Напарник

И вновь очередная неделя практически взаперти. Безусловно, теперь парни могли спокойно гулять, почти не боясь наткнуться на людей Лэмптона, но тут Линч сам выбрал запереться в четырёх стенах. Он уделил всего себя новому каналу и первому видеоролику на этом канале. Джону даже приходилось чуть ли не силой вытаскивать его из дома, чтобы Линч хоть пару минут подышал свежим воздухом. Но Джон при всём не злился, раздражался немного, ворчал и ругался, однако прекрасно всё понимал, поэтому беспокоил Линча лишь раз в день и только для того, чтобы выгулять. В остальное время Джон занимался своими делами. А вечером, когда всякие силы уже покидают, а спать ещё не хочется, парни бросали все свои дела и вместе ютились на диване, смотря какой-нибудь фильм. Выбирать договорились по очереди: один день Джон, другой – Линч. И сегодня настала очередь Джона. Всецело доверившись ему в этом выборе, Линч со спокойной душой ушёл в душ, поскольку, безумно увлечённый работой над роликом, утром совсем забыл про личную гигиену и даже зубы не почистил, а за весь день поел всего один раз, и то потому что Джон предложил. Давно он ничем с таким искренним интересом не увлекался.       Выйдя из душа, Линч сразу же направился в зал, где его уже ждал Джон и фильм на паузе. В глаза тут же бросились две странные детали: Джон по какой-то причине стоял, не спеша присаживаться на диван, и никаких чипсов с колой поблизости не обнаружилось, хотя сам же Джон всегда считал просмотр фильмов без закуски неискупимым грехом. Что ж, ладно… Линч пожал плечами, решив поменьше размышлять на уставшую голову, и расслабленно прилёг на диван. Подушка под головой тут же ощутимо намокла от плохо высушенных волос. Джон, наконец, нажал на «плей», после чего перед глазами замелькали кадры ночного города с высоты птичьего полёта – самая обыкновенная вступительная сцена почти во всех фильмах, – и опустился на диван, встал на четвереньки и вдруг пополз к Линчу. Наблюдать за этим оказалось куда интереснее, чем смотреть долгую и нудную первую сцену фильма, не показывающую ничего существенно важного. Джон прополз чуть вперёд, нагло раздвинул ноги Линча и проскользнул между бёдер, смотря своими синими глазами, словно светящимися в темноте, с неподдельным азартом, как хищник, нашедший лёгкую добычу и решивший поиграться, после обвил руками талию, как подушку, и аккуратно улёгся щекой на чужой живот. Теперь ясно, почему он сел не сразу, просто хотел использовать Линча, как подушку, и в очередной раз по-кошачьи очаровательно понежиться. Линч и не против, только голова у Джона оказалась немного тяжёлая, из-за чего поначалу дышать было довольно трудно. К счастью, где-то через минуту это чувство прошло, и Линч смог полноценно расслабиться. Лишь одна мысль всё покоя не давала: где, всё-таки, чипсы? Решив не мучить себя столь важными вопросами, Линч так и спросил:       — Джон, а где чипсы?       — Забыл купить, — признался Джон без особого сожаления в голосе. Когда он разговаривал, его щека тёрлась Линчу о живот, вызывая странное необычное чувство. Несмотря на всю важность обсуждаемой темы, Линч не смог этого не подметить.       — Да ладно! — удивился он, возвращая взгляд к фильму. Теперь в кадре фигурировал какой-то мужчина в строгом костюме, нервно расхаживающий по огромному пентхаусу где-то на пятидесятом этаже и грубо разговаривающий с кем-то по телефону. Одним словом, типичный миллиардер из фильмов. — Ты и забыл чипсы?       — Блин, ну сорян, — пожал плечами Джон. Из-за того, что он лежал на щеке, очки перекосились, и, видимо устав это терпеть, он снял их и отложил на кофейный столик возле дивана.       — Да я не виню тебя, просто спрашиваю. Не похоже как-то на тебя… — подметил Линч. Всё-таки всё происходящее казалось ему каким-то странным. Может, это последствия такой усердной работы над роликом? Линч, считай, целыми днями отсутствовал в реальности, погружаясь в свой творческий мир, потому, наверное, реальность и казалась ему чужой.       — В следующий раз куплю, — пообещал Джон. Линч усмехнулся по-доброму:       — Договорились.       И наконец решил сконцентрироваться на фильме. Сцена с миллиардером закончилась, и теперь в кадре фигурировала какая-то девушка в офисном наряде, куда-то спешащая по оживлённой улице. Совершенно внезапно она зацепилась плечом за какого-то прохожего и довольно неправдоподобно упала прямиком в лужу, из ниоткуда взявшуюся посреди сухого асфальта. Вся её офисная одежда перепачкалась, и она, чертыхаясь, кое-как поднялась на ноги и побежала дальше. Следующий кадр: девушка чуть ли не с разбегу влетела в офисное здание, и к ней мигом подлетела другая девушка с ресепшена, начав лепетать что-то про «босса, который придёт сегодня». В этот самый момент дверь офиса вновь открылась и в здание вошёл тот самый миллиардер из первых кадров фильма. Девушка с ресепшена вежливо приветствовала его, чуть ли не поклонившись, а главная героиня просто замерла в неведомом удивлении. Миллиардер окинул её презрительным взглядом и вызвал к себе в кабинет. Линч нахмурил брови, не совсем понимая, что происходит. Обычно они с Джоном смотрели ужастики или боевики, а этот фильм очень сильно смахивал на какую-то драму или романтику. И Джон – последний человек в мире, который стал бы смотреть что-то в этом духе. Обычно подобные фильмы он называл «слишком слащавыми розовыми соплями» и морщился, либо высовывал язык. Какое такое бедствие стоит ожидать, раз Джон сам решил посмотреть эти «сопли»? Или Линч что-то не так понял, и на самом деле этот фильм – ужастик, пытающийся поначалу маскироваться под обычную любовную драму? Вновь решив не томить себя мыслями и размышлениями, Линч спросил напрямую:       — Джон, это же романтика?       — Ага, — он даже не стал отнекиваться.       — А почему не боевик или не ужастик? Ты же сам называл такие фильмы «розовыми соплями», — всё не понимал Линч. От загадочных ответов Джона яснее не становилось:       — Ты смотри, Линч, смотри. Ничего не оставалось. Линч смотрел. Прошло где-то полчаса. Отношения персонажей постепенно развивались, плавно переходя от официальных к более неформальным, затем к дружеским, а там и к любовным. Миллиардер, чьё имя Линч так и не запомнил, стал всё чаще приглашать главную героиню с простым именем Кейт в свой кабинет, притом по глупым выдуманным причинам, а на деле для того, чтобы поболтать и лишний раз её увидеть. И вот, в один момент, в середине фильма он пригласил её совсем не для обычного разговора. Он запер дверь, заявил, что внезапным образом его кабинет звукоизолированный, сказал пару слащавых фраз, поцеловал её и принялся плавно раздевать. Сначала Кейт ничего не понимала, а затем вдруг стала страстной тигрицей, набросилась на него с жаркими поцелуями, расстёгивая рубашку. Он усадил её на свой стол, наплевательски помяв пару бумаг и опрокинув подставку с канцелярией, продолжил страстно расцеловывать… Линч вздрогнул, вдруг ощутив невесомый поцелуй на собственном колене. Джон мимолётно взглянул на него азартным хитрым взглядом и продолжил нежно целовать, с каждым касанием всё ближе подкрадываясь к внутренней стороне бедра. По коже пробежали мурашки, в комнате стало заметно жарче. Кейт из фильма протяжно застонала, на фоне тихонько заиграла романтическая музыка, всё усиливаясь с каждым её стоном. Линч на мгновение потерял все слова, и только когда ряд поцелуев дошёл до середины бедра, вновь пустив по телу волну мурашек, наконец смог заговорить:       — Стой-стой! Что ты делаешь? — кое-как растерянно выдавил он, тяжело дыша.       — Целую, — как бы «объяснил» Джон удивительно низким голосом, оставляя очередной поцелуй на внутренней стороне бедра. Второй рукой, едва касаясь кожи подушечками пальцев, он принялся медленно пробираться под свободные домашние шорты, заставляя сердце биться чаще. Линч не знал, что и думать. В мыслях внезапной вспышкой отразились воспоминания о том случае в ванной, словно вновь раздался голос того выдуманного Джона, пальцы чуть онемели, будто в самом деле сейчас находились внутри… Но Линч делал это сам, прекрасно зная, чего от себя ожидать, а тут Джон, самый настоящий Джон, другой человек, который может ошибиться или не услышать. Линч боялся. Щёки горели от жуткого стыда, словно кто-то поднёс прямо к коже тысячи маленьких-маленьких огоньков. Только Джон принялся вновь целовать, плавно приближаясь к паху, как Линч тут же схватил его за плечи, остановил, отодвинул.       — Подожди! — чуть ли не взмолился он надрывающимся от напряжения голосом. Джон покорно прекратил, уставился непонимающе своими глубокими синими глазами. Линч не мог смотреть в них, ему было слишком стыдно и неловко, поэтому он тут же отвернулся, принявшись смотреть куда угодно, лишь бы не на Джона. Взгляд вновь зацепился за фильм, где герои под громкую душевную скрипку страстно целовались в губы, Кейт слышно постанывала прямо в поцелуй. Линч уже не мог нормально дышать, словно только что пробежал целый марафон, мысли путались и отказывались складываться в чёткие предложения. Кое-как управляясь с непослушным языком, он принялся нервно лепетать, без конца запинаясь:       — Подожди, ты… Ты разве… Ну, откуда тебе знать? Ты ведь не умеешь… Я же парень… У тебя никогда не…       — Линч, я всё знаю, — резко перебил этот монолог Джон, вдруг оказавшись совсем близко, опаляя и без того горячие щёки своим дыханием. — Я почитал статьи, посмотрел порнушку. Подготовился, короче, — он с самоуверенной улыбкой выудил из кармана шорт маленький белый тюбик, с первого взгляда похожий на обычную зубную пасту, на деле подписанный: «Интимная гель-смазка». Линч мигом покраснел ещё сильнее и смущённо отвернулся.       — Так что осталось только твоё «да», — заключил Джон прямо на ухо возбуждающим шёпотом. Теперь стало ясно, почему всё вышло именно так. Джон готовился и планировал. Поэтому он включил романтический фильм, а не боевик или ужастик, поэтому не принёс чипсы, поэтому лёг сверху… Не зная, куда себя деть, Линч вновь глянул на экран телевизора: Кейт из фильма, будто подсказывая ему, снова протяжно застонала, удовлетворённо откидывая голову назад. И как тут сказать «нет»? Да и хотел ли Линч отказываться? Он безумно стеснялся, робел, смущался, сомневался, но это никак не значило, что он не хотел. Всё тело уже горело, сердце билось часто-часто, в шортах становилось тесновато, вставшие соски неприятно потирались о ткань футболки. Всеми силами перебарывая стеснение, Линч кое-как выдавил из себя смущённое:       — Только… аккуратней.       — Само собой, — сказал Джон и тут же жадно впился губами в губы, причмокивая и покусывая, пробираясь внутрь языком. Его горячие руки мягко легли на грудь и двинулись вниз, сквозь ткань футболки очерчивая сильными пальцами контуры фигуры, словно намеренно касаясь чувствительных сосков, вынуждая вздрогнуть, пересчитывая рёбра точными прикосновениями. Линч робко ухватился за подлокотник дивана над головой, не зная, куда деть руки, весь сжался от смущения, едва ли находя в себе силы сквозь жуткий стыд отвечать на поцелуй. Джон подцепил пальцами край футболки и ловко пробрался под неё, теперь двигаясь обжигающе горячими руками вверх, прямо по гладкой коже, жадно очерчивая линии мышц ладонями. Он вырвался из поцелуя, спустившись ниже, и страстно впился губами в шею. Новая волна мурашек пробежалась по телу, Линч непроизвольно выгнулся и тихо простонал, тут же смущённо закрыв рот ладонью, поскорее отвернувшись от пристального хищного взгляда. Перед глазами всё плыло, как при сорокоградусной жаре, концентрироваться на чём-либо, тем более на фильме, уже не получалось. Даже звуки стали другими, всё вдруг так изменилось, будто Линч открыл для себя новый мир, ещё не познанный, чуждый, но такой приятный. Сильные пальцы вдруг перехватили запястье, одёрнув руку от лица, и придавили к дивану.       — Нет, — строго, но без злобы сказал Джон, пожирая Линча одним лишь взглядом чарующих синих глаз. — Я хочу, чтобы ты был собой.       Пальцы другой руки вдруг чуть надавили на чувствительный сосок, ловко и умело играясь с ним, как с чем-то совсем обыкновенным. Линч прикусил губу и сладостно смущённо промычал, хватаясь свободной рукой за плечо Джона, будто рискуя куда-то упасть и ища опоры. Рука, держащая запястье, тихонько поползла вверх, пока не переплела пальцы с рукой Линча, тут же сцепившиеся в замок. Джон вновь опустился к шее и размашисто облизнул её горячим языком, вынудив непроизвольно податься навстречу. Линч сам не понимал, что творил, ни мысли, ни тело его не слушались, всё происходило само собой, одно лишь пожирающее смущение оставалось верным и неизменным, и это жутко мешало. Коварная чужая рука, наконец наигравшись, спустилась вниз, оглаживая вспотевшую кожу, подцепила край футболки и потянула вверх, оголяя живот и грудь. Лёгкий холодок коснулся кожи, Линч чуть поморщился, невольно захотев прикрыться. Последний раз страстно поцеловав шею, кажется даже оставив засос, Джон наконец отлип от неё и спустился ещё ниже, оставив новый смазанный поцелуй на груди, прямо посередине. Затем высунул язык и, легонько проходясь самым кончиком по горячей коже, двинулся к соску. Линч предварительно сжался, уже предвкушая то, что случится. Джон нежно взял его в рот, как соску, поигрался языком, вынуждая то выгибаться, то вжиматься в диван, а потом вдруг чуть сжал зубами. Лёгкая несильная боль, приятно покалывающая, пронзила чувствительное место, Линч не смог сдержать стон, сильнее сжав чужую руку в своей руке. Всё тело горело, как в ужасном пожаре, только совсем не мучительной болью, а жутким смущением и таким наслаждением, которого не было никогда. Раньше Линч думал, что в отношениях, а именно в этой их части, нет особого смысла, ведь никто не сможет сделать лучше, чем он сам, потому что он, очевидно, знает себя лучше других. Но потом появился Джон и разрушил все представления об отношениях, о поцелуях, о сексе. В прошлом Линч и подумать не мог, что когда-то в будущем будет с наслаждением выгибаться под чужими обжигающими прикосновениями не в силах сдержать таких стыдных стонов. Рука Джона, возвращая в реальность, нежно коснулась кожи, вновь двинулась вниз, пересчитывая рёбра длинными умелыми пальцами, после поддела резинку шортов и принялась поскорее их стягивать…       — Нет, стой! Мне стыдно… — смущённо выдавил Линч, перехватив чужое запястье и не позволив себя раздеть. Дышать было так трудно, как от очень интенсивных тренировок, а говорить – тем более.       — Серьёзно? — спросил Джон слегка раздражённо, также тяжело дыша. Линч уж испугался. Он понимал, что стыд – не лучшая эмоция для таких откровенных моментов, но не мог ничего поделать. К счастью, Джон быстро переменился в лице, заулыбался как-то хитро, приблизился и на самое ухо сладостно прошептал:       — Окей, а так?       