Спасение от фобии

      Понедельник       Уроки биологии я любил, особенно в восьмом классе, когда началась анатомия. Слишком уж было интересно читать, слушать про функции внутренних органов, скелета, мышц и нервной системы и попутно смотреть строение тела на анатомических постерах. Возможно, именно по этой причине компьютер выдал в строке профессий профессию врача. Ну, для меня это было единственным объяснением. А может, просто от балды, всем такое писал. Ведь врачом я не стану никогда, лучше дворником. В разы лучше.       Биологию вела наша классная руководительница, Людмила Евгеньевна, и, как бы туго у меня не шло с тем же французским, по её предмету оценки всегда были положительными, и относилась она ко мне тоже хорошо. Да и не только ко мне, в целом к детям. Добрая, справедливая. Единственная мелочь, которая в ней была не любима? — чересчур быстрая диктовка. Тема на пять с лишним страниц получалась, а с таким темпом письма рука под конец урока просто отваливалась. Однако мою любовь к биологии это не уничтожало.       Но с каким бы наслаждением я ни сидел на уроке, слушая про особенности вегетативной нервной системы и в невероятно скоростном режиме ведя конспект, любой идиллии когда-либо приходит конец. В кабинет со стуком вошла медсестра, поздоровалась со всеми присутствующими и остановилась рядом с моей партой. Предчувствие, само собой, было плохое. Она здесь по мою душу? Пронесёт? Вряд ли.       — Людмила Евгеньевна, извините, что отвлекаю, — сказал она, но голос не выражал ни капли сожаления, а затем посмотрела на меня, — но мне очень интересно, почему вот этот молодой человек один из всего класса до сих пор не сдал кровь. Целая неделя прошла, вам даже специальные дни выделялись.       Все взоры учеников тут же устремились на меня. Спасибо, блин. Помимо того, что одноклассники знали о моей фобии, известно было также и учителям (в учительской очень любят посплетничать), и, конечно, самой медсестре, в кабинете которой я за все школьные годы неоднократно устраивал истерики. Последний раз был где-то в начале апреля, во время плановой прививки. Обычно вакцинироваться родители отводили меня в детскую поликлинику, чтобы там иметь возможность попытаться спокойно договориться и не пугать всех в школе моими душераздирающими криками; но тогда они посчитали, что мальчик я уже взрослый и смогу перетерпеть прививку один в стенах школы. Вот они и просчитались. Хотя бывали случаи, когда в начальных классах учителя не заботились о моём состоянии, а просто сами держали меня, в тот апрельский день им таки пришлось выдернуть с работы маму, потому что у взрослого парня сил-то побольше, чем у четвероклассника. Мама долго успокаивала меня, мягко придерживала, где это было надо, и прививку всё-таки сделали. Не самые приятные воспоминания в моей жизни.       — Антон, так в чём дело? — позвала меня классная руководительница. — Почему кровь не сдал? Я твоего сообщения в группе не видела.       Несколько одноклассников начали перешёптываться. Снова вступила медсестра.       — Если не сдал, потому что до сих пор боишься, то сходи с мамой, какие проблемы? Хотя четырнадцать лет, пора уже повзрослеть, мама не будет с тобой вечно по больницам бегать.       Я пропустил её непрошенное мнение мимо ушей. Так раз она всё знала, зачем приходить в класс и при всех об этом говорить? Могла позвать к себе на перемене, и мы бы всё обсудили наедине. Но нет, лёгких путей не ищем. Точнее, правильных.       — Я не сдал кровь потому, что потерял направление, — с небольшой дрожью и раздражением в голосе произнёс я.       Уж не знаю, насколько поверили сказанной лжи и поверили ли вообще, но, достав из своей находившейся в руках папки новое направление, медсестра прямо здесь подписала его и вручила мне. Срок сдачи — ещё одна неделя. Потом, наверное, уже будет нельзя, или меня просто свяжут и возьмут эту кровь насильно. Опять фантазия. Или же нет.       