Прими мою любовь

Мегуми думает, что они проводят в больнице слишком много времени. Если бы отец не следил за ним, он бы сбежал, но стоит ему дернуться в сторону выхода, как он натыкается на острый взгляд, который стопорит на месте. – Может, мне тебя за ручку подержать? Как маленького? Сморщив нос, Мегуми садится обратно на больничный диванчик. У него в руках телефон отца, и он уже в четвертый раз набирает собственный номер, так и не дождавшись ответа. Он оставил свою трубку дома, чтобы, если что, Юджи мог с ним связаться. Или он с Юджи. И отец ведет себя странно. Они могли бы уйти, получить результаты позже. В конце концов после осмотра врач сказал, что все в порядке. Если за раной ухаживать, то все заживет как надо. Когда звонит Сиу, Мегуми отдает телефон Тоджи. Всего несколько секунд, и он получает это. – Твоя принцесса сбежала домой. На мгновение Мегуми охватывает тревога, но он берет себя в руки. Отец говорит, что Сиу заезжал к ним и нашел на столе записку. А Юджи не нашел. Звонок Сиу - как спусковой сигнал для Тоджи. Он встает и говорит, что Сиу ждет в машине около входа в больницу. Ехать всего минут двадцать, Мегуми как на иголках, но он сжимает руки в кулаки. Нет смысла накручивать себя заранее. Сиу тормозит у дома и велит вести себя спокойнее. Мегуми прислушивается к совету. Незапертая дверь - не очень хороший знак. Мегуми медленно нажимает на ручку, петли тихонько скрипят, отворяя ее. В доме тишина давит оглушающе, он тихо ступает, осматриваясь. Взгляд цепляется за красные пятна на белой стене, вдоль лестницы. Он находит Юджи сидящим на полу кухни. Мегуми застывает на несколько секунд, потому что у Юджи кровь. На руках, на кофте, волосах. Держи себя в руках. Юджи не реагирует, когда он мягко его волос касается, осторожно убирает руки от его лица. Юджи белый, как полотно. Кровь засохла на одежде и коже, Мегуми поджимает губы, чтобы не говорить. Такое чувство, что если он откроет рот, то не сможет заткнуться. Мимо кухни проходит Сиу, Мегуми слышит его тихие шаги по лестнице наверх. Мегуми осматривает кухню. Все как обычно, только разбитый стакан около плиты и расплескавшаяся вода. Шаги за спиной становятся громче, Сиу говорит: – Отмой его и переодень, потом в машину. Мегуми подхватывает Юджи и тянет на себя, поднимая. Юджи механически отзывается на направляющие его движения. Его взгляд отстраненный, смотрящий в пустоту, пока Мегуми его раздевает. Он внимательно осматривает тело Юджи на повреждения и облегченно вздыхает, когда убеждается, что тот не ранен. Что кровь на руках и одежде не его. – Давай, помоем тебя. Пополам со страхом Мегуми затапливает чувство заботы. Он аккуратно смывает засохшую кровь со светлых волос, кожи. Шампунь на волосах приятно пенится и пахнет фруктами, гель для душа имеет такой же запах. Если бы не при таких обстоятельствах… В мягкое полотенце Юджи оборачивает, вытирая излишки воды. Он сажает его на диван в гостиной, а сам поднимается наверх за одеждой. Комната Юджи ближе, чем комната его брата. Но он шагает вперед, поддаваясь мрачному любопытству. На стене тоже кровавые отметины от подушечек пальцев, ладоней. Видимо, Юджи держался за стену, пока шел вниз. Открывшийся вид заставляет задохнуться. Он впервые видит мертвое тело. Вопреки желанию уйти, Мегуми шагает вперед, аккуратно обходя кровавые следы. Неприятный холодок по телу волной проходит и тянет за собой ужас, который Юджи испытал. Дверь в комнату Юджи открыта, и Мегуми выуживает из шкафа футболку и кофту, какие-то штаны, белье, носки. Он старается не думать, не думать, не думать. Он думает. Не может не думать о смерти за стеной. Юджи снова механически, как робот, дает себя одеть. Дает себя увести, все ещё смотря в пустоту, куда-то глубоко, куда Мегуми заглянуть не может. Сиу велит идти до машины, которая стоит на перекрестке, Мегуми ведет Юджи за руку, боясь его отпустить. Держит за руку, пока они едут, держит, пока заходят в его дом, пока поднимаются по лестнице, под изучающие и острые взгляды отца и Сиу. К Юджи моментально прилипают собаки, не отходят от него ни на шаг. Он садится на кровать, а Тару и Чика свои умные морды у него на коленях устраивают и преданно смотрят в глаза, пока Юджи, наконец, не отмирает и не начинает их гладить, за ушами трепать. Они не отходят от него до самой ночи. И Мегуми тоже. А ночью взгляд Юджи проясняется, когда он на Мегуми смотрит. И Мегуми подцепляет его, удерживая. Юджи сам