визг струн сбивал её с размышлений. Надо было придумать рифму к слову «дыра». Что-то лёгкое, не такое, чтобы прямо в лоб, но сразу понятное. Написанное должно с изяществом пройтись по этим неотёсанным дикарям, посеять смуту и позволить выйти самой Аннамеде сухой из воды. Всё как обычно, аж даже скучно. Часть памфлета про новую правительницу Украденных земель уже была готова. Осталось за малым — увидеть столицу, саму баронессу и чётко указать все нужные недостатки. По пути к Камнегорью, где планировалась охота, Аннамеда примечала всё. Болота вместо дорог, кислое пиво в тавернах и сурово-глуповатые лица местных. Служки Ироветти, которые сопровождали её в этом однообразном путешествии, умом ушли не дальше своего короля. Их нелепые комплименты нагоняли тоску и лишали остатков вдохновения. А тут ещё и этот горе-бард нарисовался. Аннамеда ещё погрызла перо для вида, отряхнула кафтан от налипших крошек, расправила плечи и уверенно направилась к сцене, на которой происходило насилие над скрипкой. — Уважаемый, что же вы так бездарно играете! — натянув дежурную улыбку, она обратилась к патлатому мужичку, что стоял на грубо сколоченной сцене. — Скрипка — словно женщина, — Аннамеда изящно повела рукой, — любит лёгкость и нежность. Если только в вашем медвежьем углу вы не держите вместо женщин медведиц. Один из служек пьяно хихикнул в ответ на её остроту. Мужичок поднял взгляд на Аннамеду и сморщился. — А ты кто ещё такая? Ну, сыграй лучше, раз такая умная! На мгновение она опешила, когда ей в руки всучили скрипку, но тут же улыбнулась — иначе, самодовольно и снисходительно. Всё-таки улыбка — мощное оружие. И им надо пользоваться так же умело, как кинжалом, висящим у Аннамеды на поясе. Улыбка для врага, улыбка для друга. Улыбка, когда больно и когда уже больше ничего не остаётся. Она проверила натянутость струн — конечно же, этот болван даже не догадался нормально их подкрутить, — чуть повернула колки и погладила гриф на удачу. Аннамеда совершенно не собиралась играть в Украденных землях, ни для баронессы, ни для кого другого. Но не могла отказать себе в удовольствиях. Калистрия видит, как она их любила! Аннамеда осторожно провела смычком для пробы — ужас, ну и дрянной волос! — прикрыла глаза, и, наконец, повела свою песнь. Она не видела — но знала, что вся таверна замерла, прислушиваясь к тонким переливам. Кто-то в углу подавился своим пойлом, кто-то застыл на месте, и противно скрипящий стул под ним тоже затих. А были и те, кому всё равно — да и катись они к дьяволу! Она играла не для них, лишь для себя. Когда Аннамеда выпрямилась и опустила смычок, в таверне повисла звенящая тишина. Она снова снисходительно улыбнулась. — Не благодарите, — Аннамеда бережно, как ребёнка, опустила скрипку со смычком в руки её угрюмого хозяина, — ведь должен кто-то знакомить с культурой ваш дремучий край! Она изящно спустилась со сцены и уже было направилась к своим компаньонам, как дорогу ей преградила молодая девчушка. — А я вас знаю! Какая честь, маэстро Белавара! — тонким, срывающимся от волнения голоском прощебетала она. — Можно ли взять ваш автограф? Аннамеда довольно улыбнулась. Пожалуй, её нежеланное путешествие становится наконец интересным.