𝐒𝐮𝐧𝐛𝐮𝐫𝐧

      Лето началось даже быстрее, чем они ожидали. Птицы вовсю пели на улицах, у прохожих было хорошее настроение, несмотря даже на то, что в этом году погода была не очень. Жизнь шла у всех, кроме Аккерман. Для нее время замедлилось с того дня, как они узнали точную дату отбытия Хистории в Америку. Ей было страшно отпускать последнюю нить, которая связывала ее со светлым прошлым. Четыре года назад, когда она не смогла поступить в университет, она думала о том, как ее жизнь изменится в скором времени, и что ее последний шанс добиться чего-либо в жизни — стать моделью. Но тогда Аккерман даже представить не могла, каким образом все изменится. Что она сменит страну, станет безработной и будет надеяться на абсолютно незнакомых людей, которые попытаются вытянуть ее из ямы.       И как бы печально ни было ей, сейчас Микаса смотрела на то, как Хистория шла к стойке регистрации вместе с Имир и малышкой. Посадка на рейс Берлин-Портленд с пересадкой в Лондоне уже началась, и в дальнейшем им еще предстояло добираться до дома на машине Имир. Теперь Аккерман поняла, насколько трудно было добраться сюда, и ее даже удивило, на что пошла их общая знакомая ради Рейсс. Мысль о том, что у Хистории будет она, грела душу. До этого Микаса боялась, что Хиса останется совсем одна и утонет в депрессии и нежелании помочь себе (да и кто ей поможет в том захолустье?), теперь же хоть одна тревожная струна внутри нее перестала дребезжать. Имир не даст ей совершить глупость и внесет в ее потускневшую жизнь краски.       По крайней мере, Аккерман на это надеялась. Она не двигалась, и толпа людей плавно обтекала ее, периодически закрывая обзор. И даже с тем, что рядом находился Эрен, она ощущала себя такой одинокой, что хотелось провалиться сквозь землю. Где-то в животе разливался холод, и она чувствовала: это последний раз, когда они с Хисторией видятся. Словно почувствовав ее мысли, Рейсс повернулась к ней, и некоторое время они смотрели друг на друга. Их дружбу разрушило отвратительное событие, которое, по иронии судьбы, сделало так, что понимать друг друга они стали на особом уровне. Но это было скорее проклятье, чем дар. Ведь теперь они делали только хуже, неизбежно напоминая о произошедшем.       Микаса горевала об их утерянной дружбе. По тому, как все было раньше. Кем они были раньше. Поступки, на которые они шли, чтобы выжить, отняли остатки их детской наивности и показали настоящие краски мира. И теперь им, искалеченным душам, нужно было как-то существовать дальше по отдельности. Было что-то особенное в этом прощальном взгляде. Словно попытка ухватиться за последний уцелевший кусочек спасательной веревки. В нем она узнала ту — старую — Хисторию. Хоть и на доли секунды. И это заставило всплыть в голове еще свежий разговор в ванной рано утром, когда они готовились к вылету.       — Что ты такое говоришь, Хистория? — Микаса шокировано взглянула на нее через зеркало и сжала в руке зубную щетку. Внутри все обрушилось, и холодный, липкий страх обволок ее тело. — В каком смысле предлагаешь мне удочерить Ивонн? Ты же шутишь, верно?       — Нет. Нет, не шучу совершенно. — Рейсс быстро замотала головой, говоря быстро, но достаточно уверенно. — У тебя так хорошо все получается, и она уже к тебе идет охотнее, чем даже ко мне, все так складывается, что… Ну, просто так нужно! Пожалуйста, Мика, это же хорошее решение!       — Нет! Вообще не хорошее! — Микаса тут же отшатнулась и закачала головой. Она действительно проводила с ребенком много времени. Но ведь просто заботиться и быть родителем кому-то — разное. И если первое Аккерман могла, то второе… Совсем нет. Это было выше ее сил. — Мне нечего дать ребенку. Таких, как я, нельзя подпускать к воспитанию. Я лишь помогаю тебе, все. Я не смогу, да и поздно уже этим заниматься…       — Я буду уверена, что она в безопасности, ты дала ей уже больше, чем могла бы я! — Хистория смахивала со щек слезы, указывая в сторону кроватки, где мирно спала Ивонн. Спала таким мерным, детским сном, совсем еще не понимая, как складывалась ее судьба уже в эти секунды. — Ты сможешь ее полюбить… Это самое главное. И Эрен твой не будет против. Я даже сама ему скажу. Да, скажу. Он не откажет тебе.       — Хистория, прошу, не нужно. Не мучай меня этим. — Микаса уперлась руками в раковину и зажмурилась. Мерзкий ком застрял в горле, и теперь в голосе проступила хрипотца. — Ты ее мать, не я. Я буду дерьмовой матерью, и ей будет хуже со мной. У вас большое будущее вместе, и все обязательно наладится. Прошу, не бросай ее, раз решилась тогда оставить. Не совершай ошибку.       — Но в чем ты дерьмовая? Я не понимаю. Что не сможешь ей дать ты? — Опустив руки, Хиса говорила тише, будто почти потеряла шанс достучаться. Она явно хотела донести что-то, но никак не решалась озвучить. — Ты только говоришь, что ты плохая, потому что просто веришь в это, но я ведь вижу… Вы сможете дать ей безопасность — это самое главное.       — Ты точно такая же! Так что, тебе стоит просто поверить в себя, как ты веришь в меня. И все наладится. — Микаса натянуто улыбнулась, умылась холодной водой и, подхватив свое полотенце, вышла в коридор к Рейсс. — Я понимаю, что тебе тяжело. Но это уже не выход из ситуации, Хистория, у вас самолет через пять часов.       — Но… Вы могли бы дать ей хорошую семью. Такую, где… — Опустив голову, Хистория совсем сникла, но быстро выпрямилась и улыбнулась. Внезапная смена настроения вряд ли была хоть как-то связана с верой в слова Аккерман, но оставалось только тешить себя этой мыслью. — Да. Думаю, да, ты права, я справлюсь, зря опять только на тебя свои проблемы попыталась навесить, извини. У тебя и так трудностей достаточно, еще и мне столько раз помогала… Наверное, я просто хотела поблагодарить тебя, что ты много дала Ивонн. Много внимания и заботы. Хотела бы я пусть немного, но сравняться с тобой в этом.       — Это будет легче, чем ты думаешь. Я ничего такого не делала, — пробормотала Микаса, вытирая руки полотенцем. — Просто начни активно о ней заботиться и станешь лучше в сто раз, чем я. Я же просто чужая, и не знаю, что это такое. А ты ее родила, у тебя на физическом уровне все это есть, просто ты еще не знаешь.       — Возможно, что так… — Нахмурившись, Хиса замолчала, отошла к кроватке и некоторое время просто смотрела на ребенка. В ее взгляде не получалось разобрать хоть какие-то эмоции, как и не получалось понять, о чем именно она сейчас думала. — Жаль, что все так вышло. С нами.        