𝐒𝐮𝐧𝐛𝐮𝐫𝐧

• 𝐌 •

      Микаса вновь осталась в полном одиночестве. Хотя, трудно сказать была ли она вообще хоть когда-нибудь не одинока. Смерть родителей, приют, выматывающая работа. Провал вступительных в колледж, отсутствие надежды на хорошее будущее. У нее была одна-единственная подруга… Теперь даже она, возможно, мертва. Аккерман вспоминала, как Хиса старалась подбадривать ее каждый раз, когда что-то не выходило. И, хоть у нее получалось ужасно, но Рейсс хотя бы пыталась. Микаса гадала, что же с ней стало после того, как их разделили. Она не попала в бордель, тогда они бы были в одном и том же здании. Но и наверняка тоже находилась на территории Германии. Здоровье у Хистории было отменное, чего не скажешь о Микасе. Она задумалась: могла ли ее подруга попасть в инкубаторы? Поежившись, Аккерман постаралась отогнать от себя эти мысли.       Она со скукой слонялась по квартире. Снова рассматривала странные, некоторые подставные фото Эрена с какими-то людьми, кубки и медали за победу в состязаниях по джиу-джитсу. Рядом с ними висели менее заметные, но, все же, интересные медали с изображением человека, держащего в руках винтовку. Видимо, в детстве он занимался стрельбой? Полезный навык. Ей бы он точно не помешал. Мика вдруг задумалась о том, чтобы попросить его научить ее стрелять, но тут же отмела эту идею. Йегер точно откажется. А если и согласится, то это будет проблематично реализовать. Да и если об этом узнает Эрвин…       Хмыкнув, она села на диван, думая, чем бы себя занять. Обычно в этой квартире было настолько скучно, что она просто спала до возвращения Эрена. Либо занималась процедурами, которые прописала ей Саша. Браус оказалась достаточно милой девушкой. Либо так Микасе казалось из-за того, что за полгода она стала для нее первым человеком, при общении с которым она не находилась в тотальном ужасе? Она напоминала ей чем-то Рейсс. Аккерман застыла. Снова эти навязчивые мысли! Что сейчас с Хисторией? Где она? Микаса с силой сжала кулаки, и хрупкие, отросшие ногти тут же болезненно выгнулись. Эти мысли мучали даже хуже, чем физическая боль. Аккерман сильная, все всегда так говорили. Мика выдержит все, что пришлось на ее судьбу. Но когда дело доходит до других… Сердце всегда болезненно сжималось.       Она подошла к зеркалу, висящему на двери, и начала с грустью осматривать свое лицо. Потускневшие, короткие волосы сухой мочалкой свисали с ее головы. Впалые щеки и синяки под глазами скорее создавали вид живого трупа, чем двадцатидвухлетней девушки. Мика толком и не помнила уже, как выглядела до всего этого. Но подругу она запомнила такой, какой она была раньше. Образ худенькой, измученной Хистории все никак не хотел создаваться в голове. Аккерман вытесняла его и любые мысли об этом.       Ах, если бы только она могла вернуться во времени! Микаса бы никогда не позволила Хистории угодить в такую передрягу. А если это было неизбежно в ее судьбе, то предпочла бы оказаться в такой ситуации одна. Так хоть была бы возможность лежать и представлять, как дорогие ей люди живут спокойно. Конечно, Рейсс бы ее искала. Наверное, она одна-единственная во всем мире, которую действительно бы волновала пропажа Аккерман. Некоторое время. Но потом все бы стали жить своей жизнью дальше, вспоминая о Микасе только тогда, когда по телевизору крутят анкеты пропавших людей.       Ей вдруг стало стыдно за то, что она стала причиной всего этого. Мечтая о несбыточном, Микаса завела их в цепкий капкан, из которого совсем не выбраться. Стать моделью… Как же! Нужно было изначально забить на это! Не было бы приглашения — не было бы повода сходить в тот ужасный клуб. Поздно уже, конечно, сокрушаться. Аккерман отошла от зеркала, не в силах больше смотреть на себя. Грязь впиталась в ее кожу; крики, визги, стоны — в разум. Как сбежать от того, кем стала не по собственной воле?       