***
Сынмин с головой ушел в работу. У него не было времени на то, чтобы хандрить и плакать, как шестиклассник, из-за того, что он не понравился своему крашу. Ему нужно было сосредоточиться на учебе и не отвлекаться на другие бесполезные вещи. Сынмин не хотел признавать это, но ему нужно было учиться, чтобы не думать о Минхо. Он не хотел думать о нем и о том, как сильно он его обидел. Он был в порядке. Он решил, что на этот раз не будет таким слабым и справится с этим. Ему не нужно было, чтобы его друзья постоянно смотрели на него, как будто он вот-вот сломается, и говорили с ним, как будто ему нужна вся забота в мире. Он видел, как Феликс и Хёнджин постоянно смотрели на него, желая спросить, что случилось, но Сынмину это было не нужно. Сынмин собирался оставаться сильным. Прошло несколько недель, никто не вспоминал о том, что произошло между Минхо и Сынмином, и у Сынмина все было хорошо. Он сдал экзамены на отлично и сдал все свои работы вовремя. Он был в полном порядке. Если считать в понимании Сынмина бессонные ночи, пронизанные ужасными мыслями, нетронутая еда из-за отсутствия аппетита, бездушные разговоры и натянутые улыбки, изнурительные занятия только для того, чтобы занять свой мозг, и бесконечные периоды ощущения пустоты, то Сынмин был в полном порядке.***
Если Сынмин пытался подавить свои эмоции, то Минхо полностью их избегал. Минхо с головой ушел в танцы. Каждую свободную секунду он проводил в танцевальной студии. Он не хотел останавливаться и думать о том, что произошло. Он перетруждал себя до такой степени, что его тело постоянно уставало, но он не мог заставить себя остановиться. Он не заботился о себе, плохо питался, не спал и не посещал занятия. У него не было сил даже улыбнуться, как он собирался делать что-то еще? Он танцевал и танцевал, пока у него не осталось сил ни на что. Чувствовать что-либо. Даже думать о том, что он должен чувствовать. Потому что тогда ему пришлось бы смириться с тем, что он разочаровался в себе. Он не смог относиться к Сынмину так, как следовало бы, и все испортил. Он не заслуживал счастья, когда человек, которого он должен был защищать, пострадал от него. Он также не хотел мириться с тем, что его разочаровал человек, которого он искренне любил. Мысли о том, как Сынмин причинил ему боль, вызывали у него зуд, от которого хотелось расцарапать кожу. Его мысли повторяли: Я же говорил тебе, я же говорил тебе, я же говорил тебе… Он говорил себе, что из этого никогда ничего не выйдет, что это всего лишь фальшивые отношения. Он говорил себе, что он недостаточно хорош, чтобы любить кого-то. Он говорил себе, что просто не может проявлять эмоции в той мере, в какой это положено человеку. Он говорил себе, что кто-то другой может причинить ему боль, если он подпустит его достаточно близко, потому что кто действительно остается только ради его личности, а не чего-то еще? Его разум твердил ему, что он должен был прислушаться, а он пытался отгородиться от этого, потому что даже когда ему причиняли такую боль, он не мог заставить себя полностью сожалеть об этом. Он не мог заставить себя забыть чистую улыбку Ким Сынмина и тепло, которое озаряло его сердце, когда он был рядом с ним. Минхо был в таком противоречии. И поэтому он просто игнорировал все это. Он игнорировал взгляды и сообщения своего друга, игнорировал шепот, который он слышал. Заблокировал все воспоминания, связанные с Сынмином. Минхо они были не нужны. Ему не нужно было то, как Сынмин заставил его почувствовать себя самым живым из всех, кого он когда-либо знал. Это был Минхо. Безэмоциональный и безразличный.***
Сынмин направлялся в библиотеку на занятия, когда получил сообщение от Джисона. Джисон оставил свою тетрадь в доме Сынмина, когда они вместе готовились к химии. Он попросил Кима принести ее в студию звукозаписи, потому что написал в ней несколько текстов песен, которые хотел использовать. Конечно, Джисон думал о текстах песен, когда должен был заниматься. Сынмин добрался до студии, куда обычно ходил Джисон, и дважды постучал. — Войдите! Сынмин открыл дверь и с удивлением увидел, что там находится не только Джисон, но и Чан. В этом не было ничего удивительного, ведь он был парнем Джисона, а они вдвоем с Чанбином составляли продюсерскую группу, но последние несколько недель он как бы избегал Чана. Сынмин никогда не мог заставить себя ненавидеть Чана, тот был слишком мил и приятен для этого, но Сынмин все равно не мог избавиться от чувства обиды каждый раз, когда видел Чана. Он также не хотел признавать, что ему было немного горько от того, насколько совершенен Чан, и не хотел случайно сорваться на него из-за того, что не мог контролировать свою ревность. Сынмин быстро подошел к Джисону: — Вот твоя тетрадь. — Сынмин протянул ему тетрадь. — Мне пора возвращаться к учебе. Сынмин быстро развернулся и собирался уйти оттуда так быстро, как только мог, но тут его схватили за запястье. — Пожалуйста, — мягко сказал Джисон, — Не уходи пока. Сынмин посмотрел в щенячьи глаза Джисона: — Что тебе нужно? Джисон и Чан переглянулись. — Сынмин, поговори с нами. — О чем тут говорить? Хан вздохнул: — Сынмин, ты не можешь продолжать в том же духе! Ведешь себя так, будто тебя все устраивает и ты прекрасно живешь дальше! Сынмин начал раздражаться. — Я не веду себя так! Что ты можешь знать? Я не собираюсь плакать, как ребенок с разбитым сердцем, только потому, что случилось что-то плохое! Между мной и Минхо все кончено, и точка. Сердце Сынмина не переставало разрываться каждый раз, когда он слышал имя Минхо. Джисон не отступал. — Ты в порядке? Ты далеко не в порядке! Ты почти не спал, почти не отдыхал, черт возьми, ты едва давал себе возможность дышать. По лицу Джисона потекли слезы: — Мы беспокоимся о тебе, Мин. Пожалуйста, я не могу продолжать смотреть на тебя в таком состоянии. Лицо Сынмина потеплело, а глаза начали слезиться. Нет. Я не сломаюсь. — Тогда отвернись. Повернись в другую сторону и отвернись, мать твою! Это не твое дело! Ты не знаешь моих границ, и если ты плакса, это не значит, что я плакса. На лице Джисона промелькнула обида, и он уже собирался крикнуть в ответ, когда Чан остановил его. — Сынмин, успокойся, — сказал Чан мягким, но твердым голосом, — Перестань отталкивать нас и будь честен