Тяга к тебе

      Антон сорвался с места и побежал открывать дверь, отодвигать засов и встречать своих друзей.       Первое, что он увидел после это был Пятифан, который дерзко облакатился на старый дверной проём, закрывая ели сдерживающих смех Полину и Бяшу. Наконец, устав засаживать в свою куртку занозы не молодых досок, Рома отлип от останков мёртвого дерева. — Привет, — громко выпалил Альфа, впихивая в руки Антона какую-то бумажку, концы которой пострадали, из-за частого перебирания их между сильными пальцами Пятифана, страдающего от невыносимых переживаний насчёт своего сентиментального подарка, раскритикованного самим же собой, у себя же в голове. Но делать было нечего, так как подобные мысли стали грызть лишь у порога дома Тоши.       Антон же захотел разглядеть то, что силой впихнули ему в руки, но не успел, так как отвлёкся на плечо альфы, случайно его задевшие, когда тот бесцеремонно вторгся в его скромную обитель. И хоть он вовсе не был против, но можно было бы и по аккуратней!       Омегу же не остановили нападки и бесцеремонность от Романа и он всё таки раскрыл смятый рисунок, на котором был изображён он же сам. И очень даже красиво. Это было приятно… Хоть от открытой двери и веял холод, почему-то было тепло. —Проходите. — промямлил Антон, впуская культурных гостей, которые мило улыбались на его реакцию на подарок Ромы.       Омеге было очень непревычно, но он старался хорошо принять своих гостей. Последние же, последовали за хозяином дома.       Петров завёл их в комнату с телевизором, диваном и, стоящим рядом с ним, небольшим столиком, на котором стояла ваза с печеньем, конфетами и поднос с хлебом и сгущёнкой. Вскоре к угощениям присоединить и пирожки с повидлом, что принёс в качестве подарка Бяша. Очень даже вкусные, но никто этого не показал, так как опасались выслушивать весь вечер хвастовство от беты.       Ребята сели на диван и начали смотреть чёрно-белый фильм, покрывающийся противными помехами, из-за плохой связи.       Антон сидел на левой части дивана, у окна, рядом с ним села Полина, которая после многочисленных недовольных и многозначительных взглядов Ромы, пересела на другой край.       Ребята веселились, смеялись, в основном с глупых шуток Бяши и их с Романом историй.       Петров был искренне счастлив. Наверное, впервые за все время, что он живёт в этом доме, атмосфера в нем стала по настоящему тёплой и комфортной. Тёмные углы уже не казались такими уж мрачными и пугающими, скрип деревянных пословиц и карниза дома больше не резал слух, и казался теперь не таким уж важным.        Всё в доме переменилось, но надолго ли останятся эти перемены? Омега хотел бы, что бы так осталось навсегда. Что бы больше не было напряжения, скандалов, слез, криков, что заставляли закрыть уши, лишь бы их не слышать. Лишь бы забыть обо всём, стать невесомым, как перышко и улететь ввысь, туда, где нет никаких забот, где вечное детство. Но такое бывает лишь в мультфильмах Оли, жизнь же намного строже, и этот факт резал, будто ножом, по сердцу Антона.        Несмотря на то, как к нему относятся родители, относились одноклассники из прошлых школ, несмотря на то, как много они нанесли ему душевных ран, делая Петрова всё черствее и строже к себе, он всё ещё по детски наивен. Наивно думает, что родители его всё же примут, что всё сново станет как буквально несколько лет назад. Когда родители не грызли друг друга, будто кроме чистой ненависти ничего не чувствуют, когда они всей семьёй собирались за большим столом в его давний, уже почти позабытый день рожденье, когда он был ещё совсем мал: все смеялись, считая до трех, а Антошка задувал свечи на торте.       Воспоминания нахлынули, стекая слезами по щекам. —Антош, ты чего? —обеспокоенно спросил Пятифан, наклоняясь на уровень глаз Тоши. Он никогда до этого не видел его слёз.       Полина уже давно ушла домой, сказав, что дедушку нельзя так надолго оставлять одного, а Бяшу увела в другую комнату Оля, красить своей детской косметикой.       Бурят, конечно, был против, но недовольные возгласы юноши только подогревали её интерес.       