Симфония Колдуин

Глава 1. Детство Мелиссы Колдуин

До прихода рода Кингсманов Мидлгрейд был окрестной деревушкой недалеко от столицы королевства. Проживало там настолько мало, что любой из живущих тогда смог бы поимённо вам рассказать всех жителей и где они живут. Настолько незначительна была деревня, что даже королевские картографы, что для упоения правящего рисовали земли необъятными, большими и многочисленными, жалели чернил для Мидлгрейда, отчего глаза проезжающих путников ярко дивились, как брюхи светлячков, увидав домики, мельницы и детишек, что не слышали рёв жуков-носорогов никогда. Мало что, однако, известно о тогдашнем времени, и не только из-за незначительности Мидлгрейда. Сами писцы тех лет чаще акцентировали внимания на войны, на хвалебные речи дворцу и всем приближённым. Однако, как говорил ранее, приход Кингсманов изменил Мидлгрейд до неузнаваемости. После провальной войны, когда одна шестая земель отошла вражеским варварам, короля и его приближённых казнили. Страшное время, и даже с быстротой сороконожки убегавший король не избежал гильотины, что падала к шее быстрее. И после пришествия нового короля Йона Первого вся аристократия пыталась занять места при дворцовом столе, и не отличился тогда и Артур Кингсман, придумавший как заполучить приглашение на стул поближе к самому королю. Тогда все прежние символы и флаги королевства сжигались, и кажется не только людям, но и самому Йону Первому было необходимо внешнее преображение, ведь одежда революций минувших была окрашена страданиями и кровью. Артур Кингсман начал строить ткацкую фабрику на окраинах столицы, в Мидлгрейде, что выгодно его отличало от прежних лордов, занимавшихся этим делом не одно поколение. Мидлгрейд являлся идеальным вариантом, ибо равно отдалённо находился от фабрик, производящие материалы, и недалеко от столицы. Также немаловажным является дешевизна производства, ибо местные жители у Кингсманов могли рассчитывать на более хорошую плату за труд, чем где-либо. Так и Мидлгрейд стал преображаться в промышленный город, в котором строились как жилые дома, так и различные базары и таверны. За строительство также отвечал Кингсман, поэтому большинство камушек улетало не дольше самого Мидлгрейда. Род Кингсманов особенно приглашал в новый город семьи пауков, ибо их природные качества позволяли ловко сшивать ткани и управляться иголками с нитками, делая за раз несколько платьев. Наверно, вам не терпится узнать про ту саму «М.К», которой один из Кингсманов подарил сей замечательное платье, но история данного городишка, что является родным для нашей героини, хорошо характеризуют детство не только её, но и других детишек рабочих. Мелисса Колдуин родилась в Мидлгрейде в семье ткачихи, Эмили Колдуин, и уличного музыканта, Эдварда Колдуина. Мать Эмили сама ребёнком уже родилась в этом новом промышленном городке, где бабушка Мелиссы работала в ткацкой фабрике, являющийся в городе единственным способом нормально заработать и жить. Как и для матери, для Мелиссы был лишь один путь — на фабрику, где Артур Кингсман младший расхаживает изредка по фабрике в пиджаке не по размеру, отчего снизу из-под ткани вываливается морщинистая зелёная кожа. Лорд Кингсман любил покушать, и за обе щеки уплетал различные кушанья, что готовили рабочие к его приезду. Его длинный язык, выпрыгивающий из рта, прилипал к фруктам и мгновенно кидал внутрь живота. Довольное квавканье всегда означало, что им дадут премию. Иногда же он приходил злым, и некоторые паучихи оказывались в его рту, так что лишний раз никто не связывался с ним и не говорил о нём, даже за стенами фабрики. Несмотря на то, что у Мидлгрейда был законный правитель из столицы, род Кингсманов здесь правил всем и мог спокойно вести свою политику. Если честно, Артур Младший её пугал своими размерами и длинным языком, да и тот был тираном, что до изнеможения держал паучьих на фабрике, особенно, когда готовили наряды для ежегодного королевского бала. Каждый раз он лично проезжал на Мидлгрейд, следя за ходом работы и общаясь с руководителями, что доносил ему отчёты прямо в столицу о жизни фабрики. С тросточкой тот похаживал в своём пиджачке вдоль станков и недовольно тихо квакал себе под нос, тем самым нагоняя панику на ткачих. Однажды Мелисса была в один из таких дней. Кингсман был таким недовольным и так сильно надувал свои щёки, что казалось в них поместится сама юная паучиха. Эдвард Колдуин до рождения дочери был членом передвижной музыкальной группы и был отвязным барабанщиком. Это было его предназначение, от которого он тащился. Проезжая вдоль Мидлгрейда, он и повстречал Эмили, с которой у них завязалась любовь такая же липкая, как паутина. Обычная девушка, жившая как муравьишка безлико и бесцельно каждый день, очаровалась столь лёгкостью парня и его простотой. Кажется, тот был лёгким, как пёрышко. Однако перед рождением Мелиссы что-то поменялось. Одним страшным вечером случилась личная трагедия