*
Три месяца спустя Рэн встречает раннее утро на берегу океана: ему невероятно нравится лазурь берега и зелень природы. Да только красота тропического острова не даёт сердцу мужчины успокоения. Нежно-карие глаза Рэна слезятся, но не от бликов моря. Он и сейчас тихо наблюдает за Мичи беспокойным взглядом, но оставаясь на расстоянии. Старший всë понимает, но младший выбрал немного жёсткий способ «выплёскивания» эмоций. Уже который день подряд со стороны полигона доносятся характерные звуки выстрелов, затихающих лишь на малое время. Мичи не щадит ни себя, тренируясь день и ночь, ни Рэна, заставляя его сердце сжиматься от тревоги за него. Мичи встречает рассвет пробежкой вдоль песчаной кромки моря, смотрит за ходом небесного светила из тренажёрного зала, где проливает пот до тех пор, пока ноги не задрожат, и провожает закаты в тире, закрыв уши берушами и прикрыв глаза защитными очками. Рэн пытался с ним поговорить, убедить, что так нельзя и что месть не для юных и хрупких юношей, на что младший смотрел строго и немного непонимающе, словно Рэн — глупый омега, не понимающий в жизни ничего. Вот и сейчас, судя по количеству пробитых мишеней, Мичи ни разу не прислушался к словам своего семпая. — Мичи, — голос Рэна доносится со стороны входа в тир. — Ты слишком долго здесь находишься. — Мичи кивает, соглашаясь, но понимает, что старший недоговаривает. — Сан сообщил, что возвращается. Он будет здесь скоро.*
Мужчина смотрит из бинокля за белым катером, замечая, что и за ним тоже наблюдают. Сан поднимает руку в знак приветствия, и Рэн понимает, что на катере тот находится один. Вопреки собственному нежеланию иметь дела с госпожой Масахито, омега готов принять помощь от Сана, потому что чувствует в нём того, кто сможет вдохнуть в Мичи силы. Вот только какие именно: на созидание или на разрушение, Рэн сам ещё не понимает. Эти мысли не покидают мужчину, пока он смотрит, как альфа пришвартовывает катер к каменному причалу и ступает на парапет. — Рэн, здравствуй, — мужчина легко кланяется, не дойдя до омеги несколько шагов. — Добро пожаловать, Сан-сама. — Нет-нет, — широко улыбается мужчина, возвышаясь своим почти двухметровым ростом над ним. — Никаких почестей. Просто Сан. — Но?.. — Я прошу, если это возможно, — мужчина настаивает. — Х-хорошо, Сан, — Рэн слабо улыбается. — Могу я поприветствовать Мичи? — альфа устремляет свой взгляд в сторону минка. Сан не напрашивается открыто в дом, лишь вежливо и уклончиво просит. — Конечно. Ещё раз добро пожаловать, Сан. Рэн рад гостю, хоть и сдержанно это показывает, но после того, как альфа говорит, что привёз на остров необходимые для них вещи и продукты, позволяет себе улыбнуться искренне, приглашая в дом. Они идут неспешно по широкой дорожке, ведущей к дому. — Как себя чувствует Мичи? — сразу интересуется альфа, а старший словно ждал этого вопроса. — Я волнуюсь за него, — откровенничает Рэн, ступая рядом с ним. — С тех пор, как мы здесь, он не покидает стрельбище, пуская пули в мишени. И, боюсь, вместо нарисованных лиц он представляет совсем другие, реальные. — То, что Мичи знает, как использовать оружие и оттачивает свои навыки, не должно вызывать у тебя опасений. Мне кажется, здесь всё правильно, — альфа держит сцепленные руки за спиной, вышагивая величественной походкой. — Но он буквально истязает себя! Доводит своё тело до истощения долгими тренировками. Не даёт себе отдыха и успокоения моему сердцу. А я даже не знаю, как ему помочь, — возмущается Рэн. — Ты уже ему помог больше, чем кто-либо другой. Находясь рядом с ним, ты даёшь ему возможность чувствовать, что он жив и ему есть к кому примкнуть свою голову, когда на душе плохо. Ты даёшь ему понять, что он не один. — Возможно, — Рэн обдумывает его слова и впервые смотрит на мужчину с подозрением. — А для чего тогда ты, Сан? Зачем ты рядом с ним? И не говори мне, что якобы для защиты. Альфа лишь усмехается. Рэн действительно гораздо проницательней, чем кажется. Да и омежье сердце чувствует тоньше и глубже, когда волнение за родного человека не покидает его. — Ты прав. Не только для защиты, но это в первую очередь. И здесь я действительно ради Мичи. — Я не позволю тебе его использовать! — А я и не собираюсь. И кто кого будет использовать — тот ещё вопрос, — от хитрой улыбки мужчины омеге становится не по себе, но почему-то сердце его спокойно. Рэн чувствует: Сан никогда не сможет причинить вред Мичи. — Он сейчас в тире, — выдыхает Рэн, словно соглашается с мужчиной. — Прошу, будьте осторожны. — Не волнуйся об