Его пальцы, такие ловкие и умелые, сквозь ткань шортов нащупали головку и чуть надавили, массируя, затем двинулись ниже, по твёрдому стволу, уже перепачкавшему всё бельё в поту и природной смазке. Линч непроизвольно откинулся на подушку и сладостно промычал прямо в ладонь, дрожа всем телом от невероятных ощущений. От самого себя такое просто нереально получить. От самого себя ожидаешь чего-то конкретно, а от кого-то другого, как оказалось, можно получить приятный сюрприз. Джон задвигал сильными пальцами вверх-вниз, прямо сквозь ткань одежды умело надрачивая член, будто всю жизнь так делал, хотя Линч нисколько не сомневался, что был у Джона первым парнем. Он выгибался и стонал, подрагивал, хватаясь то за чужие плечи, то за подушку, то за подлокотник, то за собственное лицо, не зная, куда себя деть. В один момент Джон приблизился к лицу и вовлёк в очередной безумно страстный поцелуй, и Линч продолжал стонать прямо в него, уже забыв про всякое смущение, отставив его на второй план и просто подаваясь бёдрами навстречу прикосновениям, чтобы чувствовать больше и лучше. В одежде стало совсем тесно и жарко, Линч поскорее вывернулся из домашней футболки, насквозь мокрой, и откинул её куда-то в сторону, лишь бы не мешала, забрался руками под трусы и шорты, дрожащими пальцами жадно касаясь пульсирующего члена, ноющего от того, что мало. Джон вновь поцеловал в шею – чувствительное место, – опять пустив по телу волну приятных мурашек, и помог полностью высвободиться из стесняющей одежды. Затем схватился рукой за край горловины своей майки и потянул наверх, снимая через голову. Линч перехватил лямки и тоже помог поскорее высвободиться, бессовестно уставился на чужой живот с едва заметным красивым рельефом. Уже не отвечая своим действиям, Линч восхищённо провёл по ним ладонями, скользя по влажной коже, будто слишком наглый посетитель музея, прикоснувшийся к экспонату, который трогать нельзя.       — Нравится? — самодовольно спросил Джон, подаваясь навстречу прикосновениям. Линч не смог ничего ответить, мысли слишком путались, но в них незамедлительно само собой всплыло: «Очень…». Джон коснулся резинки своих шорт и медленно стянул их до бёдер, освобождая твёрдо стоящий возбуждённый член, и вновь спросил:       — А это?       Линч сразу вспомнил то самоудовлетворение в ванной. «Этого» ему тогда и не хватило, он как-то сам это понял несмотря на то, что раньше никогда подобного не испытывал. И приковался немигающим взглядом, как к чему-то необычному, увиденному впервые, хотя у самого между ног стояло и ныло абсолютно то же самое. Джон, видно, не особо хотел тянуть, он и так много времени уделил одному лишь Линчу, потому наклонился вперёд, уткнулся нос к носу, прижался и одной своей рукой с длинными пальцами обхватил оба члена, медленно задвигавшись вверх-вниз, постепенно ускоряясь. Линч вновь протяжно застонал, вцепившись одной рукой в шею Джона, прижавшись к его плечу, а второй также обхватив стволы и задвигав в такт, нелепо отставая от темпа. Но даже этого было мало. Обоим.       Через время рука устала, запястье чуть онемело, и парни прекратили, наконец решив приступить к самому сладкому. Джон потянулся к тюбику, ловко открыл его и щедро выдавил смазки на указательный и средний пальцы, растёр её при помощи большого. Линч откинулся на подушку и смущённо раздвинул ноги, придерживая себя за бёдра. Так хотелось прикрыться, спрятаться и провалиться под землю, после чего там и исчезнуть, лишь бы больше не испытывать такого позора и жуткого стыда. Это с одной стороны. А с другой, Линчу даже нравилось. Униженный и беспомощный, такой слабый и подвластный, он мог без страха открыться кому-то, больше не притворяясь каменной стеной, наконец дав себе волю и просто став собой – обычным человеком, так же, как и все, нуждающимся в чьей-то поддержке, в чьём-то крепком плече, на которое можно положиться и просто расслабиться. Только теперь Линч понял, как сильно ему не хватало этого раньше. Джон навис над ним, заглянул прямо в глаза: чуть робко и неуверенно, видимо всё ещё немного сомневаясь, что знает, как правильно, но твёрдо и с ясным намерением, потому что уже не время отступать. С лёгким румянцем на щеках, поджатыми губами и невероятно красивыми синими глазами без очков, обычно мешающих ими любоваться.       — Я вхожу, — предупредил он и аккуратно приставил один палец к ложбинке между ягодиц. Линч замер, даже дышать на пару секунд перестал. Чужой палец, гибкий и горячий, медленно и нежно, очень легко благодаря смазке, вошёл на одну фалангу. Всё внутри жутко пульсировало, Линч чувствовал, как сам непроизвольно сжимал его и напрягался, член нетерпеливо ныл от недостатка прикосновений.       — Расслабься, — попросил Джон, чувствуя, что не в силах даже чуть-чуть продвинуться дальше. Линч слишком напрягся. Он рвано выдохнул и попытался немного успокоиться, справиться с безумно мешающим смущением, с неуместными тревожными мыслями. Джон наклонился и невесомо поцеловал в губы, любяще заглянул в глаза. Нет, Линч до сих пор не мог поверить, что всё это по-настоящему! Он распластался по подушке и наконец смог расслабиться, сразу почувствовав, как чужой проворный палец двинулся дальше, изгибаясь и обтирая все чувствительные пульсирующие стенки. «Хорошо…», — вдруг всплыла искренняя мысль в голове, и Линч чуть подался навстречу прикосновениям. Но это ведь не всё, он знал, что не всё. Ещё ждала «точка», та самая волшебная точка, которую жизненно необходимо отыскать. И не успел Линч рта раскрыть, чтобы попросить, как Джон сам всё нащупал, случайно уткнувшись подушечкой пальца точно в неё. Линч чуть выгнулся и громко несдержанно простонал срывающимся голосом:       — Здесь!       Джон без лишних слов всё понял и принялся умело массировать, двигаясь так плавно и в то же время быстро, так мастерски и профессионально, что Линч не мог сдержать ни единого стона, как бы стыдно ни было, и всё изгибался и насаживался, непроизвольно отвечая на каждое действие. Со смазкой всё шло так легко и быстро, а член изнывал всё сильнее, Линч хотел всё больше… Он обхватил головку и принялся нелепо, криво, слишком дрожащими руками кое-как двигать рукой вверх-вниз, уже не в силах сдерживать желание. Забыв про всякий стыд, он бессовестно попросил, почти простонал:       — Давай второй…       И вновь, без вопросов и споров, второй палец оказался у ложбинки, Джон кратко предупредил: «Вхожу», и первая фаланга плавно протиснулась внутрь. Линч подрагивал и подавался навстречу, сам тянулся за поцелуями, а потом сам же от них отстранялся, чтобы вновь упасть на спину и застонать от безумного приятного напряжения. Мышцы ног уже чуть ныли и немели, силы кончались, хотя всё только начиналось, и Линч готов был пахать на износ, лишь бы эти чувства не прекращались, лишь бы Джон продолжал его касаться. Раньше он и подумать не мог, что когда-нибудь станет таким. Раньше он и мечтать не мог о сексе. Какая же жизнь временами непредсказуемая… И как же Линч временами этому рад.       Через время Джон, тяжело дышащий и в край азартный, возбуждённый до каждой клеточки, по-особенному горячо прошептал прямо на ухо, опалив его дыханием, будто дракон, вместо огня выпустивший раскалённый пар:       — Не могу… Хочу…       Он вытащил пальцы и потянулся куда-то за своими шортами, видимо упавшими рядом с диваном. Вытащил из кармана презерватив и невероятно сексуально открыл его зубами, как в лучших эротических фильмах. Линч не знал, бояться ему предстоящего или желанно ждать. Он умудрялся делать и то, и то. Джон быстро и умело раскатал презерватив по члену, определённо делая это уже далеко не в первый раз, не с первой попытки из-за туманящего разум возбуждения нащупал тюбик со смазкой, небрежно упавший где-то на ближайшем столике, и щедро выдавил себе на член, размашисто провёл рукой, размазывая, а затем, чуть ли не рыча от сильного желания, приставил горячую пульсирующую головку к ложбинке, навис сверху. Его глаза, обычно синие, в полутьме вновь кажущиеся почти чёрными, смотрели невероятно любяще и в то же время хищно. Тонкие губы, чуть приоткрытые, легонько скривились, заговорив:       — Готов?       