Спасение от фобии

      На автобус я, к счастью, успел. Водитель хороший попался: заметив меня, несущегося по улице, остановился, хоть уже и отъезжал от остановки. Никогда не понимал, зачем люди, видя новых пассажиров, демонстративно уезжают. Ладно, если правда не видят, но, когда в открытую кричат и просят подождать, в чём проблема пойти навстречу? На улице по-прежнему пасмурно, замёрзнуть я за короткое время пребывания вне дома не успел, но, должно быть, тому поспособствовала спонтанная пробежка. Людей в автобусе немного, час пик начинался только тогда, когда я возвращался из клиники. Толпа, уставшие, нервные люди… Лучше, конечно, пешком, но дорога дальняя, а лишних трёх часов в день у меня нет.       Арсений Сергеевич ждал у ворот, я заметил его издалека и оставшийся путь между нами прошёл, опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Только сейчас почувствовал неловкость: час назад устроил сцену по телефону, а теперь не знал, что буду говорить. Психотерапевт был одет в тёмно-серое пальто с высоким воротником, которое идеально подчёркивало свойственный ему строгий стиль. Я никогда не носил пальто, парни моего возраста вообще зачастую предпочитали куртки, но, может, стоило попробовать, вдруг подойдёт?       — Здравствуй, Антош, — вновь поприветствовал Арсений Сергеевич, когда я остановился в метре от него.       А у меня в горле внезапно встал ком. Словно только теперь я в полной мере осознал, что вообще происходило. Из-за обиды и страха весь день старался скрывать истинные эмоции, чтобы было легче себя контролировать и от переизбытка не заплакать в самый неподходящий момент; но с Арсением Сергеевичем было так… безопасно, что чувства начали вырываться наружу, и я тихо шмыгнул носом.       — Ну ладно тебе, не шмыгай, — по-доброму сказал психотерапевт, всё-таки услышав, и невесомо погладил меня по плечу. — Всё хорошо. Сейчас, по крайней мере, точно.       — Да я от холода…       Специально соврал и уверен, что по моему голосу всё понятно, но Арсений Сергеевич нисколько не спорил.       — Как скажешь. Идём, прогуляемся.       Аллея красива. Асфальтовая дорога, по обеим сторонам окружённая рядами деревьев с не до конца опавшими жёлтыми и красными листьями. Ещё и небо серое. Погода как в каком-нибудь детективе. А Арсений Сергеевич в своём пальто прямо-таки вписывался, как главный персонаж! Он время от времени комментировал какие-то детали, видимо стараясь меня отвлечь, потому что главной темы касаться не спешил.       Найдя более-менее сухую скамейку, присели на неё.       — Совсем настроения нет? — спросил психотерапевт, видя мой окончательно поникший вид.       Я не ответил. Казалось, сил нет даже открыть рот.       — Не хочешь мне чуть подробнее рассказать о том, что случилось? Майя Олеговна говорила про анализ, утаивание с твоей стороны, но всё было так быстро, что я бы послушал ещё раз, но уже от тебя.       — Я… не знаю, как рассказать.       На самом же деле посвящать психотерапевта во всю эту историю и мои некрасивые методы избегания процедуры было стыдно и немного страшно. Боялся я вовсе не злости, которая уж точно никак не могла на меня обрушиться, а скорее неодобрения. Со стороны учителей, родителей уже привык выслушивать недовольства насчёт моей фобии, но со стороны Арсения Сергеевича ничего подобного до сих пор не было, и тем более не хотелось, чтоб сейчас случился дебют.       — Но кровь я сдавать ни за что не буду, — на всякий случай твёрдо заявил. — И ни по каким больницам больше никогда не пойду.       — Даже если вдруг почувствуешь себя очень плохо?       — Я уже научился сам себя лечить.       — А если мы говорим не об обычной простуде, а, не дай Бог, конечно, о каком-нибудь серьёзном заболевании?       Выражение лица Арсения Сергеевича стало более серьёзное. Я нахмурился.       — Что вы имеете в виду?       — Обратишься ли ты в больницу, Антон, если твоему организму будет угрожать опасность? Вплоть до летального исхода.       Тупиковый вопрос. Прекрасно же знал, что обращусь, любой обратится.       — Наверное, да, — нехотя признал я.       