этом, — ещё шире улыбается Сан. — Но что насчёт тебя, Рэн? Я думал, что найду в тебе не только единомышленника, но и соратника. Разве твоё сердце не взывает к мести? — Во мне скорее обида, чем гнев. В том, что случилось со мной, виноват лишь я. — Так ли это? Сомневаюсь, — Сан останавливается перед террасой дома, оборачиваясь к омеге. — Ты не похож на человека, который попадает в неприятности по собственной безрассудности. — Но похож на человека, который разбивает своё сердце из-за безнадёжной глупости. Увы, я такой. И ничего, кроме сожаления, я выразить не могу. Так что нет, Сан. Я не тот, кто будет помогать тебе в этом, — Рэн разворачивается к дому, собираясь уходить, когда слышит: — А если ты снова встретишь того альфу, по чьей вине разбито твоё сердце? — Сан видит, как напрягся омега, а восхитительный аромат пурпурной розы стал испуганно горчить. — Если ты снова увидишь его глаза, что ты сделаешь? Рэн медленно оборачивается, являя вселенскую грусть в своих прекрасных глазах, и улыбается обречённо. — Выцарапаю их ему? — но всё же прячет улыбку, полную печали. — Не волнуйся об этом, Сан. Для этого человека я мёртв. И вряд ли когда-то нам уготована встреча. — Твой альфа знает о том, что ты жив, Рэн. И ваша встреча — это лишь вопрос времени. — Как? Откуда Такеши мог узнать? — паника в голосе выдаëт все тайные страхи омеги. — Не важно как, но сенатор Накамуро знает о тебе. Ты боишься его? Рэн смотрит в полном изумлении, не понимая, что за человек перед ним и человек ли вообще? Как может быть в одном человеке столько скрытого, а сколько ещё сокрыто? Он словно кицунэ — мужчина-оборотень, черноглазый лис с девятью хвостами, пожирающий человеческие сердца. Рэн гадает, чьё сердце было десятитысячным по счёту, если лис смог обрести человеческий облик? И, кажется, Рэн видит, как в складках коричневого хаори прячутся пышные хвосты. — Нет, не боюсь! Но и встретиться с ним — это меньшее, о чëм я желаю в этой жизни. Сан кланяется перед омегой почтительно и уходит в сторону тира, оставляя Рэна в полной растерянности. Омега поспешно скрывается в доме, словно боится, что Такеши может прямо сейчас увидеть его здесь. Столько всего творится в этот миг у него на сердце. Одним лишь словом Сан поднял бурю в его душе! Такеши знает, что он жив. И единственный вопрос, который разрывает сознание омеги: что сделал альфа, когда узнал об этом? Сделал вид, что не заметил или бросился на поиски? Помнит ли вообще о нём Такеши, или альфа выдохнул с облегчением в статусе вдовца? Во всей этой страшной неразберихе и бегстве из города у Рэна не было возможности обдумать всю ситуацию, не было времени подумать о самом себе. Но сейчас, оказавшись практически один на один со своими мыслями на этом безлюдном острове, сомнения и страхи накатывают одни за другими. Ведь и правда, что бы он сделал, встретившись с мужем снова? Столкнись он с ним сейчас, когда позади такая боль и потеря, смог бы он простить ему, а главное, себе, пережитый позор? И где-то в глубине души, в самом её уголочке шевелится робкое: «Простил бы. Уже простил!». И да, он выцарапал бы глаза Такешиу, но после расцеловал бы.*
— Не скажу, что впечатлён, но более чем достойно, — Сан подходит ближе, рассматривая пробитые мишени и хмыкая довольно. — Кто были твои учителя, Мичи? — Мой брат, — юноша ловко перезаряжает пистолет, щелкнув затвором магазина. — И мой отец. — Хорошие были учителя, — спокойно заключает мужчина. — Но не думаю, что они тебя обучали столь бездумно пускать пули. У тебя много брешей в технике. — Прости, что они не дожили до моего совершенного обучения, — раздражение в голосе юноши неприкрытое, а дальнейшие звуки тонут в грохоте очередных выстрелов. Очередная ошибка сильнее выводит из себя юношу, заставляя со злостью отбросить защитные очки с глаз, а после яростным взглядом посмотреть на альфу. — Что тебе нужно, Сан? Прости, но я не собираюсь вежливо церемониться с цепным псом госпожи Масахито. Зачем она вновь послала тебя за мной? Недостаточно того, что я ей открыто заявил о моём полном нежелании знать её и всё её семейство? — Кто тебе сказал, что меня прислала госпожа Аси? Я здесь по доброй воле и собственному желанию, — скептично брошенный взгляд Мичи не смущает мужчину, и он продолжает с улыбкой: — Я здесь из-за тебя и ради тебя, Мичи. Теперь карий взгляд становится непонимающим, но с проблесками любопытства. Мичи молчит, смотрит на Сана в упор, чувствуя, как медленно остывает пистолет в его руке, но после разворачивается к нему спиной, не желая