Под натиском такого взгляда Линч готов всегда и к чему угодно. Из-за сбитого дыхания выдавить хоть слово не получилось, поэтому он лишь кивнул, твёрдо и чётко, всё же немного сжавшись в ожидании, когда Джон чуть надавил.       — Расслабься, — вновь попросил он, и Линч послушно расслабился. Член не шёл ни в какое сравнение с пальцами, он больше, он толще, он горячее, он пульсировал и приятно тёрся выпирающими венками о горячие влажные стенки. С другой стороны, он куда менее гибкий, но в этом не было никакой необходимости, поскольку он касался буквально везде. Линч вздрогнул и тихо простонал, боясь даже подаваться навстречу, лежа смирно и ожидая, пока хоть чуть-чуть привыкнет. Джон входил плавно и медленно, не спеша, пока даже не думая толкаться. В один момент он дошёл до той самой точки и так сильно упёрся в неё венкой, что Линч на мгновение забыл, как дышать. Весь мир словно остановился, превратившись в нечто единое и в то же время несвязное. Сердце словно тоже перестало биться. Линч импульсивно упёрся руками в чужой живот, пытаясь помешать двинуться дальше, и судорожно закричал:       — Стой-стой!       Помутившиеся возбуждением глаза Джона вдруг резко протрезвели и стали испуганными. Он мгновенно послушно остановился, наклонился и навис над Линчем, со всей нежностью непонимающе заглянув в глаза.       — Что такое? — спросил он почти испуганно.       — Подожди-подожди… Дай мне… Дай мне привыкнуть… — кое-как выдавил Линч сквозь сбитое дыхание. Джон послушно замер. Линч от слова совсем не ожидал, что будет именно так. Ему нужно было немного времени, чтобы всё понять и не сойти с ума. Всё-таки секс с другим человеком при всём кардинально отличался от самоудовлетворения пальцами…       Через минуту Линч наконец пришёл в себя, а изнывающий член и опухший от возбуждения мозг, подбрасывающий в голову побольше пошлых мыслей и желаний, вежливо напомнили, что всё это время ожидали грандиозного финала. Линч и сам ожидал. И теперь, успокоившись, тоже не мог терпеть.       — Давай, — попросил он несмело и добавил чуть боязно: — Только… поаккуратней.       — Ваше желание – закон, — отшутился Джон и, ласково поцеловав в щёку, принялся нежно-нежно толкаться, постепенно пробираясь всё глубже. Всё тело вновь пронзило невероятным жаром, Линч тихонько застонал, хватаясь за плечи Джона, чуть выгибаясь и неумело подаваясь навстречу, подрагивая от мурашек. Та самая венка, всё приходящаяся по чувствительной точке, пульсировала и горела, заставляя всё сильнее поддаваться чужой власти. Стоило Джону дойти до конца, он принялся плавно и аккуратно ускоряться, а Линч всё громче и сильнее стонал, всё свободнее насаживался, подавался навстречу, уже не видя реальности, не видя ничего, кроме бесконечного возбуждения, идеального Джона и приближающейся разрядки. Было так хорошо, так приятно, так желанно… Хотелось продолжать так целую вечность, и дальше чувствовать эти прикосновения, эти эмоции, и в то же время хотелось закончить поскорее, наконец выпустить всё, что уже приближалось так стремительно. Линч больше не стыдился, не смущался, он хотел только чувствовать Джона и пообильней кончить. И, ощущая, как близко разрядка, что она вот-вот, он откинулся на спину, напряжённо вцепившись в чужие плечи, кажется даже чуть поцарапав их, и застонал громко-громко, бесстыдно, неосознанно, уже не думая ни о чём:       — Джон! Джон! Джо-он!       