с нами. Мы просто пытаемся помочь тебе. Сынмин знал, что Чан пытается урегулировать ситуацию, но его присутствие не могло разозлить Кима еще больше. Сынмин насмехался: — Вы пытаетесь помочь? Ты и так сделал больше, чем достаточно, — он пристально посмотрел на Чана. Чан был ошеломлен: — Что на тебя нашло? Сынмин беззлобно рассмеялся: — Ты знал, что Минхо не любит меня, и не хотел мне об этом говорить! Он, блять, признался тебе, а ты мне не сказал! — Ч-что ты имеешь в виду? Я не знаю, о чем ты говоришь, но это было недоразумение. Я ясно видел, что Минхо любит тебя и только тебя! И даже если бы это было не так, он бы не причинил тебе такой боли, — умолял Чан. Сынмина хватило: — Ты ни черта не знаешь о том, каково это, когда Минхо причиняет тебе боль, потому что любит тебя, Чан! Джисон и Чан застыли в шоке. — Он любит тебя, Чан, — сказал Сынмин прерывающимся голосом, — Даже если ты не любишь его в ответ, это не значит, что он уйдет ко мне. Мы никогда ничего не значили друг для друга. Мы просто встречались понарошку. Джисон все еще выглядел потрясенным, но Чан теперь имел страдальческое выражение лица. Сынмин сломался. — Мы сделали это, потому что я хотел отомстить Чанбину и показать ему, что он мне больше не нужен, а Минхо хотел показать Джисону, что он больше не любит Чана, — прошептал Сынмин. — Все это было фальшивкой. Мы никогда ничего не значили друг для друга. Сынмин заметил, что Чан начал нервничать: — В чем дело? Чан посмотрел с сожалением. — Я знал. — Что, — шокировано произнес Сынмин. Чан опустил глаза: — Я знал, что вы, ребята, встречаетесь не по-настоящему. Как много Чан скрывал от него? — Что? Ты знал? — Сынмин был поражен и не мог ясно мыслить. Если Чан знал, значит ли это, что Джисон тоже знал? Джисон знал, что мы не встречаемся, и все равно сказал мне, что верит, что Минхо любит меня? Как он мог так лгать мне в лицо? Как он мог заставить меня так унижаться? Сынмин повернулся к Джисону с глазами полные ненависти. — Значит ли это, что ты тоже знал? — Мин, я… Сынмин не дал Хану продолжить: — Ты знал, и у тебя хватило наглости сказать мне, что Минхо действительно любит меня? Я ненавижу тебя! Ты чертовски жесток, Джисон. Теперь я понимаю, почему вы с Минхо так хорошо ладите. Почему вы все трое так хорошо ладите. Вы, ребята, хорошо проводите время, играя с моим сердцем. Джисон и Чан смотрели на Сынмина со смесью шока, боли и обиды. Казалось, в эти дни все смотрели на Сынмин именно так. Но Сынмину было все равно, что его слова ранили: — Надеюсь, ты чертовски счастлив, как все обернулось! Разве ты этого хотел? Посмотреть, как Минхо сможет играть с моими чувствами? Вы, ребята, солгали мне. Нет, не только это, вы обманули меня! Похоже, я для вас нихрена не значу! Хватит с меня этого дерьма. Сынмин развернулся и пошёл к двери Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на них. — Ну и друзья же вы. Дверь громко стукнула, когда Сынмин захлопнул ее и убежал.***
Сынмин не знал, куда он направляется, но знал, что ему нужно бежать. Сейчас он не хотел никого видеть. Он просто хотел убежать и не думать ни о чем некоторое время. Его мысли были безумны. Он не мог поверить, что его друзья так поступили с ним, но уже начал сомневаться, действительно ли они это сделали. Он не дал им времени на объяснения, но не знал, хочет ли он слушать их объяснения. Он был в таком противоречивом состоянии. Он злился на своих друзей, но в то же время не был уверен, не перегнул ли он палку. Сынмин обычно был рациональным человеком, но он совсем не мог думать сейчас. Ничто не имело смысла, и Сынмин просто очень устал. Сынмин просто продолжал бежать. Он не знал, как долго он бежал, и даже как далеко он пробежал, но он и не хотел этого знать. Через некоторое время Сынмин устал и просто сел под случайным деревом. Он сидел и смотрел на листья и небо бог знает сколько времени, пока не решил, что достаточно успокоился. Когда он снова огляделся, то заметил, что вокруг стало очень темно, что означало, что его долго не было дома, так как он пошел на встречу с Джисоном около двух часов дня. Он потянулся к телефону, чтобы посмотреть время, но был шокирован, увидев все звонки и сообщения от Хана, Чана и даже Хёнджина. Сынмин не мог заставить себя ответить Джисону и Чану, так как обида была еще свежа, но ему было жаль волновать Хёнджина. Он позвонил Хвану. — Алло? — Сынмин? — Хёнджин забеспокоился, — Боже, где ты? Ты знаешь, как я волновался? Я пытаюсь дозвониться до тебя уже несколько часов, а ты не отвечаешь! Ты в порядке? Сынмин пожалел, что побеспокоил Хёнджина: — Я в порядке, не волнуйся. Мне просто нужно было подышать свежим воздухом, чтобы проветрить мозги. Хёнджин облегченно выдохнул: — Пожалуйста, возвращайся домой. — С другой стороны послышались какие-то звуки, и Хёнджин прошептал что-то неразборчивое. — Пожалуйста, возвращайся домой, я так волновался. — Хорошо, — тихо сказал Сынмин, — Я уже иду домой, скоро буду. Сынмин встал и смахнул грязь с джинсов. — Скоро увидимся, — сказал Хёнджин. — Пока, — сказал Сынмин, начиная идти домой. Сынмин шел до дома дольше, чем планировал; он и не подозревал, что забрел так далеко. — Я дома, — сказал Сынмин, наклонившись, чтобы снять обувь. Он ожидал, что ему ответит Хёнджин, но замер, услышав другой голос: — Сынмин. Джисон. Сынмин обернулся с расширенными глазами. Там стоял Джисон с кроваво-красными глазами и пунцовыми щеками, а прямо за ним стоял Хёнджин с тревожным выражением лица. — Что, черт возьми, происходит? — Сынмин пристально посмотрел на Хёнджина. Хёнджин поднял голову: — Джисон позвонил мне и рассказал, что случилось. — Тогда ты должен хорошо знать, что я не хочу с ним разговаривать, — прошипел Сынмин, и Хан напрягся. Хёнджин взъерошил его волосы. — Сынмин, пожалуйста, перестань отталкивать нас всех и просто выслушай нас. Тебе даже не обязательно говорить с нами, но, пожалуйста, выслушай хотя бы то, что хочет сказать Джисон. Сынмин повернулся, чтобы внимательнее изучить Джисона, и его гнев утихомирился, когда он увидел, что у Джисона разбито сердце. Сынмин вздохнул: — Тебе лучше начать, пока я не передумал. Хан с надеждой посмотрел на Сынмина: — Просто позволь мне все объяснить. — Он сделал шаг ближе. — Поверь мне, Сынмин, я не знал. Я не знал, что