слышать продолжение. — В твоих глазах недоверие, как и в сердце — лишь подозрения. Я понимаю тебя, Мичи, ибо сам был таким же… много лет назад. Я правда здесь только ради тебя. — Зачем? — резко, со злостью выпаливает юноша, машинально подбирая новое оружие для стрельбы. — И никаких сказок, Сан. В них я больше не верю. — Мы можем помочь друг другу, — откровенно признаётся Сан, пристально смотря в глаза омеги. — Я давно ждал знака судьбы, какого-то знамения, что моё дело не напрасно. И вот я дождался. Мне жаль, что с тобой всё это произошло. Жаль, что ты потерял своих родных. И когда я говорил, что понимаю тебя, это буквально так и есть. — Помочь? Неужели и в тебе горит тот же огонь, что и во мне? Кого ты потерял, Сан? — Да, тот же пожар бушует во мне, Мичи. И нет мне покоя уже давно. А моя цель та же, что и у тебя. Мичи замирает, подходит ближе, заглядывая в хитрые глаза. Хочет найти подвох, обман, но видит открытый взгляд и неприкрытые эмоции. В сердце альфы затаённая боль и глубинная тоска, та, которой он позволяет сейчас оголиться, раскрыться перед юношей. Но последние слова мужчины приводят омегу в недоумение. — Правильно ли я понял? Твоя цель — Таканэки? Сан опускает глаза, поворачивая голову вбок к простреленным мишеням, и несколько длинных секунд смотрит на изрешечённые круги. — Моя цель — клан Масахито. И туда входит вся их поганая семейка. Мичи ожидал чего угодно, но эти слова повергли его в глубинное недоумение и непонимание. — Но ты же… — Да, я служу госпоже Аси. Верно и преданно служу уже много лет. И только потому, что мне так нужно. Я сам к ней пришёл и завоевал её доверие. И помогу сделать тебе то же самое, — Сан снова смотрит открыто, расправив плечи, возвышаясь своим исполинским ростом над юношей. — Я давно ждал тебя, Мичи, человека, горящего огнём мести. Пусть нам пришлось пережить невосполнимые потери, но я уверен, мы сможем найти друг в друге лучших союзников. — Почему ты решил, что я могу стать таковым? Ты ни на минуту не усомнился во мне перед тем, как открыться. Ведь ты же рисковал, говоря мне всё это сейчас. — Нет, — альфа широко улыбается, смотря тепло на юношу. — Я сразу разглядел тебя, как только увидел. Ты и сам не знаешь, насколько ты ценен. В тебе сочетается, кажется, несочетаемое: нежность и сила, хрупкость и твёрдость, невинность и решительность. Твоя красота способна свести с ума, лишить воли. Твой ум и твои таланты — гремучая смесь, способная победить любого врага. И ты не знаешь, какой силой обладаешь над некоторыми людьми. — Разве? Думаю, ты преувеличил насчёт моих талантов и внешности. В них нет ничего особенного. Но я буду совершенствоваться, и я добьюсь желаемой цели — смерти Таканэки! — Что ж, так мы и решим. Таканэки твой, а мне оставь младшего сына госпожи Аси и её саму, — мужчина кивает в знак согласия, снова замечая недоуменный взгляд омеги. — Младшего? Сан улыбается ещё шире, предвкушая эмоции, что вызовет у юноши его откровение. Этому юному омеге ещё многое предстоит узнать и принять тот факт, что с ними со всеми он теперь связан крепко. — У госпожи Аси был ещё один сын, но он погиб. И ты даже не представляешь, какую силу возымел над ней с того момента, как она узнала о смерти своего старшего. Но я оставлю ей эту возможность открыть всё для тебя. Скажу лишь, что если до этого она приняла тебя близко к сердцу, как возлюбленного своего младшего сына, — Сан замирает на доли секунды, внимательно подмечая, как бледнеет юноша в тот момент, и как болезненно заламываются идеальные брови омеги, — то теперь она буквально боготворит тебя, — громко усмехается мужчина. — Но как? Почему я? — Узнаешь, маленький омега. Сразу скажу, что тебе будет больно, но используй это, используй этот момент. Госпожа пойдёт ради тебя на многое, а ради своего единственного живого сына способна на всё. Используй их обоих. В твоих силах то, что не поддастся никому — власть над семьёй Масахито. Мичи снова замирает перед мужчиной. В его глазах полное непонимание, а опущенные плечи говорят о бессилии. Он снова отворачивается к полкам с оружием, на этот раз подбирая калибр пуль для магазина. — Я не понимаю, — тихо начинает юноша. — Зачем это всё? Зачем мне власть над этой женщиной и… её сыном. Они не нужны мне в моей мести. — А ты думал, что просто подойдёшь к главе «Якудза» и запросто пристрелишь из пистолета? Резко вскинутый растерянный взгляд юноши говорит, что мужчина недалёк от правды в своём предположении. — И тебе будет этого достаточно? Ты правда думаешь, что это принесёт твоему