Chasing You

«Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас. ©Оскар Уайльд. «Портрет Дориана Грея» — Ну, что вы, — ответил мне смешком, Себастьян. — Разве захочет господин потерять такую ценную пешку, как вы? — сказав это, он хитро переглянулся со скучающим графом, вот уже собирающимся уходить. — Что ж, ну хоть где-то я окажусь ценной, — саркастично сказала я в ответ, скрывая за этим лёгкую грусть. — Себастьян, я пойду в свой кабинет. К четырём часам принеси мне чаю. Даю тебе час на то, чтобы обучить её так, чтобы она не была отличимой от другой подобающей леди на балу. В пятом часу мы ждём Нину Хопкинс, — сказав это напоследок, граф неприятно поморщился, устремляясь к огромной арке, ведущей в холл. — Нину Хопкинс? Кто это? — недоумённо уставилась я на Себастьяна. — Известная портная, беспрестанно идущая нога в ногу с модой, — как сказал бы вам кто-нибудь, но у меня же трактовка наиболее проста — заноза в одном месте. Я немного нахмурилась, потупив взгляд в пол. — Что-то не так? Вы не поняли меня? — поинтересовался он, не сводя мучительного взгляда. — Повтори ещё раз. Только медленнее, прошу тебя, — проигнорировав вопрос, я напрягла мозги и постаралась сделать вид, будто ничего и не было. — Нина Хопкинс, она... — Портная, — повторил он, на русском. — А-а, боже! И как до меня сразу не дошло! — Скажите-ка, а какой у вас уровень английского языка? — Ты думаешь, я знаю, что-ли? Когда я им, блин, последний раз занималась? Ещё студенткой когда была... — стыдливо потёрла я лоб. — Ба! И неужели, мне ещё придётся дать вам пару уроков английского? — У нас всего час, Себастьян, — устало проговорила я, потерев глаза и зевнув.— А последний раз, когда я танцевала на публике — так это в садике. — Это не беда для такого, как я. Ведь я дьявольски хороший дворецкий, — проговорил он гордо, и не спрашивая моего разрешения, обхватил меня одной рукой за талию, пользуясь моим временным замешательством. В это время, другой, берясь за мою руку, делая стремительный шаг вперёд; ко мне. Максимально стараясь не тупить и скрывать своё явное смущение, — я делаю шаг назад, а затем, намереваясь дальше сделать шаг в сторону, я чуть не запинаюсь, покуда Себастьян тянет меня на себя, и только тогда я делаю к нему шаг вперёд, всё таки слегка теряя равновесие. Я нечаянно сталкиваюсь с ним, вновь находясь на непозволительно близком с ним расстоянии, пару секунд чувствуя на своей щеке его горячее дыхание. Моментально отстраняюсь, делая вместе с ним шаг в сторону, и вновь снаружи принимая тот вид, будто бы сейчас не произошло, и не могло произойти ничего подобного. Лишь на пару секунд на его губах мелькает мимолётная ухмылка, и тут же быстро исчезает, обретая прежнее бесстрастное выражение. Пока что у меня получается неплохо, и у меня даже на первые моменты создаётся впечатление, что меня не нужно ничему учить. Я бы лучше отдохнула этот жалкий час, наконец, честное слово. Но с моих губ соскакивает совершенно другой вопрос: — Можно поинтересоваться: а когда ты успел узнать столько биографической информации о мистере Рочестере? Мы ведь заподозрили его причастность только сегодня... — Сегодня заподозрили — сегодня и узнал. Но, видимо, я когда-то успел попасть в ваш список подозреваемых? — Когда узнал? Неужели, ты отправился выяснять это сразу же после того наркопритона? — Так точно, мисс Александра. И, что же, вы меня после этого арестуете? Вы ведь так и не ответили на мой вопрос, — произнося это, Себастьян неожиданно притормозил и поднял наши руки, быстро и изящно закружив меня, проделав мастерский кортэ, временно удерживая моё тело на весу, и стремительно ко мне наклоняясь. — Подозреваете ли вы меня сейчас в чём-либо? — Возможно, буду говорить без утайки, — тихо проговорила я, осторожно заглянув в его глаза и лицо, нависающие надо мной. — Не являешься ли ты сам убийцей, Себастьян? — когда Себастьян вновь поставил меня на ноги — я напряжённо и выжидательно нахмурилась, наблюдая за его реакцией. Собственно, ради его реакции я и задала этот, в сущности, нелепый вопрос. А от него, тем временем, впервые за последнее время нашего знакомства, последовала действительно искренняя эмоция: он засмеялся, прикрыв рот рукой. — Так я вам и признался, Александра. А я уж думал, вы меня чем-нибудь другим позабавите, — сказал он сквозь смех. — Да-да, я такая, — саркастично подхватила я, не прекращая недовольно хмурится. — Ты думал: ты один здесь такой непредсказуемый? А вот и нет! Но, всё же, попытать удачу стоило. — Попытка — не пытка, как