wtf is wrong with your voice?

      Адаму до жуткого неловко находиться с Ронаном в одном пространстве. Да, они только что ехали в машине, где места было еще меньше, но там, вроде как, каждый был занят своим делом: Ронан вел машину, Адам очень внимательно смотрел в окно. Он совершенно не умеет разговаривать с подобными Линчу людьми, которые могут нанести увечья одним лишь только взглядом. Но, видимо, предстоит научиться этому в ближайшее время, и не только разговаривать, но и петь, а это куда интимнее. О том, что это песня авторства Кавински, Адам старается вообще не думать. Слишком всё чересчур этим вечером. Он согласился ради прикола, что ж, пусть так и остается, хотя бы для него.       В наушниках начинает звучать музыка. Сначала гитарный проигрыш. Адам представляет, как бы он играл его, как бегали бы его пальцы по струнам. Затем барабаны. Хорошо. Звучит более драйвово, свободно, композиция легкая, но ритмичная, немного убыстряется. Мелодия не позволяет ему петь так, как он привык. Адам переключает в голове свои собственные настройки, подбирает подходящий регистр голоса. Пропускает целых два проигрыша, прежде чем наконец решается. Он включается в песню, повторяя написанные слова. Поет четыре строчки, две из которых повторяются, и затем все обрывается.       «Еще раз», — показывает жестами Кавински. Адам кивает.       Теперь он и правда старается. Ему вдруг становится интересно, сможет ли он сделать так, как было задумано автором изначально? И еще любопытно послушать оригинал, если он где-нибудь есть. Если это песня Кавински, то как он написал ее для себя, имея такой грубый, совершенно не подходящий сюда голос?..       Тот не останавливает его на этот раз. Куплет завершается припевом, и Адам дает себе волю исполнить его так, как хочется. Он не видит одобрения, но отсутствие критики кажется ему даже более ценным. Он никогда ни с кем не делил творчество, и это возникшее вдруг желание понравиться Адам списывает на необычность ситуации.       Еще ему интересно, как будет петь Ронан. Если Кавински он слышал, буквально полминуты, но все же, то Ронана никогда. Он не знает ничего ни про него самого, ни про его музыку. Подозревает, что это должно быть что-то схожее с его видом и поведением.       Сейчас начнется второй куплет, и он уступает место у микрофона. Проигрыш звучит еще десяток секунд, а потом музыка постепенно стихает, остается только нежная еле слышная мелодия, Ронан должен будет петь почти а капелла. Они оба смотрят на Кавински за стеклом. Тот, в свою очередь, смотрит на Ронана в ожидании, провокационно приподняв одну бровь. Этот молчаливый диалог понятен даже Адаму. Ронан закрывает глаза, согласившись.       Все перестает быть понятным и веселым, когда Адам слышит его. Первые строчки явно даются Линчу с трудом, тот открывает глаза и взглядом натыкается на грозящего ему кулаком Кавински, который, впрочем, запись не останавливает, давая время одуматься. Низкий поначалу голос становится мягче, выше. Он очень напоминает Адаму его собственный, только лучше, чище, естественней. Ронан звучит натурально как ангел. Адам представляет на мгновение его лицо, если бы он услышал подобную шутку.       Он видит, как Ронан снова закрывает глаза, придвигается к микрофону ближе и обхватывает рукой стойку. Закрывается ото всех, будто не хочет, чтобы его видели и ассоциировали с ним этот голос.       Кавински смотрит во все глаза. Адам вспоминает их перепалку неделей раньше и что все же они были близки, пусть и пару раз. Что чувствует сейчас Кавински, наблюдая вот так открыто?       Ронан справляется со своей партией и припевом почти без музыкальной поддержки. Он будто знает, как песня должна звучать, хотя Адам уверен, что тот никогда не слышал ее.       — Хватит, — вдруг говорит Кавински, нажав кнопку и снимая наушники с головы.       Они обнаруживают его на крыльце дома, где тот сидит на ступеньках и курит. Адам бы с удовольствием присоединился, если бы имел эту пагубную привычку, это хоть как-нибудь спасло бы его от неловкого молчания. В студии он худо-бедно знал, что ему делать, но сейчас не представляет. Кавински ничего не говорит. Ронан, кажется, до сих пор пребывает не здесь, выглядит отрешенно. Адам ловит себя на мысли, что ему будет жаль, если их дурацкий эксперимент завершится прямо здесь и сейчас. Ему понравилось. Свои собственные возможности выглядят для него теперь привлекательно, ему хочется учиться и узнавать себя лучше. Может, все, что он делал до этого, — это всего лишь малая часть того, на что он действительно способен.       Ему хочется узнавать лучше и Ронана тоже. Поначалу он отмахивается от этой мысли, своей абсурдностью заставившей бы его захохотать еще сегодня днем, но… Он разделил с ним песню, и это, конечно, полная ерунда, но диссонанс между личностью Ронана и тем, как он звучит, рождает в голове Адама целый ворох вопросов. Оказывается, не такой он и злобный. Ну, не все время.       Он поворачивается к нему и спрашивает:       — Ты меня подвезешь?       Ронан вздрагивает. Кивает.       Они уезжают в молчании. Кавински так ничего и не сказал им. Не говорит и Ронан, просто затормозив у поворота в трейлерный парк. Адам провожает его машину взглядом, пока она не скрывается совсем. Только подойдя к дому, он понимает, что забыл у Кавински свою гитару. Эксперимент, может, и завершился, но приехать еще раз ему точно придется.       Полночи ему никак не удается уснуть. Бесконечно он крутит в голове их сегодняшний вечер: музыку и голоса, взгляды и даже молчание в конце обретает свой нужный смысл. Все же получилось в итоге, так? Они вместе неплохо справились, даже с первого раза звучало хорошо. Но каково мнение Кавински? А Ронана? Снова Адам думает, что они были вместе, только теперь он зачем-то еще и представляет. Их поцелуи. Как они выглядели, когда целовались? Кто начинал первым? Тянулись ли они друг к другу вечность, как в кино, и не знали, хочет ли этого второй или нет, или набрасывались сразу? И почему расстались?       И почему он совершенно не думает о своих собственных поцелуях с Блу?..       Он крутится в кровати, утопая в мыслях все глубже. Все путается и тяжелеет, принимает невозможные формы под наступившим сном. Теперь с Ронаном целуется он сам, прямо там — в тесной комнатке звукозаписи, Ронан одной рукой держит стойку микрофона, а второй — Адама, который начинает задыхаться от его силы и напора. Кавински без конца повторяет: «Еще раз. Еще!». Но музыка не звучит. Вместо нее Адам слышит тяжелое дыхание Ронана и свои собственные слова: «Да что за фигня?»..