подходит, сам за руки берет, сам в поцелуй затягивает. Тягучий, медленный. Просящий. Но совсем не такой, какие были ранее. В этот раз в поцелуе горечь сочится через край и отчаянием отдает так мощно, что Мегуми физически ее ощущает. Время ли сейчас для таких вещей? Нет. Но Мегуми не может Юджи отказать. Не может оттолкнуть, когда он цепляется за него, как за последнее, что может его на плаву удержать. Что за край не дает переступить. Юджи слова вымолвить не может, когда в Мегуми вжимается, будто хочет в нем раствориться. У Мегуми сердце в клочья, когда Юджи прорывает. Из него вырывается первый судорожный вздох, второй, третий. Юджи скулит, невыносимо, невозможно. Крепкое тело кажется Мегуми таким хрупким сейчас. Он обнимает его, объятиями стараясь сдержать его истерику. Потому что все, что он сейчас для Юджи может сделать – держать его, не давая развалиться на куски. Мегуми не знал, что чей-то плач может быть настолько болезненным, что может шипами впиваться в собственное сердце, в душу. Не знал, что слов не сможет найти, хотя бы одного, чтобы успокоить. У Юджи ноги подгибаются, и они опускаются на пол, и собаки тут же окружают их, тыкаясь холодными мокрыми носами куда придется. Юджи трясет, и он комкает ткань кофты Мегуми, тянет. Юджи принимает сейчас всю тяжесть собственного деяния. Мегуми начинает раскачиваться, укачивая его в своих руках, гладя по волосам, по спине. Он целует Юджи в висок, нашептывая какую-то ерунду. Это продолжается некоторое время, пока Юджи, наконец, не успокаивается. У него опухшие, покрасневшие веки и красные пятна, нисходящие от щек к шее. Мегуми поднимает его, желая проводить до ванны, но Юджи может идти сам. Мегуми не в силах оставить его, и стоит, прислонившись к стене, сверля взглядом разделяющий их кусок дерева. Мегуми не знает, что они будут делать дальше. Конечно, отец и Сиу знают, скорее всего. Мысль о том, что отец знает, что делать, когда находит труп в спальне, неприятно проходится дрожью по позвоночнику. Дверь открывается, и Мегуми отрывается от стены. Он спрашивает, нужно ли Юджи что-то: попить, поесть, что угодно. Но он только мотает головой, на Мегуми не глядя. Но тянет Мегуми за рукав, молчаливо прося лечь вместе с ним. Он прижимается к груди Мегуми, и будто весь меньше становится, когда он его обнимает. Сердце Мегуми, бьющееся с волнением и страхом, успокаивается вместе с прерывистым дыханием Юджи, который, наконец, засыпает. А Мегуми заснуть не может. Мысли не дают, одна цепляется за другую, вопросы-вопросы-вопросы и ни одного ответа. Он понятия не имеет о дальнейших шагах, потому что у него в голове только один порядок: убийство, суд, тюрьма. Но этот расклад к Юджи не применим. В его голове не применим, потому что, ну. Какая тюрьма. Разве с Юджи недостаточно? А потом он думает о том, что он соучастник. Он увел убийцу с места преступления. Он его укрывает. Он чувствует себя гребаным героем гребаного детектива. Достаточно ли у Мегуми… Достаточно ли его любви, его души, чтобы Юджи вытащить? Надо ли это Юджи? Юджи – ворох проблем. С психикой, с жизнью. На секунду Мегуми думает – ему самому это надо? Надо. надонадонадо Насколько сильно можно упасть в человека за такой короткий срок? Наверно, любой адекватный отвернулся бы. Прошел мимо бы. Потому что кому нужен вагон и маленькая тележка нехеровых проблем, когда своих хватает? Причем проблем таких, что не решить их просто. Наверно, ни одну из них. Мегуми уверен, что Юджи его винить не будет. Возможно, он этого и хотел – оставить Мегуми в привычном ему мире, где все, как он знает, как он привык. Но Мегуми его оставить не хочет. Все зашло слишком далеко. Юджи шевелится в его руках, и Мегуми обнимает крепче. Об умиротворении и речи нет, но Юджи теплый, почти горячий, тихо посапывающий где-то в районе груди. *** Мегуми, дрейфующий где-то на поверхности полусна, резко открывает глаза, когда его плеча касается чья-то рука. – Просыпайтесь. Отец хмыкает, глядя как Мегуми высвобождается из объятий Юджи, но тот льнет к нему, не желая отпускать. На часах начало шестого утра. – Юджи, просыпайся. У Мегуми сердце щемит от одного взгляда на сонное лицо. Там отпечатались линии от подушки, и веки все ещё припухшие со вчера. Тоджи закатывает глаза и велит спуститься вниз. Им надо поесть. Юджи неловко ворочается, запутавшись в одеяле, хмурится, бросая взгляды в сторону Мегуми. Мегуми думал, что ему кусок в горло не полезет, но