Прими мою любовь

Фушигуро Мегуми никогда не считал себя неправильным. Никогда не чувствовал себя сломленным. Будучи в первом классе младшей школы, когда его мама не пришла за ним, чтобы пойти в кафе, в котором Мегуми хотел попробовать панкейки из рекламы, он спокойно остался с учительницей. Ни до отца, ни до матери тогда было не дозвониться, и его учительница, совсем молодая девушка, отвела его к себе. Только к десяти вечера за ним приехал отец, который молча забрал его. Мегуми вспоминает иногда, что таким холодным и отстраненным никогда его не видел. Всю дорогу он игнорировал вопросы своего маленького сына, не поворачивая головы. Чувство чего-то страшного и непоправимого витало в воздухе, концентрируясь вокруг отца, когда Мегуми подходил к нему с очередным вопросом. Следующим утром Тоджи сказал ему, что мамы больше нет. Мегуми не заплакал. При отце он не плакал никогда, даже когда очень хотелось. Даже когда причина, казалось, хуже некуда. Мегуми был очень проницательным уже в те года. Он видел, как его отец за той стеной, которую он выставил перед собой, отгородившись даже от сына, разрушается. Последний физический контакт с отцом был на похоронах, когда он вцепился в подол черного пиджака, изо всех сил сжимая губы и глубоко дыша, чтобы зарождающиеся рыдания не вырвались наружу. Шестилетний мальчик был предоставлен сам себе на долгие, с позиции маленького, хоть и самостоятельного человека, два месяца. Он продолжал ходить в школу, игнорируя жалостливые взгляды и попытки учителей поговорить. Игнорируя тычки и насмешки одноклассников, усваивая, какими жестокими могут быть дети. Маленький Мегуми учился готовить себе завтрак и собирать себя в школу. Все, с чем помогала ему мама, он учился делать сам. Его губы дрожали, когда он впервые пробовал гладить одежду или когда намазывал тост вишневым джемом, но он по-прежнему не плакал. Продукты появлялись в холодильнике, когда их дом посещал друг его отца, Сиу-сан. Он иногда говорил с Мегуми, рассказывая про своих тропических рыбок, или травил странные байки, смеясь, но Мегуми не совсем понимал их. Через три дня после похорон на комоде в коридоре начали появляться деньги. Шестилетнему ребенку такие суммы казались большими, но он особо не тратил их никуда, кроме как на обеды, дорогу и некоторые принадлежности для учебы. Он складывал их в отдельную коробку, которую хранил в шкафу. Отец не игнорировал его в полной мере, но и в жизни Мегуми практически перестал участвовать. Все сдвинулось с мертвой точки одной летней ночью, когда Мегуми положил перед отцом второе предупредительное письмо из органов опеки. Первое он забрал с собой в школу, но его порвали и выбросили в мусорное ведро, залив молоком. Он попробовал хоть немного восстановить клочки бумаги, но ничего не получилось. Когда пришло второе, мальчик сам нашел в Интернете нужный сайт и выяснил, что органы опеки присылают второе письмо, если родители не отреагировали на первое. И, если ответа так и нет, то они приходят домой. Мегуми прочитал все доступные статьи в Интернете и испугался, что его заберут. Он ждал отца до поздней ночи, занимая себя чем угодно, лишь бы не заснуть, чтобы отдать письмо. Отец, наконец, посмотрел на него. Мегуми тихо, но твердо сказал, что не хочет, чтобы его забрали в другую семью или детский дом. Он смотрел в глаза своего родителя, не требовал, не плакал, не просил. Его выдавали только скомканные в руках края домашней футболки. Мегуми был готов взять на себя все домашние дела и получать только хорошие оценки. Это все, что он мог предложить своему отцу взамен на то, что тот останется с ним. Это не поведение ребенка, только что потерявшего родителя. У Мегуми взрослый, осознанный взгляд. Он ставит перед отцом коробку со скопившимися деньгами и говорит, что взял оттуда немного. Тогда Фушигуро-старший ничего не сказал, но объятие было долгим и крепким. Мегуми показалось, что его довольно аккуратно зажали в тиски. У него отлегло от сердца, когда отец взлохматил ему волосы. Все начало возвращаться в норму. Мегуми предполагал, что отец уладил все необходимые вопросы, потому что писем больше не было и домой к ним никто не пришел. Визиты Сиу-сана стали чаще. Мегуми считал его крутым дядькой. Тот был корейцем по национальности, он научил Мегуми ругаться на корейском и иногда готовил блюда корейской кухни. Когда Мегуми