«Ваше слово — за мной ход...»

      До конца никак не понять, чего именно хочет Дотторе. Он всё время пытается вернуть себе человека, с которым уже расстался чуть больше трех с половиной столетий назад.       И имя Бай Чжу наверняка взято неспроста.       44 экземпляр не знает как положено относиться к дорогому человеку. Однако после той прогулки в его голове крутятся слова:       «— Купить почти всё...» — для него это уже невообразимо много.       А что именно? Если у него появится такая возможность, то что захочет приобрести он? Непонятно, но... очень интересно. Однако находится во власти Дотторе и оставаться самим собой совершенно разные вещи. Чтобы найти немного времени на погружение в свои мысли, не-Панталоне приходится перетерпеть операцию с глазами.       Операционная как его личная комната – темная, холодная, с металлическим столом, накрытым белой наволочкой... белая она только перед началом испытаний.       Ему вводят анастезию, чтобы не ощущал боли, но после операции Бай Чжу хочет, чтобы анастезия текла вместо крови по венам. Первые несколько суток ему не разрешают снимать повязку, хотя под ней словно что-то гноится, ползает, раздражает.       Помимо этого озноб и тошнота. Нередко всю ночь приходится корчится, чтобы потерять сознание в собственной рвоте.       Жизнь возвращается, когда клоны насильно затаскивают Бай Чжу в ванную, отмывают грязь и снимают повязку.       — Так лучше, — Зандик доволен, с незнакомой нежностью гладит измученное лицо. — Посмотри в зеркало.       — Не хочу, — принципиально отказывается 44 экземпляр. Он ощущает какое-то незнакомое чувство от того что ему не дают покоя.       Его не слушают, тащат к предмету интерьера. Он банально слаб, чтобы даже оказать видимость сопротивления.       — Теперь всё как и было. Смотри какой ты красивый.       Руки клона проходятся от плеча до локтя, ныряют под них и замыкаются на животе.       В отражении Бай Чжу наблюдает яркие ядовитые глаза. От них разит искусственным сиянием. И от слова "искусство" тут даже смысла не остаётся. От кричащей фальши хочется побыстрее закрыть глаза, ведь подопытному уже есть с чем сравнивать.       Те камни на витрине сияли куда мельче, но так чисто.       Очередное ощущение выражается в мимике. Конечно стоящий сбоку фрагмент сразу видит и тут же хватает подбородок, грубо поворачивая к себе.       — Что это сейчас было? Теперь лицевые мышцы не слушаются что ли? — Зандик выглядит озабоченно. — Неужели об этом дефекте говорил Оригинал? Не может быть, всё же прошло идеально.       — Пусти, — сказал не-Панталоне. — Просто устал.       Ответ немного усмиряет пыл учёного. Он оценивающе смотрит на фигуру мужчины и затейливо улыбается:       — Да, ты и так хрупкий. Надо отдохнуть, но в будущем придётся заняться и физическими нагрузками, а то совсем как фарфоровая статуэтка.       Дыхание ощущается прямо на шее. Пальцы Зандика переплетаются с пальцами Бай Чжу. Тот выдыхает, совсем скоро дадут самую малость побыть наедине. Его не смущают чужие прикосновения губами к коже и руки, сжимающие по-собственнически крепко, уже как привычное ощущение.       Он не знает о личном пространстве. Он не знает ничего о личности.       Вскоре фрагмент оставляет его в тихой личной комнате. Целует локоны, называет по имени несколько раз, словно озабоченный, но желанное одиночество, всё же, наступает.       Бай Чжу пытается думать, но мыслей мало. Ему непривычно самостоятельно пробуждать мозговую деятельность. Глубоких знаний нет, поэтому единственная отрада — воспоминания. Белый снег, размытые лица прохожих, голоса и сияние драгоценных камней, которые наверняка ему никогда не будут принадлежать.       Благодать тишины заканчивается с рассветом, когда за ним приходит Срез.       — Зандик верно подметил, что твоё физическое состояние ниже среднего. Теперь будешь выполнять упражнения каждое утро и вечер, — рассказывает нововведения клон без особого энтузиазма.       — Зачем это мне?       — Чтобы не развалился, — коротко отвечает фрагмент. — Оригинал сказал, что если целую неделю будешь послушно выполнять поставленные задачи, то сможешь взять одну любую книгу из городской библиотеки.       — Выбрать сам? — удочка определённо срабатывает, а не-Панталоне даже не осознает этого.       — Да.       Он не знает слова "выгода". В его положении уже это считается благодатью.       Но уже на третий день Бай Чжу готов отказаться от всего на свете.       — Не могу я больше! — кажется, он впервые слышит свой голос. — Ни шагу не ступлю!       