организм требует, и он заталкивает в себя два бутерброда. Юджи съедает только половину одного с тремя глотками чая. Юджи сидит к Мегуми очень близко, прижимаясь под столом бедром и сталкиваясь плечами. Неудобно, но это заставляет чувствовать себя лучше. После завтрака Тоджи зовет Юджи в гостиную, веля Мегуми пойти прогуляться. На этот раз без молчаливого диалога – Тоджи сказал как отрезал, и Мегуми, как бы ему ни хотелось с Юджи остаться, не пререкается. Но уходит лишь во двор, пока собаки круги вокруг дома наворачивают. Мегуми кажется, что это самые долгие тридцать минут в его жизни. Тоджи стучит в оконное стекло, жестом показывая, что можно вернуться. Юджи сидит в гостиной, Мегуми присаживается рядом, беря его руку в свою. Юджи к нему снова жмется, трется головой о плечо, точно котёнок, ласки жаждущий. Сжимает его руку, и Мегуми кажется, самую малость кажется, что стало немного лучше. Пока тихое, но твердое «прости» не вспарывает тишину. Мегуми думает, что ему послышалось. Вдруг – Юджи руку из руки Мегуми высвобождает. Вдруг – Юджи от Мегуми отползает подальше, и поджимает под себя ноги. Юджи не смотрит. Юджи утыкается носом в колени и, Мегуми кажется, перестает дышать. А когда Мегуми, опять, опять, к Юджи тянется, едва светлых волос касаясь. Юджи говорит – нет. Ещё тише сказанное, но Мегуми кажется, что он глохнет. Мегуми руку убирает. Он встает и как можно незаметнее выходит в коридор, стараясь вернуть себе нормальный сердечный ритм. Мегуми понимает. Ему Юджи не починить, не склеить. Он разбит на тысячи осколков, и, как бы Мегуми ни хотелось собрать их, раня собственные пальцы, он не сможет. У него недостаточно сил, недостаточно чего-то внутри, чтобы Юджи воедино соединить. По крайней мере, прямо сейчас. На кухне отец и Сиу одновременно поворачивают головы в его сторону. – Что ты ему сказал? Мегуми мечется в своих чувствах, потому что отец может говорить, не выбирая слов, может ткнуть в самое больное. Мегуми не знает, нарочно он или нет, но Юджи от него будто за стеной закрылся. Вместо ответа отец скалится в контраст с серьезным выражением Сиу. Он говорит: – Встречай гостей. Стук в дверь заставляет Мегуми вздрогнуть. Он хмурится, но идет к двери. – Годжо-сенсей? На пороге действительно стоит его преподаватель. – Здравствуй, Фушигуро. Ни тени улыбки или смешинок в глазах, которые у его учителя, как Мегуми кажется, круглыми сутками искрятся. Сначала он говорит с Тоджи. Они велят Мегуми ждать, оставив его за дверью, как какого-то ребенка, который в дела взрослых лезть не должен. Это вызывает раздражение, но он подчиняется. Они знакомы. Мегуми не знает, откуда и при каких обстоятельствах. Мегуми понятия не имеет, что у его преподавателя за жизнь такая, вне учебных стен университета. Почему отец знает, а Мегуми – нет. Все просто. Мегуми никогда не спрашивал. В детстве его любопытство быстро остудили, он принял «работу» своего отца, просто как факт. Мегуми жалеет, что не продолжил спрашивать. Когда Годжо в коридор выходит, Мегуми указывает рукой на гостиную, где сидит Юджи. Мегуми старается быть спокойным, когда Юджи на голос учителя отзывается. Когда руку его берет и поднимается. Когда идет за ним, в сторону Мегуми даже не качнувшись. Взгляда не бросив. Хоть короткого, хоть украдкой. Юджи уходит, а Мегуми идет следом. В душе как-то странно, непонятно, неприятно. Наблюдать, как Юджи дает себя за руку кому-то другому держать. Видеть, как Юджи дает себя в машину усадить. Даже если это Годжо – человек, которому можно доверять. Можно довериться. – Пока он побудет у меня. Голос холодный, мрачный. На голос Годжо-сенсея совсем не похожий. Мегуми смотрит в глаза, обрамленные белыми ресницами. Тот тоже смотрит в глаза Мегуми и, видимо, находит там что-то, что побуждает его смягчиться. – Твой отец все тебе объяснит. Сейчас мне нужно Юджи увезти, это ненадолго. Он доверяет. – Хорошо. Когда Юджи увозят, от Мегуми увозят, становится горько. Но он выпрямляет спину, резко разворачиваясь и возвращаясь в дом. Его ждет серьезный и, возможно, нелегкий разговор. *** Тоджи курит прямо на кухне, снова. Он подталкивает пачку, и она скользит по столешнице в сторону Мегуми. Сигарета – способ немного успокоиться, поэтому он закуривает тоже. Сиу возится с туркой, ругаясь на кофе. У него никогда особо не получалось варить его вкусно. – Значит, твоя принцесса грохнула своего старшего братца. Мегуми хмурится. Он надеется, что отец