вы с Минхо встречаетесь понарошку. Чан никогда не говорил мне. Ты знаешь, что я бы никогда не сделал ничего подобного с тобой, Мин, я бы никогда не солгал тебе и не причинил бы тебе боль. Я просто хочу для тебя лучшего, а вы выглядели такими счастливыми. Я искренне думал, что Минхо действительно любит тебя, и я до сих пор так думаю, если он когда-нибудь вытащит свою голову из задницы. Но, пожалуйста, прости, если я причинил тебе боль, но я не хотел этого. Я лучше умру, чем причиню тебе такую боль. У Джисона было такое честное выражение лица, что Сынмин не мог найти в себе силы не поверить ему. В конце концов, это был Джисон. Джисон, который всегда смешил Сынмина, но при этом всегда был рядом, чтобы поддержать его, когда он чувствовал себя неуверенно. Сынмин понял, что слишком быстро решил всё сам в этой ситуации, и это было несправедливо по отношению к Хану. Сынмин обнял Джисона: — Ты прав, ты бы не сделал ничего подобного. — Сынмин начал плакать в плечо Джисона. — Мне так жаль. Мне так жаль, что я думал, что ты сделаешь что-то подобное со мной. Я ужасен. Сынмин долго скрывал свои эмоции, и ему просто необходимо было выпустить их наружу. — Прекрати, Мин, — фыркнул Джисон, — я не сержусь на тебя, тебе не нужно извиняться. Тебе больно. У тебя могут быть плохие дни. — Это не оправдывает то, что я сделал. Я отталкивал вас, и это несправедливо, когда вы просто пытаетесь заботиться обо мне. Я был таким засранцем, который не мог открыть глаза и оценить вас, ребята, которые просто пытались быть рядом со мной. Сынмин повернулся и посмотрел на Хёнджина. На Хёнджина, который всегда была рядом с ним в трудную минуту. Он смеялся вместе с ним в самые счастливые моменты и плакал вместе с ним в самые тяжелые. Он не стеснялся успокаивать Сынмина, когда тот чувствовал себя неуверенно, не стеснялся бороться с теми, кто причинял ему боль. Сынмин подумал обо всех своих друзьях. Его друзья, которые поддерживали его, несмотря ни на что. Кто ставил его счастье в первую очередь. О друзьях, которых он по глупости оттолкнул от себя, пытаясь заглушить боль от неудавшейся любви, так и не поняв до конца, что у него всегда была любовь его друзей. Сынмин заплакал еще сильнее. Хёнджин шагнул к нему, чтобы обнять: — Минни, мы всегда будем рядом с тобой. Что бы ни случилось. Мы не сердимся на тебя. Мы знаем, что тебе больно. Ким шмыгнул: — Мне так жаль, что я вот так просто оттолкнул вас всех. Я не думал и не хотел вас так волновать. Я так благодарен за вас. Сынмин еще крепче прижался к нему, а Хёнджин и Джисон охотно придвинулись ближе. Так они простояли несколько мгновений. Несколько лучших друзей утешались теплом друг друга, не нужно было слов. — Феликс будет злиться, что пропустил наш мини-сеанс объятий, — нарушил молчание Хёнджин. Джисон и Сынмин рассмеялись. Хёнджин смягчился: — Мне не хватало твоего смеха, Сынмин. Сынмин улыбнулся ему. — Я скучал по твоим объятиям, Хёнджин. Джисон фыркнул: — Не говори так, иначе он тебя задушит. Сынмин закатил глаза: — Ты так говоришь, как будто я могу контролировать осьминожьи наклонности Хёнджина. — Эй! — Хёнджин надулся, — Ты любишь меня независимо от этого. На лице Сынмина появилась мягкая улыбка: — Люблю. Я люблю всех вас за то, что вы всегда были рядом со мной. Хёнджин и Джисон ответили ему мягкими улыбками. — Ах да. Сынмин… — Хан выглядел неуверенно. — В чем дело, Джисон? — Не мог бы ты поговорить с Чаном? Он сейчас не в себе, и мне кажется, он очень хочет поговорить с тобой. Он беспокоится, что ты его ненавидишь, — кротко сказал Джисон. Сынмин смягчился. Несмотря ни на что, Сынмин никогда не мог заставить себя ненавидеть Чана. Или кого-то из его друзей. Или даже Минхо. — Я поговорю с ним позже, — кивнул Сынмин, — Я обязательно поговорю с ним в ближайшее время. Я не ненавижу его. Можешь сказать ему об этом, если ему станет легче. Мне просто нужно время. Джисон просиял и кивнул: — Спасибо, Минни, — и прижался к ним поближе. Сынмин чувствовал себя немного спокойнее, когда рядом были его друзья.***
Сынмин нервничал. Он согласился поговорить с Чаном, потому что чувствовал себя виноватым за то, что не дал ему объяснить и ушел от него вот так, но от этого легче не стало. Сынмину было стыдно за то, что он сорвался на Чана и накричал на него все эти обидные вещи. Он понимал, что несправедливо обвиняет Чана, ведь Бан не контролировал действия Минхо, но от этого негативные чувства не уменьшались. Он не мог не задаваться вопросом, почему это не мог быть он, а не Чан. И почему старший скрыл тот факт, что Минхо сказал ему, что влюблен в него, а Сынмин для него ничего не значит. Но из того, что Сынмин узнал за последние несколько дней, он понял, что никогда не получит нужных ему ответов, если будет продолжать держать себя в ловушке своих предположений и не разговаривать с людьми. Ему надоело убегать от своих проблем. Сынмин отправился в ту же студию, где днем раньше он набросился на Джисона и Чана. Хан сказал ему, что Чан заперся в студии и не хочет возвращаться домой. Сынмин знал, что это означает, что Чан плохо себя чувствует из-за слов Сынмина, так как старший был похож на Кима и был склонен перерабатывать, чтобы отвлечься от проблем. Сынмин глубоко вздохнул и постучал в дверь. Ему ответили мягким: — Уходи, Джисон, я не хочу сейчас разговаривать. — Это не Джисон. Сынмин встретил молчание и уже собирался ворваться в комнату, когда дверь слегка приоткрылась. Увидев усталое лицо Чана, Сынмин почувствовал себя еще хуже, видя, в каком состоянии находится старший. Глаза Чана расширились: — Сынмин? Что ты здесь делаешь? Я думал, ты больше не захочешь меня видеть. Сынмин понял, как ранили его действия старшего, и почувствовал себя виноватым. — Чан, прежде чем мы поговорим обо всем, я просто хочу, чтобы ты знал, что я не ненавижу тебя. Я никогда не мог тебя ненавидеть. Мне просто было больно, и я по глупости выместил это на тебе. Плечи Чана расслабились, и казалось, что с него сняли огромный груз. Сынмин видел, что старший действительно заботится о нем, и от того, что такая малость, как заверения Кима в том, что он не ненавидит его, заставила его почувствовать себя намного лучше, на сердце у Сынмина потеплело. Он действительно причинил боль многим людям, которым он был