однажды пришел домой с фингалом под глазом, его отец ржал так громко, что мальчику пришлось закрыть уши руками, взглядом выражая все, что он думает. Мегуми не был драчуном, но то, что его могут ударить, втянуть в драку, нападая всем скопом, ему не понравилось. Тогда Сиу-сан научил его ставить блоки, а не бить, поучая, что сначала надо научиться принимать удар, прежде чем наносить урон сопернику. А когда на заднем дворе Тоджи и Сиу устроили спарринг, Мегуми смотрел, открыв рот. Эти двое были словно из крутого боевика. Мальчик был в восторге. Отец тогда настоял на обучении, и Сиу отвел семилетнего Мегуми в додзё своего хорошего знакомого. Это место показалось ему настоящим раем. Он погрузился в это, занимаясь боевыми искусствами и учебой почти все время. Его самостоятельность со временем никуда не делась. Быт почти полностью лег на него, но он не жаловался. Научившись давать сдачи, он наконец-то обрел спокойствие. Его никто не трогал, и жизнь стала размеренной. Он по-прежнему тренировался, учился и открыл для себя дополнительное хобби в виде чтения, отдавая предпочтение книгам, основанным на реальных событиях. Он стал изучать корейский язык самостоятельно, иногда прося Сиу поговорить с ним, проверить произношение и исправить ошибки. Это было интересно. Отец начал пропадать все чаще, на более длительное время. А когда возвращался, иногда на его теле были раны вполне понятного происхождения. Тогда Мегуми освоил ещё и оказание первой помощи. Сиу-сан научил его и этому, используя в качестве испытуемых себя и Тоджи. Сиу был единственным, кому Тоджи позволял бывать у них дома так часто и контактировать с его сыном. Мегуми тогда понял, что его отец и его друг занимаются чем-то не вполне законным. Он некоторое время порывался спросить, и Сиу, видя негодование и озадаченность на лице подростка, сказал, когда они остались одни, что Мегуми знать подробностей не стоит и что о своей безопасности он может не переживать. Это подтверждало домыслы, и он успокоился, приняв решение плыть по течению, не вставляя себе же палки в колёса. Он понимал, что у него необычная семья. О матери Мегуми с отцом не разговаривали, но стабильно каждый год они ездили на кладбище в годовщину ее смерти. Всё, что он знал о том дне, так это то, что произошел несчастный случай. Его грызло изнутри чувство, что, возможно, это произошло из-за «работы» отца, но спросить не осмелился. Он помнил ее. Образ мамы и ее улыбка ни разу не померкли в его воспоминаниях. Мегуми страдал от потери, но глубоко в своем сердце, предпочитая не показывать. Не давать возможность другим причинить ему боль. Он справился с этим. Когда Мегуми было четырнадцать, он все ещё ходил в додзё. Иногда он оставался там до самого вечера. Однажды, уже собираясь уходить, он услышал голоса из комнаты тренеров. Они громко спорили, и подросток поддался любопытству. Когда он заглянул внутрь, то увидел своего тренера и его заместителя. А в коробке посреди пола что-то шевелилось. Так в семье Фушигуро произошло пополнение. Мегуми даже не думал, он просто притащил щенков домой. Отмыл шерсть от грязи, накормил, а на скопленные деньги повел к ветеринару. Его радость была запредельной. Тоджи узнал о собаках по факту, застав их в гостиной. Это была интересная игра в гляделки. Естественно, щенкам было разрешено остаться, Мегуми в этом не сомневался. Однако отец поставил условие: клички выбирает он, и, хоть они и показались Мегуми странными в тот момент, он согласился. Щенки любили мальчика всей своей щенячьей любовью, но были очень непоседливы. Самостоятельная дрессировка продвигалась максимально медленно, поэтому они записалась к кинологу, и тогда дело пошло. Мегуми с помощью профессионала смог воспитать отличных собак. Охранников и друзей. Они были похожи на диких собак, ветврач и кинолог не могли сказать, что это за порода, но Мегуми это не казалось столь важным. Он был главным ответственным за своих питомцев. Отец или Сиу помогали иногда, когда он не успевал вывести их на прогулку. Он делал успехи в изучении английского. Это повлияло на выбор направления в университете: зарубежное регионоведение привлекало и казалось интересным. То, как складывалась его жизнь, отношения с другими людьми, Мегуми полностью устраивало. Спектр его интересов был полон. Все было размеренно и шло своим чередом, год за годом. Единственным