Обычная жизнь казалась настолько далекой и потерянной, что надежды на лучшее не было совсем. Наверное, всем было бы легче, умри она сейчас попросту от разрыва сердца. И ведь такое действительно было возможно! Она видела лично! Только вот виной была, конечно, передозировка наркотиками… Но сейчас ей их и не достать. К счастью. Или к сожалению? Почти все девочки, которых она видела в Италии, с которыми она общалась, были наркоманками. Они в больших количествах нюхали кокаин и принимали таблетки. Некоторые кололись до той степени, что вены на руках приходили в негодность, и они переходили на другие части тела. Микаса съежилась. Наверное, это была вторая по ужасу картина, которую она видела. Гниющая плоть, стеклянные глаза и неразборчивое бормотание. Наркоманы пугали ее так же сильно, как и сутенеры. Но Мика понимала первых. Наверное, будь она там чуть дольше, она бы тоже сделала что угодно, лишь бы не осознавать себя больше.       Как сделать так, чтобы воспоминания никогда не возвращались, если они стремятся обратно? Италия… Одно слово, способное вызвать бесконечную боль. Как физическую, так и моральную. Эта страна навсегда стала ассоциироваться с ужасом. С холодной, белой комнатой и грязью борделя. Там она впервые увидела то, как совершалось насилие над кем-то другим. Полное уничтожение гордости, утрата себя... То, через что проходили все, кто попадал туда. И их, в конце концов, объединяло одно — ненависть. К тем, кто приходит. К тем, кто к ним жесток. К тем, кто ласков. Все это вранье, лишь бы потешить собственное эго. Мужчина-спаситель в конце всегда становится самым жестоким мучителем, это Микаса запомнила на всю жизнь.       Странный поток холода заставил ее вздрогнуть и выйти из размышлений о прошлом. Обычно — несмотря на всю скудность местного отопления — таких холодных ветров по квартире не гуляло. Ей не нравилось в Берлине. Холод, серость и постоянное нахождение в четырех стенах давили. Квартира была унылой до ужаса. Микаса даже задумалась, а действительно ли Эрен жил здесь и до этого? Это место не было похоже на дом, где жила бы семья. Но это все равно было лучше, чем ничего. Нехотя она поднялась и прошла в коридор. Эрен забыл закрыть дверь на ключ… Микаса долго смотрела на то, как от ветра входная дверь периодически покачивалась в разные стороны, явно маня ее. Что делать в таких случаях, если ты заложник?       Что, если ее снова поймают, и из-за этого станет хуже? Убьют? Сдадут обратно? Аккерман переминалась с ноги на ногу, смотря то в сторону комнаты, то в сторону двери. Если ее вернут Оньянкопону — настанет конец всего. Это будет хуже, чем смерть. Он не даст Микасе умереть, он будет бесконечно отыгрываться за то, что она сделала в Италии. За то, как поступает Эрвин, да и просто потому, что он психопат.       Словно зашуганная собака, которая хочет ослушаться хозяина, она медленно ползла в сторону двери. Страх огромным булыжником давил на плечи, доводя ее едва ли не до истерики. Не выдержав напряжения, Микаса бросилась к вешалке. Нервно содрала с крючка старую куртку Эрена, быстро обула свои дешевенькие сапожки и выбежала в подъезд. Уже заношенный, грязный спортивный костюм — не особо хороший выбор для побега, но сейчас было все равно. Выйдя на улицу после темного подъезда, она на несколько секунд потеряла возможность видеть. Все было настолько яркое, что ее сердце забилось еще быстрее, чем раньше. Громкие звуки с улицы вскружили голову, и Микаса пошатнулась. Ее затошнило. Сквозь временную слепоту она двинулась вперед. Повезло, что Эрен жил близко к оживленной части города. Здесь наверняка найдется хоть кто-нибудь, кто поможет… Однако спустя несколько минут она поняла, что зря затеяла все это. Большой перекресток с бешенным трафиком. Непонятно куда идти, и сложные названия… Почему все слова такие длинные?! Она прошла настолько далеко, что теперь даже вернуться не смогла бы. Если бы два года назад Микасе сказали, что она попадет в такую отвратительную ситуацию, она бы ни за что не поверила.       