небезразличен, не так ли? Чан открыл дверь шире, чтобы он мог войти. Сынмин вошел в комнату и сел на стул, а Чан занял место напротив него. — Я… — начали и Сынмин, и Чан. — Ты первый, — сказал Бан. Сынмин сцепил руки на коленях: — Прости меня за все, что я вчера сказал. Я не хотел говорить о тебе гадости, просто мне было больно. Я вчера поговорил с Джисоном и кое-что прояснил, но меня все еще беспокоят некоторые вещи. Почему ты не сказал мне, что знал, что мы встречаемся понарошку? — В какой-то момент я как бы забыл? — Чан вздохнул, — Сначала Минхо попросил меня никому не говорить, включая Джисона, теперь я понимаю почему, поэтому я просто держал рот на замке. Через некоторое время вы, ребята, так сблизились, что я даже забыл, что вы должны были играть. Сынмин почувствовал облегчение, услышав объяснения Чана. Старший никогда не хотел лгать Сынмину. — Единственный раз, когда я действительно заговорил об этом, был тот вечер в клубе, — продолжил Чан, — Я спросил его, когда он перестанет врать самому себе и поймет, что вы не просто фальшивая пара, но все прошло не так гладко. Сынмин поморщился: — Это еще одна вещь, которая меня беспокоит. В ту ночь в клубе я слышал ваш разговор. Я слышал, что вы говорили. Глаза Чана расширились: — Правда? Сынмин кивнул: — Да. Почему ты не сказал мне, что Минхо признался тебе и сказал, что любит тебя? Почему ты не сказал мне, что Минхо думает, что я ничего не значу? Чан был шокирован, а Сынмин боялся услышать, что скажет Чан. Но Сынмину нужно было знать правду. — Ты слышал весь разговор? Сынмин задумался, он ушел до окончания разговора, но услышал самую важную часть, не так ли? — Нет, но почему это важно? Чан наклонился вперед: — До какого момента ты слушал? Сынмин пожал плечами: — Я слышал ту часть, где он сказал, что я для него не важен и что-то, что он встречается со мной сейчас, не означает, что он будет встречаться со мной и дальше. Я предположил, что это потому, что он пытался убедить тебя, что действительно любит тебя. Чан надулся. — Это всё объясняет. Сынмин был озадачен: — Что именно? Чан провел рукой по его волосам: — Это все недоразумение. Это правда, что Минхо говорил о тебе такие вещи, — продолжил Чан. Сынмин немного сдулся. — Но он не имел это ввиду. Сразу после этого он признался, что боится завязать с тобой настоящие отношения, и это был его отрицание, потому что он не мог признать, как много ты для него значишь, — Чан посмотрел на Сынмина серьезным взглядом, — Послушай, я не вправе говорить тебе то, что ты должен услышать непосредственно от Минхо. Но поверь мне, что ты действительно много значишь для него. Я не могу оправдать его поступки, но могу сказать, что если ты поговоришь с ним, то поймешь, как много ты значишь для Минхо. Сынмин немного засомневался: — Ты уверен? Что если он действительно просто использовал меня, как и всех остальных людей по слухам? Глаза Чана немного потемнели. — Ты ведь не веришь в это? — Может быть, немного? — Сынмин, что ты сказал Минхо? Он вообще не хочет с нами разговаривать, — сказал Чан. Сынмин был немного удивлен, услышав, что Минхо отгораживается от всех, он думал, что старшему будет хорошо и без Сынмина. — В то время он меня очень обидел, и я сказал ему, что он такой же, как все и говорили, что он жестокий и безрассудный. Я думал, что он просто развлекается, поэтому сказал ему, что он просто обидел меня, не обращая внимания на мои чувства, — пробурчал Сынмин. — Сынмин, послушай, как ты мой друг, так и Минхо. Ты совершенно не хотел так говорить с ним, — сказал Чан. Сынмин опустил глаза: — Я знаю. Я сказал все это сгоряча и очень жалею об этом. Я не знаю, о чем думал Минхо, но, если подумать, я никогда его не спрашивал. Было несправедливо с моей стороны додумывать всё о нем и обвинять его. Сынмин начал понимать, насколько сильно он зациклился на своих мыслях. Он не дал старшему шанса объясниться и даже не попытался как следует поговорить об этом с Минхо. Он был трусом и сбежал, потому что боялся узнать правду, которая ему не нравилась, но именно он постоянно причинял себе боль. Он полностью принял всё, что касалось чувств Минхо к нему, потому что Сынмин ненавидел себя, и в итоге причинил боль себе и Минхо в процессе. Он должен был все исправить. Минхо заслуживал большего. Сынмин решительно посмотрел на Чана: — Я все исправлю. Я должен поговорить с ним и дать ему возможность объясниться. Но самое главное, я должен извиниться за все, что сказал ему. Чан, казалось, почувствовал облегчение и кивнул Сынмину. — Я думаю, это пойдет вам обоим на пользу. Возможно, вы этого не знаете, но вы во многом похожи. Сынмин кивнул: — Давно пора поговорить. — Сынмин схватил Чана за руку, — Но мне также нужно извиниться перед тобой. Прости, что накричал на тебя, это неправда, и это было ужасно. Чан смягчился. — Сынмин, все в порядке. Это были обидные вещи, но я знал, что тебе больно, и ты не хотел этого говорить. Я не сержусь на тебя. Сынмин выдохнул, не зная, что сдерживает дыхание, и кинулся обнимать старшего. Что он сделал, чтобы заслужить таких друзей?***
Теперь, когда Сынмин узнал больше о том, что на самом деле произошло между Чаном и Минхо, он почувствовал себя ужасно из-за того, как он поступил со старшим. Сынмин был намерен все исправить и извиниться перед ним. Но на деле это оказалось сложнее сделать. Минхо, похоже, умел избегать младшего. Каждый раз, когда Сынмин видел Минхо издалека, старший как будто замечал его присутствие и в течение нескольких секунд исчезал. Сынмин был полон решимости поговорить со старшим, но после этой затянувшейся игры в догонялки и перебежки он начал терять надежду. Он не винил Минхо за то, что тот избегает его, но не знал, как ему найти возможность поговорить с ним. Сынмин даже не мог попросить помощи у друзей Минхо, так как Минхо избегал и их. Чем дольше это продолжалось, тем больше Сынмин чувствовал себя ужасно. Он ненавидел то, как он мог так поступить со старшим и причинять ему боль без всякой причины. Он слышал от Джисона и Чана, что Минхо в ужасном состоянии, и Сынмин знал, что это его вина. Он должен был все исправить. Но как? Вселенная, похоже, была не на его стороне, когда он снова встретился с Миной. Сынмин уже начал терять надежду, и ему не нужно было, чтобы Мина вмешивалась