не говорил с Юджи в такой манере и таким тоном. Но он улавливает в хищном взгляде, за озорным нездоровым блеском и насмешливостью нечто более глубокое, темное. Что-то, что не пошатнется, не даст свернуть с намеченного пути, сохраняя голову холодной. Мегуми не улыбается. Он отражает эту холодность, что скрыта глубоко в отцовских глазах. Он думает, что, возможно, его взгляд когда-то будет таким. И Тоджи начинает разговор, а Мегуми внимательно слушает. Отец дает не очень много информации, но есть главное: - брат Юджи завязан в наркобизнесе; - брат Юджи работает в фирме по перевозкам, которая является прикрытием; - Юджи, возможно, захочет пойти в полицию и сдаться; - люди Сукуны будут своего главного искать, и выйти на Юджи не составит проблем; - если у них это получится, Юджи просто убьют, так как он не представляет ценности для бизнеса. – И самое главное, Мегуми. Я могу это уладить. Это займет много сил и ресурсов. Тебя это не коснется, так как я не хочу, чтобы ты имел хоть какие-то точки соприкосновения с моими делами. Мегуми это знает. Он иногда думал… Точнее, ему хотелось попробовать. Окунуться в это. В ту среду, ту темноту, которая сделала отца таким. Которая удерживает его по сей день. Как только Мегуми начинал разговор, отец пресекал это на корню, говорил, что только через его труп. И жестокая улыбка, расползающаяся по его лицу, заставляла Мегуми отступить. Несмотря на то, что Мегуми нутром тянуло в тени, он оставался на свету, лишь изредка заглядывая туда, куда нельзя. – Я хочу, чтобы бы ты подумал, стоит ли он того. – Стоит. Взгляды скрестились в оглушающей тишине, даже собаки притихли. – От него одни проблемы, Мегуми. Ты можешь решить помочь ему сейчас, но это не гарантирует того, что он останется с тобой. Всё равно выбираешь его? – Мама же тебя выбрала. Это против правил. Отец моментально становится жестким, словно он в мгновение ока оброс терниями из металла. Но эта правда, его отец – большая проблема, но мама осталась с ним. Мегуми уверен, что она разглядела Фушигуро Тоджи до самого конца. Застывшая маска на лице Тоджи тает, и он привычно ухмыляется. Сиу вздыхает и кажется недовольным таким раскладом, но против ничего не говорит. Тоджи говорит, что Мегуми пора в университет. Хочется спросить, какой, нахрен, университет, но отец его опережает. – Мне надо заняться делом, к Итадори пока не суйся. Тон не терпит возражений, и Мегуми морщит нос в знак протеста. Но он понимает, что отец прав. Если тот будет «улаживать дела», а к Юджи нельзя, то он только себя в угол загонит, оставаясь наедине со своими мыслями. Они расходятся на подъездной дорожке, каждый в свою сторону. *** Учеба будто мимо проходит – Мегуми механически записывает лекции. Периодически натыкается на группу Юджи в коридорах на перерывах и ловит себя на том, что ищет его взглядом. Он привык это делать. Пары Годжо-сенсея сегодня сняли с расписания, но завтра расписание сохраняется. С учебы домой, из дома в парк с собаками и снова домой. Но к полуночи Сиу стучится к нему, приглашая спуститься вниз. Мегуми оживился, только когда понял, что они едут в дом Итадори. Он уже не испытывает стылого ужаса, но готовит себя морально. Но дом кажется идеально чистым. На стенах ни пятнышка, как и на втором этаже. В комнате Сукуны кровать аккуратно застелена и от следов крови ничего не осталось. Он ставит себе галочку расспросить отца позже и надеется, что сможет получить ответ. Сиу говорит Мегуми собрать немного одежды для Юджи. В принципе, он мог и не везти сюда Мегуми, но почему-то решил, либо Сиу, либо отец, что это необходимо. Мегуми заталкивает в рюкзак Юджи вещи, которые выуживает из недр шкафа. За горой черной одежды он находит более яркое, светлое, и решает взять именно это. Он думал, что сможет встретиться с Юджи уже сегодня, но отец пока ничего не говорил. А Годжо-сенсей ответил, что Юджи пока не в состоянии. Мегуми тоже не в состоянии. От того, что ему не дают с Юджи увидеться или хотя бы поговорить. Он же не запертая принцесса в башне. Так продолжается до пятницы. Несмотря на то, что Мегуми с Годжо пересекаются в университете, преподаватель посылает только дежурные улыбки. Но он выглядит достаточно спокойно, поэтому Мегуми пока что тоже сохраняет спокойствие. А ближе к десяти вечера пятницы сравнение Юджи с принцессой в башне не кажется таким уж утрированным. Годжо живет в высотном доме с апартаментами, на семнадцатом этаже. Здание просто