Тело ноет от нагрузки, пот градом, а стоящий впереди Зандик ставит руки на пояс.       — Да ладно, даже месяца не прошло. Даже пятилетние дети дольше горят энтузиазмом за конфеты.       — Мне плевать на пятилетних детей, — сажаясь прямиком на пол, отвечает 44 эксперимент. — Я уже точно...       С ужасом пришлось осознать, что картинка перед глазами теряет чёткость. Нет, он не хочет падать в обморок, его зрение стремительно ухудшается. Испуг на фоне тяжёлого дыхания превращается с одышку.       Он пытается взять кислород, но грудная клетка то и дело сокращается. Очень больно.       — Может надо пересмотреть нагрузку... Неужели я погорячился, поставив за неделю пробежать 65 километров? — бормочет Зандик как вдруг осознает, что подопытный начинает задыхаться. — Эй!       Он моментально подлетает к Бай Чжу, присаживаясь рядом:       — Вдыхай носом, слышишь?! Ты должен взять под контроль дыхание! Твоей жизни ничего не угрожает, просто делай что я говорю.       Постепенно приступ проходит, но зрение не улучшается.       — Что за шум? — в зал заходит Срез, услышав возгласы другого фрагмента.       — У него то ли одышка случилась, то ли паническая атака, — Зандик не отпускает подопытного. — Руки дрожат и холодные к тому же.       — Что чувствуешь? — Срез кивает на показания.       — Не вижу... — шёпотом говорит не-Панталоне и, кажется, впервые хочет научиться проклинать. — Ничего не вижу.       — Что?! — Зандик тут же поворачивает голову. — Совсем?       — Я уже сказал.       Извинений конечно ждать не стоило. Это ведь эксперимент, всё его сущестование лишь вероятность и попытка достичь совершенства. Жаль только сам Бай Чжу не знает как именно выглядит совершенство.       Нагрузка становится куда меньше и за все пройденные испытания за ним приходит Оригинал, чтобы привести в городскую библиотеку. К счастью, зрение пропало в тот день не навсегда, после успокоительных всё пришло в норму. Очки разве что приходится носить постоянно, ибо сама возможность различать объекты немного пострадала.       Почему-то ни один клон не списал это за дефект, как обычно это бывает. Когда он впервые посмотрел на Зандика и Среза через стелка они долго молчали.       Восхищение, самодовольство и что-то очень тёмное ощущалось в воздухе в тот момент.       — Выбирай, — Дотторе идёт между стеллажей книг. — Обычно тебе давали что-то касательно трав, тут такое должно быть, если хочешь-       — Я сам, — резко перебивает Бай Чжу, но тут же приходится осечься, характер настоящего доктора всё ещё покрыт дымкой: — Ты говорил, что я могу выбрать сам.       — Конечно, — губы искажает улыбка. — Я не стану мешать.       Конечно же не-Панталоне сразу пошёл искать книги со знакомыми словами, выискивая там одно единственное. Взяв первую попавшуюся, подопытный возвращается к доктору, который тоже рассматривает корешки на полках.       — Уже выбрал? Хорошо что не затягивал. Идём к библиотекарю, надо записать книгу.       С опаской пришлось идти, страшась, что доктор может конфисковать желаемое. Женщина протягивает руку к нему, чтобы узнать название и приходится с повинной вытягивать из-за спины своё сокровище.       — «Этимология моры и экономики»? — Вслух читает доктор. Ещё чуть-чуть и послышится смешок. — Ты хоть знаешь смысл первого слова?       Приходится делать вид, что глухой. Книгу записывают и вручают в руки Бай Чжу. Он её прячет под верхней одеждой, чтобы не пострадала от мелкого снега на улице и быстро выходит наружу.       Далеко уходить подопытный не собирается. Просто вдохнуть свежий воздух. Лицо доктора под маской, но от него мурашки по коже бегают, а ещё мужчина ощущает стойкое желание провалиться сквозь землю.       — Может чаще тебя баловать? — голос предвестника как у довольного хищника, который знает, что маленькая беспомощная жертва никуда не денется. — Что ещё тебя сделает немного разговорчивей, моё вдохновение?       Не-Панталоне смотрит в снег, замечая как прямо перед ним останавливается пара дорогих сапог. Голову не рискует поднять.       — Потерпи немного. Необходимо исследовать особенности твоего организма, поэтому Зандик и Срез за тобой наблюдают. Как только стабильность твоего существования не будет под вопросом, я сразу же тебя заберу, — такой тон от Дотторе слышится впервые. Если бы он имел вкус, то обязательно кисло-сладкий, с сильным послевкусием. — Моя Муза должна быть безупречна.       Снова это прозвище. Бай Чжу молчит, ибо сказать нечего, да и некому. Всё равно цена его слов не может даже соперничать с выставленными на продажу поношенными старыми калошами.