На улице похолодало, на выходных было теплее. Осень, как никак, всё больше отдалялась от тёплого лета. В субботу погода позволяла ещё в футболках ходить, а вот сегодня люди в куртках. От холодного ветра нос кололо и руки мёрзли, даже находясь в карманах. Ботинки ещё с утра успели испачкаться: ночью лил дождь, повсюду лужи, грязь, а небо до сих пор хмурое.       Домой я шёл совсем без какого-либо настроения. Всё уже случилось: перед всем классом опозорили, анализ заставляли сдать, одноклассники до конца дня наверняка обсуждали моё детское поведение, хоть и не показывали этого. Казалось, сегодня хуже не будет. Но тревожное чувство не отступало, говоря: «Зря надеешься, будет». Только что же — не мог понять. Или не хотел.       Как только оказался на пороге квартиры, из гостиной мне навстречу вышли родители. У папы выходной, ладно, но мама что, с работы отпросилась? Вид у них у обоих, во всяком случае, очень недовольный. Очень.       — Людмила Евгеньевна звонила, — первой начала диалог мама, только я разулся.       — Да? Что говорила? — старался скрыть волнение.       Точно обо всём знают.       — Не придуривайся. Долго скрывать собирался? — строго сказал отец.       — Да что?       — Анализ крови, который ты должен был сдать на прошлой неделе. — Мама полезла в свой телефон. — Людмила Евгеньевна сказала, что ты единственный не сдал, а я удивилась, поскольку первый раз слышала. Она сообщение присылала, но у меня почему-то ничего нет…       — Может, сбой какой-нибудь, — пожал я плечами.       — Неважно. Направление у тебя? Давай сюда.       Я полез в портфель, долго искал там направление, собираясь сказать, что, похоже, случайно забыл его в школе, но, глядя на рассерженные лица родителей, решил не испытывать их терпение и передал ненавистную бумажку маме.       — Завтра пойдём в поликлинику.       — Нет, — твёрдо заявил я.       — Что значит «нет»? Опять старая песня? — Лучше бы папа вообще не лез, с ним я всё равно никуда не пойду.       — Я никуда не пойду.       — Антон…       — Не пойду, и всё!       Секундная передышка, и следом огорчённый мамин голос.       — Ну почему, Антош? Ты же ходишь к психотерапевту, работаешь, неужели ничего не меняется?       Я начал потихоньку выходить из себя. Для них всё так просто, я совсем забыл.       — Хожу, потому что вы меня заставили. И да, представляете, по щелчку пальцем такие проблемы не решаются!       Родители молчали, видимо понятия не имея, что мне возразить или как лучше это сделать, поскольку правда многого не понимали. Они никогда не чувствовали того же, что и я, не тряслись, не падали в обморок от леденящего душу страха, вызванного самыми обыкновенными для остальных людей вещами. Они могли сочувствовать, но понять меня было не в их силах, и винить их за это было сложно и несправедливо.       Схватил рюкзак и направился в свою комнату, на ходу продолжая:       — Так что я никуда не пойду ни завтра, ни послезавтра и вообще ни-ког-да! Отвяжитесь уже со своими больницами!       Громкий хлопок дверью, и боюсь, что это мне с рук не сойдёт, но в коридоре тишина, никто меня не наругал.       Я, не раздевшись, упал на мягкую кровать. Голова гудела. Интуиция ещё никогда меня не обманывала. Всегда есть куда хуже, чем в данный момент. Я зол, но не знаю на кого. На родителей за то, что они постоянно так давили? На школьную медсестру и классную руководительницу за то, что они меня раскрыли? На Арсения Сергеевича за его согласие проводить со мной сеансы и потраченные нервы в клинике? В конце концов, на себя? За то, что не могу себя пересилить и продолжаю страдать и усложнять жизнь окружающим? Может, это они должны на меня злиться?       Я прикрыл глаза и вспомнил про монстрика, нарисованного субботним вечером в парке. После него мне правда стало легче, больше не думал ни о шприце, ни о страшном чудовище из сна. С удовольствием бы сейчас поиграл с Бимом. Не знаю, как у Арсения Сергеевич складывалась жизнь вне работы, но у него точно был хороший друг, они вдвоём отлично ладили. Повезло ему.       