для Эдварда, который тот с ужасом и стыдом вспоминает. Когда их труппа смогла проехать в столицу, они начали выступление на главной площади. Всё происходило как по маслу, и кажется вот-вот они смогут получить признание не только от простых людей, но и аристократии, которая поглядывала незаметно со стороны. На той площади стоял лорд Блэк со своим младшим сыном, которые со спины паука-барабанщика разглядывали выступление. Случайности коварны, и даже не думал Эдвард ослабить кисть, но палочка, казавшаяся в мгновении такой тонкой и скользкой, вырывалась из-под пальцев. В этот момент время растекалось густым мёдом, а мысли летали, как комары, кусая сознания. Моргание. Детский крик. Молодой мальчик, что с восторгом открыл широко глазки, зажмурил их и стал прикрывать ладошкой лицо, что неспешно заполнялась бордовой кровью. Эдвард тогда сразу всё понял и упал на колени, то ли не в силах принять удара судьбы, то ли уходя в стыдливый и жалобный поклон. Лорд Блэк в ярости взялся за гитару одного из музыкантов двумя руками и стал безжалостно бить Колдуина, а тот и не думал прикрываться или уползать от удара. Их разняла королевская стража. Приговор ожидался строгий, и Эдвард уже писал прощальное письмо любимой, что была беременна, как вдруг в камеру зашёл лорд Блэк. Его массивный амулет гранатового цвета, на груди приковывал взгляд. В них паук увидал взор божий, и как оказалось тот пришёл по желанию Блэка. «Око за око, зуб за зуб» — лишь сказал лорд над оголодавшим Эдуардом, держа крепко короткий кинжал. Паук поблагодарил лорда и принял плату за случайность. Однако это не было трагедией, пока ему в лицо после выхода из королевской тюрьмы заявили, что не хотят с ним более связываться. Их можно понять: они потратили столько камней из-за инцидента и теперь труппа не сможет никогда вновь побывать в столице, да и нахождение Эдварда сулит неприятностями, ибо королевские стражники любят досаждать ранее осуждённых. Эдвард пытался их переубедить, но колесница уехала без барабанщика, который не мог принять этого тогда, так и не принимает сейчас. После возвращения в Мидлгрейд, тот хотел доказать своё мастерство, доказать, что зря списали его, и стал играть на разных инструментах, прицепляя к себе на теле. Увы, талантливый человек не талантлив во всём, и бардак нотный издавался из-под несколько пар лапок. Эдвард старался и выходил на площади, пытаясь обратить на себя, как в прошлом. Эмили упрашивала мужа остановить бессмысленную погоню, предлагала пойти ему также работать у лорда Кингсмана, ибо ему так был необходим кто-то с физической силой, способный починить тяжёлые в двух смыслах станки и всякое остальное, что есть на фабрике. Однако Эдвард не слушал её и оставался ослепленным своей детской мечтой. Вы заждались услышать больше об хозяйке платья, но ничто не олицетворяет личность, как его родной город и близкие. Походка, речь, одежда выдаёт в каждом нашу принадлежность к месту и к людям, связанные с нашим детством. Первым воспоминаниям Мелиссы являлся поход к местному стоматологу. Паукам приходится встречаться с ним в самом раннем возрасте, и первое, что запомнило девочка, это жуткая зудящая боль и кислый привкус на языке. Более она ничего не помнит, но этого было достаточно, чтобы младшие и старшие собратья глядели с удивлением. Мало кто из паучков помнит процедуру, когда им удаляли ядовитые железы из рта, ибо её делали в самом раннем возрасте. Это было необходимо, дабы детки, любящие в малом возрасте всякое пробовать на вкус, не навредили никому. От этой процедуры остаётся лишь шрамик, который Мелисса облизывала, когда нервничала. Это было неконтролируемо, и казалось ей, что в этих движениях нету ни капли её, а лишь необъятное нечто, что рой пчёл ведёт на самые усыпанные цветами поля, что сжимает сердце от птичьего пения в небе. Её домишка находился в двух минутах ходьбы от фабрики и трёх от школы, которая также, как и остальное, было построено Кингсманами. Что и отличает хорошего аристократа от простого, так это забота о завтрашнем дне. Однако данное место знаний не слишком похожа на то, куда ходят бедные сверстники юного Уильяма Рональда. С самого начала обучения, помимо языку и письму, юных девочек учили шить, а мальчиков управляться с тяжёлыми инструментами. Учителя готовили детей к будущей работе на фабрике, и особо одарённые могли даже не закончить полностью обучение и пойти работать вместе с родителями. Мелисса так не любила учительницу по шитью, которая, как ни зайди, что-то сплетало из паутинки. Все эти рукоделия висели по стенам и углам, но иногда они падали, и девочка не раз грохалась на пол, сбивая коленки. Мелисса менее пугалась такими сюрпризами, чем криком учительницы Мэгги, которая с недовольным тоном жаловалась, что испортили её произведение искусства и труда. Неудивительно и было, что бывшую ткачиху отправили из фабрики прямо в школу, ведь наверняка своих коллег и даже самого лорда она своей