человеком, который ураганом пронесся в его жизни, был его преподаватель английского, Годжо Сатору. Он бесил и раздражал, но был искренним и честным, и это подкупало. Но теперь есть Итадори Юджи, и Мегуми голову ломает, раздумывая, что делать и как поступить. Он не хочет просить помощи, но слова отца не дают покоя. Юджи ему доверился, но просто взять за руку и увести не получится. Мегуми бы очень хотелось забрать Юджи с собой, даже если Тоджи будет против, хоть он никогда сына не ограничивал ни в чем. Никогда не запрещал что-то. Надо, кстати, поговорить об этом. Мегуми уверен, что его отец не гомофоб и вполне себе понимает, что между его сыном и его новым другом что-то происходит. Но одно дело воспринимать это как некий студенческий эксперимент своего ребенка, другое - принять решения своего ребенка о жизни с человеком своего же пола. В крайнем случае они снимут квартиру. Какая квартира, какая жизнь, господи, Мегуми, очнись. Может, Юджи всё это не нужно. Он откидывает голову на край кровати, смотря в потолок. Сидеть на полу холодно, но собаки улеглись с обеих сторон, тихонько посапывая. Откладывает книгу в сторону: все равно не может сосредоточиться на тексте. Надо бы разобрать сумку. Ночь невероятно тихая. Из открытого окна почти не доносятся звуки. Мегуми ёжится, поднимаясь. Собаки тоже поднялись, сладко потянувшись, и перешли на свои лежанки, пока он выуживал спортивную одежду из сумки. Натягивает кофту. Прохлада впивается в ступни, когда он спускается вниз, на первый этаж. Телефон вибрирует. От отца приходит сообщение, он будет через пятнадцать минут. На самом деле, такие сообщения довольно редкие, обычно Тоджи не предупреждает, куда едет, откуда, когда вернется. Мегуми открывает чат с Юджи. Последнее сообщение от самого Мегуми, пожелание спокойной ночи, непрочитанное и без ответа. Наверно, он заснул раньше. Я надеюсь. Прошло уже три дня с того вечера в библиотеке. Все эти три дня Юджи пребывал в задумчивости. Он не ходил гулять с Тару и Чикой, отказывался от приглашений в гости, уходил сразу после занятий, не разрешая Мегуми хотя бы проводить его. Но тем не менее, в перерывах, когда получалось увидеться, Юджи не отказывался от прикосновений, когда Мегуми брал его за руку, или от короткого поцелуя в щеку в каком-нибудь углу, где их никто не увидит. Завтра воскресенье, и Юджи снова сказал, что не пойдет на прогулку. Эти три дня Мегуми, помимо учебы, снова зачастил в тренажерный зал, выплескивая своё беспокойство на спортивные снаряды. Его телефон был всегда при нем, он стал проверять его чаще, чем раньше. Мегуми успел закинуть вещи в стиралку и сделать себе кофе, когда шум от входной двери разлетелся по дому. Отец не один, Сиу-сан приветственно ухмыляется. Они оба немного навеселе. Мегуми видит блеск в глазах отца, и это единственное, что выдает Фушигуро-старшего. Сиу вручает Мегуми пакеты из корейского ресторана и, пошатываясь, уходит в ванную. Тоджи сворачивает на кухню, где совершенно бессовестно крадет чашку Мегуми, проглатывая кофе залпом, на что тот только закатывает глаза, доставая из пакета контейнеры с жареной курицей. Сиу входит на кухню уже без пиджака, с галстуком в руке. Бухается на табурет, прося Мегуми сделать кофе. Тот кивает, все равно заваривать себе снова. Шум и запахи разбудили собак. Они кружат вокруг троих мужчин, выпрашивая вкусности, и Мегуми сдается, приносит им их особое угощение, так как острую курицу им нельзя. Собаки довольные уходят в гостиную с мясными палочками в зубах. – Как твои дела? Тоджи заталкивает чуть ли не всю куриную ножку в рот. Мегуми отказывается от угощения, оставаясь со своим любимым черным кофе. – В норме. – Как там Итадори? Взгляд отца становится смешливым, он смотрит на Мегуми в упор. Сиу перестает шуметь, вопросительно смотря сначала на Тоджи, потом на Мегуми. Мегуми чувствует напряжение. Отец может одним взглядом накалить обстановку. – Я признался ему в своих чувствах. Сиу подавился, закашлявшись. Мегуми не видит необходимости уединяться с отцом, чтобы обговорить это. Он давно считает Сиу своим дядей или что-то типа того. Почти как член семьи. – Вот как. Тоджи снова скалится, и Мегуми не может понять, о чем он думает. Сиу одними губами спрашивает у Тоджи «Итадори?», и отец кивает. – Запал на младшего братишку. Сиу снова закашлялся, глотая кофе. – Ты против? – Что, если да? Мегуми