сердцу облегчение, а душе — свободу? — Сан приближается мягкими пружинящими шагами к юноше, пока не нависает над ним за его спиной. — Может, это самый простой и эффективный способ решения проблемы, но не самый изящный, — усмехается Сан. — А что я смогу сделать? — омега поворачивает светловолосую голову в сторону. — Ждать, когда Таканэки обретёт власть не только над городом, но и над всей префектурой, встанет во главе всего преступного мира? — Вот именно! — Сан встаёт перед юношей, смотря ему в глаза. — Мы будем ждать. Будем смотреть и наблюдать. И сами обретём силу. И когда Таканэки взберётся на вершину — выбьем из-под его ног землю, столкнём с пьедестала, уничтожим всё, что связано с его именем, весь его род! — Кто ты, Сан? — Мичи в упор смотрит на альфу. — Кто ты такой? Зачем тебе всё это? Сан взгляда не отводит, но мягкая улыбка скользит на его тонких губах, как и восторженные искры в глазах. — Позволь мне промолчать об этом. Пока промолчать. Но клянусь, ты единственный узнаешь правду. — Это не добавляет уверенности ни к тебе, ни к твоему замыслу. Я должен подумать. — Твоё право. И я буду ждать, хоть и не стану говорить, что уверен в твоём согласии. А пока, могу ли я присоединиться к твоей тренировке? — Да, конечно. Мне было бы интересно посмотреть на твой опыт. Сан на это странно улыбается и почему-то отходит и от юноши, и от линии стрельбы. — Если хочешь увидеть мой опыт, то стреляй. Прямо в меня. Замешательство мелькает в глазах юноши лишь на мгновение, но после он решительно заряжает пистолет. — Что у тебя за оружие? — спокойно интересуется альфа, медленно вставая в знакомую для юноши позицию: левая стопа вывернута в сторону, правая нога прямо с согнутым коленом. — Walther, — Мичи твёрдой рукой направляет дуло на мужчину. — Любимый пистолет моего брата. Дальность стрельбы — сто метров, автоматический предохранитель, полимер двух видов, кнопочный ударник. В сознании омеги нет ни единого сомнения, как и в сердце ни капли нерешительности. Он стреляет точно, выпуская три пули, целясь без промаха, но в эти доли секунды юноша не может понять, что происходит на его глазах. В складках хаори молнией мелькает серебристое острие, крохотными звёздами вспыхивают искры в воздухе, и скребущий звук металла о металл доносится до юноши. Мичи замирает в полном недоумении, шокировано округляя глаза, раскрывая губы в немом восклицании. На бетонном полу, в разных углах и под ногами мужчины лежат разбросанные пули, а в руках Сана сияет стальным клинком катана. Мичи был уверен, что альфа будет уворачиваться от пуль, и о наличии холодного оружия он вовсе не догадывался. — Н-но как? — выдыхает омега, блуждая взглядом по разбросанным пулям. — Стреляй ещё. Смелее. Сан снова встаёт в стойку, на этот раз обхватывая катану двумя руками, вставая в более напряжённую позицию, сгибая оба колена под углом. Мичи едва вскидывает пистолет для выстрела, как альфа делает широкий и скользящий шаг, одним впечатляющим движением кружа клинок в воздухе. Мичи не может выстрелить, потому что ствол пистолета разрезает катана, как нож масло. Омега так и остаётся стоять в шоке. Сан смотрит пытливо, замечая, что Мичи глаз не сводит с клинка. Во взгляде юноши невероятная смесь восторга и страха, а руки, что всё ещё сжимают искорёженный ствол, мелко дрожат. Мужчина добивается пусть маленькой, но цели — вызвать у омеги интерес, а дальше дело за малым. За любопытством последует тяга, за ней — настойчивость, а дальше Мичи и сам не заметит, как увязнет и не выберется из его сетей. — Это потрясающе! — выдыхает омега, отмирая и, наконец, опуская разрезанный ствол. — Это катана? Альфа усмехается широко, чуть величаво выпрямляясь во весь рост, медленно поднимая перед собой клинок, кладя его затупленным краем на ребро своей ладони. — Окатана, — мужчина словно демонстрирует своё оружие, не убирая его в ножны. — Меч, в котором заключена моя душа. Видел ли ты когда-нибудь такой клинок, маленький омега? — У моего отца… была великолепная коллекция, — сбивчиво шепчет юноша, заворожённо следя за плавными движениями клинка, пока он грациозно и стремительно не исчезает в ножнах. — Можно и мне подержать твой меч? — звучит немного по-детски, и нежно-карие глазки сияют, как у малыша при виде великолепной игрушки. — Ты правильно подметил, Мичи, это мой меч, — чуть строго выговаривает мужчина, но ножны всё же не убирает: завлекает жертву, не даёт остыть интересу. — И в руки другому он попадёт только после моей смерти, — мужчина видит тень разочарования на