Омега засуетился, быстро стирая кристальные слезы с, креснеющих от стыда, щек. —Я-я просто... —Антон не знал, что сказать в оправдание своим внезапным слезам, —Спасибо вам за такой день рождения... —сказал он первое, что пришло в голову, но это не было ложью.       Сердце Пятифана забилось в быстром темпе. Роман в очередной раз убедился, что омега просто не даёт ему покоя. Может специально, а может и нет, но альфу устраивали оба варианта. —Незачто. —единственное, что он смог промямлить, отвернувшись от смущения обратно в экран телевизора. За ним повторил и Петров.       В комнате воцарила неловкость, заставляя щеки пылать. Парни продолжали смотреть фильм, хотя, они просто пялились в экран, делая вид, что все нормально. —Нет, не так... —еле слышно пробормотал Антон, так, что Рома и не расслышал толком.       Уже было хотел альфа повернуться и спросить, что он сказал, как Петров уже наклонился к нему, оставляя на такой же как его, слегка румянной щеке нежный, еле ощутимый и такой сладкий поцелуй.       Кажется, всё с самого начала было вполне очевидно. Хоть Пятифан сначала напрягал омегу излишним вниманием, но Антон не сказал бы, что ему это не нравилось. Рядом с Ромой он чувствовал, что нужен, что про его чувства тоже кто-то думает, не игнорируя их, нагло навязывая свои. Даже сейчас брюнет так мило о нем беспокоился. Он отличался от других альф, он не смотрел на Тошу свысока считая лишь игрушкой, которую нужно присвоить. Рома считал омегу за равного себе, сопереживал и доверял. Рядом с ним Антон чувствовал то, что ему так не хватало, и он болльше не мог сопротивляться.       Отстраняясь, Тоша прикрыл нижнию половину лица тыльной стороной ладони, пряча губы, но продолжая смотреть на юношу чарующей синевой сверкаюших глаз. —Спасибо тебе... —будто поправляя свою прошлую фразу, сказал смущенный омега. У альфы захватило дух, не оставляя и шанса на то, что бы сделать желанный глоток воздуха. Пятифан не мог ответить, он лишь ошеломленно таращился на юношу. Наконец, будто очнувшись ото сна, он ответил. —Пожалуйста, Тош. — влюбленно и с нежностью смотрел на омегу, Рома.

***

      Антон лежал в кровати, пытаясь уснуть, но никак не мог погрузиться в царство Морфея. Из головы не выходил собственный поступок, заставляя стыдливо прятаться под одеяло. Губы, до сих пор ощущали фантомное тепло чужой, слегка грубоватой, кожи. А эти глаза… Почему они такие прекрасные? Почему такие манящие!? Заставляющие покориться хоть прямо на диване… Хотелось ощущать этот взгляд на себе гораздо больше, до невыносимости хотелось больше этого нежного голоса и гораздо ближе, чтобы расслышать в нём лучше нотки симпатии к себе и только к себе, ведь Антон на сквозь видел такое милое и до боли желанное смущение Альфы, который не мог отвести глаз от него… От подобных мыслей бросало в приятную дрожь, побуждая к животному желанию… Руки уже сползали под одеяло, погружаясь в его тепло…       Вдруг послышался глухой стук в окно.       Омега сжался, молясь, что бы это было обманом слуха, и, слегка высовывая голову из под пухового одеяла, юноша осмотрел комнату, что была освещенна светом луны.       Антон забыл перед сном закрыть штору, поэтому он прекрасно видел чёрные пики сосен и звёздное небо.       Он встал. Мелкая дрожь пробила его тело из-за внезапного холода, заставляя укутаться в тёплое одеяло. Медленными шагами, он подошёл к окну, но не в плотную, слегка выглядывая.        Снизу стоял Пятифан, уже замахиваясь, чтобы кинуть ещё снежок. Антон подошёл ближе так, что теперь и его лицо освещалось холодным лунным светом, и виднелось из окна.       Рома остановился прямо перед броском, когда услышал протяжный скрип, что исходил от окна. Петров выглянул. —Ром, что ты тут делаешь? —спросил омега шёпотом, чтобы Оля не проснулась из-за его ночного гостя. —За тобой пришёл! — вовсе ничего не стесняясь, крикнул альфа, на лице которого просияла довольная улыбка, —Может погуляем? —Ночью?! —возмутился омега. —Ты как, пойдёшь или нет?— Игнорируя вопрос, спросил Пятифан, —Если нет, то я уйду. Антон замялся. —Жди, я сейчас оденусь —слегка с обидой, будто признавая свое поражение, ответил Тоша.       Какое теперь выражение лица было у Ромы, Антон уже не увидел, потому что начал рыскать в тёмном не большом шкафу, ища подходящую одежду. Пока Рома мечтательно улыбался на улице в ожидание Тоши.       