тоже умеет смотреть. Сплошное противостояние. У Мегуми синие глаза, как у его матери. В детстве он был похож на маму больше, чем на папу. Взрослея, Мегуми, несмотря на спокойный, в принципе, характер, больше походил на отца. Он перенял его привычки, имея перед глазами такой пример. Молчаливый диалог длится несколько секунд, пока Сиу не ставит чашку на стол с громким стуком. Тоджи, хмыкая, возвращается к еде. Мегуми выдыхает, понимая, что все это время не дышал. – Я не против. Его отец говорит это с набитым ртом, не смотря на него. Когда Мегуми разворачивается, чтобы пойти к себе, потому что очень хочется курить, в спину ему прилетает: – Если будет нужна помощь, обращайся. Мегуми благодарен. Он зовет собак наверх, не обращая внимание на тихий, но возмущенный монолог Сиу, разобрать слов он уже не может. На самом деле ему было… Не страшно, нет. Он готовил себя к чему-то более серьезному, чем гляделки. Но все прошло, вроде, не плохо. Собаки снова на лежанках. Мегуми усаживается на балконе на подушки, нашаривая рукой пачку с сигаретами и зажигалкой. В чате от Юджи по-прежнему нет ответа. У Мегуми дежавю, но он не хочет быть параноиком. *** Утром, после выгула зверей, Мегуми начинает нервничать. Уже десять, но ответа так же нет. Он пробовал звонить - абонент был не в сети. Отец ещё спит, как и Сиу на диване в гостиной. Возможно, Юджи тоже ещё спит. Сегодня же воскресенье. А если не спит. Если что-то случилось. Вчера, сегодня или случается прямо сейчас. Он одевается, наказывая собакам следить за домом, отцом и Сиу. Тару и Чика внимают ему с очень умным взглядом. Мегуми обещает дать им еще мясных палочек, когда вернется. Пока идет, он не может перестать курить, затягиваясь слишком сильно. Сигареты уходят одна за другой. Парковочное место пустует. Для начала все-таки набирает ещё раз, но абонент по прежнему не в сети, а после стука в дверь в доме тишина. Стучит ещё, громче и дольше, после прижимается ухом к двери. На этот раз за дверью легкий шум и щелчок замка. Юджи в футболке и шортах, с полотенцем на плечах. Он удивленно хлопает ресницами, затем обеспокоенно заглядывает ему за спину, и страх в его глазах заставляет сердце Мегуми сжиматься. – Можно войти? Юджи отступает, пропуская внутрь. У него на лице новый синяк около глаза, которого не было в пятницу. Мегуми подмечает отметины на шее и прилагает усилия, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Они выглядят, как следы от удушья. Он ни разу ещё не был у Юджи дома. Как он и думал, дом внутри один в один, только планировка зеркальная. – Я не смог дозвониться, поэтому пришел. Я не вовремя? – Нет, я… Просто не ожидал. Юджи нашел для гостя домашние тапочки, пока тот снимал куртку. В доме прохладно. Мегуми даже не старается отвести взгляд от открытых предплечий. Он впервые видит Юджи в футболке. Тот постоянно ходил в объемной, закрывающей тело одежде. Максимум для Мегуми - совсем немного открытой кожи чуть выше запястий, где были четкие, глубокие шрамы, открытая шея да голые колени, и то один раз. Сейчас он видит на открытых руках Юджи множество мелких шрамов от неглубоких порезов. Юджи, заметив это, заводит руки за спину. – Хочешь чаю? Или кофе, я сделаю. Мегуми думает, что Юджи ему не доверяет в той степени, в которой ему бы этого хотелось. Потому что Юджи снова не смотрит в глаза, прячет руки, и губы его кривятся в подобии улыбки. – Ничего не нужно. Что же ему делать? Он шагает в сторону Юджи, пока тот делает пару шагов назад. Мегуми замечает пару капель воды на светлых волосах, когда подходит совсем близко. Он берет Юджи за руки чуть выше локтей и тянет их на себя. Юджи поддается этому, не дергается и смотрит в сторону, пока Мегуми разглядывает его израненную кожу. Порезы не были достаточно глубокими, чтобы навредить здоровью, но достаточно, чтобы причинить боль. – Надо тебя вытереть, а то заболеешь. Он опускает полотенце Юджи на глаза, подсушивая волосы, давая себе секундную передышку. – Блин, Гуми, слишком сильно… Мегуми застыл. – Как ты меня назвал? – Прости, тебе не нравится? Я… – Мне всё нравится. Называй как хочешь. Такое сокращение имени не использовал ещё никто и никогда, и это звучит непривычно, но заставляет усмехнуться. Волосы Юджи почти сухие. Мегуми стаскивает полотенце со светлой макушки, оставляя его в руках. – Давай все-таки чаю. Юджи благодарно кивает и