Микаса лишь улыбнулась. И сейчас, наблюдая с парковки за тем, как массивный боинг взлетал, она не смогла сдержать эмоции. Как бы грустно ни было — это знак того, что все кончено. Черная полоса закончилась летом две тысячи первого года. Холодный ветер обдал ее, распахивая старую светлую клетчатую рубашку, которую Мика накинула поверх топа. Ей повезло: к холодному лету она привычна, и не мерзла так, как могла бы, если бы жила где-нибудь в Калифорнии до этого. Однако, повернувшись к Йегеру, она заметила на его лице странную микро-эмоцию, которую он пытался явно скрыть. И тревожность снова вернулась к ней.       — Я чувствую, что ты что-то скрываешь, — тихо начала Микаса в машине. Эрен заинтересованно выгнул бровь и попытался притвориться, что она неправа. Кончики его ушей покраснели, и ее лицо сразу же изменилось, став серьезнее. Не ожидая такого быстрого раскрытия, он тяжело выдохнул. — Скажи правду, меня она уже не заденет.       — Не все так просто… — Йегер кашлянул, быстро понимая, что будет лучше озвучить все сразу, чтобы больше не возвращаться к этой теме. Пусть и считал, что эти знания Мике ни к чему. — Отец Хистории задержан, ему выдвинуто обвинение, да, он тоже оказался замешан, хоть и поверхностно. Рейсс лишь прикрывал всю эту деятельность в вашем штате. В итоге то, что его грязь затронула и его семью — довольно иронично.       — Что?! — Микаса резко выпрямилась и даже умудрилась стукнуться об ручку лбом. Потирая ладонью голову, она теперь уже шокировано смотрела на него. Тот самый Род Рейсс, который каждый год приходил к ним в школу от штата и читал лекции о безопасности? Тот, кого они с Хисторией хоть и считали дерьмовым отцом, но явно не могли подумать, что он может быть связан с таким. Вот уж действительно темная лошадка. — Ты шутишь? Шайсе… Как же теперь Хистория переживет это?..       — Я похож на того, кто будет шутить? — слегка раздраженно спросил он, успев уже тысячу раз пожалеть, что когда-то принял решение бросить курить. Сейчас совсем не помешала хотя бы одна сигарета. Пусть и принесла бы лишь иллюзию возможности унять волнение. Зажмурившись, сжав переносицу, Эрен глухо выдохнул, подбирая хоть какие-то слова, но ни одно не подходило для описания происходящего. Это дело высасывало все силы, забирало последние нервы, а открывавшиеся подробности лишь вызывали еще больше отвращения к людям. — Я уже слишком устал, чтобы придумывать что-то для очернения других, но все есть так, как есть. В ходе проверки были выявлены… Не важно. Но Род Рейсс действительно сейчас находится под стражей, ему светит приличный срок, как и еще нескольким, на кого удалось выйти через него. Там он сдал всех, кого мог.       — Я думала меня уже ничего не удивит. Но это… — Аккерман прижала к губам пальцы и отвернулась к окну. — Как так? Почему все вокруг вдруг начинают раскрывать свою настоящую натуру именно тогда, когда кажется, что все налаживается? Я бы никогда не подумала, что он может участвовать в чем-то таком…       — Я думаю лишь о том, что на одного мерзавца, разгуливающего на свободе, стало меньше. Возможно, это спасло кого-то… — Вздохнув, Эрен провел ладонью по лицу. Наверняка поступил трусливо, не озвучив такую новость лично Хистории, но ведь… Оправдания не находились, только мысли о том, что он оказался не готов к такому. Да и Микасе не хотел бы говорить подобное, но и врать не мог. Йегер точно знал одно: предпочел бы вообще не быть в курсе всего этого дурацкого дела. Он и так сделал все и даже больше, что только от него хоть как-то зависело. Разве этого мало? Разве мало всего, чем ему и Микасе приходилось жертвовать?.. — Мне нужно было сказать это раньше, но решил, что пусть это сделает Имир. От меня ей вряд ли было бы легче узнать. С другой стороны… Она бы просто злилась на меня, а не на кого-то еще. Думаешь, мне стоит ей написать самому?       — Не стоит нам теперь вмешиваться в это. Хистория наверняка посчитает, что я знала и молчала. Не хочу терять последнюю нить связи с ней. — Микаса покачала головой и наконец заметно расслабилась.       Они договорились писать друг другу письма, прямо как в старину. Но, теперь Аккерман точно должна была позвонить ей. Позже, дня через три, когда Рейсс сама все узнает. И притвориться, что впервые слышит об этом. Да, это плохо, и, возможно, эгоистично. Но Микаса не могла иначе. Переведя взгляд на Эрена, она слегка нахмурилась. Синева под его глазами была уже не такой яркой, как раньше. Но теперь его усталость была иного рода.        — Ты выглядишь таким уставшим… Думаю, тебе стоит отдохнуть.       — Ерунда, — отмахнулся он, слегка улыбнувшись. Ее ненавязчивая забота каждый раз приятным теплом отдавалась в его душе. — Всего лишь нужно поспать чуть подольше. Не переживай.       Только вот Эрен прекрасно знал, что в виду новых обстоятельств работы прибавится, но выхлоп будет наверняка почти нулевым. На каждое действие, на каждую улику находилось что-то, способное закрыть глаза вышестоящим руководителям. Ему даже казалось, что в какой-то момент все материалы просто исчезнут, а им сообщат, что так и должно быть. Пусть и выглядело ерундой, но сейчас безумно хотелось закрыться ото всех, отключить телефон и спокойно выпить чашечку чая, сидя на кухне с Микасой. Неужели это так много? Настолько огромное желание? Он вздохнул и, немного приблизившись, все еще оставляя между ними достаточно расстояния, коснулся плеча Микасы.       — Хотя, знаешь, наверное, ты права. Даже больше, чем думаешь. — Он опустил голову, не смея сейчас смотреть ей в глаза. Просто сон не решит проблему. Не спрячет Микасу от реальности, не избавит от страхов. Сон ничего не изменит. После него начнется такой же нервный день, когда каждую минуту приходилось находиться в состоянии ожидания. Чего угодно. Это решение зрело достаточно, чтобы оказаться озвученным. — Мне нужно кое-что сказать. Важное.       — Что сказать? — Микаса сосредоточилась на своих пальцах. Подсознательно она понимала: ей не понравится то, что он скажет, и пыталась хоть как-нибудь, но избежать этого разговора. Пусть даже лишь визуально.       — Я понимаю, как это сейчас прозвучит. — Эрен дернул плечом, убрал руки в карманы и сжал на короткое время губы. Лучше озвучить сейчас, чем тянуть еще дольше. — Хочу предложить тебе уехать отсюда. Вместе. В другой город, мы подберем вместе нормальную квартиру, которая понравится. Уехать так, чтобы не вспоминать больше ничего из того, что только и делает, что давит, разрушает… Да, я обещал тебе довести все до победного финала, но, прошу, извини меня. Я, кажется, оказался слишком слаб для этого, потому что не могу снять с первого места твою безопасность и мое желание жить спокойно. А с этим делом… Я слишком боюсь тебя потерять. Боюсь, что в один момент лишусь всего, и никак не могу побороть этот страх. Наверное, я немного сбил приоритеты, раз хочу поступить так. И звучу сейчас крайне эгоистично в отношении других, ведь мне важнее стало другое… Но если ты хочешь идти до конца, я… Микаса, я просто хочу сказать, что мы можем сейчас жить так, как нам захочется, я сделаю для этого все. Я выбираю тебя, и твою безопасность.       