прекрасном лице юноши и спешит добавить: — Каждому воину полагается свой меч, в создании которого он должен принять самое близкое участие. Если это, конечно, истинный воин, а его меч создан ради цели. — Самому принять участие в создании клинка? — восторженно выдыхает юноша, сам не понимая, что своими горящими глазами зажигает в сердце альфы ответный восторг. — Это непременный ритуал. Но воин должен быть готов к своему клинку и телом, и духом. — У отца были десятки мечей, — недоумённо смотрит омега. — Он покупал их или ему дарили… — Мичи затихает, опуская печальный взгляд. — На совершеннолетие Ичиро Таканэки подарил ему великолепные кинжалы Ёсикадзу Икеда из белой стали. Знал бы — воткнул бы их ему в поганое сердце в тот же миг! — О, мой маленький омега, — снисходительно улыбается мужчина, забирая из его ладоней злосчастный пистолет. — Знаешь, сколько раз у меня была возможность проткнуть сердце каждого из них? Но я был терпелив, был настойчив на пути к своей цели, до которой мне осталось совсем чуть-чуть. И я не буду скрывать, я хотел бы пройти последние шаги к ней вместе с тобой. Мичи снова сжимается весь от повторяющейся просьбы мужчины, последний раз кидая взгляд на длинную катану в руках того. — Пойдём, Сан, — омега отступает от тира, направляясь к выходу. — Думаю, семпай ждёт нас. Отужинаешь с нами? — Мичи легко кланяется перед альфой, показывая, что разговор на этом пока завершён. — С удовольствием. Благодарю за радушие.*
Ужин проходит в непринуждённой беседе между старшим омегой и гостем. Мичи больше молчит и сосредоточенно жуёт вкуснейшую еду, заботливо приготовленную Рэном. Сам Рэн кидает короткие взволнованные взгляды на младшего, подмечая его лёгкую отрешённость и даже некую растерянность. Мягкое прикосновение к крохотной ладони даёт знать, что Мичи не один, что старший всё время будет рядом и поддержит. — Твои кулинарные навыки потрясающие, — нахваливает омегу мужчина, с удовольствием поглощая ароматное мясо и овощи. — Более вкусной еды мой желудок ещё не знал. — Ох, не преувеличивай, Сан, — смущается омега, хотя знает, что готовит он первоклассно. Такеши всегда уплетал за обе щеки, не рассыпался в похвалах, но не оставлял ни крошки, и Рэн был очень этим доволен. Он часто баловал своего альфу… Рэн приказывает себе остановиться, пока мысли и воспоминания не унесли его снова в те далёкие времена, когда у него всё было хорошо… У них всё было хорошо, а могло быть ещё лучше. — Это всё благодаря свежим овощам, что ты привёз. Здесь… так много еды, хватило бы на многих людей, но тут только консервы и сушёные овощи и фрукты… и специй много, — с каждым словом Рэн сникает всё больше, а после и вовсе умолкает. Мичи, так же как и Сан, сразу подмечает перемены в настроении старшего, и теперь он мягко пожимает его изящную ладонь, передавая своё участие и поддержку. Сан смотрит на них, на двух омег, что по воле судьбы стали друг другу ближе самых родных людей, и понимает, что один без другого не смог бы пережить страшные для них дни. Мужчина оставляет их, поблагодарив за великолепный ужин и за радушное гостеприимство.*
Ночи на острове невероятно мягкие и тёплые, а луна грациозным полумесяцем светит ясно. Вокруг лишь мерный стрекот цикад, тихие переливы фурина и плавный шум прибоя. Но ни один звук не может дать успокоения мыслям юноши, так искусно растревоженных альфой. Мичи всё думает, как ему поступить. Если до этого он был уверен, что самое правильное — это убить Таканэки, то теперь не знает. Рядом с ним на мягкую ткань футона опускается гибкое и стройное тело. Рэн обнимает юношу обеими руками, притягивая к себе, укладывая светловолосую макушку на своё плечо, и сам укладывает свой подбородок на его голову. Мичи лишь жмётся сильнее, с шумом втягивая потрясающий аромат пурпурной розы, и снова слёзы неконтролируемо начинают течь. Омега снова плачет. — Мой маленький, как мне облегчить твою боль? Что мне сделать для тебя? — Рэн легко укачивает его в своих руках, как ребёнка. — Ничто не сможет унять моё горе и мою утрату. Но прошу тебя, будь рядом, семпай. Не покидай меня. — Не покину, мой хороший. Мы теперь связаны с тобой навек, словно мать и дитя. Ты мой ребёнок, которого у меня не было, но о котором я всегда мечтал, — от этих слов Мичи рыдает сильнее, сжимая тонкую ткань рубашки на груди старшего. — Не плачь, Мичи, прошу тебя. Я не смогу заменить тебе твоего истинного родителя, но в моих силах дать тебе заботу и тепло. — Не знаю, что бы я без тебя делал, — юноша немного затихает в его руках, и