Ты будешь меня вспоминать?

Для кого как, но эта ночь была точно бессонной у всех в больнице, включая и пациентов, и врачей. В платной палате истошно кричала женщина, посылая всех в разные стороны, стоило им только подойти к ней ближе, чем на метр. Ее лицо было похоже на череп с обвисшей кожей, словно какой-то фильм ужасов стал реальностью на это время, а то, с каким рвением она осыпала всех проклятиями заставляло работников в серьез задуматься о ее намерениях. И хоть многие и были атеистами, в этот момент верили лишь в одно — перед ними сидит настоящая сатана в юбке. И хоть ее репутация была слишком чиста даже для криминальной Москвы, персонал был готов отдать все те немногочисленные деньги, из которых состояла их зарплата, чтобы заверить — настоящее зло — не Саша Белый, а его сестра. —Константин Валерьевич, может, удвоить дозу успокоительного?— вертелась вокруг лечащего врача медсестра, чье ночное дежурство сегодня было первым. —Ага, а лучше вообще вколоть ей пять доз!— махнул рукой доктор и ушел в кабинет, чтобы позвонить кому-то. Но Настя не успокаивалась, крича даже на тех зевак, кто просто остановился у ее двери, чтобы посмотреть, что творится у соседки. —Твари! Вы хоть понимаете, что вы сделали? Разве так лечат?! Зачем мне все это? Вы хоть знаете каково жить, не помня даже о существовании своего ребенка? Почему вы все время молчали, суки!— вырывала она на себе волосы клочьями. Она не помнила ничего, но то, что узнавала случайно, приводило ее в такой ужас, что она была уверена, что сегодня станет полностью седой. Ее друзья нагло молчали обо всем, что вылетело из головы. И так мило улыбались в глаза и сопереживали! Как можно было их назвать друзьями после этого? Они хуже врагов. Издав еще один истошный крик, Настя вдруг схватилась за сердце, будто оно выскользнуло из груди, а потом упала навзничь с кровати на пол. В больнице на несколько секунд стало кристально тихо, но вот персонал уже несет каталку и просит всех разойтись по палатам, а Константин Валерьевич говорит кому-то по телефону: — Остановка сердца, не могу больше говорить. Теперь в реанимационной было так тихо, что даже случайно выпавшие из рук врача ножницы издали такой громкий звук, что у всех присутствующих коллег заложило уши. Игра шла не на жизнь, а на смерть, и врачи явно в ней проигрывали. *** —Ну здравствуй, подруга дней моих суровых.— улыбнулась девушке какая-то тень, чей голос откуда-то она помнила, как и помнила все остальное. Все пространство, где она оказалась, было залито ярким светом, —Ты? Какого хрена ты здесь делаешь?— нервно попыталась она достать пистолет, которого у нее давно с собой не было. — Ох, Настюша, ты такая же нервная как и всегда. Ну зачем сейчас все обострять? Все наши недопонимания остались там.— указал он куда-то влево и вмиг перед глазами девушки оказалось темное помещение с людьми вокруг. Отодвинув женщину в стерильном костюме , которую, видимо, совсем не смущало наличие посторонних, эта девушка увидела на столе себя. Но совсем другую. Изрезанную, иссохшую, с огромными синяками под глазами и бледной кожей. —Нет, все не может быть так, ты надо мной шутишь.— гневно обратилась она к давнему знакомому, расхаживающему по операционной так вальяжно, как будто это место было ему родным домом. —Как же так, Настюша? Ты опять мне не веришь? —Я никогда тебе не верила, Володя.— огрызнулась она, впиваясь ногтями в подушечки ладони, чтобы хоть как-то успокоиться. Но к своему ужасу, она не чувствовала абсолютно ничего.