• 𝐌 •
𝟐𝟎𝟎𝟎, 𝐚𝐩𝐫𝐢𝐥
Сильная боль в шее не давала ей возможности адекватно осмотреться. Стоило совершить малейшее движение, и оно моментально отдавало в голову ударом мифического молотка. Пахло затхлостью. Аккерман сильно зажмурилась, пытаясь убедить себя в том, что это все сон. Однако, открыв глаза, она все еще была здесь. В комнате лежало еще несколько девушек без сознания. Помимо шеи у нее сильно тянул живот. По ощущениям можно было бы сравнить с болью от ножевого ранения, не иначе. В принципе, это единственное, что Микаса могла привести в пример. В детском доме пришлось пережить и такое. Еле как поднявшись, Микаса наконец осмотрелась, хоть и сквозь боль. Старое деревянное окно открывало вид на бескрайнюю, депрессивную пустыню. Где они могли сейчас быть? Аризона? Невада? Нью-Мексико, может? Это бесполезно. Все пустыни Америки одинаковы на вид для человека, который никогда не жил в такой местности. В углу лежала Хистория. Босая, грязная… Микаса еще никогда не видела подругу в таком состоянии. Наверняка она и сама выглядела так же, если не хуже. Из другой комнаты доносился шум. Кажется, кто-то смотрел футбольный матч. Как вообще кто-то может смотреть телевизор в такой обстановке?! Аккерман опустила взгляд и наконец заметила, что ее бедра измазаны засохшей кровью. Она источала противный запах, от которого кружилась голова. Кожу неприятно стянуло. Тяжело было сказать, чего Микасе теперь хотелось больше: умереть или помыться, а потом умереть. Наверное, больше всего хотелось наконец почувствовать себя чистой. И даже не в физическом плане. Однако, это казалось недостижимым. Аккерман было ужасно неуютно. Словно ее разум переместили в чужое тело, к которому она была непривычна. Это не она лежит здесь, а кто-то другой. Не ее руки, не ее ноги, не ее глаза. Это все злая шутка. Такого просто быть не может! Плакать не было сил, ее организм был истощен и обезвожен. Во рту все настолько высохло, что казалось, скоро начнут появляться трещины на языке. Дышать было больно. Песок забился в нос, да и вокруг — настолько пыльно и грязно, что начинало тошнить. Любому дураку понятно, что с ней сделали. Неужели их всех настигла такая участь? Неужели теперь они все так и умрут здесь? Подползти бы к Хистории, но тогда ее точно услышат. Ноги сильно затекли и болели, руки были тесно связаны, и, кажется, веревка их сильно поранила. Послышались шаги с улицы, и Микаса быстро легла обратно, закрывая глаза. От настолько резкой смены положения ее едва не стошнило, но она сдержалась. Страх моментально сковал ее, помогая не выдать себя. — Эй, Алехандро! — раздалось с улицы. Спустя несколько секунд с громким скрипом открылась дверь. Судя по шагам, мужчина был один. Вместе с ним в комнату пришел запах пота и грязных носков. — Еще не проснулись? Мы ищем скупщиков пока. Федералы сидят на хвосте, поэтому все попрятались. — Они были сильно накачаны наркотой, так что спать будут еще долго. — Мерзкий, хриплый смех — совсем как из дурных фильмов про героев и злодеев. Только вот если вторые наблюдались, то первыми даже не пахло. — Сукин сын перестарался. Сколько раз говорил, не нужно этому дебилу позволять дозы рассчитывать. — Одного подцепили, так он зассал. Говорит, южную линию оборвали интерполовцы. Трус. — Фыркнул тот, что пришел. — Ты мне нужен. Айзек готовит еще девок, и они агрессивные. Этих припадочных можно оставить на малого, и заняться теми. Их по местным точкам пустить, а здешних отослать на восток. — Можно. Пойдем пока, я хотя бы перекурю. Все равно они уже как тухлое мясо — ничего с них не взять. — Шаги начали удаляться, какие-то шорохи перебивали шум в ушах от напряжения. — Эй, мелкий! Они на тебе! Зайди потом, проверь, не сдохли ли. ♫ Малой — так они называли парнишку лет семнадцати — выглядел достаточно ущербно. Низкий, худой. К своим годам он уже потерял правый глаз и умело игнорировал существование совести. Микаса снова