Должно быть, это вводное слово, выражающее неуверенность, не совсем пришлось ему душе, потому что он странно улыбнулся: не то расстроенно, не то снисходительно. Даже если сейчас я просто зацикливался на ненужных мелочах, то отогнать от себя эти мысли не мог, волновался, что опять сделал что-то не так.       — Я вам надоел, да? — решил спросить напрямую, чтобы не мучиться в догадках.       Но на нахмуренном лице Арсения Сергеевича читалось полное непонимание, и вместо исчерпывающих «да» или «нет» в ответ мне прилетел встречный вопрос.       — Почему ты так думаешь?       — Я упрямый и нормально разговаривать не умею, поэтому многие люди от меня не в восторге.       — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил напрямую о том, что ты ему не нравишься?       — Нет, — покачал головой.       — Часто ты решаешь за других, додумываешь что-то самостоятельно? — заметив мою расстерянность, продолжил: — Ведь никто не заявлял, что ты надоел или не нравишься, Антон, ты сам это придумал.       — Но это видно!       Арсений Сергеевич улыбнулся.       — Да? Тогда скажи, пожалуйста, что из моего поведения натолкнуло тебя на такую мысль?       После заданного вопроса мои предположения уже не считались такими логичными и верными и я вообще пожалел, что, не обдумав всё как следует, озвучил необоснованные опасения.       — У вас улыбка была… другая, не такая, как сейчас. Я подумал, что вы устали и больше не хотите со мной работать.       Психотерапевт коротко рассмеялся.       — Я понял, — кивнул он. — Я знаю, что ты упрямый, Антош, особенно когда дело касается медицины. И улыбка моя означала лишь понимание этого, не более. Для пущего твоего успокоения скажу, что я всегда занимаю сторону своих клиентов. Это вовсе не значит, что я хвалю их за все объективно неправильные поступки или поддерживаю все внутренние убеждения, нет. Если случается что-то подобное, мы вместе делаем анализ ситуации, благодаря которому человек имеет возможность взглянуть на происходящее со стороны, понять свою ошибку и подумать, какие действия можно было бы совершить, чтобы улучшить свою жизнь. Наши с тобой сеансы — огромный небывалый опыт для меня, как для специалиста. Я не устал и готов смело продолжать с тобой работать.       Из груди вырвался громкий чих, а следом и второй.       — Будь здоров, — произнёс врач. — Вот видишь, чистую правду говорю. Понимаешь, Антош, наш мозг любит всё контролировать, и зачастую мысли, появляющиеся в нашей голове, нам вовсе не нужны. Нам не нужно додумывать слова за других людей, например, тем самым накручивая себя. Надо стараться относиться ко всему проще, тогда и жить будет легче. Есть люди с единственными понятиями «чёрное» и «белое», и они не пытаются как-то объяснить это, для них окружающий мир является таким, каким выглядит. Это совсем не значит, что они глупы и ничего не понимают. Они всего лишь не дают разуму в полной мере завладеть собой. Понимаешь, о чём я? — Кивок с моей стороны. — Такие люди чаще всего счастливее, потому что не заморачиваются по пустякам, не додумывают что-то за других людей. Лишние мысли по сути вообще никому не нужны, жизнь усложняют.       После таких вроде бы важных и значимых слов у меня заурчало в животе. Краем глаза глянув на Арсения Сергеевича, понял, что он это услышал, и мне стало совсем неловко. Будь мы сейчас героями фильма, я бы своими звуками испортил трогательный момент.       — Ты не голоден? — с лёгкой улыбкой поинтересовался он. — Твоя мама сказала, что ты после школы даже не пообедал… Здесь рядом есть кафе, ты наверняка в нём не был, а там так вкусно готовят! И выбор блюд очень большой. Я иногда захожу поужинать после работы. Сходим?       — У меня… денег с собой нет.       — Не страшно, не переживай об этом, — мотнул головой психотерапевт и поднялся со скамейки, в приглашающем жесте махнув рукой. — Идём.       Кафе находилось всего в десяти минутах ходьбы. Было оно небольшим, и люди в сей час только начинали подтягиваться. Интерьер меня привлёк сразу: мои любимые серые тона идеально гармонировали с пасмурной погодой на улице (и с моим внутренним тоскливым состоянием), мягкий свет, диванчики, спокойная музыка, доносящаяся из колонок, и расставленные у стен деревца в горшках придавали месту безоговорочный уют.       