кричит о заоблачной стоимости проживания: вокруг идеальная чистота, дорогая отделка в приглушенных тонах, камеры. Мегуми называет свою фамилию, чтобы его пропустили к лифту. Да кто же ты такой, Годжо? На зарплату преподавателя такое жилье не купить. Да и машину. Дверь открывает тоже Годжо. Домашняя одежда и непричесанные волосы смягчают его черты, даже движения ленивые и плавные. – Он не знает, что ты придешь. – Почему? Годжо не отвечает, только пропускает Мегуми в квартиру. По первому впечатлению, соединенная с гостиной столовая вместит периметр его дома. Он зовет Мегуми на кухню и предлагает что-нибудь выпить, и выбор останавливается на кофе. Годжо заводит какую-то непринужденную беседу об учебе, о погоде, абсолютно игнорируя огромное желание Мегуми пойти к Юджи сию же секунду. У Мегуми чувство, что он делает это специально. Кофе горячий, и, судя по пачке, это один из самых дорогих сортов, которые он никогда не пробовал. Вкус растекается приятным чувством. Идеальный баланс сладости, хорошей кислотности и легкой горечи. Годжо покупает хороший кофе и отлично его готовит. – У Юджи приступы паники почти каждую ночь. Он тяжело переживает этот период. Годжо говорит это как-бы невзначай, сопровождая все грустной улыбкой. Мегуми думает – возможно ли вообще это пережить? Продолжить жить, не терзая себя каждый день? – Но мы справляемся, по крайней мере, пока. «Мы справляемся?» Мегуми ненавидит себя за абсолютно неуместные приступы ревности. Потому что это Годжо. Он хочет только помочь и в Юджи в этом плане не заинтересован. Но Мегуми помнит, каким уязвимым был Юджи тогда, в библиотеке. В такие моменты он должен быть рядом, а не кто-то другой. Есть ли у меня на это право? – Он в спальне, третья дверь по коридору. Не в моей спальне, Мегуми, не надо так смотреть. Он надеется, что его вздох облегчения был едва заметен. Годжо говорит, что будет работать в кабинете до завтрашнего утра, и скрывается за углом. Мегуми, как хороший гость, моет чашки и турку, аккуратно расставляя посуду в сушилке. Дверь в комнату Юджи закрыта. Ручка совершенно бесшумно отворяет ее. Комната внутри такая же, как и часть квартиры, которую Мегуми видел ранее: лаконичный дизайн в светлых, пастельных тонах. Комната выглядит совсем необжитой, на полках ничего, кроме стандартного декора, все как в дорогих отелях. Юджи лежит, свернувшись уютным клубком. Скорее всего, на нем одежда Годжо: светло-серые домашние брюки и черная кофта. Мегуми застывает на мгновение, засмотревшись – Юджи выглядит совсем как котенок. Свернулся четко посередине большой кровати, подложив руку под голову. Он не просыпается, когда Мегуми бесшумно подходит к нему и опускается на пол, складывая руки на краю. Необыкновенно сильное желание признаться в любви к спящему Юджи гасит, сжимая губы, проглатывая слова. Мегуми кажется, что внутри он как воздушный шарик, который вот-вот лопнет от переполняющего воздуха. У Юджи цвет лица стал более здоровым, ушла бледность, и синяков под глазами почти нет, хотя приступы паники все еще продолжаются. Рукой тянется к светлым волосам, пропуская их сквозь пальцы и поглаживая. Юджи мелко вздрагивает и распахивает свои прекрасные глаза. Секундная сонная дымка сменяется узнаванием. Отчего-то Мегуми не хочет нарушать молчание. Он всматривается в глаза напротив, пока Юджи не протягивает руку, осторожно выпутывая пальцы Мегуми из своих волос, и сжимает его ладонь. У Мегуми дыхание замедляется от осознания – горстка воды в руках, тот самый интерес, возникший, когда Юджи его впервые толкнул, становилась больше с каждым днем, проливаясь сквозь пальцы, становясь сначала небольшим озером, перетекая в реки. А теперь Мегуми кажется, что он в бесконечно глубоком океане тонет, опускаясь все глубже под толщи и толщи воды. И хочется безумно укрыть, спрятать ото всех, чтобы только он мог смотреть. Мегуми медленно выдыхает. В глазах Юджи тепло специально для него, и улыбка где-то там, в глубине красивейших, застывших древесных смол. Но улыбка эта совсем не касается губ. Мегуми понятия не имеет, что говорить, что спросить, но Юджи начинает говорить первый. – Как твоя рана? Мегуми сглатывает комок в горле. У Юджи голос со сна с хрипотцой, такой обволакивающе тихий. – Доктор сказал, что даже шрама не останется. Вздох облегчения, и Юджи сильнее сжимает его руку, тянет на себя. Мегуми поднимается с пола, забираясь на постель. На нем уличная одежда, по крайней