***

      — Снимите с него одежду. Всю, — слова рикошетом отлетают от стен прямо в голову провинившегося.       — Не приближайтесь ко мне, — Бай Чжу выставляет руку вперёд, глядя на окружившие его фигуры.       Голос окреп, но ещё дрожит. Взгляд свирепый, протестующий. В первой книге половина слов оказалась непонятна, но с каждой новой неделей незнакомые слова уже откладываются в памяти. За обыкновенными теоретическими толмудами пошли разные методики по умению управлять, читать чужие намерения и эмоции.       Глядя на людей во время прогулок, не-Панталоне начинает постепенно понимать – с ним обращаются как со скотом, несмотря на красивое прозвище Муза.       Глаза вновь блекнут. Срез и Зандик назначают операцию, но 44 экземпляр оказывает сопротивление, вызывая всеобщее недовольство. Конечно же не прошло и суток, как в лабораторию заявляется Оригинал.       Теперь Бай Чжу обвиняют в попытке отстоять себя. Дотторе кивает в сторону рядом стоящих:       — Он ваш.       — Как псов спускаешь, — Зандик снимает маску и верхний плащ, откидывая их на кресло неподалёку.       — Не приближайтесь!       Надежда не успевает возродиться в голове Бай Чжу. Всеми фибрами души он ощущает приближение чего-то унизительного и непростительного.       — Ты в любом случае ждал этого больше всех, — предвестник невозмутимо скрещивает руки на груди.       Срез молча проделывает тоже самое, что и другой фрагмент. Только у него вместо глаз странное устройство неизвестного происхождения. В месте, где обычно находится переносица, зловеще мерцает алый камень.       — Нет, — подопытный не знает, что делать в сложившейся ситуации, но он не хочет чужих прикосновений.       Ему и внимание Создателя не нужно. Да ему вообще от них мало что хочется требовать. Разве можно просить или ожидать от них чего-то, если от банальной свободы, его держат подальше?       — Не бойся, Бай Чжу, небольшой урок тебе не навредит. То что ты вообще дожил до этого момента огромная удача. Я горжусь тобой, — в улыбке расплывается Зандик, притягивая подопытного за предплечье.       — Пусти! — шипит он, дёргается, но тщетно.       С другой стороны приближается Срез, стягивая вниз тёплую зеленую накидку. От каждого движения волосы дыбом, зарождается стойкое ощущение неприятно покалывающее в груди. Верхняя одежда падает на пол и не-Панталоне понимает, что это не сон. Его хотят унизить. Причём Оригинал будет отрешенно наблюдать за ними, судя по замершей позе у стола.       Продолжает что-то колоть внутри, пока губы Зандика оставляют метки на шее. Бай Чжу мычит, протестуя, не понимает как всего двумя руками отбиться от ужасного напора. Места, где к нему прикасаются жгут, вызывают судороги на лице. Подопытный пытается уйти от контакта, но второй надзиратель не даёт сдвинуться с места.       Срез хватает волосы на затылке, оттягивает, чтобы прикусить ухо, оставить языком влажную дорожку до самого подбородка.       Дрожь пробивает ноги, непрошеные слезы подступают к горлу, но Бай Чжу кусает губы, сдерживается. Больше он не просит, терпит, потому что понимает — прихоти Создателя правят балом.       Руки мужчин как змеи. Они холодны и бесчувственны, яд от поцелуев как от укусов. Внутри погибает зародившаяся вера в собственную значимость, в собственную принадлежность к людям.       Нет, всего лишь кукла для потехи.       Подопытный старается не смотреть на предвестника, но когда беглый взгляд случайно цепляется за фигуру, он видит обычное каменное изваяние. Дотторе со скрещенными руками проводит пальцами по подбородку, словно мыслями находится далеко не здесь.       Даже если бы происходящее приносило ему садистское удовольствие было бы лучше. Бай Чжу перестаёт понимать к чему весь фарс. Разве он не видит, что ему неприятно? Если это не приносит никакой пользы, к чему столь ужасное наказание?       Да увеличение физической нагрузки уже звучит лучше.       