сбегает на кухню. Ему тоже нужно несколько минут. Внутри у Мегуми закипает темная ярость. Прямо сейчас он боится напугать Юджи своим видом, поэтому старается успокоиться, до хруста сжимая руки в кулаки. Как же хочется просто забрать его и увести. Но он ведь не пойдет. Какого черта, Юджи? Мегуми прижимает холодное влажное полотенце к лицу. Надо остыть. Он без проблем находит ванную, умывается холодной водой, вытираясь тем же полотенцем, которое пахнет чем-то цитрусовым. Прямо как волосы Юджи. На кухонном столе две чашки дымятся и приятно пахнут. – Пока ещё горячий. Юджи не знает, куда себя деть. Все его «задумчивое» состояние как ветром сдуло. Он впустил Мегуми, значит, Сукуна вернется не скоро? Тогда почему у двери он так занервничал? – Твой бра… Сукуна скоро вернется? Мегуми чеканит каждый слог ненавистного имени. Юджи пожимает плечами, размешивая уже растворившийся сахар в чашке. – В этот раз не предупредил, я не знаю. – Юджи… – Хочешь подняться? Мегуми делает глубокий вдох, когда Юджи его перебивает. – Хорошо. Но сначала я бы хотел поприветствовать твоего дедушку и родителей. Если ты разрешишь. Губы Юджи трогает легкая улыбка. Они идут в комнату, где стоит семейный алтарь. Мегуми делает все по правилам: дважды поклониться, хлопнуть в ладоши и произнести молитву. Он разглядывает фото деда Юджи. Тот похож на него даже больше, чем на отца или мать. В его доме Юджи сделал тоже самое перед алтарем с фото его мамы. Второй этаж также точь-в-точь как у Мегуми. Только комната Юджи маленькая. Тоджи отдал сыну большую комнату, чтобы собаки жили с ним. Фушигуро-старшему было, в принципе, все равно, где обитать. Комната Юджи выглядит почти безликой, за исключением рабочего стола, где хоть какие-то яркие цвета присутствуют. Чупа-чупс в стаканчике для ручек, нетронутый - одно из ярких пятен в серых стенах. Юджи садится на кровать, а Мегуми на стул. Он думает, что, возможно, словами не получится донести до Юджи все те чувства, то желание подарить ему безопасность, которыми он хочет Юджи окружить. Слова это хорошо. Но надо показать действиями, что он в любом состоянии, чтобы не случилось, не сделает ему больно. Ни морально, ни физически. Мегуми все ещё пугает та сила, с которой его к Юджи тянет. На полке слева стоят три книги и пара томов манги. Мегуми берет одну из книг. Он не читал их, но видел эти детективы на полках магазинов. – Мне их Годжо-сенсей посоветовал. Юджи оживился. Он ставит свою чашку рядом с чашкой Мегуми и достает остальные, попутно рассказывая. Книги его очень увлекли, это видно по живой жестикуляции и быстрой речи. Юджи беспощадно спойлерами кидается, пересказывая почти весь сюжет. Мегуми не прерывает его, внимательно слушая: голос Юджи очень красивый. Мегуми ценит личное пространство. Тем не менее он позволяет себе эту слабость. Юджи близко, Мегуми берет его за руки, прижимая его ладони к своим щекам. Голос Юджи затихает, когда Мегуми снова целует его в ладони, пальцы. Он думает, что ему хочется целовать каждый сантиметр теплой кожи, каждый шрам, ссадину и синяк. По предплечьям Юджи ходят мурашки, заставляя светлые волоски подниматься, когда Мегуми проводит по ним вдоль и обратно. Юджи не рассказал ему в парке о шрамах на своих запястьях. Он предполагал, что это было решением самого Юджи. И отгонял от себя мысли, что, возможно, попытка была не одна. Мегуми много размышлял по этому поводу. Ему нравилось читать о психологии человека, какое-то время он действительно уделял книгам о суицидологии. Это был интересный опыт взгляда со стороны. Сам он рассуждал на тему жизни и смерти увлеченно, но не допускал и крохотной мысли о том, чтобы выбрать смерть. Он прекрасно понимал, что у него не было для этого ни внешнего, ни внутреннего воздействия. Но у Юджи оно было, и оно длилось долгий период времени. Медленно, незаметно затягивая его туда, где ему не место. Сейчас, глядя в светлые глаза, Мегуми думает, что место Юджи - под солнцем. – Телефон утонул, поэтому было не дозвониться. Он взглядом указывает на безжизненный теперь кусок черного пластика, который Мегуми не заметил на столе, среди тетрадей. Но сейчас это не важно, наверно. На вопрос, может ли Мегуми прикоснуться к нему, Юджи кивает. – Можешь держать со мной зрительный контакт? Снова кивок. Следить за его настроением сейчас для Мегуми очень важно. Он не отведет от Юджи глаз, чтобы