wtf is wrong with your voice?

      Ронан сидит в приемной директора Академии Эгленби и перебирает кожаные браслеты на запястье. Деклан позвонил ему с утра, и если бы речь шла исключительно про самого Ронана, то он бы бросил трубку на второй же секунде. Но речь шла про Мэттью. Тот опять не явился на занятия. Подозрения, что Ронан плохо влияет на младшего брата, закрадывались у директора давно, и вот он, наконец-то, их озвучил, презрительно цокнув языком при этом. Да как Ронан только мог! Действительно, как он мог, если даже не общался с Мэттью. Возможно, все же стоило бы.       Им с Декланом предлагают чай. Ронан предпочитает кофе и вернуться в кровать, если можно. Если можно, то к тем вот двоим, чей сонный утренний вид совершенно скособенил ему мозги. Ни о чем другом думать он просто не может. Наверняка, они уже проснулись и он все бы отдал, чтобы посмотреть, чем они занимаются сейчас.       Его тянуло к Джозефу, и Ронан полагал, что это предел его эмоциональных возможностей. Но с эффектным появлением Пэрриша дно его пропасти задорно ухнуло вниз, и Ронан улетел вместе с ним и вместе со своими странными желаниями, в которых он едва мог сам себе признаться. Во всех книжках написано, что влюбленность должна окрылять, помогать чувствовать себя лучше, яснее, но с Ронаном, видимо, что-то патологически не то — он несется в самые темные глубины своего сердца, где нет ничего понятного и светлого.       Кажется, что он и сейчас падает. Вот прямо сейчас, когда допивает последний глоток этого дурацкого чая. Он даже немного топает по полу для уверенности, что пол это и правда пол, статичен и никуда не денется. Деклан вопросительно смотрит на него, а потом, воспользовавшись тем, что Ронан опрометчиво повернул к нему голову, заводит свой извечный разговор. Семья, контракт, обязанности и якобы достойные бонусы. Ронан не знает, почему сейчас это вдруг так злит его, он же уже давно привык. Может потому, что в этот раз он не может сказать причину отказа? Деклан будет в ярости. Или может потому, что он в очередной раз вспоминает, что именно творила причина отказа накануне вечером? Две, две причины.       — Послушай… — начинает брат, принимая молчание Ронана за согласие вести диалог дальше.       Он упоминает вскользь Кавински, и Ронан обрывает его на полуслове. Встает. Говорит что-то грубое, выплевывая слова, вполне осознавая, что он мог бы вести себя совсем не так, будто он в очередной раз оправдывается, и просто уйти, но потребность ощетиниться и начать защищаться подначивает его язвить. Он выходит за дверь, сказав напоследок, чтобы Деклан и впредь беспокоил его только по поводу Мэттью.       Он находит и отвозит младшего Линча в Барнс. Самому Ронану там рады, но если бы он явился не только с младшим братом, но и со старшим, да еще и с заветной подписью на контракте, рады были бы искренне. Его любящая семья за очень короткое время превратилась в ожидающее славы чудовище, и Ронан все чаще радуется, что не успел сделать самую большую глупость в своей жизни. Но едва ли все это имеет хоть какое-то значение сейчас.       Семейные распри остаются за задним бампером БМВ, за клубами песка и грязи, что вылетают из-под колес, за кривой усмешкой Ронана, который не оборачивается.       Сегодня Четвертое июля, и это значит только одно.       Он едет прямиком на поле, заочно принадлежащее Кавински и его пацанам. Ронан все еще далек от мысли, чтобы считать эту компанию своей, но ему нравятся эти ребята, нравится их преданность и сплоченность. Они как семья друг для друга. Ронан нуждается в этом ощущении неимоверно сильно.       Бросив машину на обочине, он идет в толпу. Джозеф стопроцентно находится в самом сердце этого хаоса из басов, рыков, пьяного смеха и наступающих сумерек. Но здесь ли Пэрриш? Если нет, то он выскажет Кавински все, что думает по этому поводу, и притащит сюда Адама силой. Какая-то агрессивная, темная энергия будоражит его. Громкая музыка давит на голову, разгоняет кровь. Ронан чувствует все в сто раз ярче, хотя ничего не пил, не принимал и был далек даже от мысли о существовании подобных вещей.       Он видит их. Видит рядом друг с другом Адама и Джозефа, с которыми провел эту ночь и мечтал о еще сотнях таких же. Они смеются с ребятами Кавински, и Адам выглядит довольным, но видно, что ему немного неловко. Насколько Ронан знает, у него и друзей-то никогда не было, за исключением той девчонки из кафе. Кавински, конечно, мог представить его просто как знакомого парня из мастерской, их недавняя отлучка из кафе выглядела как обыкновенный разговор по поводу ремонта. Если Адам выдержал весь этот шум и людей, их пошлые шутки, эту музыку и гомон, то выдержит еще немного, потому что Ронан совершенно перестает контролировать свое поведение.       Он подходит и резко разворачивает Адама к себе. Наверное, все думают, что Ронан помешался. Так и есть. Он даже не берется размышлять, как выглядит и что написано на его лице в данную минуту. Впивается в рот Адама, не позволяя тому сообразить, запротестовать, даже убрать эту остаточную от смеха улыбку, наседает, припирая его к какой-то тачке. Руки он кладет по обе стороны от Пэрриша, и давит, прижимает его сильнее к горячему металлу. Адам сначала пытается сопротивляться, но быстро сдается.       Поцелуй как облегчение. Весь день Ронан был напряжен, стянут, как пружина, вынужденное ожидание заставляло его стискивать зубы в приступах гнева. Но теперь он здесь. Он заражает Адама своим огнем, тот плавится, плавится все сильнее, глубже проникая в рот Ронана. Им все равно, что вокруг куча народу, восхитительно все равно.       Ладонь ложится ему на плечо. Ронан смахивает ее, в голове туманно. Касание повторяется, только пальцы стискивают сильнее.       — Ты его сейчас сожрешь! — говорит Кавински, вдруг оказавшись совсем близко. Дергает на себя. — Ронан!       Адам упирается ему ладонями в плечи, немного отталкивает, но прикосновение не разрывает. Опустив голову тяжело дышит, упирается ею ему в грудь.       — Ф-ф-фух, боже…       — Да что с тобой? — Кавински не отрываясь смотрит в глаза. — Ронан?       — Я не знаю, — сглатывает он.       Джозеф так близко… Он пахнет жарким летним вечером, бензином, пахнет желанием вперемешку с удивлением. Ронана заводит все это. Еще минуту назад он просто шел за своими инстинктами, переставлял ноги, уверенный, что они выведут туда куда нужно, но теперь ему становится все понятно. Он не ощущал до сих пор влечения такой силы, томительно растянувшегося на весь день, по капле подтачивающего его волю.       Ронан закрывает глаза. Вокруг музыка и наползающая на небо темнота, крики и смех, рев машин. Кавински всегда устраивает этот день так, будто празднует что-то личное, о чем никому не позволено знать. Все его тайны каждый год взрываются десятками самых ярких фейерверков. Когда-нибудь он расскажет их, а пока… Пусть будет на одну тайну меньше. Ронан на мгновение открывает глаза, чтобы успеть увидеть легкую ухмылку Джозефа. Вот же засранец.       Этот поцелуй Ронан запоминает лучше. Этот поцелуй прочищает ему голову. Он внезапно хорошо слышит и улюлюканье, и смех, и «ты мне должен двадцатку», и «так спор был только на Кея и Линча». Чувствует присутствие Адама. Притягивает того за руку и обнимает.       Они поднимают голову вверх и смотрят на первый залп сегодняшней ночи.