Одевшись, Антон, выйдя из комнаты, тихонько ступал на половицы, оставляя после себя лишь эхо протяжного скрипа. Он спустился по лестнице и накинув тёплый пуховик, который был на вырост, из-за чего весел, словно не посыльной ногой, на миниатюрном омеге. Аккуратно открыв дверь, Антон крадущейся походкой, почти не издавая звуков хрустящим снегом, который придавливали чёрные сапожки.       За калиткой стояла уже знакомая тень, невзначай бившая массивными сапогами по сугробам снега, толи переживая, толи от скуки ожидания, а возможно и то и другое и даже больше. —Привет. —шёпотом сказал омега, закрывая за собой калитку шаткого забора. —Привет, — также шёпотом повторил Пятифан, подаваясь заговорческому настрою Тоши, — Кхм, Пойдём? —кашлянув в кулак, уже громче спросил альфа, кивая в сторону лесной чащи.       Петров осталбенел. После того случая, он ещё ни разу не был в лесу, постоянно обходя его любыми длинными дорогами, но по мнению Петрова гораздо безопасней. Хоть, с того неприятного момента, ничего не происходило, а лишь чувствительное воображение запугивало по ночам завываниями ветра. Не понятно когда, но чувство страха неприятно отзывающиеся прекратило наседать, как уже успел понять Антон, это случилось благодаря Роме, который без каких либо проблем мог провести его до дома, развеяв пугающие мысли.       Сейчас не хотелось показаться слабым и трусливым, особенно перед Ромой.       Антон нервно подёргивал края пуховика, стараясь побороть своё трусливое «я». —Ты чего это застыл? —альфа подошёл ближе на несколько шагов,—Всё таки не хочешь? —на его лице смешалось беспокойство, преправленное щенячьими глазами, сверкающие очаровательным блеском. —Н-нет, пойдём. —смутившись близости, быстро выпалил омега. —Хорошо —Альфа радостно кивнул своей маленькой победе.       Всё кругом затихло, словно что-то притаилось и сидит в засаде, ожидая дальнейшие действия жертвы. Лес обледенел, никак не шевелясь, и только редкие хлопья снежинок падали с чёрного, как смоль, неба.       Парни шли в тишине и каждый думал о своём. Хотя, думал только Антон, которого напрягало подозрительное спокойствие природы, а Рома лишь наслаждался привычной ночной прогулкой, но теперь он был не один, а с Тошей. —Антон... —внезапно начал Рома. Обладателя имени смутила серьёзная форма, особенно из уст Пятифана. —Ты же умеешь охотится?—альфа посмотрел на Петрова, замечая в глазах того недоумение. —Ну меня учили в детстве в младших классах, так же как и всех… Умею. — с утверждением добавил Антон. —Хах—альфа усмехнулся, —И вправду глупый вопрос? Ну, а вдруг вы городские, уже и забыли об таких простых вещах!— Усмехнулся Рома, добавляя намереной издёвки в голос, что вызвало у Тоши лишь лёгкую улыбку на красных от холода губах, повторяющих форму лепестков, нежных полевых цветов.       Юноши шли все глубже и глубже в лес, где из-за густеюших крон деревьев становилось все темнее и мрачнее. Альфа начал збавлять шаг и в один миг на месте брюнета уже стоял достаточно крупный волк с чёрной грубой шерстью, что сливалась с чёрными стволами деревьев, но явно выделялась на фоне белого покрывала. Массивные лапы оставляли не менее большие следы на снегу. Волк обернулся и посмотрел на юношу, ожидая ответных действий.       Антон повторил за Пятифаном, превратившись в чуть меньше в размерах белоснежного волка. Голубые глаза, теперь уже животного, сверкали в темноте как два неона, а длинный мех, струящийся по тельцу волка, маскировался на фоне снега.       Пара Волков рванула вглубь, всё дальше во тьму, но которая уже не мешала благодаря волчьему зрению. Антон, бежавший в лёгком темпе был удивлён, после резкого скачка чёрного животного куда-то между деревьев. Но, после заметил, что волк победоносно нёс маленького зайчишку с длинными ушками и розовым, подёргивающимся, носиком, который явно не ожидал нападок зверя. Антон чутка наклонил голову и начал завывать повиливая пушистым хвостом, паздравляя альфу. Рома же был удивлён подобным поведением Тоши, и чтобы не наброситься на того и покусать, побежал дальше, ища следующий добычу для милого товарища.       