Каждое слово костью впивалось в горло, давалось с ужасным трудом. Осознание, что сейчас выглядел как настоящий трус и предатель всех ценностей, огнем выжигало изнутри. Эгоистичный идиот, слабак, не способный взять себя в руки и довести все, за что боролся, до финала. Готов все бросить только из-за страха за жизнь Микасы. Из-за страха остаться в одиночестве. Эрен с силой сжал ладони в кулаки, чувствуя, как болезненно впились ногти в кожу. Стиснув зубы, отведя взгляд, он ждал, что ответит Аккерман на его слова. Вероятность, что осудит, назовет недостойным звания полицейского, пульсировала в висках. Но как он мог продолжать защищать ее, если не мог постоянно находиться рядом? После смерти Елены новую охрану вряд ли снова выделят, но где гарантия, что не будет новых покушений? У него не оставалось уже ни сил, ни нервов, ничего с этой выматывающей работой над делом. Только рабочее выгорание изнутри, делавшее из него очередной механизм, требовавший лишь одного: отказаться от волнений за чью-то жизнь, от возможности на человеческое счастье. Эрен понимал, что только так он мог бы продолжать работать. Стать тем, кем был должен. Но никак не мог. Но почему же тогда его гложила неприязнь к самому себе за это желание обрести наконец спокойное семейное счастье рядом с любимой?       — Мне нужно подумать, — прошептала она, отвернувшись. — Такое решение принять непросто. Я хочу, чтобы абсолютно все были наказаны. Но… Я не дура, и понимаю, что есть те, до кого не дотянуться. И мне страшно, что, если мы продолжим давить, снова будет покушение. Хотя… Сдаться — значит предать всех. Эта мысль тяжелым грузом лежит на моих плечах.       — Да. Да, я понимаю тебя, конечно. И не хочу давить на тебя, ты должна принять это решение самостоятельно. Я только озвучил свои мысли на этот счет. Ну и… Что бы ты ни решила, я поддержу тебя. — Эрен напрягся, борясь с желанием вывалить на нее уже сейчас все свои аргументы, почему вообще больше не стоило вариться в этом деле. Но не хотел забирать у Микасы это право. Прекрасно понимал, что, если она захочет идти дальше, то он все равно останется рядом. Он вытянет из себя все жилы, но не даст затухнуть процессу. Может, он поторопился сдаться? Поторопился отступить, встретив на пути препятствие. Или же наоборот — попытается ее отговорить? Наверное, Микаса была сильнее него, сильнее во всем, а он просто не справился, как и всегда. Теперь даже для себя выглядел отвратительно в такой ситуации. Не нужно было идти на поводу своих эмоций. Как же продолжать бороться за справедливость? Неужели он настолько устал? А ведь и впрямь ощущал себя ржавой деталью пустой мельницы, борющейся с ветром. Вытащив руку из кармана, он пригладил волосы и постарался улыбнуться. — Давай лучше я приготовлю чего-нибудь поесть.       Она лишь кивнула ему в ответ. Мысли Микасы теперь плыли в другом направлении. Фраза о том, что он выбрал ее, пробудила внутри что-то такое, чего раньше она не ощущала. Почти год она жила с мыслью о том, что хочет мести. Хочет, чтобы они все гнили в тюрьме. Но теперь… Как-то вышло так, что все ее желания исполнились. Эрвина и Оньянкопона убил Эрен, Елену убила Хистория. Себя она чувствовала отомщенной в какой-то степени. Но что про остальных? Посещая собрания в шелтере, Микаса видела по их лицам: они все еще там, во тьме. Бродят по узким коридорам, освещенным мерзким красным светом. Глядя на то, как выглядели девочки, она думала, как еще несколько месяцев назад и сама бродила по этому отвратительному месту в своей голове. Можно ли помочь им, если они не могут найти в себе сил бороться? На этот вопрос у Аккерман не было ответа. Она бы и сама не нашла в себе сил, если бы рядом не было людей, которые были к ней добры. Будет ли эгоистично по отношению к ним то, что она хотела согласиться? Хотела сбежать куда угодно, лишь бы жить в спокойствии? Скорее всего, да. Но… Нельзя прожить всю жизнь, думая о других.       В этот вечер сказать это вслух у нее не получилось, слова комом застревали в горле. Микаса лишь улыбалась и разговаривала с Эреном на отдаленные темы. О фильме, о занятиях немецким и прошлом сеансе терапии. Но несмотря на то, что сказать она не могла, все в ее голове было забито этой темой. И даже тогда, когда она лежала на кровати ночью, прожигая взглядом потолок, под тихое сопение Эрена. Именно в этот день она не хотела пить снотворное. Нужно было досконально все обдумать и с утра поговорить. Мысли смешались, и теперь, когда на часах было два часа ночи, ее голова раскалывалась. К единому решению она так и не пришла и вынужденно выпила снотворное, проваливаясь в глубокий сон. И утром, как хотела Микаса, поговорить не удалось. Проснувшись в час дня, она устало выдохнула и еле как поднялась, чтобы умыться. Ошибкой было не спать до двух часов ночи, думая о чем-то, о чем можно было поразмышлять и с утра. Теперь же Эрен уехал на работу, Хистории не было… Ей абсолютно нечем заняться. Впервые за несколько месяцев — тоскливая тишина.       Собравшись и перекусив, Микаса оставила на всякий случай записку на холодильнике о том, что вышла прогуляться. Город встретил ее душным запахом асфальта после дождя и подпекающим солнцем. После вчерашнего холода такое тепло вызывало диссонанс, и Аккерман сняла с себя ту же рубашку, которую накидывала вчера. Ее путь лежал к небольшому парку, по которому обычно гуляли местные старики. Что ей нравилось здесь, в Германии, так это то, что ей почти совсем не нужна была машина. В Америке она страдала и даже задумывалась о том, чтобы купить хоть какую-нибудь машину. Но все деньги, которые откладывала, потратила на так и несостоявшийся переезд в Нью-Йорк. Здесь же она могла передвигаться пешком, хоть сначала это было и непривычно.       Побыв некоторое время в парке, она наблюдала за тем, насколько спокойно и размеренно здесь жили все, слушала городской шум, и это немного успокоило ее мысли. Все же, нужно всегда ставить себя на первое место. Микаса больше не могла жить в страхе, что убьют ее или Эрена. Больше не могла возвращать себя в те события, чтобы помочь следствию. И, глядя на пару стариков, сидящих в трех скамейках от нее, она приняла решение. К черту этих уродов! Бог накажет их, если он существует, хватит с них мучений. Она сбежала не для того, чтобы потом умереть, так и не дорвавшись до спокойной жизни. Купив на вечер сладкого, Аккерман вернулась обратно. Немного поспала, прибрала беспорядок, оставшийся после всех сборов на самолет, и наконец встретила Эрена.       — Я решила, — наливая разливая чай по кружкам, уверенно сказала она. — Долго думала об этом и даже пошла прогуляться, чтобы проветрить голову.       Он молча поправил и без того ровно стоявшие ботинки и, глубоко вобрав в себя воздух прошел на кухню. Стакан быстро наполнился водой, и Эрен отпил почти половину, сев на стул и приготовившись слушать. Было даже немного страшно в какой-то мере, но скорее… волнительно. Это походило на очередную точку, после прохождения которой вернуться к прошлой жизни уже точно не получится.       — И что… решила? — спросил наконец он, водя указательным пальцем по ровному краю стакана.       — Решила, что мне все равно на дело. Я хочу жить спокойно. — Микаса улыбнулась ему. — Давай уедем. Или останемся. В общем, как хочешь. Я не хочу больше мучать тебя, заставляя горбатиться над всем этим ужасом. И не хочу вспоминать сама.       — Но ты не мучаешь, — тут же среагировал Эрен и стиснул зубы. Меньше всего ему хотелось, чтобы она взваливала еще на себя и вину за его состояние. Точно надо было иначе преподнести всю информацию… И что ему мешало потерпеть еще чуть-чуть?.. Хмурясь, он прочистил горло. — Слушай, я все-таки уточню момент. Ты точно готова? И не потому, что как-то… Имею в виду, что, вдруг я как-то слишком нажаловался на усталость… Но это все ерунда. Обычное волнение, сейчас я вполне отлично себя чувствую. Если не из-за этого, то мы можем выбрать любой город, который только захотим.       Пусть это и было отчасти неправдой, и устал Йегер достаточно, чтобы спать беспробудно как минимум сутки… Но точно не простил бы себе отказ Микасы от дела только из-за него. С другой стороны — он ведь сам жаждал уйти именно по причине безопасности Аккерман. Из-за страхов за нее.       — Я и сама устала. И, не буду отрицать: мне страшно. — Аккерман медленно размешивала сахар в кружке. — Я боюсь, что тебе навредят. Или мне. Или Саше… Мы и так сделали все, что могли. Ведь так?       — Все показания уже приобщены, — спустя немного времени наконец ответил Эрен, ощутив прилив облегчения. Будто постепенно с его плеч кто-то снимал всю тяжесть. — Я мог только помогать Ханджи перебирать уже имеющуюся информацию… Но из меня ужасный сотрудник, ведь единственное, о чем я думаю на работе, так это чтобы с тобой ничего не случилось, поскорее добраться до дома. Предпочел бы взять положенный мне отпуск, чтобы перевестись куда-нибудь, где не потребуется так рисковать жизнью. Хочется насладиться каждым мгновением рядом с тобой, а не все это.       — Тогда так и поступи. — Микаса кивнула. — Если нужно будет выступить где-нибудь, просто приеду и сделаю это. В остальном — не хочу больше иметь никакого отношения к тому, что произошло.       — Если ты будешь не против… Можем остаться в Германии. Или рассматриваешь Америку? — Улыбку сдержать не получалось, взволнованно махнув рукой, Йегер едва не уронил стакан, но вовремя поймал, избавив тем самым себя от необходимости убирать воду. — В любом случае, можем перед сном поискать варианты квартир, а после займемся переездом. Не хочу оттягивать это, к тому же, пока не знаю точно, чем бы хотел заняться… Но это уже потом.       — Не хочу в Америку. — Она покачала головой. Слишком много «против» возникало при таком раскладе. — Мне здесь неплохо, но я почти ничего не знаю про Германию. Только самые базовые факты.       — Да… — Эрен виновато провел ладонью по шее, понимая свое упущение. Столько времени они общались, а свободной минуты на такие простые разговоры еще ни разу не выдавалось. Нужно было исправлять это как можно скорее. — В таком случае, как только я подпишу все бумаги, передам дело, то буду полностью в твоем распоряжении! Устрою полноценную экскурсию. Как насчет пойти на немного странное свидание в зоопарк? Я там очень давно не был…       — Ты не поверишь в то, что я скажу. — Микаса смущенно подняла на него взгляд. Для кого-то наверняка это могло показаться странным, но факт оставался фактом. — Я не ходила в зоопарк. Вот вообще никогда. Представляешь?       — Тогда я обязан исправить эту ситуацию. Заодно расскажу и про другие достопримечательности, которые после обязательно посетим. Если, конечно, тебя не утомляют мои нудные порой лекции. — Подмигнув, Йегер поднялся, чтобы взять наконец и свою кружку с чаем. От столь простых желаний становилось как-то легко на душе, будто именно этого и не хватало уже столько времени. — О, я вижу, ты прикупила что-то вкусное… Давай сейчас съедим?       — Да, решила зайти в пекарню. Чуть не опозорилась там, забыв формулировку предложения. — Аккерман закатила глаза. — Пришлось выкручиваться. Но меня, слава богу, поняли.       — Ничего, у меня самого долго были проблемы с английским, и до сих пор приходится каждый раз стараться работать над произношением. — Он усмехнулся, вспоминая все неловкости, которые пришлось пережить при обучении и практике. — Но у тебя, уверен, все обязательно получится.       За обсуждением разного рода мелочей они проводили свободное время, постепенно все меньше возвращаясь к мыслям о пережитом. Пусть это и было непросто. Подобное никогда не получится вычеркнуть из жизни, но вот постараться сделать так, чтобы нечто позитивное занимало больше времени в мыслях — очень даже. И Эрен с Микасой постепенно стремились к этому.       Пусть на работе и не встретили с особой радостью заявление Эрена об увольнении, но отнеслись с пониманием. Он и впрямь сделал все, что от него зависело. Даже больше. Никто не мог его винить за желание спокойной жизни. В самом деле, каждый понимал, что подсознательно, имея такую возможность, выбрал бы жить без страха и опасений за себя и свою семью. Однако Ханджи предложила ему пока оформить отпуск, за время которого он мог бы подумать о переводе в другой город, на другую должность. Учитывая, что Эрен не перестал хотеть помогать другим, он решил подумать. Да и Микаса, вроде как, оказалась не против, если он в будущем устроится работать в полицию снова. Засиживаться в офисе и впутываться в раскрытие опасных дел не придется, а нарваться на преступную группировку на такой должности шанс практически минимален.       Остроконечные шпили собора в Кёльне все никак не дотягивались до светлых, мягких тучек. Они с легкостью облетали эти препятствия, золотящиеся на солнце. При прогулке вечером — на закате — все старинные здания смотрелись иначе. Эрен хоть и любил больше свой родной Берлин, но даже ему не особо хотелось возвращаться туда. После долгой возни с ремонтом квартиры ее удалось продать. Снять квартиру здесь — в Кельне — стало оптимальным вариантом. Да и знания Микасы в немецком постепенно улучшались. А этот ее акцент казался ему безумно милым.       