не упустить момент. От тела Юджи исходит тепло. Мегуми все ещё сидит, поэтому у него есть возможность коснуться мест, которые хотелось трогать, когда Юджи ночевал у него. Он ведет пальцем от колена до края шорт, задерживаясь всего на секунду и поднимаясь выше: свободный крой одежды дает это сделать легко. Подушечки пальцев нащупывают неровности на гладкой коже. Мегуми надавливает на небольшой рубец, по ощущениям, кругловатой формы. Юджи в порядке. Он сам протиснулся ближе, вставая между разведенных коленей и кладя руки на плечи. Мегуми неотрывно изучает меняющуюся мимику: когда он сжимает рукой бедро под тканью шорт, губы Юджи приоткрываются, чтоб выпустить задержавшийся воздух из легких. Где-то на подкорке он задается вопросом, когда он успел заиметь на Юджи фетиш. Ему кажется, что он ничего и никого в жизни так не хотел, как его. Вторая рука повторяет путь первой с другой стороны, заставляя зрачки расширяться, заполняя медовую радужку. – Мегуми… Юджи сжимает его плечи, сминая ткань кофты, и тянет вверх, заставляя подняться. Мегуми приятно думать, что именно он вызывает такую реакцию. Поцелуй полон нежности, Мегуми вкладывает всего себя в мягкие прикосновения, стараясь через касания донести свои чувства и мысли: я не обижу тебя, я хочу тебя защитить. Мегуми ощутимой дорожкой поцелуев от губ на шею перемещается, туда, где синяки. В комнате достаточно светло, чтобы он увидел каждый из них, чтобы поцеловал каждый из них. От Юджи ни звука, кроме сбивчивого дыхания. Но он сам Мегуми обнимает, обхватив за талию. Мегуми хотелось бы большего. Но он только сжимает несильно Юджи в объятиях, и прерывать их не хочет ни один, ни другой. С этим отлично справился шум с первого этажа. Юджи крупно вздрагивает, практически от Мегуми отпрыгивая. – Переоденься, Юджи. У Мегуми бесстрастное выражение лица. Всё интимное наваждение схлынуло вмиг, когда на лице Юджи снова отразился страх. Он ждет, отвернувшись , пока тот одевается, потому что Мегуми точно уведет его отсюда сегодня. Они обязательно поговорят, и Мегуми сможет его убедить, что выход есть. Сукуна в гостиной, перебирает какую-то папку. Когда Мегуми спускается с последней ступеньки, они, наконец, пересекаются. Мегуми впервые видит старшего брата Юджи так близко. Он выше самого Мегуми на полголовы и шире в плечах. – Привёл-таки друга? У Сукуны острый, режущий взгляд и бархатный голос. Он смотрит на Мегуми, обращаясь к Юджи. – Симпатичное личико… И как тебе ложиться под него? – Не неси бред. Мегуми слова Сукуны никак не трогают, он понимает, что это показуха. Но вот сам Юджи вспыхивает мгновенно, он шагает вперед, но в движениях все ещё есть неуверенность. Ситуация совсем не радужная. – Почему же бред, Юджи. Только не думай, что раздвигая перед кем-то ноги, ты сможешь уйти. Сукуна бросается грязными словами, забавляясь. Насмешка в голосе с каждым словом повышает градус напряжения между ними. Мегуми не любит драться, но он умеет это делать, поэтому, когда Сукуна резко выбрасывает руку вперед, желая схватить Юджи, Мегуми оказывается перед ним. Скорость и эффект неожиданности срабатывают комбинацией с четкой двойкой в челюсть. На лице Сукуны расползается кровоподтек, а в глазах плещется задор. – Неплохо, неплохо. Обманка работает на Мегуми: он слишком заострил внимание на Юджи. Сукуна делает выпад в его сторону, сильно отталкивая, и слишком резко меняет траекторию. Он тоже быстрый, и Мегуми не успевает. Всего на секунду он отвлекается на отлетевшего от толчка Юджи, но этой секунды хватает, чтобы Сукуна перехватил его замах, блокируя удар. Лезвие ощутимой болью впивается в плоть в левом боку. В руке Сукуны выкидной нож вспорхнул так резво и ловко, что Мегуми видел его, уйти с линии атаки не хватило времени, но хватило частично притормозить. Это не первая поножовщина в его жизни. Адреналин помогает притупить боль. Сукуна одной рукой сжимает его запястье с такой силой, что, возможно, если он вывернет его чуть левее, то будет вывих. Взгляды пересекаются, и Мегуми видит, что Сукуна наслаждается, несмотря на разбитую губу, оскал расползается по его лицу. Ему действительно нравится причинять боль. Он давит на рукоять сильнее, вгоняя сталь под кожу медленно, смакуя. Он бы сделал это быстрее, если бы Мегуми не затормозил его, раня собственные пальцы, ладонь. Мегуми не может отойти, потому что позади