мере, джинсы, но это не особо волнует. Сквозь ткань футболки Юджи нащупывает свежую повязку, обводит по краю, несильно надавливая. – Болит? Они лежат на боку, почти нос к носу. Мегуми не может удержаться – отвечает выдохом в губы отрицательно. С Юджи надо быть аккуратным, триггером может быть что угодно. Но Юджи сам тянется вперед, сам целует, сначала только губами, нежно и ласково. Язык подключает, облизывая губы Мегуми, и скользит внутрь, даря тягучее, приятное чувство, и отстраняется. – Горько. – Из-за кофе. – Где Годжо-сенсей? – Закрылся в кабинете со своими бумажками. Юджи просовывает ногу между ног Мегуми, сплетаясь, и сам прижимается к нему, тыкаясь носом в шею. Мегуми стоит некоторых усилий не сжать Юджи в объятиях до хруста. Но он только удобнее устраивается, перекатываясь на спину, а Юджи устраивает голову у него на груди. Мегуми проводит ладонью вдоль позвоночника вверх и вниз, надавливая, задерживается внизу и подтягивает край кофты наверх, только чтобы упокоить руку на теплой коже. Юджи внезапно шевелится, приподнимаясь. Мегуми наблюдает, как Юджи через его бедра ногу перекидывает и садится сверху. И двигается совсем немного. – Ты хочешь? Сказать нет – значит солгать. Но Мегуми не за этим пришел, не потому что ему от Юджи нужно что-то такое. В светлых глазах застыл вопрос, Мегуми кладет руки на его бедра и, если не следить, то можно не заметить, как его губы совсем немного сжимаются, а взгляд стекленеет. У Мегуми чувство, будто его из самолета без парашюта швырнули. Как бы ему ни хотелось, чтобы таких мыслей в светлой голове не осталось, но он видит, что Юджи все ещё, все ещё, ждет подвоха. Ждет, что Мегуми поступит с ним плохо, сделает больно. Мегуми хватило этого короткого срока, чтобы влюбиться, чтобы полюбить, до боли в сердце. Но Юджи этого недостаточно. Времени не хватило, чтобы довериться до конца, несмотря на то, что уже произошло. Мегуми думает именно так. – А ты? Юджи смотрит на спокойно лежащие руки на своих бедрах и качает головой. Это – нет. И это нормально. Если Юджи хотел сделать что-то из чувства благодарности или вины… Из-за того, что было, у Юджи сложилась установка, что он должен благодарить или успокаивать именно таким способом? – Хочешь чего-нибудь? Перекусить? Снова кивает, на этот раз утвердительно. Сползает с бедер Мегуми и, отвернувшись, выходит из комнаты. Мегуми трет руками лицо, желая взбодриться. – У Годжо шикарная кухня. Мегуми сам взялся за готовку, откопав в холодильнике кусок белой рыбы и овощи. Он периодически оглядывается на сидящего за столом Юджи, когда тот дает совет. Все же, Юджи готовит лучше, чем он. Получается сносно, и даже вкусно. Мегуми чувствует, что сон уже на подходе. Он плохо спал эти дни, пребывая в беспокойстве, хоть и понимал, что Юджи в безопасности. После позднего ужина Мегуми моет посуду, а Юджи вытирает и складывает в шкафчик. Снова какая-то домашняя атмосфера, почти семейная. Мегуми не может сдержать улыбку. Юджи снова нарушает молчание. – Прости. – За что? – За то, что было в спальне. Я просто… Просто подумал, что… – Всё хорошо. Я уже говорил, что ты не виноват и прощения просить не должен. Юджи вздыхает и принимается натирать тарелку с удвоенной силой. – Ты и твой отец… И Годжо-сенсей делаете для меня столько, и я просто хотел быть благодарным. – Но не таким же способом, Юджи. Думаешь, хоть кто-то из нас примет такое? Мегуми злится, он справляется с эмоциями, говорит, не повышая голос. Юджи молчит, опустив голову. Он похож на птенчика, нахохлился, поджав губы. Мегуми этот контраст сшибает как бронепоездом, ломая последний фундамент его самообладания. Он выключает воду, и в тишине его голос звучит четко и твердо. – Я «помогаю», не потому что хочу переспать с тобой. Не потому что мне нужна какая-то благодарность, даже спасибо, и то не нужно. Я делаю это потому что люблю тебя. Не слишком ли громко сказано? Юджи откладывает тарелку в сторону, в нее же кладя полотенце. – Даже если это не будет взаимно, я все равно хочу помочь тебе. Тебе не нужно принуждать себя делать что-либо, чего ты не хочешь. Почему-то Мегуми не думал об этом раньше. Или не хотел думать, что Юджи делал все те вещи по причине, а не потому что ему самому хотелось. Если это так… Мегуми смотрит на Юджи, пока тот смотрит перед собой на белую фарфоровую посуду. Молчание кажется ему невыносимым. Он сжимает пальцами переносицу, медленно выдыхая. Он не хотел выговаривать Юджи