Время шло. Лето сменилось осенью, и в октябре снова началась черная полоса. Дело, как и ожидалось, закрылось. Политики, используя резонанс, произошедший из-за случившегося, начали активно продвигать закон о легализации проституции. В тот день, когда до Аккерман дошли слухи об этом, она чувствовала себя хуже всего в этом году. Голова кружилась, тревожность зашкалила, и пришлось даже вызывать ее нового терапевта, фрау Шмидт, на дом. И еще несколько дней после этого она утешала себя тем, что это просто слухи. В рождественском письме для Хистории Микаса не стала упоминать о том, что происходило здесь. Точно так же они не обсуждали это на встречах с остальными жертвами, когда Микаса прилетела вместе с Эреном в Берлин на неделю, погостить у Саши. Но даже с тем, что никто не поднимал эту тему, было видно — мнения разделялись. Кто-то был заметно рад, кто-то в ужасе.       Все ее надежды о том, что легализация лишь слухи, разрушились в одночасье. За пять дней до Рождества, официально, они обнародовали новый закон. Это оказалось настоящим плевком в лицо. Да, преподносились плюсы этого закона, обещали возможность защиты… Микаса не верила во все эти аргументы. Для нее это казалось лишь попыткой сгладить то, что они хотят заработать деньги на чужом несчастье. Да и как это могло защитить их?! На деле от такого страданий и сломанных жизней особо меньше и не станет. Не могло стать. Учитывая, сколько же денег теперь уже официально могло осесть в и без того жирных карманах все тех же людей, до которых никак не дотянулись руки справедливости в свое время. Лживые, алчные и бездушные твари, жаждущие лишь наживы, плевавшие на все, кроме своего личного удовлетворения. Некоторые лица были знакомы Эрену по встречам, на которых бывал Эрвин. Но это только подогревало осознание собственной ошибки за бездействие. Всего несколько пуль могли решить столько проблем… Или породить новые?.. Даже доктор, который провел с Йегером несколько сеансов, не смог бы ответить на этот вопрос. Ведь наверняка в их обществе на освободившееся место всегда мог прийти кто-то пострашнее. Микаса чувствовала его злость, и в купе с тем, что ответного письма от Хистории не пришло, трубки она не брала, это все выходило в то, что весь остаток две тысячи первого года, и начало две тысячи второго Микаса не находила себе места.       Она снова не была рада своему дню рождения, хотя Эрен и устроил ей отличный праздник напару с Браус. Они пытались поднять ей настроение, несмотря на то, что происходило в их стране. Но все было тщетно. От Хистории все так же не было вестей, она будто растворилась в своем новом мире, разорвав все мостики к прошлой жизни. Было ли на то желание Рейсс, или появились иные обстоятельства… Ранним мартовским утром телефон Микасы разрывался. Недовольно поднявшись, она вздрогнула, увидев десять пропущенных от Хистории. Перезвонив, ее сердце неожиданно разбилось. Не сдержав шока, Аккерман громко расплакалась и затряслась. Успевший уснуть снова Эрен напугано вскочил и не мог почти двадцать минут узнать, что случилось. Только после того, как пришлось экстренно принять прописанный транквилизатор, он узнал о том, что произошло.       — Можем купить билеты на ближайший рейс, — тихо предложил Йегер, не особо понимая, как следовало действовать в такой момент.       — Да, купи, — отрешенно сказала Микаса и поднялась. Теперь она не плакала, а существовала на автомате. — Я соберу пока вещи. Хорошо?       Согласившись, Эрен нашел в справочнике телефон аэропорта, чтобы узнать расписание рейсов и забронировать билеты. Повезло, что ближайший оказался вечерним, на четыре часа. Опять все менялось, выбивало из начавшей становиться привычной колеи. Пока что он так и не смог разобраться в своих эмоциях, но старался находиться рядом с Микасой на случай внезапной потребности в чем-либо. Конечно, они планировали поездку в штаты, но повод явно должен был оказаться совсем другим.       Аэропорт Сиэтла сухо встретил их типичными объявлениями, новыми людьми — спешащими и наоборот ужасно медлительными. Ладонь Йегера сжимала пальцы Микасы, пока они проходили все необходимые процедуры. Сейчас время шло урывчато. То безбожно спешило, то застревало тягучей массой. И тогда все мысли переплетались, толкались в голове, вызывая боль в висках. Часы ожидания рейса, сам перелет… Все проходило словно в иной реальности, будто не с ними. И как бы много этих самых часов не было, но никак не получалось осознать полностью происходящее.       Америка отличалась на деле от того, что видел Эрен на картинках. Она представлялась ему иначе, но сейчас разглядывать окружение не было особого желания. Куда важнее было разместиться уже где-нибудь и хотя бы полчасика просто полежать в кровати с закрытыми глазами. Нет ничего более выматывающего, чем куча перелетов, так еще и между странами с такой большой разницей во времени. Наверное, озвучь он это вслух, выглядело бы отвратительно. Теперь стоило хоть как-то занять молчание, казавшееся Эрену уже немного неловким.       — Я думал, что тут все будет… немного иначе. Непривычно находиться в месте, где плохо ориентируешься. — Он пожал плечами, всматриваясь в прихваченную со стойки карту для туристов.       — Я же говорила — ты будешь не в восторге, — пробурчала Микаса, с прищуром выглядывая из панорамного окна аэропорта. — Пойдем, Эрен. Автовокзал недалеко. Только куплю себе воды в автомате, чтобы таблетку запить.       — Надеюсь, там будет такси. — Вздохнув, он потянул за собой чемоданы, попутно осматриваясь, пока Микаса разбиралась с вредной железной коробкой. В самом деле, дома ему нравилось намного больше. Тихо закралась мысль о том, насколько же ужасно вот так оказаться в чужой стране, не понимая совершенно ничего. И если сейчас их прилет сюда вписывался отчасти в нечто относительно спокойное, то… Первое впечатление Микасы от Германии явно было отвратительным. Повезло, что она согласилась остаться. Но теперь только сильнее захотелось сгладить каждый ее новый день там, избавить от этого внутреннего ощущения отчужденности, непохожести. — Признаться, не особо хочется толкаться в общественном транспорте.       — Нам еще два часа ехать на автобусе. — Усмехнулась Микаса. — В тебе сразу видно европейца, Эрен. Здесь без машины совсем никуда.       — Сколько? — Он выгнул бровь, пытаясь понять, стоило ли улыбнуться на эту шутку. Но вряд ли Аккерман решила обратиться к юмору. От одной мысли, что придется сидеть среди настолько чужих и непонятных людей, быстро возникло некое напряжение. — Я готов купить машину, даже если мы будем здесь всего несколько дней.       — Не драматизируй, у нас нет с собой столько денег. Да и мы сядем в самый конец. — В голосе Аккерман была лишь усталость. — Ни ты, ни я не сможем ехать за рулем сейчас.       — Хорошо. Ты права. Значит, в самый конец… Надеюсь, никого не укачает. — Машинально высматривая малую надежду на такси, Эрен в итоге смирился с имеющимся раскладом. Ничего не оставалось, как дойти до автовокзала и найти нужный автобус, чтобы разместиться в нем.       — Не нервничай из-за этого, автобус опустеет через час, — попыталась подбодрить его она. — Поспи. Я разбужу, если что.       — Сомневаюсь, что получится уснуть. Тут как-то напряженно. — Эрен нахмурился, пытаясь сесть удобнее. Спать во время поездки — не лучшее решение. Тем более, когда следовало бы наблюдать за окружением уже по какой-то личной привычке.       Однако, несмотря на все внутренние сопротивления, через каких-то десять минут Йегер уже сопел, устроив голову на плече Микасы и скрестив руки на груди. Он то хмурился, то наоборот его лицо расслаблялось, и тогда он даже дышал ровнее. Наверняка ему снилось в этот момент что-то приятное, способное перебить все волнения. Она улыбнулась, смотря на то, как мирно он спит. В последнее время это случалось все чаще и не могло не радовать. Никому из близких не пожелаешь видеть во снах кошмары.       Поездка, как назло, казалась намного быстрее, чем должна была быть. Микаса слышала, как люди шепотом возмущались, что время тянется. С этим она точно не могла согласиться, но, боже, как приятно было слышать речь на английском рядом в таком количестве. Она привыкла напрягаться, чтобы разобрать, что говорили вокруг нее, и теперь, в какой-то степени, Аккерман чувствовала относительное расслабление. После утренней истерики она не осознавала произошедшее. Ну как такое возможно? Наверняка это просто какая-то злая шутка. Так Микаса успокаивала себя, глядя на то, как лес за окном сменялся на фермерские угодья.       За год город не изменился совсем. Те же дороги, те же дома, те же деревья, и те же люди. Выйдя из автобуса, Микаса первым делом почувствовала тот родной запах океана, который она не чувствовала так давно. Разместившись в мотеле рядом с вокзалом, они какое-то время отдыхали. Завтра будут похороны. Похороны… Аккерман пробила дрожь, и, тихо поднявшись с кровати, она заперлась в ванной. Паническая атака сковала ее горло, голова моментально закружилась, от чего Мика моментально вцепилась в старую раковину. Ее экстренные таблетки смягчали панику, но она все еще ощутимо мешала жить. Смерть Хистории лавиной обрушилась на нее. Не так Микаса представляла себе начало весны. Конечно, они планировали приехать. Планировали встретиться друг с другом. И даже в последнем письме, или созвонах Рейсс никогда не показывала, что ей плохо. Она казалась самым счастливым человеком на свете.       Микаса взглянула на себя и ужаснулась. Потекшая тушь, бледное лицо и синева под глазами после стольких часов пути. Все ради того, чтобы увидеть, как гроб помещают в землю. Она столько месяцев переживала, боялась, что с Хисторией что-то случилось… И все ради того, чтобы она умерла здесь. На свободе, вдалеке от всего, что случилось. Какая злая шутка! Открыв кран, Мика отшатнулась. Вода под большим напором вышла из него, обрызгивая ее всю и напоминая, почему Аккерман так сильно мечтала уехать.       — Твою мать! — шепотом выругалась она, снижая напор. — Будь ты проклята, сраная дыра!       Вода все никак не нагревалась, из-за чего Микаса умылась холодной. Теперь она была похожа на уставшую панду, но делать что-то с этим не хотела. Волна ужаса временно сошла на нет, а это значило, что можно заняться делом. Например, забрать вещи, которые ей так и не переслали. Переговорив еще в аэропорту с хозяйкой квартиры, она выяснила, что туда еще никто не заселился. Все вещи остались лежать в коробке под кроватью.       — Я думала, ты спишь, — тихо вырвалось у нее, когда, выйдя из ванной, она увидела сидящего на кровати Эрена. — Мне нужно пойти забрать коробку с вещами. Хочешь со мной?       — Конечно. — Потянувшись, он зевнул и поплелся в ванную, чтобы привести себя в порядок в меру возможности. Долго времени это не заняло, и вскоре Йегер уже стоял одетый, приглаживая немного влажные волосы. — Куда идем?       — Тут недалеко. — Взяв куртку с вешалки, Микаса накинула на себя шарф, подаренный Эреном на ее день рождения, и вышла на улицу. — Знаешь, раз мы здесь… Нам нужно будет посетить мое любимое место в лесу. После всего. Я не могу уехать без этого.       — В таком случае… Нужно будет подготовиться. Купить термос, всякие разности… Плед? Когда я был совсем мелким, мы ездили к одной бабуле. Я мог долго играть у нее в саду. Знаешь, там были яблони, всегда зеленая трава, много цветов, насекомые так забавно жужжали. — Замедлившись, он все-таки поправил ее шарф и воротник куртки, тут же продолжая идти рядом. Воспоминания вырвались сами, словно попытка хоть немного отвлечь Микасу. — Я знаю, что это не лес. Но тогда мне казалось, что тот маленький участок — целый новый мир! А когда подрос, увидел, что там всего-то от силы несколько метров. И яблоня совсем кривая и низкая.       — Термос, плед. Они должны быть где-то в моих вещах. — Немного сжавшись, Микаса положила руки в карманы и кивнула. — Посмотришь, как ущербно я здесь жила.       — Я признаюсь, что даже не особо понимаю, что говорить в таких случаях, но… Мне кажется, что куда важнее, что у тебя сейчас. Что будет потом… А будущее я хочу помочь сделать как можно лучше. — Он отвернулся сразу, как только добавил: — Наше будущее.       — Честно, мне не хочется думать, что происходит сейчас. Паршиво на душе, еще из-за таблеток чувствую себя овощем, — пробурчала она, заворачивая за угол на улицу, более менее похожую на центральную. На ней рассредоточилось некоторое количество людей, которые явно знали Аккерман и знали, что с ними случилось. Они оборачивались и шептались, но она старалась игнорировать это. — Совсем чуть-чуть осталось.       — Брат раньше часто пугал меня в шутку, что отправит учиться в Америку, если я буду плохо делать уроки. — Эрен хмурился, не зная, как лучше отвлечь Микасу от всего.       — Школы здесь действительно так себе. — Остановившись у обветшалой многоэтажки, Микаса подошла к небольшой будке у входа. Сидящий там старик выдал ей ключ, и они сразу же отправились в квартиру. Казалось, в ней совсем ничего не изменилось. Факт того, что никто так и не заселился сюда, конечно, радовал. Вытащив две коробки из-под кровати, она поставила их на нее и положила рядом рюкзак. — Я не буду забирать все.       — Бери то, что нужно. Я унесу. Чтобы не оставлять здесь ничего. А остальное, что лишнее, можем выкинуть. — Осматриваясь, Йегер подмечал, что даже с учетом метража и долгого запустения квартира казалась ему достаточно… милой. Ведь здесь жила Микаса. Именно она обустраивала быт тут под себя. — Как тебе такая идея?       — Я так и планировала, — копаясь в коробке, сказала она и наконец вытащила самое ценное. Небольшой альбом с фотографиями тут же оказался в рюкзаке, следом за ним несколько книг, которые были у нее. Из второй коробки она вытащила плед, свой старый термос и еще по мелочи, что нужно было бы в походе. — Вот, это отдельно положи. Не будем забирать с собой в Кёльн.       Отойдя от коробок, она подошла к шкафу и задумчиво провела рукой по висящим в нем платьям.       — Представляешь, когда-то я носила такое. Когда жизнь была беззаботной. — Вытащив короткую джинсовую юбку, она прижала ее к бедрам. Она, казалось, едва прикрывала ягодицы. — Жаль, что платье то мне не вернуть. Оно мне нравилось. Блестящее такое. Наверное, ты видел по камере…       — Хочешь, давай одежду тоже возьмем. Если тебе самой нравится, то заберем, не оставлять же вот так все… — Эрен спокойно осмотрел ее вещи, понимая, насколько же та Микаса отличалась от нынешней, но быстро прогнал эти мысли. Она нравилась ему любой, но озвучить это так, чтобы не обидеть или расстроить, было трудно. — У тебя хороший вкус.       — Не хочу. Я все равно уже не ношу такое. — Повесив юбку обратно, Аккерман тяжело вздохнула и закрыла шкаф. — Я сказала хозяйке делать все, что захочет, с этими вещами.       — Впрочем, всегда можно купить новое, которое будет тебя во всем устраивать. — Он улыбнулся, прижав ладонь к дверце шкафа. — Мне кажется, что я иногда звучу просто ужасно, но вот где бы ты ни была, мне везде будет комфортно.       — Вот бы мне такую же способность. А то бывает, что даже в собственном теле не усидеть. — Микаса по-грустному улыбнулась ему. Все-таки он действительно старался оставаться поддержкой для нее. — Не могу поверить в то, что происходит. И не могу принять то, что ее больше нет. Я не хочу плакать. Ей бы не понравилось, что я сопли развожу.       — Я обещаю, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы ты ощущала себя так же, как и я рядом с тобой. И даже больше. Правда, мне очень хочется, чтобы тебе было спокойно. Особенно сейчас. — Эрен взял ее за руку, пытаясь хотя бы так поддержать. — Я, когда узнал о смерти родных, тоже долго не мог осознать. Я даже не понимал, как себя вести… Все плачут, а я нет. Мне казалось, что они просто уехали.       — Понимаешь… Все же было хорошо. Все закончилось и наладилось. Почему сейчас? — обняв его, спросила Микаса. — Неужели она все это время скрывала свои чувства от всех? Неужели поэтому она хотела, чтобы я забрала Ивонн себе? Потому что планировала все еще тогда?       — Такое бывает… — Эрен осторожно поглаживал Аккерман по спине, устроив подбородок на ее макушке. Хотелось забрать все ее переживания, волнения, чтобы оставить только позитивное. Но, к сожалению, даже если бы он перекроил весь мир ради нее, вряд ли бы получилось. — Трудно сказать, что вертится в голове у другого человека, особенно когда находится на расстоянии.       — Пожалуй, ты прав. — Микаса нехотя отстранилась и повесила рюкзак на плечо. — Пойдем, поужинаем. Утром поесть не успеем, кладбище далеко.       — Как вы тут вообще перемещались? Неужели всегда на общественном транспорте? Нет, я не против… Мы вообще часто велосипеды использовали. — Он усмехнулся и начал одеваться, чтобы уже выйти поскорее на улицу. — Вот Порко во время учебы постоянно приезжал на таком уж шумном! Но, скорее, я уже слишком привык к комфорту: машина — всегда удобно.       — Мы с Хисторией работали в одном месте. Так что, она либо брала свободную машину дома, либо заезжала за мной на такси. — Микаса потянула на себя входную дверь, и только после этого раздалось заветное щелканье замка. — Я все свои деньги потратила на переезд в Нью-Йорк. Как оказалось, деньги ушли в никуда. Годы моей работы, и ради чего?..       — Можно, я немного добавлю наглости себе, озвучив, что ради жизни со мной? — Он повел плечом, понимая, что это наверняка звучало совершенно неуместно, глупо, так еще и подразумевало… Кошмар. Тут же залившись краской, Эрен прикусил губу, прежде чем тут же попытаться исправиться: — Извини. Это было неуместно. Нет, правда, я имел в виду совсем другое, что хочется верить, что сейчас ты хотя бы немного все же счастлива. А не то, что можно подумать при такой фразе… И вообще, я понимаю, каково это — вкладывать во что-то силы, время, старания… А потом в один момент осознать, что все впустую. Но я совсем не сравниваю! Боже… Думаю, мне стоит лишний раз промолчать, прежде чем пытаться как-то развить свою мысль.       — Расслабься, это было забавно. — Микаса улыбнулась и хлопнула его по плечу. Эрен накрыл ее пальцы своими на несколько секунд, прежде чем она успела убрать руку. — Наша встреча — лучшее, что со мной случилось за это время.       Он улыбнулся, хоть покраснел еще сильнее. Бросив на нее короткий взгляд, все-таки взял за руку, выражая благодарность за такие слова и понимание. Пусть ему и казалось почти всегда, что он совсем не умел подбирать слова, но в итоге, видимо, из-за того, что они всегда звучали искренне, Микаса могла улыбаться. Это было самым главным. Йегер готов был выглядеть глупо, непонятно, да хоть как, лишь бы только суметь поднять ей настроение. За ужином он слушал ее рассказы о прошлом, немного о Хистории… Сам же рассказывал о Зике. Даже не заметил, насколько легче стало поднимать такие темы. Еще недавно он предпочитал отмалчиваться или выдавать урывками информацию, но сейчас в памяти всплывали приятные моменты из жизни, пусть и с налетом грусти. Микаса слушала его, понимая, насколько же велик был уровень доверия к ней.       Даже получилось отчасти выспаться в эту ночь, пусть день и оказался насыщен событиями. Но утро встретило их вполне приличной порцией солнца и отчасти спокойным состоянием. Наверняка это было мнимо, и убедиться в этом пришлось уже на пути к кладбищу. С каждой минутой тревожность нарастала, постепенно сбивая настроение, эмоции. Уже не получалось заставить себя успокоиться. Где-то там их ждали для прощания с человеком, который сыграл не последнюю роль в жизни Микасы.       Аккерман молчала все утро и даже не проронила ни слова на кладбище. Они держались в стороне, подальше от всех. Микаса не хотела — или же просто боялась — говорить с матерью Хистории, или с той же Имир. Чувство вины неприятно скребло душу, заставляя ее стыдливо опустить голову, когда мимо прошла Альма с уже подросшей Ивонн на руках. Процессия была недолгой. После погружения гроба в землю люди находились там минут десять, а затем разошлись из-за начинающегося дождя. Однако Аккерман было на это плевать. Наконец она смогла подойти к могиле и возложить цветы. Лицо Хистории на фотографии у могилы было таким счастливым и светлым, что в горле запершило.       