села, двигаясь как можно медленнее, и на этот раз прислонилась спиной к стене. Головная боль не прекращалась, а только становилась хуже. Маленькое чудовище находилось в другой комнате, лениво листая каналы, радуясь полученной власти над пультом. Вскоре он остановил свой выбор на музыкальном, где играла достаточно красивая композиция. Женщина пела, словно вкладывая душу в свое дело. Ее голос должен был успокаивать, но получалось совершенно иначе. Тревожность медленно стискивала сердце Аккерман. Наверняка они мексиканцы. Ей постоянно рассказывали, что их бандиты одни из самых жестоких. Если догадки верны, значит, их увезли достаточно далеко от дома, перепродали картелю, и теперь они решали их дальнейшую судьбу… Боже, они в полной заднице! Микаса снова устремила свой взгляд на окно. Это точно Нью-Мексико! Или все-таки Аризона? Может, их вообще вывезли из страны… Сейчас это было уже не важно. Ей нужно было что-то сделать. Как-нибудь разбудить всех и сбежать, пока ублюдки не вернулись… С другой стороны, где гарантия, что их не поймают? Нужно дождаться удачного момента. Микаса съежилась. Неестественное спокойствие, вдруг накатившее на нее, в данной ситуации ее пугало больше, чем то, что с ними могли сделать. Одна из девушек открыла глаза. Она напугано впилась в Микасу взглядом, абсолютно не понимая, что происходит. Аккерман отрицательно покачала головой, а затем кивнула в сторону комнаты, призывая ее молчать. Однако та не успокаивалась. Визжа словно поросенок, она вся билась в конвульсиях, пытаясь ослабить веревки на спине. Музыка вдруг стала тише. Из комнаты послышались шаркающие шаги и недовольное пыхтение. — Díos mio, что ты так вопишь?! — Малой подошел к истеричной бедняжке и со всей силы зарядил ей стопой по бедру. — Закрой свой рот, сука! Задолбала! Не видишь, я смотрю телевизор! Плюнув в ее сторону, он вдруг остановился и с интересом осмотрел сидящую Микасу. Ее напускное спокойствие медленно растворялось. Снова этот пугающий взгляд. Она никогда не думала, что будет бояться подростка, но сейчас она точно попала в такую ситуацию. У нее уже даже начала формироваться теория о том, что есть люди-хищники, а есть люди-жертвы. И сейчас она была окружена хищниками, словно загнанное в угол раненное животное. У хищников сохраняется этот взгляд, даже если они перестают творить зло. До этого дня она и не думала о таком. Сколько же в ее окружении было хищников? Посетители кафе, учителя, дети в приюте… Некоторые из них имели такой взгляд. — А ты мне нравишься. Красивая. Рот на замке держать умеешь? — грубо спросил он Микасу. Та в замешательстве смотрела на надзирателя. Что будет, если она ответит «да»? Она неохотно кивнула, ожидая его дальнейших действий. Малой нерешительно перемялся с ноги на ногу, а затем грубо поднял ее за локоть и потащил в комнату. Толкнул в кресло и сам сел на диван, продолжая смотреть телевизор. В небольшой гостиной стоял мини-холодильник, стол. Мусорка переполнилась коробками из-под китайской лапши. Старый, весь испачканный диван, столик и телевизор на комоде. Слева от Микасы была дверь в неизвестную комнату, а справа — открытая дверь в туалет, из которого шел соответствующий запах. Ужасно хотелось пить. Микаса не понимала, зачем он вообще притащил ее сюда. Чтобы поиздеваться? Снова изнасиловать? Его бездействие только сильнее доводило Микасу. Как можно быть настолько спокойным, зная, что все девушки в той комнате будут проданы неизвестно куда? Он же совсем юный, но уже настолько деградировал, что не видел в этом ничего ужасного. Аккерман не рискнула смотреть на него и уперлась взглядом в пол. Она не знала сколько прошло времени. На улице успело потемнеть, горло ужасно раздирало, и крутило живот. Эта пытка была невыносимой. Парниша в это же время жевал стремный на вид сэндвич, с интересом смотря какую-то программу. Ее глаза моментально начали слезиться. Микаса еще никогда в жизни не испытывала