«Ваше слово — за мной ход...»

      Спать в новой обстановке оказывается куда приятней. Бай Чжу впервые на своей памяти видит чудные видения без особой логики, к тому же, без ощущения, что кто-то вот-вот ворвётся и потащит в операционную.       После утреннего душа, Бай Чжу себе позволяет босиком в одном халате пройтись по ковру в номере. Не то чтобы он никогда босым не ходил — рядом с Создателем он старается держаться внимательно, а тут целые апартаменты в личностном распоряжении. От постоянного напряжения шли головные боли и бессонница. Теперь, кажется, всё в прошлом.       Смерть Дианы не отражается на его настроении сверх меры. Либо он не успел к ней привязаться, либо до него ещё только доходит, что в той библиотеке никого больше не будет, а может и будет, но кто-то другой. Подопытный знал её лицо очень долго, но так мало по голосу.       Утреннюю меланхолию прерывает стук в дверь. Бай Чжу встаёт с подоконника, из-под подушки вытаскивает пистолет, полученный от Капитано для самообороны, и с опаской выглядывает в коридор прихожей:       — Кто там?       — Господин Ирис, я привезла ваш завтрак, как вы и заказывали перед заселением, — снаружи звучит вежливый молодой голос девушки. — Позволите?       — Да, конечно, — выдыхает не-Панталоне, скрыв оружие в ближайшем выдвижном ящике. Следом он помогает открыть дверь в номер.       Карие глаза очень добродушны, но секунда времени и та завозит тележку со сьестным, стараясь лишний раз не поднимать головы. Бай Чжу молчит, но, кажется, у молодой барышни даже уши покраснели.       С неподдельным любопытством мужчина наблюдает как ловкие руки расставляют тарелки. Отточеные движения невольно гипнотизируют. Работница выравнивается и, немного запинаясь, указывает на завтрак:       — П-риятного аппетита!       — Спасибо... Вам нехорошо? — Бай Чжу всё же решает уточнить.       — С чего вы взяли? — убрав руки за спину, та смеётся.       — Вы вся красная.       — Не может быть! Просто румян много добавила! Всё хорошо! И да, совсем забыла, вам письмо! — достав из белого фартука простой конверт, девушка оставляет его на столе. — Хорошего дня!       После этих слов она мигом улетучивается из номера подобно лесному пожару. Не-Панталоне трудно понять её поведение, поэтому решает не зацикливаться. Присаживаясь за стол, мужчина решает открыть конверт. В нем незнакомый мелкий почерк с огромными хвостами доносит следующее:       «Дорогой друг, тебя беспокоит Пульчинелла. Я наслышан о результатах опроса, это нам очень помогло сузить круг подозреваемых. Однако, есть ещё одно дельце, в котором ты мне можешь помочь.       Не стану лукавить, оно крайне не простое, есть риск, но если ты мне поможешь, то я гарантирую прочное начало карьерной лестницы в нашем непростом мире. Для подробностей лучше встретиться лично. Жду сегодня вечером в ресторане «Розмарин». Спроси у Капитано, он знает где это. Если не появишься, то я приму твой отказ и не посмею больше тревожить.       До встречи».       — Карьера... — необыкновенное слово, которое он раньше читал только в книгах становится крайне приятным на слух.       Это было не просто предложение о сотрудничестве. Для Бай Чжу принять решение — означает попытку сбежать из тени Дотторе. Он раньше не задумывался над своим будущим, а сейчас уже внутри гложет страх:       «— А если я всё свое существование проведу с ним? И в конце концов он избавиться от меня?»       Безразличие к себе уже давно не держит его в тисках. Да, сил на отпор никогда не находится, а если и проявляются, то тут же проигрывают бесконечным возможностям Создателя.       Сейчас не-Панталоне может изменить всё и это настораживает. Разве везёт людям подобным образом? Да даже если это опасно — угроза жизни ничто, по сравнению с возможностью ощущать себя личностью, у которой есть что-то своё.       Помимо тела и мыслей у Бай Чжу нет ничего собственного. Даже тело не его — копия чего-то далёкого и совершенного.       Перед ним стынут свежие сырники со сгущёнкой. Воспоминания о том, как их пришлось заказывать внезапно накатывают позорной волной. Накануне вечером, работник персонала спрашивал о вкусовых предпочтениях заселившегося, даже меню выдал.       