сладостный аромат понемногу убаюкивает. — Ты не будешь один, мой мальчик. У тебя есть я, а теперь ещё и Сан. — Да, — тихо выдыхает омега. — Он будет защищать меня, я знаю. Но… — Что он сказал тебе, Мичии? — Он предложил мне кое-что, — Мичи полностью доверяет старшему и ничего не собирается от него скрывать, но понимает, что на такое Рэн вряд ли благословит. А старший ждёт, когда юноша продолжит, лишь легко гладит по волосам, всё также держа в объятиях. — Сан предложил мне свою помощь в осуществлении моей мести. — Что он попросил взамен? — сразу же спрашивает Рэн, понимая, что просто так никто такое не предлагает. — Того же самого, — неожиданно для старшего отвечает Мичи. — Наши с ним цели совпадают. — Он признался, кто он есть на самом деле? — Нет. Попросил меня подождать. — И твоя светлая голова сейчас занята мыслями согласиться ли тебе на это или нет? — Да. Я не знаю, что мне делать. — Не поверю, что он не поставил условия, — Рэн настолько проницательный, что может «прочитать» даже такого невероятно таинственного мужчину. — Он оставит мне Таканэки, а сам… берёт на себя других. — Кого других? Что он задумал? — голос старшего немного напряжён, и руки, до сих пор мягко блуждающие по спине и волосам юноши, замирают. — Госпожу Аси Масахито и… Юдзуру Айкава. Сан хочет уничтожить весь их род, так же как они уничтожили мой. — Ты хочешь этого? Ты хочешь смерти матери и сына? — Я не знаю, Рэн, — вымученно признаётся юноша. — Моей целью являются Чон Такео и паршивая псина Таканэки. Аси-сама всего лишь носит эту проклятую фамилию, а… её сын… Я не знаю, Рэн! — Сан убьёт их и без тебя, — уверенно заявляет старший. — Он это обозначил, значит, так и будет. Но тебе, мой маленький, придётся трудно. Я сделаю всё, что в моих силах, и даже больше, чтобы приблизить тебя к твоей цели, но подумай хорошо над словами Сана. Мичи затихает на несколько долгих минут. Рэну даже кажется, что он уже спит, но юноша выдыхает громко, словно выталкивая из груди тяжёлый комок нерешительности. — Ичиро говорил мне: «Притворяйся слабым перед сильным, и он сам покажет тебе свои уязвимые места». Я сделаю так же. Пусть Сан считает меня орудием своей мести, которое он ловко будет использовать. Пусть Аси Масахито считает меня невинным ангелом, которому нужна защита. А после посмотрим, против кого обернётся острие клинка и кому действительно нужно спасаться. Рэн не говорит ни слова, лишь крепче прижимает к себе юношу, даря ему трепетный поцелуй в висок. «Спи, малыш», — тихо шепчет он, слушая мерное дыхание омеги. Но эти слова Рэн запоминает навсегда.*
На рассвете остров ещё прекраснее: розоватая дымка предутреннего тумана стелется над тропическим лесом, прозрачные волны шумно набегают на золотистый песок, и огромный огненный шар медленно поднимается из глубоких синих вод, напоминая каждому живому существу, что жизнь продолжается. Мичи видит статную фигуру воина, стоящего у самой кромки моря: Сан встречает прекрасный рассвет, не спуская глаз с горизонта. Мужчина чувствует омегу ещё издали. Сладкий аромат спелого красного яблока вонзился в сознание альфы. Улыбка уже расползается на тонких губах альфы. Он практически убеждён, в том, что услышит, но сердце впервые за долгое время бьётся сильно. — Я согласен, — в голосе юноши твёрдая решительность, а во взгляде непоколебимая воля. — И мне нужен мой меч!***
Йокогама. Район Ёконаи. Если и существует в мире сгусток из отчаяния, любви, вины и нетерпения, то Такеши сейчас полностью состоит из него. Внутри альфы всё клокочет и бурлит. Просто сидеть и ждать невозможно, невыносимо. Альфа услышал от Айкава достаточно, чтобы начать поиски. Попытка найти лайнер госпожи Масахито через диспетчерскую службу авиасообщений, как официально, так и неофициально, завершается провалом. Альфа не может использовать свои связи, как и не рискует обращаться в полицию и уж тем более к ненавистному Таканэки. В поиске своего супруга он может полагаться только на себя… и на госпожу Аси. Именно к ней нужно обращаться в первую очередь, но эта женщина неуловима. Возможно, Такеши так бы и блуждал между разными инстанциями и частными детективами, если бы она сама не вышла на него. Мужчина, притаившийся в его квартире в один из поздних вечеров, распространяет вокруг себя холод. Такеши чувствует это буквально на своей коже, когда к его шее приставлено острие клинка. Альфа не успевает даже испугаться, осознавая, что на него, скорее всего, вышел человек Масахито Аси, и широко улыбается. — Встречать смерть с улыбкой — удел