настолько адский голод. Сколько дней она не ела? Сколько дней была без сознания? — Что, жрать хочешь? — с насмешкой спросил он, вальяжно откидываясь на спинку дивана. Микаса неохотно кивнула. В его голове явно зрел план, который не понравился бы ей. — Ты же умеешь хранить тайны? Я могу тебя покормить, дать воды, хоть мне это делать и запрещено. Только ты сделаешь кое-что для меня. По ее спине пробежались мурашки, а сердце панически быстро забилось. Он поднялся и подошел к ней. Его пробирающий до глубины души взгляд пугал. Черные глаза походили на демонические. Он дал ей попить, и Микаса жадно ловила каждую каплю, словно это был последний раз, когда она получила воду. Лицо Малого в этот момент скрывалось тенью от кудрявых, сальных волос. Откинув пустую бутылку, он схватил Аккерман за подбородок и заставил посмотреть на себя. Умело расстегнул ширинку, вываливая перед ней полумягкий половой орган. Микаса едва заметно поморщилась от неприятного запаха пота и выделений. Слезы обожгли ее щеки. В реальность ситуации не хотелось верить. Делать такое только для того, чтобы поесть… Он резко дернул ее за подбородок, из-за чего острая боль снова ударила в мозг. Аккерман отпрянула, но тут же получила мощный удар кулаком по животу. А затем еще, и еще. Ровно до тех пор, пока она не начала сидеть так, как хотел этот ублюдок. Ее физическая боль доставляла ему удовольствие, из-за чего член затвердел, принимая отвратительную форму. — Работай. И получишь еду, — раздраженно прошипел он. Схватил ее за затылок, и прижал к паху. Микаса попыталась вырваться, но тут же получила удар ладонью по лицу. Кожа болезненно горела. — Усердно. Может, тогда еще воды получишь. Она начала рыдать навзрыд. Малой не выдержал, с силой надавил на ее щеки, словно открывая рот собаке, и болезненно протолкнул член внутрь. Отвратительный вкус и омерзительный запах моментально вызвали рвотный рефлекс. Микаса начала давиться и дергаться, лишь бы оттолкнуть это чудовище. Однако ничего не получалось. Он проталкивался только глубже, пользуясь ее рвотными позывами. Аккерман казалось, что это маленькое недоразумение, называемое членом, попросту разорвет ей горло. Все закончилось так же быстро, как и началось. Ужасно соленая жидкость в моменте наполнила ее рот. Малой тут же вытащил член и закрыл ей рот, не давая выплюнуть. Микаса извивалась в попытке убрать его ладонь с лица, но он держал крепко. Сдавшись, она проглотила все, и ублюдок начал смеяться. Его смех оглушал, проникал под кожу и наверняка задержится в памяти еще надолго. Мика заплакала навзрыд, уткнувшись в грязный, мерзкий диван. Тошнота одолела ее, и под звуки истерического смеха ее стошнило кровью, спермой и желчью в обильном количестве. Тело ужасно трясло, и сознание стремительно пыталось сбежать от Микасы. Малой схватил ее за волосы и толкнул в лужу, заставляя убрать все с пола своей одеждой. — Смотри, теперь это твое положение в жизни. — Парень смахнул остатки слез от смеха с лица и пнул с силой ее в живот. — Поднимайся и убирайся. Получишь свое вознаграждение тогда, когда я захочу. Внезапное молчание в комнате повисло на неопределенное время. История, рассказанная Микасой, выглядела скорее как отвратительный сюжет фильма, снятого по мотивам приукрашенной истории какой-то несчастной. Только вот вранья здесь не оказалось ни капли. Эрен выглядел совсем бледным, будто его могло начать тошнить в любую минуту. Поднявшись с края ванной, он умылся, задержав руки на лице. Не вытираясь, снова занял прежнее не особо удобное место и кивком дал понять, что готов слушать дальше. Вряд ли это согласие было правдой, поэтому, наверное, он и замотал отрицательно головой. Приложил ладонь ко рту, но после он опустил руки и взглянул на Микасу. В его взгляде укрылись совершенно разные чувства. Ему определенно было жаль. Йегер вновь поднялся и кивнул на выход. — Я чай сделаю. Идем. Отложим на потом все