и усугубляла ситуацию. Он мирно изучал свои конспекты лекций на кучке на улице, когда тень накрыла его конспекты. — Смотрите, кто это? Сынмин поднял голову: — Что тебе нужно? Сынмин был не в настроении разбираться с ней прямо сейчас, но она, похоже, не поняла намека: — Ничего, я просто хотела узнать, как у тебя дела после того, как вы с Минхо расстались. Сынмин напрягся. О нем и Минхо ходили слухи и сплетни, но Сынмин изо всех сил старался не обращать на них внимания. — Это не твое дело. Оставь меня в покое. Мина звонко рассмеялась: — Я же говорила тебе, что ты недостаточно хорош для Минхо. Я знала, что пройдет совсем немного времени, и он бросит тебя. Сынмин молчал. Не успела Мина продолжить оскорблять Сынмина, как в разговор вмешался другой голос. — Что вы делаете? Обернувшись, они увидели Чанбина. Мина выглядела раздраженной. — Это между мной и Ким Сынмином. Чанбин надулся: — По мне, так ты не из тех, кто уважает личную жизнь. Мина потрясенно вздохнула: — Извини? Это ты сейчас вмешиваешься в чужие дела, не так ли? — Если хочешь знать, — продолжила Мина с самодовольной улыбкой, — я как раз говорила Сынмину, что не удивлена, что Минхо уже бросил его. Минхо слишком хорош для него, и Сынмин, вероятно, тоже это знал, но позволил себе глупо надеяться. Бинго. Последние несколько недель Сынмин с помощью друзей укреплял свою уверенность в себе, чтобы поговорить с Минхо, и понял, что его мысли не соответствуют действительности. Но теперь кто-то другой, кто-то, кто не обязан лгать, чтобы не ранить чувства Сынмина, говорил все то, что он думал, и он не мог не чувствовать себя немного хуже. Чанбин беззлобно рассмеялся: — Опять это? Ты никогда не учишься на ошибках. Неужели ты не понимаешь? Это ты неуверенная в себе. Ты та, кто недостаточно хороша для Минхо. Ты та, на кого Минхо никогда не посмотрит, а ещё ты слишком занята, пытаясь навредить тому, о ком Минхо действительно заботится. Лицо Мины опустилось: — Эй! Чанбин проигнорировал ее: — Может быть, если бы ты тратила свое время на то, чтобы быть хоть на каплю доброй, как Сынмин, с тобой было бы легче общаться. Мне кажется забавным, что ты говоришь, что ты такая замечательная, но при этом постоянно принижаешь других и называешь их отчаявшимися и неуверенными в себе. Мне кажется, что тебе больше всего нужно внимание. Мина надулась и бросила на Чанбин ненавидящий взгляд, после чего убежала. Чанбин вздохнул: — Ну и наглость у нее. Сынмин поднял голову: — Спасибо за это. Чанбин улыбнулся: — Для чего и нужны друзья. Сынмин не смог ответить на улыбку, так как его мысли снова начали подкрадываться к нему, и он понял все, что сказала Мина. Чанбин, казалось, заметил его смятение: — Ты ведь знаешь, что все, что она сказала, неправда? Это полная ложь. Сынмин не был убежден. — Разве не все так думают? Что я недостаточно хорош для Минхо. — Никто из значимых людей так не думает. Не обращай внимания на тех придурков, которые так говорят. Сынмин выдохнул. — Если я достаточно хорош для него, почему он не может полюбить меня? Сынмин нуждался в окончательном доводе: — Люди говорили то же самое обо мне с тобой, и в итоге ты тоже меня бросил, не так ли? — Голос Сынмина сорвался. — А что если это правда, что я недостаточно хорош для кого-то? Чанбин запаниковал, видя, как по щекам Сынмин текут слезы: — Что? О, Сынмин, ты так думаешь? Что я порвал с тобой, потому что мне было скучно или я устал? Сынмин робко кивнул. — Это совершенно не так, — смягчился Чанбин, — На самом деле все наоборот. Сынмин поднял голову: — Что? Чанбин глубоко вздохнул. — Я не думал, что могу быть достаточно хорош для тебя. — Что, Чанбин, я… — Дай мне закончить, — перебил Чанбин, — Я не принижаю себя и не говорю, что не верю в себя, но я не подходил тебе. У тебя есть амбиции и стремление, которым нет равных, и ты уже знаешь, что хочешь делать со своей жизнью, в то время как я все еще пытаюсь разобраться в своей. И ты из тех людей, которые только дают и дают, не ожидая ничего взамен, но я не знаю, как заботиться о ком-то, как ты нуждался во мне. Сынмин был шокирован. Он вообще не знал, что Чанбин испытывает такие чувства. — Но Минхо, — Чанбин сделал паузу, — он словно создан для тебя. Вы оба безумно талантливы, умны и обладаете несравненными страстями. Вы можете справиться друг с другом. Вы дразните друг друга, но вы оба умеете молча заботиться друг о друге. Чанбин улыбнулся. — Вы просто существуете в своем собственном мире. Я не смог стать таким для тебя, но я очень рад, что все сложилось наилучшим образом. Сынмин был тронут словами Чанбина. Он даже не осознавал, что никогда не говорил о своих чувствах с Чанбином, но слова Со исцелили его сердце. Сынмин тихо рассмеялся: — Я думал, что недостаточно хорош для тебя. Что ты порвал со мной, потому что я недостаточно крут или слишком утомителен для тебя. Я должен был просто поговорить с тобой, но я слишком боялся услышать, что ты скажешь. Но теперь я знаю, что ты не хотел причинить мне боль и заботился обо мне. Ты знаешь, что мы с Минхо начали встречаться из-за тебя. Чанбин смутился: — Из-за меня? Сынмин кивнул: — Я послал тебе те сообщения, когда был пьян, и я не хотел, чтобы ты жалел меня, думая, что я зациклился на тебе, поэтому я попросил его притвориться, что встречаюсь с ним. Это сработало, потому что ему тоже было что доказывать другим людям, и мы стали вести себя как пара. Так что спасибо тебе за это. — Но, — Чанбин выглядел обеспокоенным. — Что? — Почему это выглядело так реально? — прошептал Чанбин. Сынмин улыбнулся: — Потому что я действительно люблю его. — Сынмин продолжил, заметив улыбку на лице Чанбина, — И мне нужно сказать ему об этом.***