Неловкость почти съела мужчину изнутри, ибо замудренные названия мало о чем говорили, ел он лишь то что давали, особо не интересуясь содержанием. По памяти ему очень часто давали блюда, насыщенные чем-то для улучшения зрения. Зандик говорил-говорил, но всё прошло мимо ушей.       Ещё рядом и Капитано стоял.       «— Не думаю, что мне это надо.       Стоящий за столом регистрации круглыми глазами смотрит сначала на него, а потом на предвестника.       — Не может быть. Вы здесь будете жить неделю точно, — Капитано обращается без давления. — Просто скажите, что вам больше нравится или, может, есть непереносимость чего-то и под вас подстроятся.       Хочется сказать, что он в пище не очень нуждается, но тогда сразу возникнут вопросы.       — Тогда выберете на свой вкус, мне всё равно, — Бай Чжу протягивает твёрдую обложку перечня блюд своему спутнику.       — Мои вкусы направлены на специи Натлана... Их острота и насыщенность вам вряд ли понравится. Если надо больше времени подумать, то так и скажите, вас не торопят».       Отвертется не получилось. Пришлось сидеть в номере и под рекомендации независимого гурмана, лица которого даже не увидеть, выбирать нечто подходящее. Серьёзно, Капитано мог рассказать что-то о каждом блюде, на которое указывал его палец. И делал он это настолько непринуждённо, словно всю жизнь на кухне проработал.       На вопросительный взгляд со смесью ужаса рыцарь пожимал плечами:       «— Я многое перепробовал, так что говорю как есть».       Незаметно для не-Панталоне, в его мыслях закрепляется уважение к четвёртому предвестнику. Да, Пульчинелла тоже немало сделал, но эта рыцарская оболочка подкупает куда сильнее. Капитано, несмотря на свою грозность, никоим разом не пользуется ею когда попало. То есть, за всё время общения, Бай Чжу не ощутил прямой угрозы для себя.       Это ощущение ново по отношению к кому-то. Настолько оно лёгкое и бескорыстное, что не верится — может подобное ощущают к предвестнику и подчинённые, что без толики страха отвечали на подозрительные вопросы вчера.       Потому что знают — их командир без повода не начнёт угнетать.       Закончив с завтраком и мыслями, сопровождающими его, Бай Чжу решает таки вечером ввязаться в предложенную аферу. Только для начала стоит написать письмо Зандику с требованием сделать новые очки. Дома придётся побыть может пару дней, чтобы не случилось сюрприза. Действовать втайне от Создателя и фрагментов вообще крайне страшно, но сидеть на месте подопытный уже не мог.       Выйдя в коридор, Бай Чжу морщится. Номер, висящий на белом покрытии двери, вызывает раздражение. Цифра 44 — мужчина подозревает, что число не просто так его преследует, напоминая о его происхождении.       — Подождите, у нас приказ вас сопровождать, — на выходе из отеля к мужчине подходит пиро-застрельщик.       Приводить к дому кого-то из фатуи опасно. Они ведь наверняка знают где резиденция доктора, Бай Чжу даёт себе клятву не обнажать позорную связь с ним, поэтому отрицательно покачивает головой:       — Нет надобности. Не терплю у дома чужаков.       — Вынуждены доставить вам дискомфорт, господин, но у нас приказ, — кажется, слушать его никто не собирается.       Конечно, кто он по сравнению с Капитано.       — Если двинетесь за мной, то я откажусь сотрудничать в следствии. Будете оправдываться перед своим командиром сами.       От подобного заявления у служащего заметно отнимается дар речи. Из-за плотной маски, скрывающей лицо, мало что можно заметить, но взгляд выдаёт с головой.       — Тогда хотя бы экипажем-!       — Ненавижу экипаж, — выдумывает Бай Чжу. — В нем как в клетке.       — Не может быть, чтобы мы вас отпустили ещё и пешком! Вы же вчера ездили в экипаже!       Этого парня стоит похвалить за добросовестное отношение к работе. Мысленно подопытный отмечает данную черту, но жуть как хлопотно от него отвязаться. Надо придумать что-то, отчего у него прямо отпадёт желание уговаривать.       Ничего лучше в голову не пришло:       — Да, ездил. Больше не хочу. Вот если бы на том чёрном скакуне Капитано вы предложили мне проехаться, то я подумал бы.       У собеседника по ощущением челюсть скоро отвалится.       — Вы мне такого предложить не можете, как я понимаю.       — Я... Э-это...       — Вот и всё. Разговор окончен, — плавно развернувшись спиной к застрельщику, мужчина идёт к выходу.       Ощущение безоговорочной победы поднимает настроение.