это, еще будет время. — Его голос звучал сдавленно, словно все эмоции ему пришлось отключить. Спрятав голову в плечах, Эрен сделал несколько шагов, но быстро выпрямился и кашлянул. Добавил уже из кухни: — Есть черный и зеленый. Какой? — Что-то мне совсем не хочется пить, — безэмоционально сказала Микаса, смотря в пол. Казалось, что с восстановлением некоторых воспоминаний от нее забирали эмоции по частичкам. Что уж говорить об остатках желания жить? — Как ты перевариваешь то, в какой сфере находишься? Как ты выдерживаешь это? — Что? А… — С ложки в чашку с кипяченой водой высыпался сахар, и Эрен принялся медленно помешивать его. О чае он забыл вовсе, просто совершал какие-то механические движения. Сев за стол, он уставился на небольшой искусственный водоворот в чашке с помутневшей водой. — До этого я был на наркотрафике. Не больше. А там все просто. Да и как-то их совсем не жаль, мне не из-за чего особо было вступать в конфликт со своими принципами или интересами. Было все просто: убить того, кто продает наркотики, — не грех. А те, кто подсел на это дерьмо по собственной воле… Не мое дело. Я так рассуждал. Сейчас — другое. Пообещали выписать кучу таблеток, когда все закончится. Будто они память сотрут, как же. — Иногда кажется, что жизнь никогда не станет лучше, — прошептала Аккерман. — Наверняка так и будет. Практика показывает, что всем вокруг меня везет, а я так и остаюсь в проигравших. И мое наказание настолько ужасное, что начинаешь задумываться: что я такого сделала? — И кому там повезло? Ну, из тех, с кем ты была? — Эрен нахмурился, сделав глоток сладкой воды, и отставил от себя. — Вряд ли хоть кто-то из них попал в нормальную квартиру к полицейскому, будем честны. — Мне в принципе всегда не везло. — Тут же рассмеялась она, едва сдерживая слезы. — В приюте всегда выбирали моих подруг. В школе, как бы я ни старалась, но у меня так и не вышло поступить в университет. Мне нужно было постоянно работать, чтобы снять хотя бы небольшую квартиру на окраине. Мне нужно было постоянно недоедать, чтобы пройти на кастинг, пока другие ели все, что хотели, и все равно попадали выше. Девочкам из той хижины тоже повезло больше, чем мне. Почти все они уже мертвы. — Зато сейчас у тебя появился шанс. Помочь себе, помочь другим… Уверен, что этим нужно пользоваться. Больше тебя никто не тронет, я обещаю. Даю тебе свое слово. — Йегер попытался улыбнуться, пусть и вышло кривовато, и протянул ей руку. Словно для заключения сделки. — Ты столько раз уже говорил это... — Микаса хмурилась, но сжала его ладонь. — Но я все равно не верю тебе. Не верю, но буду надеяться, что ты прав. — И повторю снова. Вернее… — Эрен удержал рукопожатие, смотря на то, как сцепились их пальцы, но вскоре неторопливо отпустил Микасу. Холод ее ладони все еще жег его кожу. — Я сделаю. Знаешь, я очень строго отношусь к данным обещаниям. На это есть много причин. Например, когда… Точно. Я совсем забыл, что следовало вызвать Сашу. Я ведь смогу оставлять тебя и дальше одну в квартире? — Я не сбегу. Теперь знаю, что это бесполезно. — Она неловко улыбнулась. — Мне она нравится. Саша очень добра ко мне. — Хорошо. Я съезжу за ней и за продуктами, а то в этом случае мы будем голодать. И если я еще протяну какое-то время на голодовке, то тебе — категорически нельзя. — Эрен вышел в коридор, но все же обернулся на Микасу, словно собирался переспросить ее, точно ли согласилась не убегать. Но достал телефон и, набрав номер, приложил к уху. — Это не займет много времени. Да. Саша? Ты говорила, помнишь, что можешь сегодня. Я сейчас заскочу, мне по пути. Дверь захлопнулась уже привычно. Тишина сразу обволокла Микасу, меняя странную атмосферу, что создавал своим присутствием Эрен, на самую настоящую обреченность. Вновь взаперти. Одна. В ожидании чего-то неясного. Йегер не соврал, вскоре дверь открылась ключом, пропуская внутрь Сашу. Она выглядела немного растрепанной, будто