Сынмин был явно не в лучшем настроении, когда в 7 часов вечера шел в танцевальную студию в домашней одежде. Сынмин очень устал от эмоционального и ментального стресса, которому он подвергался последние несколько недель, и его все еще мучило неразрешенное напряжение в отношениях с Минхо. Сынмин как раз задремал, когда его разбудил телефонный звонок. Это был Хёнджин, звонивший с телефона Феликса и просивший Сынмина принести ему свой телефон, так как вся музыка была загружена на его звонилку. Конечно же, Хёнджин забыл свой телефон, и теперь Сынмин должен был пойти и принести его ему. Сынмин поднялся по лестнице на третий этаж, где, по словам Хёнджина, находились он и Феликс. Он шел по коридору, когда услышал громкую музыку, доносящуюся из одной из комнат. Это была не та комната, в которой находились Хёнджин и Феликс, но что-то притягивало его туда. Когда он пришел туда, заглянул в окно и увидел фигуру во всем черном, с кепкой, скрывающей его лицо. Даже если Сынмин не мог видеть его лица, он все равно был заворожен тем, как этот человек танцевал. Это было совсем не похоже на то, что он видел раньше. Танцор точно попадал в каждую ноту, но при этом поражал силой, и каждое движение имело чувство. Он мог чувствовать явное изнеможение, которое застыло на лице другого, но тот все равно отдавал всего себя танцу. У Сынмина не было большого опыта в танцах, и он только наблюдал за тренировками Хёнджина и Феликса, но он мог сказать, что этот человек талантлив. Хёнджин и Феликс танцевали от всего сердца, как будто от этого зависела их жизнь, и от их работы веяло страстью и силой. Этот танцор танцевал так, словно был рожден для этого. Как будто все движения были созданы для него, и он легко вливался в любое движение. Как будто не было необходимости отталкиваться от движений или принимать крутые позы, а просто естественное притяжение потока его движений. Это было захватывающе, но в то же время знакомо Сынмину. Из транса Сынмина вывела громкая мелодия, сигнализирующая о том, что кто-то зовет таинственного танцора. Сынмин прочистил горло и с досадой заметил, что уже некоторое время смотрит на танцующего человека. Он уже собирался повернуться и продолжить поиски Хёнджина, когда услышал знакомый голос. Голос, которого ему не хватало последние месяцы. — Алло? Минхо. Сынмин не хотел подслушивать. Минхо, вероятно, думал, что рядом никого нет, и не потрудился отключить телефон от динамика, но Сынмин не мог заставить себя уйти, когда Минхо был так близко. — О, Минхо, как давно ты мне не звонил! Все ли у тебя хорошо, милый? Это было похоже на голос его мамы. Сынмин разговаривал с мамой Минхо только один раз, когда был у Минхо и по ошибке решил, что телефон Минхо — его, поэтому он ответил на звонок. Он был удивлен, услышав незнакомый приятный голос, но когда Сынмин объяснил, что случайно взял трубку и представился, голос засиял от узнавания. Она объяснила, что является мамой Минхо и много слышала о нем от Минхо. В ее голосе Сынмин услышал ту же дразнящую улыбку, что и у Минхо, и понял, что они так похожи. Минхо тихонько рассмеялся: — Я в порядке, мама. Не волнуйся за меня. Его мама не выглядела убежденной: — Милый, поговори со мной. Я слышала от Джисона и Чана, что ты не заботишься о себе и избегаешь их. Что происходит? Сынмин ожидал, что Минхо ответит, что с ним все в порядке, так как старший был из тех, кто держит все свои эмоции в себе. К его удивлению, Минхо начал сильно плакать. Это был первый раз, когда Сынмин видел, как Минхо плачет, и он решил, что больше никогда не захочет видеть это зрелище. Минхо был намного красивее, когда был счастлив. Его громкие рыдания разрывали сердце Сынмина. — Мам, я не знаю, как все исправить. Я все испортил, — причитал Минхо. — О, Минхо, — мягко сказала она, — У меня болит сердце от того, что ты так грустишь. Что случилось? Это тот мальчик, о котором ты мне рассказывал? Ты никогда не признавался в этом, но я видела, что ты любишь его. Сынмин замер. — Я не знаю, что делать, мама. Я действительно люблю его, но он не любит меня. Я хочу быть с ним, но я боюсь многих вещей. Я обидел его, а он обидел меня, и теперь кажется, что ничего не получится. Что? Минхо любил его? Он действительно любил его? — Я знаю, что тебе страшно и больно, милый. Но тебе нужно поговорить с ним без злости, чтобы выяснить, что вы оба чувствуете. Из того, что ты мне рассказывал, вы, ребята, казались друг другу очень особенными, и ты не должен просто так уходить от этого. Пожалуйста, поговори с ним. Минхо заплакал сильнее: — Он ненавидит меня. — Минхо, казалось, плакал еще сильнее, — Я скучаю по нему. Сынмин больше не мог этого выносить и бросился утешать старшего, проклиная напряжение между ними. Сынмин быстро захлопнул дверь и вошел в студию, чтобы встать перед Минхо. Минхо удивленно поднял голову, и его глаза стали еще шире, когда он понял, кто стоит перед ним. — Я… я перезвоню тебе, мама, — с этими словами Минхо закончил телефонный разговор и уделил все свое внимание Сынмину. При виде Сынмина Минхо как будто опомнился. Он остыл и вытер слезы. — Что ты здесь делаешь? Сынмин видел, что старший пытается выбить его из колеи, но Ким не собирался больше сдерживаться. Минхо имел право злиться на него, но Сынмин был намерен все исправить. Он быстро обнял старшего: — Я здесь для тебя. Минхо попытался оттолкнуть Сынмина, но Сынмин не хотел отпускать старшего, не хотел упускать этот шанс. — Я скучаю по тебе, — сказал Сынмин, когда старший перестал пытаться оттолкнуть его и обмяк в его объятиях. — В последний раз, когда я разговаривал с тобой, ты кричал на меня ужасные вещи. Я думал, ты будешь счастлив без меня, —отстраненно произнес Минхо. — Мне жаль, Минхо, — глубоко вздохнул Сынмин, — мне жаль, что я так себя вел по отношению к тебе. Я осуждал тебя, не выслушав, и причинил тебе боль, потому что испугался. Мне очень жаль. Я бы вернул все назад, если бы мог. Минхо, казалось, немного расслабился. — Я был дураком. Я слышал, о чем вы с Чаном говорили той ночью в клубе, — Сынмин посмотрел на Минхо. Минхо немного напрягся: — Правда? — Да, — кивнул Сынмин, — Но я слышал только первую часть. Где ты сказал Чану, что я для тебя не особенный. — О, — глаза Минхо заблестели от осознания, — Сынмин, я не это имел в виду! Я клянусь. Боже мой, ты, наверное, почувствовал себя ужасно, когда я это сказал! Я не хотел этого и не мог признаться, что ты что-то значишь для меня. Я не хотел, чтобы ты слышал, как я говорю такие ужасные вещи. Мне очень жаль, но ты имеешь полное право злиться на меня, раз я заставил тебя так себя чувствовать. Сердце Сынмина согрелось от понимания старшего, даже после того, как Сынмин абсолютно переборщил с реакцией. — Не извиняйся. Это моя вина. Прости меня за то, что я так легко осудил тебя и сравнил со слухами. Это было неправильно с моей стороны — сказать такое, чтобы