говорится? — склонил он голову набок. — Хотели мою реакцию проверить? Должно быть, многое вам она сказала. Пока что я не опустился настолько низко, чтобы предаваться плотским утехам со смертными ради собственного удовольствия. — Конечно! Простые смертные? Кому они нужны! Мы ведь благородные дворяне, и не видим дальше своего собственного носа! — Сложно с вами не согласиться. — Ах, так ты ещё соглашаешься с этим? Создаётся ощущение, будто ты себя ни к первым, ни ко вторым не относишь. Кто же ты тогда, Себастьян? Ты так и не расскажешь мне, кого вы всё таки нашли вчерашней ночью? — Вы уже и так знаете ответ, так к чему пытаться? Всё то же человеческое отчаяние? — Надежда, Себастьян! Надежда! Представляешь, а ведь до того, как я попала сюда, то Антон, да и я сама, едва ли могли предугадать тот факт, что здесь это станет моей движущей силой. — И кто же он, этот Антон? — поинтересовался Себастьян, неожиданно остановившись. Я с невероятной досадой поймала себя на чрезвычайной откровенности. Да ещё и с кем? С ним? — Да так, никто... — По вашему выражению, можно было сказать абсолютно обратное, — проницательно заметил он; однако, что удивительно, раздражения это у меня не вызвало. Лишь глубокую задумчивость. — Это тот, кто остался в моей прошлой жизни. И я даже не знаю, смогу ли её когда-нибудь вернуть... — А вы точно хотите её возвращать? — вновь, в точку попал Себастьян. — Естественно! — яро воскликнула я, смущённо потупляя взгляд в пол. — На это, ведь, и приложены все мои усилия, ну а ещё... — я прервалась на слове, вспоминая расчленённый труп женщины из того московского отеля, и все остальные, какие я видела тогда на снимках. — Мне нужно поймать убийцу! — Неужели, это связано с делом из вашего времени? Моя бровь невольно дрогнула. — Я не скажу тебе, что это за дело, Себастьян... — Можете не утруждать себя, Александра, я и так уже обо всём догадался. Я резко замерла на месте, покуда Себастьян с довольной улыбкой спокойно протянул мне руку, дабы продолжить наш так называемый "урок танцев". — И ты теперь расскажешь всё мелкому? — угрюмо процедила я. — Мелкому? — не сдержал усмешки Себастьян. — Можете так сильно не беспокоиться, Александра, ради вас, так уж и быть, не скажу, — с хитрой улыбкой заключил он. — Нет, не ради меня ты это сделаешь, — слегка улыбнулась и я. — А лишь в силу своего подлого характера... И странные у вас, однако, отношения с "господином", как ты его называешь. Отношения между графом и его слугой должны строиться на взаимной искренности, разве нет? — И откуда вам это знать? — в его надменном голосе играла всё та же насмешка. — Из уроков истории, на которых, как вы упомянули ранее, не были успешной? Ведь утаивание правды — это ещё не ложь, если только сам господин не соизволит поинтересоваться этим. — Так и говорят самые настоящие виртуозные лжецы, как ты, Себастьян. — Что ж, это значит, что для меня всё же нет между тем никакой разницы, — всё также весело подхватывает Михаэлис. — Но вот, вам не кажется, что мы немного отвлеклись от прямого обязательства? — От чего? От уроков танцев? Да этот вальс и пятилетний сплясать сможет! — сказала я, с какой-то смешанной неловкостью и насмешкой, вспоминая Сиэля с мучительным выражением лица, учившегося первые азы вальса. — Что-то похоже, что юный господин — самое яркое на то доказательство, — саркастически заметил дворецкий. — Хотя ему уже давно как не пять лет. — Это уж точно! Но он всё же ребенок, с ним бы понежнее! — удержавшись от смеха, заметила я, с какой-то долей материнского инстинкта, который тотчас же меня покоробил. Придирчивый взгляд Себастьяна, вполне себе говорил за себя красноречиво и откровенно: мол, куда уж ещё нежнее? Пусть и помучается чутка. Казалось, это было определенно в его стиле. — Слушай, а не могли бы мы сделать один небольшой перерыв, а? Сказал бы заодно, где у вас здесь... уборная? — проговорила я, как-то стеснённо, для убедительности обхватив одну руку, другой. — Конечно, леди, — подчеркнул он нарочито лестным и вежливым тоном, от которого я сдержала придирчивое фырканье. — Пройдёмте за мной. Я немного нахмурилась, неуверенно посеменив за ним следом. Немного не так я рассчитывала. Хотелось бы, чтобы он просто показал мне дорогу, и остался ждать себе преспокойно в обширном танцевальном зале. Мне даже было всё равно, смогу ли я найти эту самую разыскиваемую и необходимую мне "уборную", ведь это всё зависело от дела случая. На подходе к незнакомой мне двери на первом этаже, по которой я сразу догадалась, что она принадлежит