Люди жили своей жизнью и наверняка даже не подозревали, что среди них сейчас шагала многократная жертва насилия. Хотя… По ней наверняка все было понятно с первого взгляда. Просто никому не было дела. Женщины и мужчины буднично шли мимо нее, стараясь избегать зрительного контакта. Микаса никогда еще не чувствовала себя настолько изолированно. Словно между ней и толпой был купол, который делал ее невидимой.       — Извините! — Аккерман подошла к женщине, сидящей на остановке. Сдерживать слезы было трудно. С каждой минутой ее все больше, и больше начинало трясти от холода. Приставать к людям на улице было глупо, но что ей еще оставалось? Мика надеялась, что кто-нибудь в этом городе точно будет знать английский. — Мне очень нужна ваша помощь… Вы не знаете, как мне пройти к Американскому консульству? Умоляю, я не знаю где я!       Сперва ее проигнорировали, словно Микаса была настоящим пустым местом, не достойна внимания. Лишь после второй попытки женщина закатила глаза и отреагировала.       — Schon wieder diese Drogensüchtige, ernsthaft jetzt?! So gekifft, dass die Sprache vergessen hast? — Женщина закатила глаза, садясь спиной к Аккерман, лишь бы та отстала. Однако Микаса не поняла намека и повторила последнюю фразу. — Was zum Teufel willst du? Verpiss dich. Scheißidioten, immer wollt ihr was, wenn man sich zur Arbeit eilt!       Она яростно замахала газетой, уже слишком явно желая избавиться от Микасы. Та же, совершенно не понимая, что женщина говорила, в растерянности отпрянула. Она решила не тревожить больше грубую тетку и подошла к молодой девушке, проходящей мимо. Однако над ней лишь посмеялись. К мужчинам подходить Микаса не рисковала. Почти двадцать минут она безрезультатно пыталась найти в толпе хоть кого-нибудь, кто был бы готов ей помочь. Да что за город такой?! Неужели всем настолько все равно? Неужели она не заслуживает спасения? Или даже малейшего внимания нормальных людей? Нужно было попросить Эрена научить ее хотя бы приветствию! Наверняка так было бы намного действеннее.       Чем дальше она шла, тем меньше становилось людей, и Мика начала чувствовать себя относительно спокойно. Ровно до момента, когда из-за угла на нее выскочил огромный усатый мужчина, держа в руке несколько газет. Он возник настолько внезапно, что едва не вынудил Аккерман вскрикнуть. Мужчина что-то бормотал сквозь свои густые усы, тыча пальцем в заголовок свежей газеты:       — Attentat auf den berühmten Geschäftsmann Erwin Smith! Die Polizei unternimmt keine Ermittlung. Warum? Erfahren Sie in unserer Zeitung! Wir haben nur Exklusive! — Он сфокусировал свой взгляд на Микасе и широко улыбнулся. — Möchten Sie lesen? Gute Nachrichten heute! Speziell für die Frauen haben wir eine Spalte mit Sternzeichenhoroskop hinzugefügt!       Микаса отпрянула от надоедливого продавца. Он вытянул руку, настойчиво требуя плату то ли за уделенное ей время и чтение, то ли так надеялся продать эту ненужную бумагу. Аккерман поспешила прочь, вниз по улице. Куда угодно, лишь бы как можно дальше от него. Десять минут она шла по прямой, а затем заметила одиноко стоящую на дорожном переходе женщину.       — Пожалуйста, помогите! — Уже не сдерживая слезы Микаса подошла к ней. Нервничая, она схватила ту за руку, но тут же отпустила, поняв, что это могло показаться перебором. Незнакомка напугано взглянула на Аккерман и начала растерянно озираться по сторонам. — Вы знаете английский? Я не могу найти Американское консульство, мне очень нужна ваша помощь! Прошу, мне конец, если я не доберусь до него!       — Warum bist du so erschöpft? Was hast du in Berlin vergessen, wenn du nicht Mal Deutsch sprichst? Und so angezogen! Nur Zwei Grad draußen, aber du hast eine dünne Jacke an! — шепотом ворчала та, но, видимо, окончательно сжалившись, на ломанном английском начала диктовать: — Консульство, да? Тебе нужно в другую сторону! Оно на другой части города, совсем далеко. Спускайся лучше по улице вниз, und dann rechts... Ох, как же это слово? Прав? Право! И там указатели метро. У-ка-за-те-ли! Знаешь такие? Работники расскажут тебе на какой маршрут садиться. Больше мне тебе нечем помочь.       Нервно поблагодарив женщину, Микаса поспешила вниз по улице. Только вот как яростно она ни повторяла бы неразборчивое объяснение, оно все равно вылетело у нее из головы. Микаса стояла в тупике. Поворот налево или поворот направо? В панике она неловко стерла слезы со щек и осмотрелась. Эта улица была слишком уж пустынной. Даже уточнить не у кого! Что за подстава?! Голова опустела, что же делать? Нужно идти, иначе она замерзнет прямо здесь! Микаса повернула налево, ей нужно было идти хоть куда-нибудь.       Она шла, игнорируя то, как сильно обувь натерла ее стопы за время блуждания по улицам. С каждым шагом надежда на спасение угасала. Аккерман остановилась на красивом кирпичном мосту и начала смеяться со своей глупости. Она и вправду думала, что сможет сама найти путь, не зная языка, в хреновой одежде. Правда на несколько секунд поверила, что этот кошмар может закончиться! Ее начало трясти от паники.       Сейчас больше всего хотелось вернуться в свою маленькую, ущербную квартиру. Быть всю жизнь официанткой, зато живой и свободной! Плевать на все! Не нужно было идти в тот клуб. Не нужно было мечтать! Микаса все плакала, и плакала. И с каждой секундой рыдания становились только сильнее. Да что за судьба такая?! Почему именно они с Хисторией попали в такую передрягу? Они никому, никогда не желали зла! Просто мечтали о невозможном...       — Ни за что не вернусь туда! — прошептала она, опираясь ладонями в слабенькую, железную оградку крытого моста. От реки поднимался холодный, болотистый воздух, из-за чего Микаса поморщилась. В ее голове медленно зрел план идеального самоубийства.       Какой у нее был выбор? Наверняка искать не станут. Даже сейчас. У нее нет документов, нет денег, нет возможности ориентирования. Как быть? Она сама не заметила, как оказалась по ту сторону ограды. Лучше уж умереть, чем вернуться в ту жизнь. Зеленая река, словно чудовище, затихла в ожидании очередной жертвы. Микаса толком не умела плавать, хоть и выросла рядом с побережьем, так что этот прыжок наверняка стал бы для нее последним. Ее несчастное тело разбухнет и всплывет в нескольких километрах, дожираемое мелкими рыбешками. Грязному человеку — грязная смерть. Никто даже не станет горевать по очередной проститутке, которая решила утопиться. Точнее — больше некому... Но она все никак не могла спрыгнуть. Какая бы ужасная ни была жизнь, но умирать тоже было страшно. Что она скажет родителям, если встретится с ними? Как смотреть брату в глаза? Все же, не стоит тешить себя мыслями о воссоединении. С каждым днем Микаса все больше и больше была уверена в том, что не попадет к ним. Ее судьба — гореть в аду вместе со всеми своими мучителями. Наблюдать за тем, как они проживают все то, чему подвергали других. Мика согласна на что угодно, лишь бы увидеть это. Лишь бы услышать их крики... Ей больше не страшно. Сапоги соскользнули с наклоненного козырька. Аккерман сорвалась вниз, расцарапывая щеку, всю свою ладонь и руку в полете об острые прутья ограды. Однако ожидаемого удара с водой не произошло. Она повисла в воздухе, ощущая то, как ее раненную руку с силой кто-то сжимает. Горячая кровь неприятно капала на лицо и обильно сочилась из щеки.       — Только не дергайся. Я тебя вытащу! — Эрену не потребовалось много сил, чтобы потянуть Микасу к себе, забирая последний шанс избавиться от окружавшего ее кошмара. Совсем скоро ее ноги вновь коснулись земли, и теперь ее крепко прижимал к себе Йегер. Его тяжелое дыхание прерывалось, будто он и впрямь был взволнован настолько сильно. — Если бы я не успел?! Это все надо обработать… Вот черт! Микаса!       Он отстранился, осматривая ее со всей внимательностью. Достал чистый платок из внутреннего кармана и предпринял попытку вытереть кровь с ее лица. Эрен поджимал губы, брови то сводились к переносице, то поднимались. Его зеленые глаза искрились тихой яростью, из-за чего Микаса поспешила отстраниться. Этот взгляд напугал ее. Неужели Эрен все это время шел за ней? Смотрел, как она умоляет незнакомцев и получает отказы? Почему он не остановил ее? Микаса непонимающе смотрела в его глаза. Все вопросы быстро отпали, оставляя лишь один-единственный: зачем ему спасать ее? Боится Эрвина? Так всем будет легче, если ее не станет. Личной выгоды в этом у него нет. Что тогда?       — Смысл самоубийства в том, чтобы умереть, Эрен… — Дрожащим голосом напомнила ему она. — Если бы ты не пришел, я бы наконец избавилась от этого ада. Я бы стала свободна.       — Серьезно считаешь, что я бы позволил тебе это сделать? — Он удивленно уставился на нее, его рука замерла, больше не касаясь ее кожи. По его взгляду было понятно, сколько разных мыслей сейчас проносилось в его голове. — Да. Я понимаю, что хочется сбежать. Я бы сам пытался. При любой появившейся возможности продолжал бы пытаться. Только… Это все равно не выход. Я повторно запрошу у куратора, чтобы помогли вывести тебя из этого дела. Только будь со мной, пожалуйста. Я — твой шанс выбраться отсюда. И шанс помочь всем другим девушкам.       — Что-то не особо ты нам и помогаешь, — вдруг прошипела она, сжимая рану на руке, чтобы остановить кровь. — Да, ты вызвал мне доктора. Спасибо. Но я все еще в рабстве! Где гарантия, что завтра меня не сдадут обратно? Самоубийство — выход. Мой выход. И ты не имеешь никакого права говорить, что это не так. Ты не понимаешь, что это такое! Тебя не было там! Ты можешь говорить только теоретически. В теории и я могу быть свободной. Только вот это не значит, что это так!       — Микаса… — протянул Эрен как-то совсем уныло. Он отвел взгляд. Видимо, не мог подобрать ни единого слова, чтобы хоть как-то переубедить ее. Да и как это сделать? На стороне Аккерман — факты. Она находилась даже рядом с ним в подвешенном состоянии. И ничего он не мог изменить. Думал ли он, что зря помешал ей? Или же боялся, как и многие, за собственную шкуру? Ведь за смерть доверенной ему рабыни отношение к нему явно лучше не станет. — Пойдем, ты совсем замерзнешь и кровью истечешь.       Йегер взял ее за руку, теперь нахмурившись, все так же избегая зрительного контакта. Вместо длинных речей он предпочел просто вернуть ее на место. Его бледные щеки слегка покраснели от смущения. Теперь ему точно казалось, что вся его работа проделана зря. Вся эта операция — бред сивой кобылы. Как они смогут остановить настолько массивную схему рабства? Как он может помочь ей, если скован рамками задания?       — Вот видишь... Тебе даже сказать мне нечего, — тихо произнесла она. Крупные слезы быстро стекали по щекам, приземляясь на старую брусчатку. — Не нужно было меня спасать. Так всем было бы легче.       — Не всем, — бросил он, продолжая идти вперед, не обращая ни на кого внимания. — Так было бы проще тебе. Но извини. Я не могу допустить этого.       — Ну, да. Вряд ли бы тебе хотелось получить выговор от мистера-психопата-блондина, любителя расстреливать графины. — Аккерман закатила глаза. Ее тон звучал немного обиженно. Может, ей хотелось бы думать, что хоть кто-нибудь переживал бы из-за ее смерти, кроме Хистории? Нереалистичные мечты, в которых Эрен отчасти видел и себя. — Ты шел за мной с самого начала, ведь так? И ты просто смотрел на то, как я унижаюсь?       — Я не хотел на это смотреть, — отрезал Йегер достаточно быстро, но, замедлившись, устало сжал переносицу на пару секунд, а после выдохнул. Он сомкнул пальцы на ладони Микасы сильнее, но сразу расслабил хватку. — Там дальше — полицейский участок. Не уверен, что там не оказалось бы людей Смита, но… Да. Я шел за тобой. А потом пришлось побегать.       — Да уж. — Хмыкнула она, теперь понимая, что ее бы поймали в любом случае. От этого стало еще обиднее. Даже адекватную попытку побега невозможно совершить! Все вокруг предатели. В особенности полиция. — Вряд ли ему было бы дело до моей смерти. Я всего лишь товар в их глазах. Прибыль или убыток. Сейчас я второе. Совсем скоро твоему хозяину надоест мое существование.       — Ты — не товар, а человек. — Эрен окончательно остановился и, повернувшись, теперь смотрел в заплаканные глаза Микасы. Уверенный в сказанном, он не выглядел рассерженным, скорее донельзя взволнованным. — Я устал говорить, что сделаю все, чтобы вытащить тебя. Но не могу пока что ничего предпринять. И это сильно меня выбивает из колеи. Я не хотел работать во всем этом, я всего лишь пытался разобраться с людьми, из-за которых… Ладно. Это лишнее.       Его взгляд потух слишком быстро, как и тон стал холодным, отстраненным. Мотнув головой, словно пытаясь выбросить мысли, Эрен потянул Микасу за собой уже быстрее. Хоть он и говорил спокойно, и скорее устало, его движения были резкими, а темп ходьбы быстрым, будто он был зол. Микаса еле успевала плестись за ним, морщась от боли на каждом шагу.       — Я вся в крови. Не боишься, что люди вызовут полицию? — после нескольких минут молчания спросила она, уже не выдерживая боли в ногах. — Или в Берлине — это частое явление? Равнодушие, в смысле.       — У меня нет больше платков. Это был единственный. — Он дернул плечом, прошел еще несколько метров, прежде чем остановиться. Сняв куртку, он вытер рукавом рубашки остатки крови с лица Микасы. — Ты не против, если я возьму тебя на руки и накрою курткой? Наверняка сильно стерла ноги, и ты права. Ты вся в крови. Так будет быстрее, и я смогу обработать раны поскорее, когда будем в квартире.       — Хорошо. — Согласилась она сразу же. Конечно, не хотелось бы, чтобы он ее трогал… Но вариант с тем, что не нужно ходить, был намного привлекательнее. — Можешь взять меня на руки.       Нервно кашлянув, Эрен промедлил несколько секунд, решаясь. Вокруг и впрямь становилось больше людей, и вся эта картина могла вызвать только больше никому не нужного внимания. Приложив к груди Микасы свою куртку, он легко подхватил ее саму. Для него это совсем не составляло никаких проблем. Даже ни единая мышца не дрогнула. С этим невозмутимым лицом он так и продолжил идти. Только его сердце билось шумно, быстрее обычного. Волнение отражалось во всем чересчур отчетливо, чтобы не заметить. Неужели он настолько плохой полицейский? Уже в квартире Йегер отпустил Микасу и скинул куртки на кафель в ванной. Туда завел и саму Аккерман. На небольшой выкатной подставке сразу возникли склянки, вата и бинт.       — Я постараюсь, чтобы не щипало, но рана на щеке слишком глубокая. Можно вызвать доктора, как и нужно в таком случае… Но я сделаю все аккуратнее, чем он. Только придется потерпеть немного. Согласна? — Эрен сжал щипцами ватку и обильно смочил ее заготовленным раствором почти без запаха.       — Рука больше болит, честно говоря, — жалобно протянула она, показывая ему стертую ладонь и расцарапанную руку. — Щеку я давно уже не чувствую.       — Обработать, так или иначе, придется все. Инфекции нам не нужны. — Сперва Эрен прошелся по самым легким ранам, незаметно даже в этом случае. А вот рана на щеке щипала. Приличное количество испачканных ваток уже расположились на блюдце. — Я наложу швы, но это не так больно, как звучит.       Его голос звучал ровно. В движениях больше не было той резкости, скорее мягкость и уверенность. Это позволило ей слегка расслабиться. Йегер отложил инструменты, закатал рукава выше локтя и хорошенько еще раз вымыл руки. Порывшись в ящиках, он нашел какие-то ампулы и, натянув перчатки, принялся вбирать что-то в шприц в известных ему пропорциях. Беззвучно он шевелил губами, словно что-то вспоминая. Могло показаться, что он не особо во всем этом разбирался, но выбора не оставалось — приходилось довериться. Когда же Эрен начал вводить содержимое шприца для анестезии щеки, он извинялся, стоило Микасе только слегка шикнуть. Какое-то время Эрен просто сидел рядом, не произнеся ни одного слова. Но, когда половина лица Аккерман начала онемевать, Йегер приступил к главной части работы. Он так старался, хмурился, прикусывал нижнюю губу… Всем повезло, что боли удалось избежать. Не так уж и скоро, но он справился. Стянув перчатки, выбросил их к остальному мусору в пакет и еще раз осмотрел лицо Микасы.       — Ты извини, но… Может остаться небольшой шрам. — Его тон звучал искренне, и, казалось, Эрену было даже неловко за подобные слова. — Потом можно попробовать сходить к хорошему доктору, он должен помочь. Но я на большее сейчас не способен. Прости.       — Надеюсь, шрам будет на все лицо, — хмуро заявила она, смотря в пол. — Может, тогда от меня отстанут? Буду недостаточно красивой, чтобы быть желанной мужчинами. Зато без страха за свою жизнь.       — Идиотов всегда достаточно. — Эрен выдохнул, убирая все принадлежности. С такой работой — не удивительно, что его аптечка значительно отличалась от той обычной, которая хранится у многих в квартирах. — Наверное, глупо сейчас говорить: мне жаль, что с тобой произошло все это дерьмо. Но… Мне, правда, жаль. Поэтому я очень надеюсь, что у меня все получится.       — Да. Мне тоже жаль, что все это произошло. — Микаса рассматривала в небольшое зеркало шов. — Я думала, рана больше.       — Она глубокая. Но я старался все сделать аккуратнее, — повторил Эрен и протянул ей таблетку. — Обезболивающее. Ничего такого. Через полчаса выпей, чтобы продлить эффект того, что я уже вколол. И давай… Давай придержемся легенды, что ты оступилась и упала на перила? Не хочу, чтобы за этот инцидент кому-нибудь из нас влетело.       — Хорошо. — Вдруг ощутив, как загорелись щеки, Аккерман убрала в сторону зеркало. Стоило ли рассказывать Йегеру о том, что некоторые воспоминания возвращались к ней? И как это могло помочь его делу? Микаса неловко поджала губы и решилась: — Я вспомнила кое-что. Про людей, которые нас украли.       Эрен смотрел на нее внимательно несколько секунд. Казалось, он весь подобрался, даже насторожился. Не похоже, что он готов был услышать нечто подобное в этот момент. Но в итоге кивнул, не меняя положения и уставившись на небольшой скол кафельной плитки на полу.       — Если сможешь рассказать больше деталей, то это здорово всем поможет, — произнес он и, переведя взгляд на Микасу, уточнил: — Если ты готова.       — Я помню, что было очень жарко, — начала Микаса, хмурясь. — Мы очнулись в каком-то разваливающемся доме посреди пустыни…