отчаянно смелых или полных идиотов. Кто Вы, сенатор Накамуро? — Это решите Вы после того, как я озвучу свои, надеюсь, не последние слова в этой жизни. Тихая усмешка сквозит презрением, и усилившийся аромат озона пробирает мужчину холодом до костей, но Такеши продолжает, выдыхая судорожно: — Я хочу встретиться с госпожой Масахито. — Всё-таки идиот, — хрипло смеётся альфа за его спиной. — Просто передайте ей — Сайто Чикара, я знаю кое-что о нём, что заинтересует её непременно. Мужчина с клинком умолкает, и, кажется, давление острия на его кожу становится меньше. Такеши пользуется этим, продолжая пылко: — Уверен, ей не сообщили всё до конца. А может, господин Айкава и вовсе не знает того, что знаю я. Но скажу я ей только при личной встрече, иначе никак. Последнее, что чувствует Такеши — это чужие холодные пальцы на своей шее, а дальше — темнота и звук грузно упавшего собственного тела.*
Пробуждение достаточно болезненное: голова пульсирует от дикой боли, глаза зудят, словно он долгое время был под водой. Он не может пошевелить руками, как и двигать ногами. Кожа на груди горит, и голова кажется тяжёлой, будто набита металлической стружкой. И через эту боль Такеши чувствует те же холодные пальцы на затылке, а через несколько секунд мир вокруг проясняется. Первое, что воспринимает его просыпающийся мозг, это то, что он не связан и не в подвале, как принято показывать в мафиозных триллерах, но узкий деревянный стул под ним — примерно из этой серии киношных страшилок. Пугаться некогда, да и не для этого он требовал встречи с сестрой Таканэки. Чутьё подсказывало: между братом и сестрой далеко не тёплые родственные отношения, но это лишь его догадки. Такеши медленно открывает глаза, сразу упираясь взглядом в женское лицо перед собой. Аси, несомненно, эффектная женщина и умело использует сильные стороны своей внешности, подчёркивая высокие скулы и особую линию лисьих глаз. Мать и сын похожи, безусловно, Такеши подмечает это сразу. Мужчина пробует пошевелиться. Ему в висок упирается дуло пистолета. — Это лишнее, — басит Такеши, сам не узнавая своего голоса. — Меньше всего я хочу навредить Вам, госпожа Масахито. Тихая усмешка слетает с тонких, ярко накрашенных губ, и Аси жестом указывает кому-то за спиной сенатора удалиться. Озоновый аромат отдаляется и затихает, но Такеши всё равно чувствует чужое присутствие. — Сразу к делу, сенатор Накамуро, — голос Аси, прокуренный и низкий, пускает мурашки по коже мужчины, но он берёт себя в руки, выпрямляя спину, пытаясь держать лицо достойно. — И не стоит «красоваться» передо мной, как и торговаться. Это может быть опасным для Вашего здоровья, господин Накамуро. — Ваш сын обращался ко мне совсем недавно по одному личному вопросу, и я ему помог. Аси молчит выжидающе, но сияние её чёрных глаз, отдающих нарастающим гневом, совсем не нравится мужчине. Такеши понимает, что не с того начал, но продолжает на свой страх. — Для меня это, прежде всего, восстановление справедливости, а уже после — личная выгода. — Оставьте политику вне этих стен. Я знаю, какой Вы искусный дипломат, сенатор. У Вас ровно минута. Время пошло. — Ваш сын, — тихо начинает мужчина, не решаясь смотреть на женщину перед собой. — В день, когда он погиб, в городе начались беспорядки, которые были организованны главами преступных группировок. — Я знаю, — также тихо отвечает женщина. — Юдзуру рассказал мне об этом. — У Вашего покойного сына была помолвка в этот день. Он обручился со своим любимым омегой, с которым собирался связать свою жизнь. Аси смотрит взволнованно и непонимающе. Она впервые слышит об этом. Глаза её зажигаются странным огнём из-за нечаянной радости и бескрайней печали, её сын, которого она никогда и не знала, любил и был счастлив, и у него был любимый омега. Женщина чуть подаётся вперёд, она ждёт продолжения рассказа Такеши. — Он был убит в день своей помолвки человеком, который и организовал вооружённые столкновения в городе. Под пули попали и мастер Чикара, и десятки других невинных людей, что были гостями в этом доме. — Кто? Кто был этот человек? Как умер мой сын? — в отчаянии женщина повышает голос, сжимая тонкие пальцы в кулак. — Об этом можете спросить его омегу. Он жив и, насколько я знаю, в относительном порядке. — Что? — Аси подскакивает с кресла, и глаза её бегают по лицу мужчины, выискивая хоть малейший намёк на ложь. — Кто его омега? Где он сейчас? — Хару Мичи. Ваш сын любил и собирался жениться на сыне Хару Киро. Думаю, Вы знаете кто это и где он сейчас находится. Женщина, словно