него диван, и дергаться в сторону, когда лезвие вспарывает кожу, чревато. Его губы кривит усмешка, и Мегуми корит себя за недостаток опыта. Он признает, что прямо сейчас Сукуна куда лучший боец, чем он. – Отпусти. Зрительный контакт прерывается. Не ослабляя хватки, оба разворачиваются на голос. У Юджи спокойное выражение лица. Мегуми радуется, что он не пострадал. В его руке кухонный нож. Длинное, широкое лезвие направлено в их с Сукуной сторону, но взглядом он буравит только своего брата. Юджи, оказывается, может смотреть так. – Угрожаешь? Сукуна немного разворачивает корпус в сторону Юджи, все ещё не ослабляя захвата руки, но нож отводит в сторону. Мегуми тут же зажимает рану. По ощущениям она не серьезная, но ткань кофты успела пропитаться кровью. – Отпусти. Юджи повторяет, и Сукуна, помедлив, все же разжимает руку и отступает на два шага назад. – Не пожалей потом, Юджи. Мегуми не может прочитать по лицу Юджи, о чем он думает. Он лишь на мгновение скосил на него глаза и вернулся к Сукуне. – Отойди от него. Дальше. Сукуна отходит к стене. Его ухмылка все ещё при нем. Он мог бы справиться с Юджи при желании, но почему-то не делает этого. Он будто принял это за игру, которую хочется растянуть на подольше. Юджи подходит к Мегуми, и ему приходится принять от него помощь, потому что он не врач, а ощущения могут быть обманчивы. Сукуна сложил руки на груди, провожая их взглядом. Отпустил, хаа… Он почти не чувствует боли. Юджи оставляет нож на обувной тумбе около двери. Он быстро натягивает кроссовки и помогает Мегуми с тем же. На нем вся одежда черного цвета, и крови не видно. Юджи не забывает про куртку. Его движения неожиданно четкие и быстрые. Видимо, он из тех людей, которые, попав в стрессовую ситуацию, остаются спокойными. Сукуна никак им не препятствует, и это напрягает. Что же он за человек такой? На улице пасмурно и мелкий, противный дождь, которого вроде бы и нет, но в итоге ты все равно мокрый. У Юджи ледяные руки, он бросает обеспокоенные взгляды. Пять минут ходьбы, и Юджи опускает Мегуми на бетонный выступ. Идти по улице в крови и с ранением, пусть и неглубоким, в течении тридцати минут не вариант. А если учесть, что идут они не быстро, то там и на сорок, и на час всё может растянуться. Мегуми достает телефон и набирает отца. Без помощи сейчас не обойтись. Он докладывает ситуацию четко, без лишних слов и эмоций. Потому что рядом с ним сейчас сидит Юджи, натянутый, как струна. Неправильное действие или слово может вызвать ненужный или неожиданный резонанс. После пояснения, где они, Тоджи только бросает «жди» и сбрасывает вызов. Машина тормозит около них всего через четыре или пять минут. Сиу тоже там, помогает Мегуми сесть на заднее сидение. О том, что салон будет заляпан кровью, никто не заикнулся. Юджи не отпускает руки Мегуми до самого дома. В доме Сиу оставляет Юджи в гостиной с собаками, приказывая не мешаться и не лезть под руку. Грубо, но потом Мегуми пояснит, что Сиу просто переживает. Они с отцом и Сиу в ванной. Тоджи сам осматривает раны. Мегуми не хотелось выпускать Юджи из поля зрения, но когда отец дает инструкции Сиу проследить, чтобы мелкий никуда не убежал, он успокаивается. Голос отца без тени беспокойства. Не потому что ему плевать, а потому что в любой ситуации голова должна оставаться холодной. Он спрашивает Мегуми о его самочувствии, когда в ванную заходит женщина, которую он не знает. Но Мегуми не задает вопросов, только отвечая на поставленные. Женщина не представилась и не спросила, как зовут его. В ее медицинском чемодане куча врачебных приспособлений, и Мегуми понимает, что она врач. В ванной мало места, и она приказным тоном велит Тоджи уйти. Тот закатывает глаза, но слушается. Сначала ножевое. После пары стандартных вопросов про аллергию на медикаменты, она разрезает ножницами его кофту, промывает рану и делает укол. Процесс зашивания раны болезненный, но Мегуми только сжимает губы и дышит так, как велит врач. Его успокаивает то, что рана несерьезная, миллиметров пять или шесть в глубину, трех швов и повязки будет достаточно. С рукой легче, порезы были неглубокие, поэтому только обработка и перевязка. Болевые ощущения притупляются благодаря лекарствам. Мегуми сидит на краю ванной, пока женщина выговаривает его отцу, что если тот не любит больницы, на детей это не должно распространяться, и