что-то такое. – Я принес немного вещей. Рюкзак в гостиной. Уйти сейчас, чтоб не сказать лишнего? Хотя он и так наговорил. – Годжо в кабинете, если тебе что-то понадобиться. Что же он делает? Сбегает? Он делает шаг, но уйти ему не дают, беря за руки. Юджи обнимает его за пояс, прижимаясь максимально тесно, и Мегуми обнимает его в ответ. Они стоят так минуту или две, пока Мегуми не начинает поглаживать его плечи. – Прости, я не должен был говорить всё это. Вместо ответа Юджи трется лбом о его плечо, снова походя на кота. Они перемещаются в комнату, где Юджи тянет его за собой. Когда они устраиваются удобнее, засовывая ноги под одеяло, Мегуми находит какой-то фильм, Юджи сооружает из складок одеяла подставку для телефона. Его голова снова на груди Мегуми, и экран немного закрывает копна розоватых волос. Он совсем не следит за тем, что происходит на дисплее, атмосфера убаюкивает усталый организм. Когда Юджи в его руках, засыпать становится легче. *** Утром Мегуми просыпается в одиночестве. Как только дверь распахивает, сразу доносятся звуки телевизора и негромкой беседы. Отличная звукоизоляция. – Доброе утро, Фушигуро. Ванную ты прошел. Щетки в верхнем ящике! Последние слова доносятся уже из-за закрывающейся двери. Ванна ослепительно белая, настолько яркая, что Мегуми зажмуривается. Десяток одноразовых зубных щеток действительно в верхнем ящике. За размышлением зачем Годжо столько щеток, он умывается. На выходе его встречает Юджи, в своей одежде: желтая толстовка здорово оттеняет его глаза. Он прижимает Мегуми к двери, сразу увлекая в поцелуй. Это кажется странным после вчерашнего, и Годжо буквально за углом. Но Юджи будто все равно, он целует глубоко и медленно, и Мегуми не может сопротивляться. Его руки скользят по плечам, к талии, и за коротким объятием очень, очень, хочется спуститься ладонями ниже, но вместо этого он сгребает Юджи в охапку, практически лишая того возможности двигаться. От тесного контакта Мегуми надеется, что Юджи сможет почувствовать. И, судя по алеющим кончикам ушей, он явно чувствует все, что нужно. – Если продолжишь в том же духе… – Извини. Улыбка в голосе и вырвавшийся на свободу смешок заставляют Мегуми чувствовать себя перевозбужденным девятиклассником, которого почти поймал учитель за чем-то нехорошим. Преподаватель у них и то имеется. – Сделаешь мне чаю? Я приду через пару минут. Он коротко чмокает Юджи в губы и остается отдышаться, привалившись к прохладной стене. Прямо перед ним так же прислоняется и Годжо, вышедший из гостиной. – Как себя чувствуешь? – Лучше всех. Мегуми отмахивается и почти отворачивается, но что-то заставляет его снова вернуться к взгляду, который снова не такой, как обычно. Но и холодности в нем нет той, что была, когда Годжо Юджи забирал. У Годжо проникающий, глубокий взгляд, какое-то смирение напополам с усталостью. Грусть и… – Что? Что-то случилось? Годжо хмыкает, возвращая лицу привычное, беззаботное выражение. Но Мегуми не обманешь, глаза-то так и вторят беспокойному волнению в сердцу Мегуми. – Меня всегда поражала твоя проницательность, Фушигуро. – Что-то с Юджи? – Это наши секретики. Мегуми хмурится, но больше Годжо про «секретики» не говорит. Но зато говорит, что его до очень раннего утра понедельника не будет в городе и он очень хочет, чтобы Мегуми не оставлял Юджи одного. Мегуми и не собирался этого делать. Тут же в спальне звонит его телефон, и Мегуми отправляется на его поиски. В ворохе скомканного одеяла найти телефон достаточно проблематично. Это Тоджи, в своей манере говорит Мегуми не появляться дома до понедельника. И что о собаках можно не беспокоиться, они будут с Сиу. Что за совпадение? Но это просто совпадение, так ведь? А может они с Годжо «решают вопрос». Но он не против. В конце концов он будет с Юджи. Собаки пока на Сиу, так, вроде, все хорошо? Он не успевает додумать мысль, потому что Годжо громко вещает из коридора, что уходит и, повысив голос чуть ли не на максимум, велит им предохраняться. И начинает смеяться, скрываясь за входной дверью. На кухне Юджи агрессивно мешает сахар в кружке ложечкой. У него снова пунцовое лицо, и это кажется очень забавным. – Годжо говорит глупости, не обращай внимания. Но Юджи поднимает на него глаза и смотрит так проникновенно, что, может, и не глупости Годжо говорит. Мегуми подходит и встает с другого конца стола, продолжая удерживать взгляд. Юджи проигрывает, отводя глаза. – Я приготовлю