обидеть тебя, и мне очень жаль. Минхо покачал головой. — Я прощаю тебя. Мне было больно, что ты так обо мне отзывался, но теперь я понимаю, что тебе тоже было больно. Я тоже говорил тебе обидные вещи. Сынмин не собирался больше прятаться. Это был его шанс сделать Минхо своим и исправить то, что они разрушили. — Чан не рассказал мне всего, что ты сказал, но он сказал, что если бы я услышал все, что ты говорил, то понял бы, что ты действительно очень заботишься обо мне. И я уверен, что так и есть. Ты сказал мне, что я тебе нравлюсь, но я не воспринял это всерьез, потому что подумал, что ты меня разыгрываешь. Что бы ты ему ни сказал, сначала выслушай меня. Ты мне очень дорог, Минхо. Ты так много значишь для меня, и я никогда ни к кому не испытывал таких чувств. С тобой я чувствую себя так полноценно и комфортно, и я полностью доверяю тебе. Мне потребовалось много времени, чтобы признать, но я люблю только тебя, Минхо. Я люблю тебя, я хочу тебя. Только тебя. Сынмин пристально смотрел в глаза Минхо, но его сердце сжалось, когда он увидел вспышку страха в глазах Минхо. Минхо резко отстранился. — Ты не это имеешь в виду. Ты не можешь так думать. Я не могу никого любить. Я просто не могу. — Минхо отступил назад. — Я не могу. — Минхо, прекрати… — Оставь меня в покое, Сынмин. Сынмин с болью наблюдал, как Минхо схватил свою сумку, выдернул телефон из разъема колонок и прошел мимо него к выходу. Дверь дребезжала от силы, с которой Минхо ее закрыл. Сынмин хотел остановить старшего, но не смог найти в себе силы сдвинуться с места. Сынмин был искренне честен с Минхо, он обнажил перед ним свое сердце, но почему этого казалось недостаточно? Если Минхо не может принять его после всего этого, то какая у них надежда? Сынмин прислонился к зеркалу. Он закрыл глаза и приготовился к негативным мыслям. Сколько раз они будут разбивать друг другу сердца? Не успел он пустить слезу, как послышался стук открываемой двери, и он быстро открыл глаза. Глаза Сынмина расширились: — Минхо? Минхо вернулся и стоял прямо в дверях студии. — Я тебя не выношу. Неужели он вернулся, чтобы еще больше разбить сердце Сынмина? Минхо быстро направился к Сынмину: — Я не могу выносить разлуку с тобой. Прежде чем Сынмин успел понять, что происходит, он почувствовал губы Минхо на своих. Сынмин почувствовал мягкие губы Минхо на своих и не мог оторваться. Это было так правильно. Минхо и Сынмин были противоположны друг другу. Поцелуй Минхо был электризующим и одновременно успокаивающим. Сынмин не любил клише, но это было похоже на ощущение возвращения домой, наконец-то обретенного покоя. Это было так правильно, но в то же время так нереально. Сынмин так долго этого хотел, и теперь, когда это произошло, ему было трудно в это поверить. У него наконец-то есть Минхо. Минхо отстранился, чтобы отдышаться, и прижался лбом к лбу Сынмина, закрыв глаза. — Я больше не буду убегать. Я хочу этого, — Минхо сделал дрожащий глубокий вдох, — Боже, так трудно сопротивляться тебе, Сынмин. Я никогда ничего так сильно не хотел. Я боюсь, что ты легко затянешь меня, но еще больше я боюсь потерять тебя. Сынмин не мог поверить в происходящее. — М-мин-. — Прости, что я был таким глупым, — прервал его Минхо. — Прости, что был таким тупым, отрицал свои чувства к тебе и заставлял тебя думать, что ты мне безразличен. Минхо опустил глаза: — Ты был прав. Я был невнимателен к тебе. Я позволил своему страху управлять мной и не смог быть честным с тобой. После я сказал Чану, что ты сделал меня самым счастливым человеком в моей жизни, и с тобой я чувствую себя так хорошо, но именно это пугает меня больше всего. Я никогда не сближался ни с кем так быстро, но я чувствую, что могу рассказать тебе все, что угодно, быть с тобой кем угодно. Минхо глубоко вздохнул: — Что если я не смогу сделать тебя счастливым? Что если меня недостаточно? Ты заслуживаешь весь мир, и как ты можешь быть уверен, что я могу дать тебе его, когда я уже причинил тебе столько боли? Есть так много других людей, которые могут быть честными со своими чувствами, проявлять к тебе тепло, ласку и любить тебя так, что тебе не стоит тратить свое время на меня. По тому, как дрогнул голос Минхо, Сынмин понял, что его это беспокоит уже давно. Теперь, когда Минхо выложил свое сердце на обозрение Сынмину, Ким понял, что старший тоже напуган и не уверен в себе. Минхо волновался так же, как и Сынмин. Теперь он знал, что Минхо никогда не хотел причинить ему боль, он просто пытался защитить себя. От яростного и уверенного Минхо, которого все привыкли видеть, не осталось и следа. Это был Минхо. Он был честен в своих чувствах и открывался Сынмину, веря, что Сынмин не осудит и не обидит его. Эту сторону он показывал только Сынмину. И Сынмин хотел быть рядом с Минхо так же, как Минхо был рядом с Сынмином. Он полагал, что его действия показали Ли, что тот простил его и действительно любит, но Сынмин не собирался больше ничего предполагать. Он собирался показать Минхо, что он действительно чувствует, он собирался быть смелым и сказать ему все начистоту. Сынмин больше не боялся чувствовать себя способным и достойным великих свершений. — Минхо, — Сынмин взял Минхо за руку, — посмотри на меня, пожалуйста? Минхо по-прежнему не поднял взгляда на Сынмина. — Пожалуйста? Минхо вздохнул и посмотрел на Сынмина. Он был немного ошеломлен чистой любовью, излучаемой взглядом Сынмина. — Я не хочу никого другого. Ты не такой, как все о тебе говорят. Ты добрый, — Сынмин протянул вторую руку к щеке Минхо, — Ты заботишься, не ожидая ничего взамен. Ты честный, смелый и верный себе. Ты заботишься о тех, кого любишь, больше, чем о себе, и все, чего ты когда-либо хотел — это чтобы они были счастливы. Ты делаешь меня таким счастливым просто тем, что ты есть. Сынмин заметил, что глаза Минхо начали слезиться: — Ты думаешь, я достаточно хорош для тебя? — Ты совершенен, — Минхо крепко сжал руку Сынмина. Сынмин улыбнулся: — А я думаю, что ты единственный для меня. Сынмин притянул старшего к себе так, что его руки сомкнулись на талии Минхо: — Я думаю, нам обоим нужно перестать беспокоиться о том, что говорят о нас другие люди и достаточно ли мы хороши друг для друга, и сосредоточиться на том, что я люблю тебя. Минхо издал тихий смешок. Сынмин поднял руку, чтобы ткнуть Минхо в щеку: — И ты любишь меня. Они заслуживали друг друга. Минхо отмахнулся от пальца Сынмина, но его улыбка только расширилась: — Мы оба идиоты, не так ли. Сынмин сделал паузу, делая вид, что размышляет. — Кажется, я заразился от тебя, — сказал он с дразнящей ухмылкой. Минхо насмешливо хмыкнул, но не смог скрыть улыбку: — Надеюсь, ты не против подхватить еще больше моей глупости, ведь ты застрял со мной. Улыбка Минхо тоже была заразительной. — Я не против. Но, кроме того, я никогда не слышал, чтобы ты говорил, что любишь меня. — Я люблю тебя, Сынмин. Сынмин действительно не возражал.***