громом поражённая, застывает на месте. Она кидает дикий взгляд в сторону, где в сумраке комнаты притаился другой альфа, словно проверяет, не одной ли ей это послышалось. — Омега Хару многое Вам может рассказать. Например, как его отца загнали в ловушку, заставив войти в союз, где все изначально были друг другу противниками, а не союзниками. Как истребили всю его семью, убив отца, папу, братьев и его альфу. Спросите, спросите его. Он обо всём Вам расскажет, госпожа Масахито, — Такеши делает акцент на фамилии женщины. — Юдзуру… Он знал об этом? — шепчет Аси, теряя остатки самообладания, и она не знает, хочет ли слышать ответ. — Этого я не знаю. Не могу утверждать. Но точно знаю, что он был посвящён в планы своего дяди. Мне ведь не нужно говорить, кто устроил вооружённые столкновения в городе в тот день? Вы ведь сами знаете, кто это был. — Знаю, — прохрипела женщина в накатывающей ярости. — Ваш брат лично пускал пули в лоб членам семьи Хару. Убийца Вашего сына ближе, чем Вы думаете. Аси обессиленно падает обратно в кресло. И теперь она не прячет отчаяние в глазах. Такого удара она не ожидала, хоть и привычна к предательству и лицемерию единственного родного человека. Но знать, что Таканэки — убийца её ребёнка — это выше её сил. Её молчание красноречивее любых слов. Если до этого сердце Аси мучилось жаждой справедливости, то теперь оно пылало огнём мести. И страх, что Юдзуру сейчас едет к этому убийце её семьи, накатывает, словно ледяная волна. Она поднимается стремительно, с уже принятым решением. — Что Вы хотите получить за эту информацию? — Я знаю, что мой супруг у Вас… — Такеши запинается на слове и начинает мелко дрожать. — Я… я виноват перед ним! Мне никогда не искупить той боли, что я причинил ему, но… ради того, чтобы вновь увидеть его улыбку, я готов до конца своих дней ползать у его ног, вымаливая прощение. — Зачем Вам это? Зачем Вам его прощение, сенатор Накамуро? — голос звучит настороженно, но жёстко. Такеши чувствует, что эта женщина не будет на его стороне. — Хотите облегчить свою совесть? Сбросить груз ответственности со своих плеч? — Хочу, чтобы он был счастлив! Чтобы больше никогда не испытывал боли, страха и унижений! Чтобы его жизнь стала лучше, чем была. — Рядом с Вами? — недоверчиво изгибает красивую бровь Аси. — Нет, — голова мужчины, как и его голос, сникает. — Вряд ли это будет возможным. Он достоин лучшего, чем я. Просто… дайте мне увидеть его хоть на мгновение… услышать его голос. — Это не мне решать, господин сенатор, но я услышала Вас. — Большей человеческой глупости, чем моя ошибка, мир ещё не знал. Но ведь каждый достоин если не прощения, то раскаяния. Я не требую многого… — А Вы и не можете требовать… — Тогда я буду просить, стоять на коленях если нужно! — Не передо мной, точно, — Аси выдыхает громко, жестом руки останавливая пылкую речь мужчины. — Смиритесь с тем, что сейчас вы порознь. — Но я не могу! Это невыносимо — знать, что он где есть, на этой земле, и не иметь возможности прикоснуться! — Вот именно! Вы знаете, что он есть! Этого более чем достаточно, поверьте мне. Такеши умолкает, тяжело дыша и опуская глаза в беспомощности перед обстоятельствами. Смириться, отступить, согласиться с тем, что и правда им сейчас не быть вместе. Жить призрачной надеждой, что когда-нибудь… Возможно… Может быть. Но Аси права, у него есть эта надежда, в отличие от неё самой. — Сенатор Накамуро, возвращайтесь к своим обязанностям, но помните о нашем разговоре, о тех словах, что Вы открыли мне, — она смотрит в драконьи глаза, в которых ожидание и едва теплящаяся надежда, и она даёт ей разгореться с силой. — В скором времени я буду в городе и буду не одна. Вы будете проинформированы. Будьте терпеливы, и терпение Ваше будет вознаграждено. — Ради своего омеги я готов на всё! Помните об этом и Вы. И я буду ждать.*
Меньше всего Такеши ожидает увидеть море перед собой, когда его выводят из дома — не набережную или пристань, а именно песчаный берег острова, где у парапета стоит скоростной катер. Его провожают двое широкоплечих альф из охраны Аси, не позволяя сворачивать с дорожки. Краем глаза Такеши подмечает довольно большое количество людей, вооружённых и напряжённо патрулирующих периметр, словно в ожидании нападения. Но мафиозные разборки не интересуют его, пусть хоть все друг друга перебьют, ему же лучше. И тот тлеющий уголёк сомнения и подозрений, что он так ловко подкинул в сердце Аси, в скором времени разгорится диким пожаром, в котором сгорят все. Такеши уверен в этом.