что этому молодому человеку туда непременно нужно для более детального осмотра. Так же, что сейчас ему нужен покой: обтереть от крови, переодеть и уложить в кровать. Тоджи только фыркает и выпроваживает ее после того, как она впихнула ему в ладонь список необходимых медикаментов. С остальным ему помогает Сиу. Юджи нигде не видно, когда ему помогают подняться в комнату. Благодаря обезболивающим, Мегуми чувствует себя нормально и вполне может идти сам, только без резких движений, чтобы швы не разошлись. Юджи обнаруживается в комнате. Он удерживает собак за ошейники, чтобы те не бросились на Мегуми, пока тот садится на кровать. Тару и Чика успокаиваются только тогда, когда Мегуми их гладит и говорит, что сейчас все хорошо. – Сильно болит? Юджи осторожно касается руки и проводит пальцем по повязке почти неощутимо. – Все нормально, Юджи, пара швов и немного покоя. А ты? Ничего не болит? – Я? Я в порядке, я же только упал. Юджи замолкает, уставившись в пол, сцепив руки в замок. – Юджи? – М? – Поможешь мне улечься? Вообще-то ему не нужна помощь. Прямо сейчас боль не настолько ощутима, но когда действие обезболивающего закончится, будет доставлять дискомфорт некоторое время, но раны не смертельные и не серьезные. Мегуми видит, что Юджи вот-вот провалится в себя, и ему хочется удержать его на плаву. – Сиу-сан и отец тебе что-то сказали? – Нет, только сказали смотреть за собаками и держать их, если что. Он помогает лечь, и Мегуми просит посидеть с ним и Юджи. И он садится у стены, поджав под себя ноги. Им надо поговорить о том, что произошло. Мегуми берет его за руку, стараясь не задеть забинтованные места. Он все ещё не переодел футболку, только штаны, и повязку на боку отлично видно. Юджи ведет по коже пальцами, обводя раненое место. Касания его становятся увереннее. Он внезапно накрывает ладонью пах, надавливая и поглаживая, и на Мегуми нет белья, потому что не до него было во время переодевания. – Юджи? Но Юджи будто не слышит. Он переползает по кровати, усаживаясь между ног Мегуми, и припадает губами к животу, целуя около края повязки и спускаясь ниже. Мегуми это ошарашило настолько, что он завис на несколько секунд, пока его штаны не начали стягивать вниз. – Юджи, подожди. Когда кожу около линии лобковых волос прикусывают, продолжая массировать член через ткань, Мегуми приходится повысить голос. – Что ты делаешь? Юджи останавливается и поднимает на него рассеянный взгляд. Он сжимает одной рукой колено Мегуми, а другая, свободная, слегка подрагивает. Юджи начинает трясти, скорее всего, от схлынувшего стресса. – П-прости. Тебе больно. Я могу сделать тебе… Сделать тебе приятно, я могу. Мегуми понимает, о чем Юджи думает. И мысль эта неприятно колется, как шерстяной свитер. – Ты не виноват. – Тебе больно по моей вине, я хочу, чтоб тебе стало легче. У Юджи снова дрожащая улыбка, и это причиняет Мегуми боль более сильную, чем Сукуна несколько часов назад. Этот человек издевался над Юджи не один год. Он оставлял синюшные отметины и кровоподтёки на теле, подавляя. Он насиловал Юджи, подчиняя себе и унижая. Из-за него на запястьях он оставил шрамы, видя которые он будет вспоминать всё до мельчайших деталей. Всё, что с ним делали. Из-за него у Юджи психика слетела к чертям, и сейчас он хочет загладить свою, якобы, вину, «сделав Мегуми приятно». Мегуми повторяет, что Юджи не виноват, вообще ни в чем не виноват, и просить прощения не за что. Он старается, чтобы Юджи не перешагнул грань истерики, которая уже видна в будто подернутых светлой пеленой глазах. Он просит Юджи смотреть на него и продолжает говорить, и это работает. Тянет Юджи себе под здоровый бок и обнимает, запуская пальцы в светлые волосы. Говорить о том, что произошло, они будут потом, а сейчас им надо отдохнуть. – Тару. Принеси плед. Тару отлично знает эту команду и деловито тащит плед с открытой полки стеллажа, и Мегуми может накрыть себя и Юджи, чтобы не замерзнуть. Забираться сейчас под одеяло означало бы все эти шевеления, а Юджи ему отпускать не хочется. Несмотря на то, что Юджи пережил и продолжает переживать сейчас, он все ещё может улыбаться. Он не растерял своей доброты, которая солнечными зайчиками в глазах пляшет, хотя, Мегуми уверен, что он об этом не подозревает. Юджи не знает, какой он яркий и солнечный человек. Мегуми сделает все, чтобы донести это до его сознания.