***

      К полудню Бай Чжу отправляет письмо с новостью о сломанных очках. Уходить не рискует. Предприимчивый Зандик с лёгкостью может прибыть за считанные часы со списком вопросов как подобное случилось и не пострадал ли при этом сам подопытный.       Придумав незамысловатую историю — читал-уснул-очнулся-очки-сломаны, не-Панталоне пытается понять почему теперь этот дом ощущается как маленькая коморка. Нет, само здание подходит статусу предвестника, но, проживший здесь много времени подопытный, ощущает как даже окна душат.       Ощутив свободу и осознав обширность внешнего мира, Бай Чжу не мог больше наслаждаться приевшимся интерьером своей темницы. Чем дольше он размышляет, тем навязчивей окутывает решимость встретиться с Пульчинеллой.       Поток мыслей прерывает звук снаружи — ворчание коней и скрип колёс о мокрый снег.       Подопытный подрывается моментально с насиженного места в кресле. Идёт на встречу в прихожую, открывая дверь прямо за секунду до того как к ней прикасается рука фрагмента.       Холодный воздух обдает с ног до головы. Вместе с этим Зандик принёс с собой знакомый запах лаборатной пыли и чего-то ещё более бесчеловечного. Эта аура не поддаётся никакому описанию в скудной на художественные эпитеты голове Бай Чжу, но она химическим осадком спускается в лёгкие, усложняя дыхание.       И ещё не-Панталоне осознает как долго не видел багровых кварцов, горящих придирчивым негодованием.       — Впускать будешь? Чего застыл? — выдыхает паром Зандик и идёт прямо на подопытного, прежде чем он успевает среагировать.       Бай Чжу молчит, идёт следом в дом, предварительно закрыв дверь. Они проходят внутрь, клон усаживается на диван и возникает странная пауза. Вернее, так считает только сам подопытный, ляпнув необдуманное:       — Чай хочешь?       Голубой вихрь из, на вид, лёгких непослушных волос оборачивается на застывшего позади.       — Ты умеешь делать чай? — с неподдельным изумлением клон изгибает светлую бровь.       — Это не сложно... наверное, — пожимает плечами мужчина.       — Прекрати выдумывать и сядь уже рядом. Как ты очки разбил?       — Когда читал... снял, решив немного поспать, на коленях оставил. Проснулся, забыл о них и резко поднялся... Всё.       — Растяпа, — несмотря на некое злорадство, фигура Зандика заметно расслабляется.       Не-Панталоне садится на диван, кивает, как бы соглашаясь со всем, лишь бы поскорее забрать желаемое и выпроводить гостя.       Из чемодана Зандик достаёт заветный футляр, открывает, аккуратно поглаживая оправу.       — Очень быстро. Спасибо, — Бай Чжу не отбирает, ждёт.       Нельзя расслабляться в столь ответственный момент.       — Ну-ка, наклонись ко мне ближе, — поворачивается доктор.       Снова приходится подчиниться, прогибаться под чужие прихоти. Бай Чжу уже не уверен, что сможет терпеть, как раньше. Руки фрагмента холодные, он аккуратно заправляет чёрный локон и также безмятежно приближает стекла очков к чужим глазам.       Пальцы сжимаются в кулаки, когда Зандик обхватывает лицо, большими пальцами оставляя узоры под нижними ресницами.       — И чем не идеал? — шепчет. — Совсем свихнулся. Вряд ли хотя бы одно человеческое существо может сравниваться с тем, что создали мы.       Говорит Зандик очень странные вещи. Не-Панталоне теряется, его раздражает тот факт, что собеседник напрочь забывает о нём, который живой и может не понимать в чем речь.       Приходится спрашивать напрямую:       — О чем ты?       — Не бери в голову, — навождение отпускает учёного. Он отстраняется от подопытного и откидывается назад, закидывая нога на ногу. — Наверное скучно сидеть здесь сидеть в одиночестве. Я останусь с тобой на некоторое время.       «— Только не это», — досада почти вопит в голове.       То-то ему казалось, что всё слишком просто. Главный якорь его жизни наконец вспоминает о своём прямом предназначении, цепями опутываясь вокруг всего тела.       — Ты не рад? — Зандик замечает как напрягается фигура мужчины.       Рано или поздно им бы пришлось говорить честно. Бай Чжу на это идёт, почти не надеясь на понимание:       — У меня есть планы. Я совсем не скучаю. Можешь не утруждать себя.       — Планы? У тебя? — клон насмехается, пока улыбка не обращается холодным вопросом: — Ты был в городе?       — .... — подопытный закрывает глаза, вновь поднимает их и смотрит прямо по курсу. — Да.       — Разве Создатель тебя не предупреждал, что выходить самому нельзя?       