завтрак. Посиди пока. И Мегуми садится, следя за выверенными движениями рук, нарезающих овощи. Даже смущение не может помешать Юджи приготовить все правильно и без ошибок. *** Весь остаток субботы и воскресенье они только и делают, что смотрят фильмы на большом плазменном экране в гостиной, вместе готовят и спят. Они так и не поговорили о том, что произошло. За часы, что они провели вместе, у Юджи не случилось панической атаки, он вел себя спокойно. Мегуми думал, что они обязательно обсудят это позже, когда пройдет немного больше времени и все более-менее успокоится. Мегуми не предпринимает никаких действий в сторону Юджи, довольствуясь только объятиями и неспешными поцелуями, наполненными не страстью и желанием, а доверием, и Мегуми надеется, что ему только привиделся отблеск грусти в любимых глазах. Ближе к вечеру воскресенья Юджи становится немного нервным рядом с Мегуми. Он будто хочет постоянно в его личном пространстве находиться, и Мегуми вообще не против. Это начинается на кухне. Они в темноте, лунного света хватает, чтобы видеть друг друга и не натыкаться на предметы. Юджи сидит за столом, дожевывая печенье, и потягивает остывающий чай, пока Мегуми курит украденные у Годжо сигареты, выдыхая дым в распахнутое окно. На улице холодно и, благодаря высокому этажу, достаточно тихо. Он слышит стук и шаги прежде, чем ощутить руки на талии, которые захватили его в кольцо, и тепло, когда Юджи к нему прижался. Короткий набор действий: потушить сигарету, выдохнуть последний дым и развернуться, чтобы горечь табака перекрыть карамельной сладостью. Губы Юджи мягкие, пухлые, и Мегуми легко прикусывает нежную кожу, тут же зализывая. И ладони уже под футболкой. У Мегуми холодные руки, и он чувствует, как Юджи застывает на секунду и снова расслабляется. Мегуми делает шаг вперед, еще и еще, пока Юджи шумно не упирается в стол. Мгновение - и он на столешнице, и Мегуми между его ног. Его руки хотят касаться везде, и он внимательно следит за эмоциями на красивом лице, когда трогает там, где ему хочется: от коленей к бедрам и талии, снова запуская руки под футболку, подушечки пальцев оглаживают каждый найденный на пути рубец. Юджи потрясающе прогибается в пояснице, вцепившись в ткань кофты. Он прячет лицо, уткнувшись носом где-то в районе ключиц, и, шумно дыша, протягивает руки, обхватывает Мегуми за шею и чуть ли не впервые за вечер подает голос. – Я хочу тебя. Я хочу тебя, Мегуми, мы можем… Он не договаривает, отстраняясь, и Мегуми едва сдерживает улыбку, потому что ему кажется, что Юджи достиг пика смущения. Его глаза лихорадочно блестят, щеки и уши красные, и дышит он - будто пробежал стометровку. Юджи тянется следом, когда Мегуми отходит, стягивая его со стола. Путь до комнаты немного остужает, Мегуми включает прикроватную лампу, заливая комнату теплым светом. У него сердце бешено бьется, он контролирует мимику, но думает, что его выдают глаза, которые блестят так же, как и у Юджи. Снова поцелуи, почему-то на этот раз трепетные и невесомые. Юджи мягко подталкивает его к кровати и давит на плечи, заставляя сесть. Футболка Юджи уже на полу, а он сам садится сверху, сжимая коленями бедра. Мегуми снова дает волю рукам, и на этот раз он может трогать больше. Поцелуем встречает каждый вздох, когда его пальцы сжимают с силой чужие ягодицы. В голове настойчиво бьется мысль, что что-то не так. Но Юджи в его руках, и звуки, которые он издает, наглухо эту мысль собой закрывают. Мягкие простыни, сбивчивый шепот, горячая кожа, резко контрастирующая с холодным гелем на пальцах. И бесконечно красивые глаза, в которые Мегуми падал бессчетное количество раз этой ночью, снова и снова, стоило их обладателю взглянуть на него из-под ресниц. *** Юджи обнимал его перед дверью крепко и нежно целовал на прощание, бормоча что-то про учебу и университет. Мегуми думал – всего один день. Даже не полный, пары всего две, он оставляет Юджи под присмотром Годжо всего на пять часов, или даже меньше. Пьянящее чувство радости и любви прервалось слишком резко. Всего один звонок. Один звонок с номера Годжо во время перерыва и дрожащий, печальный голос, который почти не слышно за посторонним шумом. В сознание проникают отдельные слова: аэропорт, академ, время. И три слова, сказанные тихо, но оглушающе громко прозвучавшие у Мегуми в голове. А после только длинные гудки и тишина, которая будет преследовать Мегуми ещё долгие, медленно тянущиеся месяцы.