Это было свинством с её стороны...

- Я знаю, что тем летом... что это был ты, - Нюша придвинула свой стул к засмущавшемуся Копатычу. - Я поняла это. И даже хотела сказать, но… - Но я уже спал, - он виновато опустил глаза. - Нюша, может, не стоит ворошить прошлое, так сказать? Щёки медведя горели, в горле пересохло. Он боялся, что его станут осуждать за столь ярые проявления чувств к юной особе. - Копатыч, послушай. Я знаю, что тогда я была ещё ребёнком, и скажи ты всё напрямую - другие бы тебя осудили, - сейчас она была серьёзна как никогда, что было для свинки огромной редкостью. - Или, чего доброго, вообще бы отправили в свободное плавание - и поминай как звали. За окном усиливалась гроза, ураган вырывал с корнем кусты и те деревья, что не успели достаточно прорасти корнями в землю. А на кухне Копатыча, которая по совместительству была и его спальней, и его гостиной, было тепло и уютно, из самовара лился ароматный травяной чай, а урожай мёда был в этом году куда слаще любых конфет. - Но сейчас я - взрослая женщина, - продолжала Нюша, - и вправе сама решать, что для меня приемлемо, а что - нет. Она придвинулась ещё ближе, слегка коснулась ноги Копатыча своей ногой. Медведь окончательно залился краской. - Я же считаю, что разница в возрасте не так важна. Особенно, когда есть чувства. - Нюша... - фермер едва мог выдохнуть - от этой близости сжимало лёгкие, а сердце бешено-бешено колотилось, грозя вот-вот выпорхнуть из груди. - Да, Копатыч? - Нюшенька, я... Не в силах совладать с собой, медведь одним махом приблизился к ней и жадно впился в манящие малиновые губы. Она была словно только что сваренное варенье - ему хотелось пробовать её ещё и ещё. Пенка с поверхности хоть и была вкусной, но её ведь всегда недостаточно - ведь хочется погрузить ложку в кастрюлю целиком и вкусить ещё горячее содержимое. С Нюшей было так же - Копатыч хотел пробовать её всю. Наконец-то выпустить на волю то, что сдерживал в себе все эти годы ради приличия. Скрывал, чтобы никто не осудил. Чтобы не испортить Нюше жизнь, ведь она была так юна... Сейчас же перед ним сидела действительно взрослая девушка - рассудительная, самостоятельная... и такая привлекательная! Несмотря на обстоятельства, вынудившие их оказаться сейчас в одной комнате, она была безумно красива. Ни одно пятнышко грязи на её теле, ни одно порванное в районе колен платье не могло испортить этот невинный образ розовощёкой свинки. Растрепавшаяся рыжая коса то и дело падала ей на лицо, широко распахнутые глаза сияли как напитанная соком весенняя листва, вздёрнутый вверх пятачок делал её лицо ещё более игривым, а губы... О, её губы были отдельным наслаждением! Тёплые, сладкие, манящие губы с привкусом малинового варенья и ванили. Медведь был готов часами целовать их. Работа в огороде закалила не только его характер, но и его тело - он часами возделывал землю, сажал, удобрял, собирал. И сейчас это приносило свои плоды - его пенис был крепок как всходящий молодой росток. Ему нужно было лишь прорасти. И сейчас для этого была благодатная почва, которую можно вспахать и засеять. Которая была согласна принять в себя его семя. Обхватив покрепче круглую попку, он одним движением поднял Нюшу и перетащил на тахту. Шерстяной плед щекотал её кожу, как щекотала её губы и пятачок щетина на лице Копатыча. Его движения были грубы, но в то же время так прекрасны. Они идеально вплетались нитью в полотно этой реальности. - Нюшенька... - Копатыч повторял её имя. - Моя хорошенькая Нюша... Нюша застонала от блаженства, когда сильная лапа медведя оказалась у неё между ног. Он был первым, кто знал, где находится её клитор. Первым, кто использовал это знание в полной мере. Он водил лапой сначала медленно, аккуратно, словно пробуя ту самую пенку с варенья. А когда распробовал, его движения стали более уверенными, твёрдыми и настойчивыми. Маленькую свинку в больших лапах медведя уносило в пучину удовольствия, закручивало вихрем наслаждений и так распирало от мощной энергии, что хотелось рычать в ответ на ласки, издавать громкие звуки, которые подсказывали бы медведю, какая она на самом деле большая, сильная и как это замечательно, что сейчас происходит между ними. А ещё ей нравилось ощущать не только огромный рельефный член в своей руке, но и эту атмосферу бескрайней свободы и вседозволенности, царившую в доме. Копатыч не был против, чтобы она кусала его за ухо - наоборот, он раззадоривал её своим яростным рычанием, которое придавало всей процедуре необходимый оттенок страсти и истинной близости. От наслаждения они рычали и стонали в унисон. То, чего малютка Нюша так боялась, случилось - из тёплого, пушистого и мягкого медвежонка Копатыч превратился в настоящего опасного зверя. Мощным рывком он перевернул свинку на живот. Она почувствовала, как выпущенные когти полоснули ей по спине, а между ягодиц оказалось что-то очень твёрдое и приятное. Копатыч не решился войти в неё так сразу, поэтому начал двигаться между её упругих розовых булочек, порой сжимая их настолько сильно, что Нюша вскрикивала. Но и этого было достаточно, чтобы та застонала от удовольствия. Всё равно её криков никто бы и не услышал - погода за окном рвала Ромашковую Долину на части, превращая её в сущий ад. Но в уютном надёжном доме свинке было всё равно, что происходит там, снаружи - ей было достаточно чувствовать пульсацию тёплого члена возле своей попки. Медведь резко сел, одновременно закинув Нюшу на свои колени и развернув лицом к себе. От пожилого добродушного огородника уже ничего не осталось - это был опасный зверь с хищным оскалом и необузданным желанием обладать. И Нюша всё больше и больше вовлекалась в эту игру. Ей было любопытно, до чего всё может дойти. Копатыч снова впился в её чувственные губы. Он рвал их и кусал, она отвечала ему тем же. Капли крови падали на шерстяной плед, и это никого не смущало, не пугало. Он мял её обнажённую грудь - одежды давно уже были сброшены, - сосал и лизал торчащие соски, царапал её спину. От этого Нюша заводилась ещё сильнее и с нетерпением ждала, когда же уже настанет то, чего она больше всего желала. Гладкая головка коснулась половых губ, ещё секунда - и он войдёт в неё, погрузится так глубоко, как... Лапы Копатыча обмякли, он внезапно повалился на бок, выпустив из своих объятий Нюшу, рухнул на тахту... и сладко захрапел. Он снова стал тем безобидным плюшевым мишкой, которого знали жители долины. - Что за... - на глазах у Нюши выступили слёзы. Сердце гулко ухнуло и провалилось куда-то глубоко-глубоко. "Чёртов Пин с его чёртовым изобретением!" Она всё поняла ещё до того, как посмотрела в окно на падающие снежинки, собирающиеся в пушистые сугробы. В этом году в Ромашковую Долину зима пришла в сентябре.