уборной; я беззвучно молилась, лишь бы Михаэлис не остался караулить меня у двери. Поэтому, я зашла всё же с горем пополам, проторчав просто так за дверью минут пять, и после истечения этого количества времени вышла обратно в холл, не на что, толком, не надеясь. Но к моему небывалому везению, дворецкого, как только я вышла, рядом совсем не оказалось. Поджимая губы, и, стараясь не касаться каблуками туфлей пола; я осмотрелась кругом в полной тишине. Почти, в полной. Я вздрогнула всем телом, от макушки до кончиков пальцев, как только услышала со стороны кухни, на первом этаже, взрыв, судя по всему, огромнейших масштабов. Пол и стены, вместе с тем, "вздрогнули" от такого неожиданного обстоятельства тоже; затем, потянуло угарным дымом и послышались громкие переругивания, женские и мужские крики, а затем те также неожиданно смолкли. Не успела я проскользнуть за стену, дабы поскорее за ней спрятаться, как из двери напротив, отдалённо напоминающей мне ту самую дубовую и мрачную дверь кабинета графа Сиэля, куда я входила на свою будущую казнь и разоблачение; хлопнув ей, вышел с виду достаточно... Нет, не то слово... Ужасно недовольный и раздраженный всем Сиэль с угрожающе горящим всепоглощающей ненавистью васильковым глазом, твёрдыми шагами пересёк роскошный холл, направляясь в ту сторону, откуда донёсся этот чудовищных, должно быть, масштабов, взрыв, с явным и непоколебимым желанием убивать всех, кто только встретиться на его пути. «Что только не происходит в этом сумасшедшем поместье? Однако же, это только мне на руку сейчас...» Я выскользнула из своего укрытия, резко обернувшись, и обратив свой взгляд в простилающийся коридор, из правой, по повороту, комнаты которого шёл длинный шлейф густой завесы угарного дыма. Если здесь случился пожар... Что ж, значит, судьба дала мне шанс быстренько выведать нужную мне информацию и уйти восвояси, оставшись без каких-либо подозрений на свою безумную персону. Я открыла незапертую дверь кабинета, быстро заходя внутрь, и закрывая её тут же, пусть и не на замок. Я думаю, тут уже было очевидно на кого они подумают в первую очередь. Мой взгляд скользнул по старинным книжным дубовым стеллажам, таким же тёмным, каким был сделан весь кабинет юного графа. В стеллажах стояли, естественно, только книги, в которых мелькало намного больше научной тематики. Один раз попалась художественная. Но меня намного больше привлекли различные ящички под ними, кладезь документов, аккуратно разложенные по каждой отдельной папочке на столе. Документы были и в самом столе. Сиэль или же Себастьян, или они оба сразу, держали в кабинете незыблемый и невероятный порядок, да так, что нужных документов, определенно, растерять было невозможно. Осмотревшись, я, в первую очередь, подошла к рабочему столу, осторожно беря со стола первый листок документа, лежащий сверху на аккуратно сложенной стопочке, как и все, остальных бумаг и прочей макулатуры. Со вздохом я, конечно, не повременила отметить невероятное различие порядка Сиэля на его рабочем месте с моим. Мой “порядок” вообще нельзя было назвать порядком, как таковым. На пожелтевшем от времени листе документа, рукописью обозначалась информация одного определённого человека. Насколько я поняла, это была информация исключительно об убитых Джеком Потрошителем, жертвах: «Джулия Робинсон», – были особо выделены первым апострофом слова в документе. Дальше перечисляется вся биографическая информация, возраст, у кого и как долго служила, и.т.д., и.т.п. Затем идёт точно такой же следующий лист, а за ними несколько, а то и десятки имён: «Вирджиния Уильямс, Лорен Смиттем, Эмма Холмс, Вивьен Прайс, Мэделин Стивенсон, Джейн Харрисон...» Я остановилась на чтении, присмотревшись к последней «шестнадцатилетней» девушке, как было указано в биографическом документе. «Джейн Харрисон? Это же почти как Хейзел Харрисон?» – подумала я, вспомнив о надоедливой соседке. Но, однако же, она ведь не обязательно должна являться какой-нибудь родственницей знакомой мне Харрисон? Однофамильцев должно быть очень много, особенно, в таком густонаселённом городе, как Лондон. Отложив же ненадолго автобиографические документы, я выдвинула столик в рабочем столе маленького графа, натыкаясь под бесчисленной кладезью различной канцелярии и специальных письменных принадлежностей, на некий записной блокнот в твёрдой кожаной обложке, и слегка истёртой временем. С задней стороны, цифрами обозначился один лишь год: 1866-ой. Затем, понимая, что стоило бы уже наконец поторапливаться со