Мы заняли столик у окна. Повесив верхнюю одежду на рядом стоящую вешалку, отправились в туалет помыть руки. Официант, приятный и участливый молодой парень, принёс нам меню, коротко ознакомил с главными блюдами и удалился, дав время определиться. Арсений Сергеевич, быстро просмотревший меню, уже через две минуты его отложил. Конечно, он же бывал здесь довольно часто, как сам сказал, и все блюда уже наизусть выучил… А вот я всё никак не мог выбрать что-то относительно недорогое из предложенного списка, догадываясь, кто собирается за меня платить.       — Ты выбрал, Антон? — спустя несколько минут спросил психотерапевт.       — Э-э, да.       Арсений Сергеевич подозвал официанта, и к нам подошёл тот же парень с блокнотом и ручкой в руках.       — Вы готовы сделать заказ?       — Да, будьте добры сырный суп, чашку кофе и… — перевёл глаза на меня, — Антон?       Взгляд мой упал сначала на официанта, а потом на Арсения Сергеевича. Я всем своим видом показывал, что, блин, понятия не имею, чего хочу и зачем соврал. Врач сориентировался на удивление быстро.       — Порцию плова, пожалуйста, сырные палочки… — Повернул голову в мою сторону. — Попить что-нибудь? Чай, сок, морс?       — Морс, — ответил я одновременно и ему, и официанту, который быстро-быстро водил ручкой по белому листу.       — Угу. Ваш заказ: сырный суп, плов, порция сырных палочек, один морс, один кофе. Счёт вместе?       — Да, — моментально ответил психотерапевт.       — Хорошо. Ваш заказ будет подан в течение десяти минут.       Я проводил официанта взглядом.       — Мама вам потом переведёт.       — Не нужно, — спокойно покачал головой Арсений Сергеевич. — Правило этикета — кто пригласил, тот и платит. Я рад тебя угостить.       К своему же удивлению, спорить я не стал. Работая психотерапевтом в платной клинике, он вполне мог позволить себе закормить меня до упаду такими ужинами. Пусть, если так сильно хочет.       — Мы с Бимом вчера в парк ездили, он расстроился, не встретив там тебя. Не хочешь ещё как-нибудь с нами погулять?       — Хочу, наверное.       — Знаешь, Бим очень дружелюбный, игривый, одиночество совсем не любит, — улыбчиво рассказывал Арсений Сергеевич. — Но я с утра до вечера на работе, поэтому он, к сожалению, весь день один дома скучает. Я только порог переступаю, он сразу лает радостно, скачет вокруг меня.       Пока во всей нашей встрече, кроме непривычной обстановки для сеанса, меня напрягало то, что психотерапевт всё ещё должным образом не углубился в главную тему, как обычно это делал, и словно даже не собирался. Он говорил обо всём, но только не об анализе, не о моей ссоре с родителями. Возможно, желал помочь снять хоть долю стресса. Внутренне я, конечно, был доволен столь дружеской прогулкой и посиделкам в кафе, несмотря на витающую в воздухе неловкость, но проблема, которая породила произошедшие несколько часов назад события, до сих пор угнетала и сама по себе решиться не могла.       — Я не буду сдавать кровь, — вернулся к этому разговору первый, чтобы заодно узнать, насколько Арсений Сергеевич поддерживал моё решение.       — Всё-таки хочешь поговорить, да? Хорошо, — по-доброму усмехнулся он и кивнул. — Ты из вены кровь когда-нибудь сдавал, Антош?       — Нет. Только из пальца.       — Поэтому боишься? Не знаешь, как всё происходит?       — Я знаю, как происходит: мне в вену воткнут иглу — это больно и страшно.       Короткий смешок, и Арсений Сергеевич продолжил:       — Ну, если так описывать, то конечно страшно, я бы тоже испугался. Однако могу заверить тебя в том, что процедура совершенно безболезненна.       — Ага, как же… — убедившись, что и психотерапевт собирался настраивать меня исключительно на сдачу крови, понял, что надо стоять на своём. — Я не буду сдавать кровь.       — Антош…       — Не бу-ду!       — Антон, по…       — И ни в какие больницы больше не пойду, пока умирать не буду!       Брови Арсения Сергеевича сдвинулись к переносице, — то ли от услышанных слов, то ли от моего резко сменившегося в худшую сторону поведения, — плечи его чуть поднялись.       — Не дашь мне и предложения сказать?       Несколько секунд я внимательно смотрел на него, пытаясь понять, правда ли он разозлился или просто удивился. Ситуацию в каком-то смысле спас полюбившийся подошедший официант.       — Ваш заказ. — Он расставил перед нами на столике блюда в точности, как заказывали. — Приятного аппетита!       — Кушай, — ровным тоном сказал мне врач.       Я не успевал за этим человеком! Секунду назад он сердился, а теперь уже забыл об этом? Эмоции его всегда сменялись в мгновение ока, но раздражения или гнева он за всё время наших встреч ни разу не выказывал. Чтобы прочитать Арсения Сергеевича, требовалось огромное мастерство, которым я, к сожалению или к счастью, наделён не был. Зато был уверен, что меня он читал, как открытую книгу, и это иногда заставляло чувствовать себя объектом исследования под наблюдением.       Порции здесь были большие, и я, как любитель плова, очень даже оценил. Наверное, чуть-чуть не досолили только, а так было очень вкусно. Есть старался медленно, несмотря на голод, но всё равно тарелку опустошил раньше Арсения Сергеевича. Не желая пялиться на психотерапевта, пока он спокойно доедал свой суп, перевёл взгляд в окно, где по улице туда-сюда шныряли люди, наверняка спешившие домой после работы. А кого-то работа ждала даже дома: уборка, готовка, прогулка с питомцами… Прямо как Арсения Сергеевича. Его слова о постоянном одиночестве Бима говорили о том, что семьи у него, похоже, нет.       — Давно ногти грызёшь? — неожиданно донёсся вопрос, и лишь теперь я заметил свою руку с неровными, поломанными ногтями у рта.       — Давно. Не могу отучиться, — тихо ответил, спрятав руку под стол.       — Распространённая привычка. Многие девушки обычно делают маникюр, чтобы от неё избавиться, но можно просто отвлекать себя. Например, делать массаж пальцев. Или есть ещё такой способ: кончики пальцев заклеивать пластырями: ногти мешают грызть.       Я слабо улыбнулся. Ходить с пластырями на пальцах, наверное, неудобно, и у людей, не знающих, с какой целью они находятся на руках, должны возникнуть вопросы.       — Я спрашивал у Майи Олеговны, возможно ли перенести сдачу крови хотя бы на несколько недель, — сказал врач, — поскольку сам считаю, что ты сейчас… не готов. Нам с тобой бы ещё время… Но решает это не твоя мама, а школа, и они ясно дали понять, что срок до следующего понедельника.       — А вы не можете мне справку выписать? Ну, типа, психологи же выписывают всякие бумажки о плохом состоянии, противопоказаниях…       — Нет, Антош, — мотнул головой он. — Я понял, о чём ты, но в нашем случае так не получится.       — А из пальца нельзя? — жалобно поинтересовался.       — Анализ крови из вены более показательный, нежели из пальца, поэтому для диагностирования каких-либо заболеваний или контроля эффективности лечения сдают именно его.       — Я здоров!       Тихий вздох, и он продолжил:       — Существуют болезни, протекающие бесссимптомно. Ты болеешь, но чувствуешь себя как обычно, за исключением некоторых мелочей, которым, конечно, мало кто придаёт значение. А ежегодная диспансеризация помогает определить проблему и вовремя от неё избавиться, — терпеливо разъяснял он. — Для человека, который никогда через эту процедуру не проходил, всё представляется в плохом свете, в голове миллионы мыслей о боли. На самом же деле всё совсем не так. Многие даже говорят, что из пальца кровь сдавать больнее.       Конечно больно! Тебе иглой протыкают палец! Причём делают это неожиданно, ты не понимаешь, когда иголка появится из этой маленькой штуки. Но неужели проткнуть иглой кожу больнее, чем вену? Верилось с трудом.       Между тем Арсений Сергеевич продолжал выкладывать всё, что у него накопилось, и с каждым предложением я понимал, что мои шансы избежать или максимально оттягивать момент экзекуции равны нулю.       — Я бы предложил тебе сходить не в детскую поликлинику, а в нашу больницу. У нас очень хорошие врачи, медсёстры; маленькие дети совсем без слёз выходят из кабинета. Если хочешь так, я поговорю с Майей Олеговной. Уверен, она будет не против. И ты можешь зайти в кабинет с мамой, ничего в этом страшного нет. Или я могу с тобой сходить.       — Можете? — с надеждой в голосе спросил я.       — Да, — легко подтвердил психотерапевт. — Кровь сдают с восьми часов, а первый сеанс у меня в половину десятого. Подумай о том, как тебе будет лучше. Мы с тобой, к сожалению, в такой ситуации, что деться никуда от этого анализа не получится.       Мы посидели какое-то время в тишине, и врач вдруг ухмыльнулся каким-то своим мыслям.       — Знаешь, мне одно интересно, — начал он. — Вам поручили сдать кровь и точно должны были выдать направления на прошлой неделе, да? Но твои мама с папой обо всём этом не знали, хотя классные руководители родителей обычно оповещают… — задумчиво продолжал он. — Или у вас не так? Может, ваш класс в четырнадцать лет довольно умён и не нуждается в контроле?       Ладони стали влажными, а голос сначала охрип, и пришлось прокашляться.       — Только не ругайтесь, — тихо попросил я.       — Ругаться? — выгнул бровь. — Не буду, Антош, честно.       — Я выбросил первое направление. Соврал, что потерял его, — признался, выдохнув. Старался говорить быстро и с опущенными глазами. — А родители не знали, потому что я… вечером я стащил мамин телефон, пока она не видела, и удалил сообщения в родительском чате класса. Я знаю, что это плохо! — поспешил добавить я. — Не рассказывайте маме, пожалуйста…       — Эх, Антоша… — В лицо Арсению Сергеевичу не смотрел, но голос никаких отрицательных эмоций не выдавал. — Так и быть, не расскажу. Но ты мне кое-что пообещаешь.       Заинтересованно подняв глаза на врача, в ожидании слегка приоткрыл рот.       — В чужие телефоны ты больше не лезешь. — Он выдержал паузу, за которую я успел несколько раз кивнуть в полном понимании. — И не врёшь. Конкретно, что касается фобии. Говорить родителям или нет — твоё право, но если бы ты поделился со мной, то из данной неприятной ситуации мы бы вышли с наименьшими потерями. Как минимум, большинство твоих нервных клеток осталось бы цело.       Не смог сдержать смешок.       — Я, если честно, догадывался, что что-то не так, но надеялся, что ты сам решишься рассказать. Мы договорились, Антош? Обещаешь?       — Обещаю.       Арсений Сергеевич оплатил счёт, и мы покинули кафе. Успело стемнеть, стало ещё чуть холоднее. Наша встреча затянулась и длилась не час, как должна была, но психотерапевта нисколько это не напрягало. Он сказал, что дополнительную сумму за сеанс ни в коем случае не потребует, поскольку это исключительно его инициатива.       — Ты решил что-нибудь, Антон? — спросил врач, когда мы вернулись к воротам, возле которых встретились.       — В клинике. С вами…       — Хорошо. Когда будешь готов?       — Никогда? — захотелось пошутить, хотя это была далеко не шутка.       — Завтра, — внезапно выдал психотерапевт. — Угу?       Я ошарашенно уставился на него. Да такими темпами и до следующей недели не доживу! Моя кровь тогда уже точно никому не будет нужна.       — Завтра?       — Антош, нам ни к чему тратить ещё больше твоих нервов на ожидание, — спокойно пояснял он. — Раз никогда, значит, завтра. Я прямо сейчас позвоню Майе Олеговне.       Судорожно вздохнув, уставился на проезжающие мимо машины, наверное пытаясь отвлечься. Сам не понимал своего состояния сейчас. В голове проносились жуткие картинки возможных завтрашних событий, одолевала дрожь, вызванная вовсе не осенним холодом, но протестовать я не видел смысла, а в словах Арсения Сергеевича присутствовала логика. Смирился? Нет, просто устал. Известно, как себя ведёт моё сознание в критических ситуациях, и не факт, что на сдаче крови всё пройдёт гладко. А психотерапевт готов к такому? Со мной же пойдёт.       — Не переживай, — вырвав меня из размышлений и мягко, ненавязчиво обняв, сказал он. — Мы с тобой ещё обязательно поговорим перед приёмом, один ты ни за что не останешься. И постарайся не накручивать себя. Забудь про этот несчастный анализ до утра. Отдохни, выспись.       — Ладно. Спасибо.       От предложения Арсения Сергеевича подвезти меня до дома я отказался, сославшись на вот-вот приезжающий автобус. Стоять осенним вечером на остановке среди отражающих свет луж — очень эстетично.