Его заставляют осесть на холодный пол. Зандик расстегивает ремень штанов, попутно нашептывая грязную похвалу:       — На твоей коже синяки остаются так долго. Хрупкий, тебя хочется защитить и сломать, — почти мурлычет он. Давит на колено, чтобы развести чужие ноги. — Мы тебя сломаем, мы тебя и починим. Не бойся. Я даже сюда слышу как быстро колотится твоё сердце.       Срез снимает очки, не переставая руками сжимать талию, оставлять укусы на предплечье.       — Вряд ли ты что-то сейчас видишь.       Взгляд правда уже не помогает. Из-за этого обостряются другие чувства. Каждый смешок с хрипотцой, вздох, случайное прикосновение к чувствительным местам — всё отдаёт током в мозг.       Как только не-Панталоне ощущает, что одежды на нем совсем нет, он пытается сжаться, губы искусаны, мокрые от слюны и опухшие от поцелуев. Он каждым сантиметром кожи ощущает след, оставленный на нём.       Зандик наслаждается эмоциональной гаммой подопытного, он скалится. Рука подхватывает под коленом, проходится вниз, к сжатому кольцу мышц. Сухие пальцы давят на проход, насильно толкая внутрь только две фаланги одного пальца.       Бай Чжу дёргается как рыба, выброшенная на сушу, мычит, а потом незаметно для себя хнычет. Хватает кисть клона, пытается оттянуть.       — Хватит, — холодный голос Дотторе слышится как спасение. — На сегодня достаточно.       Как будто на машине нажали кнопку выключения — движения клонов останавливаются. Первые секунды слышится не ровное дыхание Бай Чжу.       — Мы ещё увидимся в операционной, — Зандик не выражает недовольства, только целует в макушку тёмных волос, поднимаясь на ноги.       — Попытайся без фокусов на этот раз, — Срез уходит следом.       Оставаться наедине с Создателем ещё страшнее. Бай Чжу поджимает ноги к груди, руками пытаясь укрыться от позора. Он не в силах даже двинуться в сторону одежды, под пристальным вниманием предвестника. Маска совершенно не спасает от пронзительного взгляда.       Почему-то кажется, будто он зол.       Молчание длится неизвестно сколько. Вдруг доктор отходит от стола и начинает в привычно-небрежной манере перебирать бумаги на столе. Занялся делом так, словно рядом никого нет и ничего не происходило ранее.       От этого подопытный разрывается изнутри. Он хочет крикнуть и в то же время стать призраком, чтобы незаметно покинуть помещение. Забыть как страшный сон. Совсем бледное лицо опускает на колени и сжимает плечи, чтобы едва заметными ногтями оставить на них следы. Так проще заглушить желание выть диким зверем.       В какой-то момент раздаётся звук выброшеных бумаг. Бай Чжу успевает только поднять голову, когда видит приближающегося к нему Создателя. За его спиной осыпается макулатура, возможно важная, возможно, не очень, но сам факт такой резкости до чёртиков пугает.       — Не-! — голос прорезается, но тут же глохнет в кашле.       Все во рту пересохло, а мужчина уже опускается, чтобы поднять лёгкое тело на руки.       — Ты сам виноват, — шипит доктор, опуская не-Панталоне в кресло, попутно укрывая ноги пледом. — Эти двое лишь малая часть того, что с тобой могу сделать я. Давай не будем ссориться, ладно?       Другой только смотрит с широко распахнутыми глазами и ощущает как зрение снова уходит в небытие. Дотторе замолкает, опускает голову, встряхивает ею, словно это поможет выгнать ненужные мысли и резко говорит примирительно:       — Выпьешь успокоительное, которое я дам. Оденешься и пойдёшь в операционную. Глаза очень важная твоя черта. Мы работаем над тем, чтобы убрать дефект исчезновения цвета, потерпи чуть-чуть.       Отклика нет, чёрный комок из нервов и испуга наблюдает за каждым движением, в готовности принять очередное неприятное унижение или боль.       Дотторе заметно раздражается:       — Кажется мы договорились, поэтому прекрати дрожать... Бай Чжу! — шипит, но больше не прикасается. Выровнявшись, с наиграной улыбкой также выдаёт: — И не забывай дышать.       Подопытный осознает, что всё это время не давал себе продыху. Отмер, сжимая длинными пальцами плед, как можно теснее мостится, чтобы закрыть ноги и всё тело в принципе.       В тот день в нем умирает желание быть любимым и на гнилой почве зарождается иное стремление.