сведениями; я раскрыла блокнот, кажется, натыкаясь то ли на личный дневник мальчишки, то ли на его записи, относящиеся к нынешнему расследованию. Внутреннее содержимое блокнота в следующую секунду подтвердило мои догадки о последнем, всплывшем в голове варианте. «После сегодняшнего вечернего и нелепого представления в виде бала-маскарада, выяснилось, и уже, наконец, окончательно, что Алистер Чембер не является никаким Джеком Потрошителем, что и подтверждает мои ранние догадки. Он может являться ни кем иным, как всё тем же извращенцем, что можно заметить при одном только на него взгляде. Ещё одним кандидатом в убийцы может являться Габриэль Коулман, ныне известный как отставной помощник инспектора Скотланд-Ярда. Его больше никогда не возьмут на подобную должность, а сейчас пока что держат в подвальных темницах Скотланд-Ярда, где держат самых опасных преступников Королевства, на данный момент… Уже очевидно, что он такой же обыкновенный извращенец, подобный Виконту Друитту, также как и большинство таких же участников этого извращённого клуба. Распространён недавний факт, что, некоторым убийцам доставляет удовольствие, или же из собственных выгодных целей, приближение к правоохранительным органам, или же становление частью этих орган, охотиться за самим же собой, отгоняя лишние от себя подозрения. Сейчас, таким образом, мыслят старшие инспекторы и детективы Скотланд-Ярда; я же так не думаю. Этот парень и так уже был с виду слишком потрясён при его скором раскрытии, и готов сам был открыто и поскорее сдаться, представляя, таким образом, полнейшее смирение. Но страха загнанной в угол крысы было намного больше. Убийца же наиболее изворотлив, хладнокровно умён и хитёр. Каждый его шаг кажется просчитанным, пусть и безумным, и ему, безусловно, нравится наводить его охотников на ложные следы. А ещё у меня, также, появилась идея насчёт расследования, а именно: каким образом можно использовать недавно объявившуюся русскую путешественницу во времени. Не иным образом, как в качестве приманки; однако, мне кажется, что с подобными делами она сталкивалась уже не раз, учитывая её ненормальный интерес к делу такого неделикатного характера, – как убийство, в которое хочет вмешаться хрупкая и беззащитная девушка, как Александра. На первый раз это кажется, довольно таки, абсурдным, пока не погружаешься во все остальные следующие за этим детали. И я бы не стал использовать её так некорректно, как, наверняка, посчитал этот демон: в слепой надежде предсказания некоторых пикантных и полезнейших для расследования и Британии, событий. Слепой надеждой руководствуются только такие же слепые. А я вполне себе способен разглядеть тот факт, что, во-первых, насчёт тайны личности Джека Потрошителя, и не раскрытия столь загадочного дела в будущем, она, определённо, не врёт. Это же, чуть позже, подтвердил Себастьян. А во-вторых, быть может, она и не так уж плоха во всемирной истории или истории Европы (мне-то откуда это знать) но, определённо, не в силах предсказать то, что было бы полезно Её Величеству; да и в делах монархии, и нашей страны ни черта не разбирается, как можно посудить на первый взгляд. Всё, что она может, так это предсказать то, что будет известно позже абсолютно всем, что она, разумеется, делать не станет. По горло погрязла в одних лишь последствиях и неприятностях, но продолжает бояться совершить ещё больше; что, может быть, и разумно, и противоречиво, одновременно. А вот насчёт другого Джека Потрошителя, или, точнее, Красного жнеца, который его всё это время пародировал, и имя которого я уже не помню, – всё и так понятно. А похоронную церемонию придётся перенести». На этом записи его странного дневника быстро обрываются и, видимо, последний раз пополнялись только вчера. Я задумчиво подпёрла подбородок рукой, размышляя о многом странном и чрезвычайно интересно сказанном в этих записях: «Кто ещё, как не Сиэль, умеет так саркастично и, в то же время, как-то слишком серьёзно, обзывать своего дворецкого демоном? Его характеру, кстати, эта кличка очень даже подходит.» «А под кличкой «Красного жнеца» он подразумевает кого? Как же они успели так быстро всё скрыть? И ведь ни разу не про какого подражателя «Красного жнеца» в газетах не было упомянуто. Странно всё это! Не более чем странно! Что же ты скрываешь, маленький подлец?» — А вы знаете, госпожа Суворова, как нехорошо рыться в чужих вещах тех, кто вас так гостеприимно принял? – раздался тихий голос Себастьяна прямо над моим ухом, в котором так и звучали угрожающие нотки.