Микаса ненавидела быть слабой. И сейчас, поправляя очки, она пыталась скрыть слезы, пробивающиеся даже сквозь завесу искусственного спокойствия. Ощущение, что Аккерман могла предотвратить это, раздражало. Она не понимала, чего требовала от себя и почему мучала. Хистория сама выбрала уехать, жила долгое время с родителями и писала ей письма о том, как хорошо им стало жить без отца. А теперь…       — Когда-то и я хотела так поступить, — тихо начала она, вытирая холодную слезу со щеки. — Теперь же… Это невыносимо. Но кто я такая, чтобы хоть как-то оценивать ее поступок? Не все в этом мире исправимо, наверное…       — Это страшно. — Эрен стоял рядом, его тепло ощущалось, но сейчас не особо могло согреть. В Микасе мерзло нечто совсем иное. — Не могу осуждать за такие поступки, но… Действительно страшно. Я не хотел бы оказаться сейчас ни на месте Имир, ни на месте Хистории.       — Не думай об этом в таком ключе. — Наконец собравшись, она повернулась к нему. — Раз она решилась на такой шаг, значит, жить было невыносимо. Значит, так ей легче. Мысль о том, что она больше не мучается, смягчает мою скорбь.       — Наверное, ты права… Я просто не стану проецировать ее ситуацию на нас. — Он кивнул, гоня прочь в очередной раз вспыхнувшие воспоминания. Тогда он буквально готов был разорвать себя на части, только бы хоть как-то помочь Микасе, суметь исправить все. Сейчас Эрен благодарил все возможные силы, что успевал вытащить Мику, что она осталась жива. Он понимал, что чувствовала сейчас она, но разделить в полном объеме эту скорбь никак не получалось. Хистория для него была слишком чужим человеком, он совершенно не знал ее так, как знала Аккерман. — Наверняка она поступила так, как посчитала нужным в ее ситуации. Может, хотела от чего-то сбежать или помочь таким образом… Не знаю. Это все так… Внезапно. Но, пусть и прозвучит неуместно, я рад, что ты остаешься жить.       Микаса никак не ответила на это. Как бы плохо ей ни было сейчас, она понимала — ему Хистория была никем. Он сделал все это только ради того, чтобы быть рядом и поддерживать ее. Хотелось догнать Имир, пособолезновать. Но она не нашла в себе сил. Да и что это сейчас изменит? Ничего. Если бы можно было воскресить Хисторию взамен на наказание в виде полностью восстановившейся памяти Микаса бы с радостью согласилась. И прожила бы этот ужас снова, если бы это помогло. Но теперь ей оставалось думать только в ключе «Если бы». Обратный билет был на послезавтра. Вернувшись в мотель, Микаса выпила снотворное и проспала почти весь день, и ночь. Утром же, проснувшись, обнаружила, что Эрен все подготовил. Купил еды, собрал все вещи в рюкзак и лишь ждал ее пробуждения.       И даже с тем, что на рассвет, или даже закат они не успевали, — она все равно хотела пойти туда. Увидеть в последний раз место, принадлежащее ее прошлой жизни, и соединить его с нынешней. Стать хотя бы тенью той Микасы Аккерман, которой она была раньше, до потерь, до разрушенной психики и страха. Отвыкнув от такой физической активности, она заметно выдохлась на половине пути, но не позволяла себе останавливаться. Это было похоже на какую-то извращенную форму селфхарма, где боль от забитых мышц и нуждающихся в глубоком вдохе легких заглушала ту, что была в ее сердце.       Путь до вершины занял у них намного больше времени, чем она ожидала. И теперь, сидя на поваленном дереве и наблюдая за тем, как мирно волны бились о скалы, Микаса почувствовала спокойствие. То, что появляется в самый тяжелый момент. Она ощущала, как приятные воспоминания возвращались к ней, и теперь была точно уверена: тот поход с Хисторией был. Просто воспоминания из детства соединились с другим воспоминанием, вызывая диссонанс. От того, что хоть что-то встало на свои места, Аккерман почувствовала облегчение.       — Сейчас ты в том месте, которое объединяет всех дорогих мне людей, — шепотом начала Микаса, чувствуя, как слезы скапливались в глазах. — Ты рядом с родителями, братом, Хисторией… Здесь все пропитано ими. Это было только наше место, и можешь считать, что я пустила тебя в свой мир.       Эрен молчал, не решаясь нарушить этот абсолютно интимный, ужасно важный момент. Будто возникла тонкая, едва уловимая нить, способная разорваться при любом неверном дыхании или мысли. Кто-то радовался еде, алкоголю, дорогим покупкам или страстному поцелую… Может, он и впрямь был странным, как говорил Порко? Тот никак не мог понять его любовь к такой девушке. Но только вот его сердце заходилось от мысли, что Микаса доверила ему что-то дорогое ей. Это словно… Доверить часть своей души другому человеку. Вложить в ладонь нечто неосязаемое, но настолько хрупкое… Сожми сильнее — исчезнет. Эрен знал, что будет бережен с этим доверием. Он точно никогда бы не простил себя, если бы пришлось обидеть Микасу. Не смог бы пойти на такое. Прижавшись плечом к Аккерман, он чуть склонил набок голову, коснувшись ее виска. Едва слышно произнес «спасибо».       В этот раз тишина была абсолютно спокойной, приятной, ровняющей все невзгоды, смазывающей границы. Такой, как должна быть. Будто позволяла новой жизни начаться, открепив все прошлое. Йегер смотрел перед собой, пока в голове царила некая пустота. Так выглядит начало чего-то? Если правда так, то это… приятно.       — Давай продолжим создавать наш мир? — тихо произнес Эрен, стараясь не перебить лесное перешептывание деревьев и отголоски пения птиц. — Чтобы в нем было хорошее, все, которое мы помним.       — Тогда его придется создавать с нуля. — Она усмехнулась сквозь слезы и прошлась ладонями по лицу. — Мы создадим свои собственные счастливые воспоминания.       — Что-то мне подсказывает, что у нас уж точно получится. Если тебя устраивает жизнь с обычным патрульным… То я определенно готов на все, чтобы ты… — Йегер коснулся ее лица большим пальцем, аккуратно стирая слезы, даже затаив при этом дыхание, — ты была счастлива.       Теперь говорить это получалось довольно легко. Ведь у Эрена, как и Микасы появилась уверенность. Уверенность друг в друге. В полученной возможности… Уверенность в будущем. Мечтавший когда-то все кардинально изменить Эрен теперь мог думать лишь о типичной, размеренной жизни, в которой обязательно первое место занимала Микаса. А она приняла это. Как и приняла долго взращиваемое внутри доверие к нему. И пусть все еще было хрупко, мир оставался прежним, но даже с тем, сколько потерь было в их жизни, они все еще были, есть, и будут главной опорой друг для друга.