озабоченностью шитью поднадоела. И в этих извечных паучьих визгах Мелисса поглядывала на открытую дверь, через которую был виден соседний кабинет. Там мистер Салливан, учитель труда у мальчиков, показывал различные свои строения и учил чинить эти станки. Самой девочке этот крепкий труд не симпатизировал, но спокойствие старого паука и его харизматичное тёмное лицо с белой бородкой до плеч. Она смотрела на его сухие тонкие губы и пыталась прочитать по ним речь. Может, он так хвалебно рассказывает о новом станке, который Кингсман привёз прямиком от столичных мастеров? А может и о чём-то другом, но куда хотелось послушать любое, нежели про косые и крестообразные стежки, которую, как молитву, требовала знать училка Мэгги. И для Мелиссы ежедневные занятия в том кабинете казалось растягивались так медленно и длинно, как старый червяк-атлет при цирке. Она наматывала нить белую на лапку одну, а потом заматывала другую от скуки, ожидая уроки языка и письма, где старая кузнечка из города Маунтфлауэр будет рассказывать о своей родине и как ценно знать свою речь. О родине, однако, она говорила чаще, ибо старость словно плющ высасывала жизнь и цепляла старушку к этому городу, где всё так не похоже, где нет никого близкого. От её слов Мелисса узнала, что Маунтфлауэр стоит на подножии горного хребта, опоясывающие все южные границы королевства, и что жители изредка видят птиц, улетающие из безжизненных снежных пиков. –Птицы? — В детских голосах смешивалось удивление и ужас, ибо лишь видали этих летающих созданий в энциклопедиях, лишь слышали от слов родителей вечером, что пугали птицей, крадущая непослушных детей. —Да, огромные птицы. Они проживают за границами нашего королевства, — добавляла учительница, зажигая сильнее огоньки в глазах учеников. Их описание завораживало и застывало кровь в жилах, их облик — вечное проклятие королевства; их облик — величие в большом голубом небе. Кажется, ученики мадам Марго знали об окрестностях Маунтфлауэр более, чем правила родного языка. Закрывая глаза, Мелисса могла представить эти величественные горы на севере, каменные улочки, по бокам которой стояли лавочки с крупными бутонами астр и роз, заполняющий воздух сладким запахом. Однако, и язык свой знала хорошо, что собственно единственным было, что вынесла из той школы девчонка. Но дверьми школами жизнь молодой девчонки не кончалось, и с детьми с паучного района хотела Мелисса резвиться целыми сутками, отбегая дважды весь Мидлгрейд, но ей было трудно подойти к ним. Ей было трудно завести знакомства и в целом она не любила появляться на улицах города, ведь ненароком слышала об своём отце. Кто-то с угрюмым лицом проговаривал про какофонию мистера Колдуина, от которой уши, как цветы, вянут. Некоторые же, как хозяин местной таверны или ближайших соседей, останавливали девочку и требовали её передать слова о том, что оторвут ему лапку, если не вернёт долг в размере десяти белых камушков. Сердце Мелиссы сжималось, казалось, что эти грозные лица давят её вниз. Из глаз слетали слёзы, и девочка испуганно бежала в пустой дом, где нет злых прохожих, нет насмешек и укоров, нет маминых наказов и папиной пьяной ухмылки. Она засыпала одна и просыпалась также в одиночестве, лишь подмечая мамин завтрак возле постели. Когда подобные угрозы стали поступать впервые, она рассказала матушке. Мелисса надеялась, что она образумит отца, но в итоге ночью слышала лишь крики, звук разбитой посуды и хлопок двери, оглушающий сознание, как взрывом рыбу. И отец всегда приходил пьянее прежнего и заваливался к Мелиссе ночью, рыдая у её ног. В моменте ей было жалко отца, но ей желалось видеть другого родителя перед собой. Она и поверила в слова матери о том, что без отца или с другим им было бы легче житься, что мистер Колдуин лишь позорит их по всей округе. Мелиссе не желалось иметь общее с отцом, и как догму она произносила, что никогда не станет музыкантом. «Лучше в таверне работать или, не дай Бог, у мистера Кингсмана, нежели я возьму в руки хоть что-то!» — говорила себе Мелисса, всякий раз, представляя отца и его пьяную ухмылку. И хоть слово необъятное улетает по ветру и по людям, девочка и не желала идти по протоптанной дорожке туфлями матери, что вели на фабрику. Мелисса широкими глазами смотрела на возвышающийся над нею огромный мир, но не видела куда смогла бы пойти. Детям фабричных пауков мало где ждали, ведь хозяинам таверны помогают его сыновья, а рыцарей белого щита заменяют их дети. А время шло, и мамочка её по ночам шила платье на праздник взросления Мелиссы, но она была не готова. Почему так рано? Всё было так несправедливо, и это белое шёлковое платье казалось клеткой, когда одевала её. Детство скоро кончится, и под одобрительные строгие глаза своей матери та отправится на фабрику, где пробудет, пока лапки не станут дрожать от тяжести времени. Горячие детские мечты остывали, тлели в холодных руках Мидлгрейда, аристократии и королевства.