вытянули ее сонную из кровати. Но даже так Браус казалась располагающей. Повесив пальто на вешалку и помыв руки, она обнаружила Аккерман сидящей на кровати. — Привет, — махнула Саша, улыбнувшись. — Как самочувствие сегодня? Ох… Заметив следы недавних манипуляций Эрена с ее щекой, Браус придирчиво рассмотрела наложенный шов, но лишь цокнула языком. — Как видишь. — Аккерман приложила пальцы ко шву. — Дела так себе. Я пыталась сбежать, но это было неудачно. — Вот оно что, — протянула Браус, задумываясь. Немного повозившись, она поставила на кровать рядом свой чемоданчик. Открыв, достала какую-то присыпку и, обработав руки, натянув перчатки, начала наносить ее на рану. — Я на твоем месте тоже никому не смогла бы довериться. Всё выглядит, должно быть, так, словно в один момент рухнет. Тяжело допустить вероятность, что все может закончиться. Хочешь совсем капельку посплетничать? Только если мы оставим этот разговор между нами. — Почему бы и нет? — Микаса заметно успокоилась и прикрыла глаза, подставляя ей щеку. — Было бы отлично отвлечься от всего. — Ты бы знала, как меня выматывают эти их «передай-получи-передай»! Дурацкие игры в шпионов каких-то. Мой муж прекрасно готовит. Я иногда боюсь, что располнею в два раза, настолько готова есть все, что он сделает. — Тяжелый вздох обреченности сменился смехом. — Но что ты думаешь. Собиралась я только что нормально поесть в свой законный выходной. Как заявился Эрен. Пока разговаривали, все в контейнеры и сложил, я даже не заметила! А Нико сейчас на смене… Вот скажи, не наглость ли, а? — Да уж, это он умеет. — Аккерман рассмеялась. — Но у нас вообще ничего съедобного. А готовить мне, пока что, тяжело. Как будто бы не тянет совсем, хотя раньше я любила… — Вот терпеть его не могу за такое. — Саша ворчала, убирая все обратно, плотно закрыв крышку. — Но только ругаюсь на него, а запретить не смогу. Наверное, я слишком мягкая. И наверняка все это выглядит сейчас, как попытка рассказать что-то такое про Эрена, чтобы ты изменила к нему свое отношение. Если ты так подумала, то спешу разочаровать. Я его слишком мало знаю для таких разговоров. Вернее, такого, какой он сейчас. — А он был другим? — вдруг заинтересованно спросила Микаса. — Как-то не верится в такое. — Очень грубо прозвучит, если я скажу, что изменения в какой-то степени пошли ему на пользу? — Саша усмехнулась, но вышло это чересчур грустно. Она оттянула рукав кофты и сжала свое запястье. — Но я все равно скучаю по времени, когда беспечность была его главным качеством. Люди меняются. Но только чаще всего потому, что ломаются. Что-то однажды может внутри хрустнуть, и тебя качнет в какую-то сторону. Ты и сама это ощутила на себе, я знаю. Было бы у нас больше времени, я обсудила бы с тобой даже новинки в мире моды! Рассказала бы про щенка, которого недавно принес Нико… И мы это обязательно сделаем, только запомни одну вещь, как бы трудно ни было: рядом с Эреном ты в безопасности. У него, как бы так сказать… Пунктик на этом. — Не нужно. — Микаса нахмурилась и отстранилась. — Вы все говорите об этом, только вот слова ничего не значат. Лишь действия. И сейчас я лучше не поверю вам, чем потом попаду в беду. Снова. Браус оглянулась, прислушиваясь, но в квартире все еще оставались лишь они вдвоем. Очевидно сомневаясь, она сделала глубокий вдох и взяла Аккерман за руку. — Он и делает. Рискует собой, всем… Дурная у него голова. Наверное, я бы так не смогла — оставлять малознакомую девушку в своей квартире. Вдруг ты решила бы отравить еду, пока никого нет? Или напасть? Нет, это не про тебя, но вероятность такая существует. Случись что-либо с тобой, ему и самому не светит остаться в живых. — Хмурясь, Саша отпустила руку Микасы и перевязала резинку, что собирала ее волосы в хвост. Затем взглянула на наручные часы и вздохнула. — Я тебе ничего не рассказывала. Понятно? Сейчас он рискует своим обещанием — наказать