Сам не заметил, как провалился в сон. Проснулся оттого, что позвала мама. Ужасные ощущения после дневного сна: во рту пересохло, глаза уставшие, словно полночи бодрствовал.       — Антон, ты к Арсению Сергеевичу не опоздаешь? — заглянула она в комнату.       Непонятно, сколько было времени, но в клинику я обычно отправлялся часа в три, поэтому сейчас, должно быть, примерно так, раз мама беспокоилась, что я опоздаю.       — Я не пойду, — буркнул и отвернулся к стене.       — То есть как не пойдёшь, Антон? Мы платим за сеансы, а за сегодняшний нам тоже придётся заплатить, потому что отменили слишком поздно. Да ладно деньги, ты терапию прервёшь?       — Да мне всё равно. Вы всего этого хотели, вот и решайте сами.       Дверь закрылась. Если честно, мысль пропустить сеанс придумалась сходу, но, наверное, так будет лучше. Слышал, как родители о чём-то спорили на кухне, а через несколько минут мама говорила с кем-то по телефону. Я догадывался, с кем именно, и надеялся, что меня наконец оставят в покое.       — Антон, с тобой поговорить хотят.       Мама положила телефон на кровать рядом со мной, а сама скорее вышла. Подняв голову, взглянул на экран мобильника. «Арсений Сергеевич. Психотерапевт»       Вызов шёл, была поставлена громкая связь.       — Алло, Антош, слышишь меня? — донеслось из динамика. — Анто-он?       — Здравствуйте, — всё же ответил я.       — Здравствуй, Антон. Что у тебя там случилось?       — Да вы знаете, вам мама рассказала.       «Выключите психотерапевта, побудьте простым человеком», — хотелось добавить, но вовремя себя одёрнул. И так чересчур резкими фразами разбрасываюсь.       — Хотелось бы от тебя услышать.       Я раздражённо выдохнул.              — Ладно, повторю ещё вам. Я не буду сдавать никакую кровь! И не пойду больше ни в какие больницы! Понятно?       — Да, Антош, понятно, — спокойно произнёс психотерапевт, не обращая внимания на мой грубый тон. — Давай придёшь ко мне, и мы поговорим, ладно?       — Я не собираюсь идти в больницу, сказал же! Вы меня слышите вообще?       — Конечно слышу. А мы не в клинике будем.       На секунду растерялся. Он может проводить встречи за пределами клиники?       — А где тогда?       — На аллею сходим, здесь неподалёку. Около ворот встретимся и погуляем. Придёшь?       Прошла где-то минута. Я ничего не отвечал, а врач не торопил. Просто из-за упрямства, чтобы они все отстали и поняли, что не нужна мне их помощь, не нужны советы, хотел отказаться. Но мне надо было с кем-то поговорить, и из-за недавней ссоры я не желал находиться в квартире с родителями. А Арсений Сергеевич вроде никаких сильно плохих поступков в мой адрес совершить не успел, да и не в его интересах это было. Проветрюсь и вернусь обратно.       — Да, — наконец ответил я.       — Я очень рад. Только теплее оденься, чтоб не замёрзнуть, на улице холодно очень.       Кивнул, только потом вспомнил, что он меня не видит.       — Ну беги тогда, до встречи.       Вызов завершён. Надо бы переодеться, в школьной форме идти не стоило. Хотя у меня был бы такой же деловой вид, как у Арсения Сергеевича. Он бы оценил. Рубашка помялась ото сна, придётся вечером гладить. Не люблю возиться с утюгом. Надел целых две кофты, несмотря на то, что сверху будет ещё и куртка. Можно снять что-нибудь одно, если уж совсем жарко станет. Но вряд ли. Перед тем как покинуть комнату, взгляд мой остановился на сложенной бумажке на столе. Рисунок. Арсений Сергеевич просил его показать. Положил в карман.       Мама с папой сидели на кухне и, увидев меня в уличной одежде, взглянули не то ликующе, не то одобрительно.       — Так ты пойдёшь?       — Пойду, — буркнул в ответ.       Я вернул телефон и скорее вышел в коридор. Накинув капюшон, покинул квартиру и сбежал вниз по лестнице.