— Эй! Я хотел это здание, это несправедливо, что ты получил его первым, — ныл Хёнджин. — Ну и пососи, — высунул язык Минхо, — Я не виноват, что жизнь тебя ненавидит. — Я думал, мы играем в "Монополию", а не в "Жизнь", — смутился Джисон. Сынмин с улыбкой наблюдал за происходящим издалека, помогая Чану расставлять еду на кухне. Это был прохладный пятничный вечер, и они решили прийти к Чану, чтобы поиграть, посмотреть кино и устроить ночёвку после тяжелой недели. Сынмин смотрел на них с весельем и с недоверием качал головой, глядя на то, как его лучший друг и парень ссорятся, словно детсадовцы. Еще месяц назад Сынмин ни за что не допустил бы, чтобы Хёнджин и Минхо оказались в одной комнате, а Хёнджин, возможно, оторвал бы Минхо голову. Сынмин, скорее всего, поступил бы так же. Но после того, как они все обсудили, выплакали слезы и обнялись, все снова стало хорошо. Сынмин и Минхо прошли такой долгий путь. Они прошли путь от беспечных танцев вокруг друг друга, бегства от своих чувств и пряток до того, как стали настоящими и признались друг другу в своих чувствах. Сынмин до сих пор не может смириться с тем, что Минхо время от времени признается ему в любви и украдкой целует его, когда Ким отвлекается. Месяц назад Сынмин и представить себе не мог, что Минхо будет таким, как сейчас, но Сынмин и Минхо уже не были такими, как раньше. Сынмин не винил Минхо и знал, что Минхо не винит его. Они оба причинили друг другу боль, независимо от того, хотели они этого или нет. Даже если им не нравилось то, что произошло, это было так. Но они не могли позволить прошлому поглотить их и должны были двигаться дальше. Они были смелы и открыли друг другу свои сердца. Важно было лишь то, что Сынмин любил Минхо, а Минхо в свою очередь любил Сынмина. Сынмин не мог гарантировать, что ему не будет снова больно от того, что он позволил себе безудержно влюбиться в Минхо, но такова любовь. Любовь - это прыжок веры. Любовь строится на доверии. Но прежде чем доверять кому-то, нужно поверить самому себе. Сынмин и Минхо поняли это на собственном опыте. Сынмин и Минхо не сложились вместе, как кусочки пазла, которые идеально подошли друг к другу, они были прекрасной картиной, которую нужно было постоянно рисовать и перерисовывать. Они учились через боль и слезы. Они научились смотреть в лицо своим страхам и узнали больше о себе через глаза другого. Они были хороши друг для друга в том смысле, который невозможно объяснить, но невозможно отрицать благодаря легкости их ума и искренности их улыбок. Они были похожи друг на друга больше, чем казалось на первый взгляд. Они оба были тверды, страстны и целеустремленны, как никто другой. Ни один из них не был идеальным. Они оба были неуверенны в себе, но помогали друг другу понять, в чем сила их "слабостей". Сынмин считал, что его оптимизм, фальшивый и токсичный, и использовал его только как механизм самозащиты, но Минхо видел стойкость Сынмина и его чистое сердце, которое всегда находило возможность улыбнуться. Сынмин никогда не нуждался в признании своей доброты. Минхо считал, что его внешность груба, холодна и эгоистична, и что он не может заставить себя заботиться о многих людях, но Сынмин увидел честное и смелое сердце Минхо, которое не развлекается с мелкими людьми и заботится только о тех, кто, по его мнению, этого заслуживает. Минхо никогда не нуждался в признании за свою предусмотрительность. Никому из них не нужен был идеал. Они хотели друг друга. — Сынминнн, — хныкал Минхо. — Что такое? — Сынмин сосредоточился на приготовлении еды. Минхо указал на Хёнджина: — Он грубит мне. Хёнджин возмущенно зашипел: — Ты издеваешься надо мной! Зачем ты предложил поиграть в "Монополию", если не можешь справиться с проигрышем? Сынмин рассмеялся. — Вы оба ведете себя по-детски. Мне что, сказать вам, чтобы вы вели себя хорошо? Хёнджин и Минхо повторили его слова на повышенных тонах, но Сынмину было лень подойти и ударить их. Ким продолжал помогать Чану готовить еду, но он все еще чувствовал на себе взгляд Минхо. Сынмин собирался продолжить дразнить Минхо, не глядя на него, как вдруг почувствовал легкий толчок в руку. Сынмин посмотрел на Чана, и тот, кивнув головой в сторону Минхо, ухмыльнулся. Сынмин наконец-то посмотрел на Минхо и не смог сдержать улыбку, которая расплылась на его лице, когда он увидел милую, раздраженную гримасу Минхо. — Сынминни, — начал Минхо. Сынмин хмыкнул в знак того, что услышал его зов. — Ты слишком далеко! Не мог бы ты прийти сюда, я скучаю по тебе, — мило сказал Минхо. Сынмин был уверен, что слышит, как Феликс и Чанбин притворяются, что их тошнит, но он не обратил на это внимания. — Хм-м-м, — притворно задумался Сынмин, — кажется, здесь мне больше нравится? Чан громко рассмеялся, увидев, как Минхо надулся. Минхо отвернулся и, скрестив руки, тихонько зарычал. Чан бросил знающий взгляд на Сынмина, который положил свою сумку и направился к Минхо. Говорят, что любовь - для дураков, но Сынмин полностью, исключительно, дурак Минхо. — Миннииии, — пропел Сынмин на ухо Минхо, обхватывая его сзади. Минхо повернулся и уставился на Сынмина, надув губки: — Что? Сынмин улыбнулся: — Я тоже по тебе скучал. — Он поцеловал Минхо в нос. Минхо, похоже, перестал притворяться, что его раздражает Сынмин, и потянул младшего к себе на диван. Может быть, он всегда был дураком, но теперь, по крайней мере, у него было немного теплых объятий и поцелуев Минхо. Минхо прижался к Сынмину и немного подвинулся, чтобы вдохнуть его запах: — Я люблю тебя. Сынмин никогда не сможет забыть, как Минхо заставляет его сердце выпрыгивать от самых незначительных вещей. — Я тоже тебя люблю.