всех, кто виновен в смерти его брата. Он и сюда перевелся только по этой причине, хоть и собирался всего лишь патрулировать город. Попробуй как-нибудь взглянуть на все и его глазами. Вам обоим станет легче. — Брата? — тихо переспросила Микаса, явно смягчаясь. — А что с ним случилось? Он никогда не рассказывал мне о себе. Вечно меня заставляет ему все рассказывать. — Какие-то ублюдки долго работали над тем, чтобы подсадить его на наркоту. Денег у них после смерти родителей осталось много, такой клиент всегда выгоден. — Саша напряглась, начиная говорить тише. Вряд ли Эрен остался бы доволен раскрытием этой информации, но она почему-то решилась. — В конечном итоге у них это получилось. Эрен пытался что-то делать, вытянуть брата, но кто будет слушать младшего? А что бывает с наркоманами, ты и сама догадаться можешь. — Да уж, грустная история. — Она заметно задумалась. Насколько тяжело работать с теми, кто виноват в смерти настолько близкого родственника? — Ну, вот. Теперь мне неловко. — Все нормально. — Саша приободряюще прижалась к ней плечом. — Он ведь сам не рассказывал, а хотел, чтобы ты вот так взяла и доверилась ему. Теперь у тебя его секрет. Это можно, считаю, расценить, как акт доверия к тебе и рассчитывать на небольшие поблажки для Эрена? Если что, он вообще попросил просто поговорить с тобой на девчачьи темы, чтобы хоть как-то отвлечь. Боится чего-то что ли… — Да, есть такое… — Усмехнулась Микаса, вспоминая то, чем закончился ее побег. — Думает, что я убью себя, наверное. — Вот глупости! — фыркнула Саша и цокнула языком. Еще раз взглянув на часы, он поднялась, забрала свои вещи. — Эти его параноидальные мысли… Везде видит, что не успеет, и тот, кого защищает, умрет по его вине. Но заметно ведь, что ты — умная девушка. Так боится если, притащил бы тебе тоже щенка какого-нибудь. Или попугайчика. Попугайчик — самое то! Правда, они шумные и не очень приятно пахнут… — Ну, вообще… — Микаса стыдливо покраснела. — Я и правда пыталась. Спрыгнула с моста; пока падала — поранилась. Но он меня за руку поймал. — Черт! — Саша даже села на стул, уставившись на Аккерман. Но, оставив чемоданчик, подскочила к Мике и крепко сжала ее плечи, смотря прямо в глаза. — Никогда так больше не делай! Понятно?! Да, я не ощутила на себе, через что ты прошла, но ни один из этих ублюдков не дождется, что ты вот так сдашься! Выберешься всем им назло! Еще и за решетку упрячешь! А приходить потом на опознание двух трупов я вот совсем не горю желанием. Запомнила? Ты выберешься, если только сама не сдашься. — Вот именно, что ты не ощутила это на себе! — крикнула на нее Микаса, заставляя Браус вздрогнуть. Аккерман, казалось, вот-вот лопнет от злости. — Хватит указывать мне, как реагировать на то, что произошло! Ты даже не знаешь, что на самом деле я пережила! Думаешь, мне не все равно, что тебе потом придется сделать?! Вы вдвоем даже не представляете, что это такое, но почему-то смеете мне указывать жить мне или нет! Иди возьми мою обувь, пройди в ней все то, что прошла я, а потом уже советы раздавай, что мне делать, а что — нет. — А ты права. Если тебе плевать, то почему мне в таком случае должно быть дело? Да ты же неблагодарная совсем! — Саша довольно резко подобрала свои вещи и вышла в коридор, начиная одеваться. — Знаешь, хоть сейчас иди и убейся. В самом деле, мне никакой разницы. Меня ведь не насиловали. Я ведь не болела венерическими, значит, и лечить их не могу! На кой черт тебе столько времени помогаю, хотя могу спокойно сообщить, куда следует, как и должна? Чертов Йегер! Вот и пусть сам все расхлебывает. И вообще. Он — тот еще эгоистичный говнюк! Как Зик умер, так только на мести своей и помешался, никого вокруг себя не замечает, на всех ему плевать. Замедлившись у самой двери, Саша выставила ту самую баночку с порошком на обувницу. Даже не взглянув на Микасу, она вылетела из квартиры, и не думая закрывать за собой дверь.