Но не успели они убежать дальше как Рома, благодаря своим частым тренировкам в лесу, опять увидел зайчонка, но уже гораздо быстрей и крупней. А маленький длинноухий пушистик так и продолжал висеть, поджав лапки в волчьих клыках. Настала очередь Антона поймать себе добычу… Но это трудно было назвать охотой, когда белоснежный, как щенок, уже как минут десять играл с зайцем и эти двое явно были на веселе. Как ни странно, а всё таки Антон смог ухватить второго пушистика за холку. "— Наконец-то!" — пронеслось в голове Альфы, который все эти десять минут смотрел цирковое представление.       Антон смотрел на Рому, а тот на него. Они прекрасно понимали, что они вовсе не животные чтобы растерзывать в клочья туши зайчат, но инстинкты, затуманивали разум человека, оставалось лишь жадное до крови животное.       По белой и пушистой шёрстке, скомканной из за волчьей слюны стекала кровь окрашивая её всё больше и больше. Струя с каждой минутой становилась длинней и теперь блестящий снег становился алым, что не нравилось такому ж белоснежному волку. Послышался скулёж Тоши, жалостливый и просящий. Глаза Ромы как будто снова стали человечными и зайчонок, воспользовавшись недоумением чёрного волка, смог вырваться из хватки стальных зубов, убегая вместе с зайцем, которого уже давно выпустил Антон.       Оборотни стояли, смотря на двух убегавших всё дальше зайцев. Вдруг, Антон толкнул Рому в бок, отбегая и откровенно пострекая на бег. Глаза омеги сощурились в ехидстве и азарте, из-за чего стали ещё более выразительнее, когда альфа уже посностью настроился на погоню за беленьким волчонком.       Тут же он сорвались с места, петляя между сосен и елей, усложняющих Пятифану задачу в поимке. Антон не останавливался, мельтешил, ускорялся, а потом сбавлял темп, дразня альфу.       Чем больше он бежал, тем больше и ощутимее чувствовалось, как лес его принимает, как это было раньше, как это было в детстве. Адреналин хлестал по крови, в глазах играл родной лунный блеск, а сердце трепетало.        Рома на петляния Антона лишь усмехнулся, продолжая гнаться за Тошей, но в отличии от него, Пятифан бежал прямой на водкой, всё быстрее и быстрее сокращая расстояние.       Силы покидали тело, но не хотелось прекращать эту игру. Антон чувствовал как сердце стучит, словно барабанит, отдаваясь в ушах противным гулом. И вот Рома уже в метре от Петрова. Альфа делает прыжок и, повалив младшего в пушистый сугроб, надвис над омегой.       Пара минут волчьей отдышки и альфа превратился обратно в черноволосого юношу. —Поймал!—гортанно смеясь, победно провозгласил Пятифан.       Из-за усталости омега обернулся обратно в человека, смотря на брюнета, закрывающего своим телом ночное небо, звёзды которого осмелились показаться из под грозных туч.       Только звонкий смех Петрова разбавлял тишину, он стал конкурентом природе, зимней и лесной ночи, которую так сильно обажает Рома.       Тоша вздрогнул, его смех прекратился, когда он встретился взглядом с Пятифаном, но глаз не отвёл, поглощая всё внимание альфы.       Сердце, что и не сбавляло темпа после пробежки, билось птицей в клетке. Дыхания участились, хоть парни и лежали в горе снега, холода совсем не ощущалось, или же так просто казалось. Как будто мир существовал лишь для них, а они остались друг с другом, наедине со своими чувствами, в бесконечном лесу.       Оба почувствовали манящие и желанные феромоны друг друга, которые они, уже были не в состоянии сдерживать. В аромате чувствовалось что-то нежное и неуловимое, но это хотелось вдыхать и вдыхать. Петров только сейчас заметил льющуюся, ранее не слыханную, мелодию флейты. Она завывала и свистела, и нельзя было угадать, куда она начнёт извиваться, чаруя своей загадкой. Или же это лишь обман слуха?       Парни продолжали смотреть в глаза другу друга, кажется, даже не моргая, лишь бы ни на секунду не обрывать зрительный контакт.       Рома слегка опустился к лицу Тоши, заставляя того ониметь от предвкушения. Пятифан нежно провёл по влажным волосам Петрова, успокаивая и расслабляя омегу. Затем опустился ниже, ближе, смущаясь такой небывалой и желанной близости.       