— Нет, нет-нет-нет-нет-нет…— сказала она еле слышно, одними губами. —По правде говоря, я не злился на тебя, когда ты тогда всадила в меня пулю. Я ведь целый месяц молил Бога, чтобы он забрал меня вместо тебя. А он взял и услышал, вот так ирония. Но после смерти я все же не оставил тебя, переодически наблюдал за твоей жизнью и был очень рад, что ты устранила источник своих прошлых проблем — меня. Я видел искреннее счастье в твоих глазах, когда ты говорила заветное «Да!» Пчелкину, когда видела первые шаги своей Виктории, когда с облегчением выдохнула в конце-концов. Но мне было так жаль, что ты не смогла принять это счастье, а все время гналась за чем-то. Скажи теперь, это стоило того? —Что за глупые игры, Володя? Уйди из моей головы!— закрыла глаза кареглазая и попыталась успокоиться. —Мне очень жаль, что все так закончилось. Но больше мне все же жаль, что ты увидела меня перед вечной темнотой. А ведь ты, наверное, хотела наконец попрощаться с мамой или обнять Фару и извиниться за все те слова, что бросила в гневе перед его смертью? —Хватит, остановись! —Или хотела посмотреть, чем заняты твоя дочь и муж? Она мирно спит у бабушки и дедушки, которые сорвались в ночи и приехали в ваш с Пчелкиным шикарный дом, а он сидит здесь, буквально за дверью. Представь, какого ему узнать о том, что ты ушла? —Пожалуйста…— уже всхлипывала девушка, не в силах больше это слушать. —Ты же продавала это в понарошку несколько лет назад. Знаешь же, что он будет на грани смерти после того, как осознает, что вновь потерял тебя? А что же будет с Викой? Бабушка и дедушка уже не молодые, неужели ей светит детский дом при таком наследии? —Что тебе нужно?— вытирала бесконечные слезы Настя, пытаясь уговорить маму себя не сдаваться. —Признай наконец, что ты была не права. —Что?— непонимающе переспросила она. —Признай, что твои слова перед моей смертью — ложь. —Нет. Я никогда не проигрываю, Володя.— тряслась она то ли от холода, то ли от страха, но не могла почувствовать ни того, ни другого. —Увы, попытка была одна. —Мы ее опять теряем! — донеслось от одного из врачей в операционной.— Сердцебиение снижается. —Нет.— подбежала девушка к своему телу и начала бить его по лицу со всей силы, хоть и не чувствовала ударов.—Пчелкина, твою мать, только не сейчас. —Настенька?— кто-то позади окликнул ее. —Мам?— обернувшись, посмотрела она в дальний угол глазами, полными слез.— Прости, Боже, прости меня!— скатилась она вниз по столу и обняла свои колени.—Как все глупо получилось. —Почему ты здесь?— лишь непонимающе спрашивала мама, видя в своей дочери маленького ребенка, заблудшего не туда. —Потому что я не заслуживаю жить, видимо.— всхлипывая, говорила Настя.—Мам, прости. Я ужасный человек. А ведь я просто хотела доказать, что могу быть круче остальных. Что я тоже чего-то стою. —Глупышка, иди сюда.— обняла ее мать, чьи руки с момент погрубели и увеличились. —Ты не должна здесь быть.— сказал ей мужской голос.—Здесь никто не держит на тебя зла, правда. Отпусти нас и живи дальше.—улыбнулся ей Джураев. —Но я уже мертва. Уже слишком поздно. Он резко выпрямился и начал ее тормошить с такой силой, что она готова была потерять сознание от такой качки. —Просыпайся!— последнее, что она услышала. *** Солнце, лучи которого пробирались сквозь густые ветви деревьев, все та же больничная палата, ставшая для девушки вторым домом, и куча людей рядом. Но только вот незадача: ни одного знакомого. Она хотела было подняться, но руки никак не откликались на сигналы тела, они все также неподвижно лежали вдоль тела, пока какой-то мужчина в белом халате пытался доказать остальным, что хуже уже быть не может. —Я никогда в жизни не встречал таких случаев в медицинской практике! Поверьте, она уже не та, которой была ночью! Она инвалид, у нее паралич всего тела и полная потеря памяти. Александр Николаевич, ну нельзя в нынешних реалиях ничего сделать! Вам ни один врач мира не поможет. —Ничего, прорвемся.— сказал кто-то с другой стороны комнаты, но Настя не могла даже повернуть голову, чтобы посмотреть на источник звука. —Она не жилец. —Я сказал — прорвемся.