Зандик опускает руку на спинку дивана, всем корпусом подаваясь к подопытному. Угроза исходит от каждого движения. Если Бай Чжу предпримет попытку отстраниться или встать, то рискует оказаться в ловушке.       Не выдавая испуга и отчаяния, не-Панталоне резонно отвечает:       — Разве это не очередной эксперимент Создателя? Ты не имеешь права мешать процессу.       — Вот как мы говорим теперь?       Резким рывком Бай Чжу опрокидывают на спину. Одна рука крепко сжимает чуть выше локтя, ограничивая движение, а вторая уперлась совсем рядом с лицом мужчины. Короткие голубые пряди частично прикрыли потухший взгляд клона.       — Пусти! Не трогай! — протестом выступает свободная ладонь, отталкивающая плечо предвестника.       — Бай Чжу, ты не представляешь сколько мне пришлось пережить, чтобы увидеть тебя такого... живого, настоящего. Не из воспоминаний Оригинала, а того, к кому можно прикоснуться, кого можно услышать, — тот как не чувствует, рассказывает преувеличенно спокойно, чем настораживает. — Ты залог моего спокойствия, так почему тревожишь и без того хрупкое равновесие? Неужели так сложно просто находиться рядом со мной?       Что-то происходит? Подопытный не узнает прежнего горделивого фрагмента. Конечно Зандик по обычаю относится к нему как к любимой игрушке, но откуда полная открытость? Слово "отчаяние" больше походит для описания поведения учёного, но не-Панталоне трудно поверить, что не только он от подобного давится. Неужели ощущение, идущее рука об руку с ним с первых минут создания, душит ещё кого-то?       Это не только его особенное чувство. Бай Чжу осознает, что никто, кажется, не защищён от этого.       — Я... — подопытный задыхается от услышанного.       Никакого тепла от, казалось, искреннего признания, он не ощущает. Его переполняет обида, негодование, крик. Открыв рот, мужчина пытается донести истину, лежащую на поверхности:       — У меня есть ответ на твой вопрос, — не-Панталоне ждёт, когда взгляд сфокусируется на нем, а не на каком-то пустом пространстве. Убедившись, что сознание возвращается на радужку алых глаз, Бай Чжу признается: — Я не хочу быть с тобой. Ни с кем из вас.       — ... — хватка на предплечье вздрагивает.       Но остановить поток слов подопытный уже не в силах:       — Я отказываюсь верить, что ты не заметил этого на протяжении всех лет. Ты обманываешь себя, а я страдаю от этого больше чем кто-то другой. Я никогда... не стану тем человеком.       Момент, к которому всё шло — вот он. Все слова, все прочитанные книги, все увиденные сцены — всё привело к данному итогу. И первое, что слышит не-Панталоне после, наверное, самого сложного монолога, это смех.       Дерганный, непонятный, без эмоционального окраса, пусть и разящий насмешкой.       — Бай Чжу, ты такой хлопотный, — Зандик показывает лицо с нежной улыбкой, наклоняется, целуя в лоб. — Выдумал всякое, сидя наедине и теперь сам не понимаешь что несёшь. Не переживай, Срез и Создатель не узнают, я же не хочу, чтобы тебе мозг вскрывали для изучения причины подобных мыслей.       Не успев очнуться от шока, Бай Чжу поздно понимает, что его губы накрыли чужие. Без спросу, без пояснений, чтобы заткнуть и обмануть себя. Горечь на языке уходит куда-то в горло, вызывая ощущение тошноты. Зандик отстраняется и все с тем же напускным спокойствием, разворачивается к сумке.       — Я был готов ко многому, так что тебе придётся немного поспать, Бай Чжу. Поверь, мне известно, что одиночество делает с такими несовершенными как ты и я. Скоро полегчает.       Слух улавливает знакомый щелчок. Да, тот самый футляр, где Зандик хранит шприц с неизвестным содержимым. Судя по словам, подопытного хотят усыпить.       Однако подобного унижения не-Панталоне терпеть не намерен. Глядя на открытую спину предвестника, мужчина достаёт из-под спины пистолет, всё время давящий на спину, как бы напоминая о возможности.       Гремит два выстрела. Тело Зандика наклоняется вперёд и странное предчувствие говорит нажать на курок ещё раз.       Ещё и ещё.       Обойма опустела. На диване растекается алая жидкость, раньше видимая Бай Чжу лишь в лаборатории. Раньше только его собственная кровь проливалась на операционном столе.       Затылок клона весь окрашен в цвет кварцов. Бай Чжу знает, что сердце не самое уязвимое место, а вот мозг и позвоночник — да. Белый халат вдоль по спине испачкан и никак не поддаётся движениями владельца. Зандик даже не дышит.

И что дальше?