И вот он опускается, останавливаясь лишь в нескольких сантиметрах от желанных розовых губ, пытаясь хоть как-то сдержаться, опаляя их горячим дыханием. У Антона закончилось какое либо терпение, и он отрывает голову от снежной подушки, прижимаясь горячими и сухими от желания губами к таким же на против, тут же отстраняясь.       Это было откровенной провокацией для Романа. Он резко сократил расстояние, казавшиеся ему не преодолимым всего месяц назад, мягко впиваясь в невинные и не тронутые губы, как то по собственически изучая их.       Держа Петрова за подбородок, он полностью давал волю чувствам, желая показать всё, что есть, все свои эмоции. Альфа отстранился на секунду, позволив сделать глоток воздуха себе и омеге, а затем продолжил изливать свою нежность к Тоше, целуя настолько мягко, насколько могла позволить ему его натура. Блестящие от слюны и припухшие лепестки губ манили всё больше. Рука медленно опустилась на талию под толстой курткой, сжимая и слегка приподнимая поясницу рукой, стараясь стать ближе.       Антон млел, таял от тёплых прикосновений, что на фоне зимы были даже горячими. Нежные омежьи руки обвивали шею Пятифана, прижимая ближе, хотя больше уже чисто физически нельзя было, но всё равно этого было до стыда мало.       Отстранился тяжело дыша, и всё также очарованно и смущённо Рома смотрел на омегу. —Ром... — даже через пуховик было видно, как грудная клетка то вхдымалась, то опускалась, а из рта Антона выходил горячий пар. —Тош... — он облизнул свои губы, смотря в любимые глаза,—Ты... —альфа не мог решится, но знал, что сейчас самое время. — Ты мне нравишься... — словно самый очевидный факт сказал Пятифан. У Ромы появилось желание, теперь быть всегда честным перед Тошей.       Антон вновь поднялся, смущённо целуя своего альфу в уголок губ, слегка отстраняясь —Ты мне тоже... —прошептал омега, мягко обнимая Пятифана, утыкаясь носом в чёрную макушку.       Альфа окончательно поплыл, утопая в нежных и ласковых обьятьях Тоши. Они давно потеряли счёт времени, наслаждаясь теплом, держа друг друга в тисках любви и привязанности. Им было хорошо. — Антош?—спросил, ласково гладя омегу по спине, когда тот притих. Заметив, что Петров уже заснул Пятифан, встав на ноги, поднял Антона на руки, вытащив того из сугроба. —Нет, не надо... Я сам пойду —проснувшись от чуткого сна, попытался отговорить Тоша, но бесполезно. —Я отнесу тебя, отдохни. —Антон ещё противился такому раскладку, но чувствуя запах костра, чувствуя такое родное тепло, он сам того не понимая, вновь погрузился в крепкий сон.

***

      Рома шёл по снежному лесу, с Антоном на руках. Альфа хорошо укутал омегу, что бы тот не замёрз, пока они идут домой. До дома Петровых оставалось совсем ничего. С губ Романа не слезала дурацкая, влюблённая и такая счастливая улыбка.       Его глаза устремились на высокие сосны, некоторые из них были сломленны, видимо, от молнии, какие-то были намного выше остальных, и выделялись своим величественным ростом, они словно защищали от внешнего мира, скрывая и пряча.       Вдруг среди остальных деревьев, что-то привлекло внимание Пятифана. Он насторожился, когда на фоне привычных пик сосен увиделись огромные рога. В черноте леса засветились ярко жёлтые глаза, что осветили козлинную морду.       Юноша узнал это существо, прижал Антона ближе к себе, чувствуя как начали прорезаться волчьи клыки, выпустились когти, а невидимая шерсть на загривке встала дыбом. Он сделает всё, чтобы защитить то, что ему дорого.       Приглядевшись, он заметил, что козёл держит у рта длинную палку, похожую на флейту, перебирая по её корпусу длинными и костлявыми пальцами. Тут же Хозяин леса прекратил свою игру, и мелодия, что уже давно заметил Пятифан, но игнорировал, по скольку был занят кое кем другим, прекратилась, а вместе с ней прекратились и другие шумы…        Настала абсолютная тишина. Козёл убрал флейту, и посмотрел на оборотня. Хоть у него и не было отчетлывых зрачков, но Рома точно чувствовал, что взгляд направлен именно на него.       Хозяин кратко кивнул альфе, а затем скрылся также быстро, как и появился, среди чёрного частокола сосен. Пятифан был ещё напрежен, но уже не чувствовал угрозы, не для себя, не для Тоши.       Хоть Роман не совсем понял, что это было, но это определённо было хорошим знаком. Может благословение? Он очень надеялся, что да.

Продолжение следует...