Сперма брызнула, как из фонтана, и вязкой белой субстанцией приземлилась Линчу на живот, на грудь, тяжело вздымающиеся от сбитого дыхания, немного попала на Джона, на его идеальный едва заметный рельеф. Конечности онемели, всякие силы разом покинули тело, мир перед глазами немного поплыл из-за кружащейся головы. Вот только Джон ещё не закончил, нечестно как-то получится. Он поспешил вытащить член, рывком сдёрнул презерватив и принялся быстро двигать рукой вверх-вниз, видимо тоже уже находящийся на пике. Линч, постаравшись побыстрее прийти в себя, чуть приподнялся и принялся помогать, вновь нелепо отставая от темпа. Джон заулыбался, оценив такую помощь, и убрал руку, предоставив всё Линчу. Чужие руки вдруг легли на плечи: Джон, вероятно, уже переставал чувствовать конечности. Линч неуверенно поднял глаза, заглянув в чужое лицо, красное и напряжённое, с поджатыми губами.       — Давай, давай… — нетерпеливо прорычал Джон сквозь стиснутые зубы, сильнее сжав плечи Линча напряжёнными пальцами, и вдруг совершенно внезапно брызнула сперма, обжигающе горячая, и перепачкала Линчу грудь. Джон, вымотанный, рухнул на бок и утянул Линча с собой, заключив в нежные объятия. Линч и не знал, что думать: столько всего разом вертелось в мыслях, что выбрать почти не получалось. Он искренне заулыбался, довольный произошедшим, покрепче прижался к Джону и заглянул ему за плечо, мимолётно глянув на экран телевизора. Там главные герои, тяжело дышащие, обнажённые, скрытые одеялом, развалились на огромной кровати в пентхаусе миллиардера, видимо тоже только что закончив. И когда они успели там оказаться? Или в какой-то момент фильм решил опустить сюжет и потратить весь оставшийся хронометраж лишь с одной целью? Линч отвлёкся, вдруг почувствовав, как Джон начал отдаляться и вырываться из объятий. Ничего не объяснив, он вдруг поднялся с дивана и протопал куда-то в другую комнату. Линч спрашивать ничего не стал, только удивился тому, что у Джона откуда-то остались силы ходить, а то сам он едва ли мог пошевелиться.       Через минуту Джон вернулся с коробкой салфеток, бросил её на кофейный столик у дивана, достал пару штук и принялся вытираться. Затем присел на корточки и стал обыденно вытирать Линча, будто всегда так делал, отчего тот, конечно, снова засмущался и покраснел, хоть мешать и не стал. Закончив, Джон снова устало завалился на диван и приобнял Линча, посмотрел томно в глаза, неотрывно, глубоко, нежно, помолчал долгих несколько секунд и, расслабленно заулыбавшись, всё-таки спросил тихим голосом:       — Ну, как?       — Сравнивать не с чем, — пожал плечами Линч и отвернулся, на самом деле просто слишком смущённый, чтобы ответить: «Понравилось».       — Козёл! — без капельки злобы, не переставая улыбаться, обозвался Джон, подорвался резво и навис над Линчем, прижав его к дивану за плечи, отняв возможность отвернуться.       — Так понравилось или нет? — спросил он с наигранной строгостью.       — Ты знаешь, что первое! — попытался выкрутиться Линч.       — Так скажи, — всё настаивал Джон. Линч снова покраснел и бессильно спрятал лицо в ладонях. Попытался надавить на жалость:       — Джон, ну, мне неловко!       — В смысле? Это ж ты! Чё неловкого? — не успокаивался Джон, явно намеренный любой ценой добиться прямого ответа. А если он намерен, то уставшему Линчу с ним не поравняться. Пришлось сдаться. Он отнял руки от лица и, стараясь мысленно не предавать словам особого значения, выпалил на одном дыхании:       — Ладно, мне понравилось! Ты великолепен!       Джон тут же довольно заулыбался и завалился на бок, наконец позволив себе окончательно расслабиться. Линч повернулся к нему лицом и, поддавшись спонтанному приступу ласки, нежно погладил по щеке. Джон немного удивился, но на прикосновение ответил, по-кошачьи потёрся щекой о ладонь. В мерцающей светом телевизора полутьме он выглядел невероятно красивым. Он всегда выглядел красивым, но в этот момент – особенно. А может, Линчу просто так почудилось после того, что случилось? Он не знал, но продолжал наслаждаться, нежно оглаживая кожу пальцами, плавно спускаясь от лица сначала к шее, затем к плечу, остановившись на шершавом шраме в виде нескольких кривых белых полос, наполовину окольцовывающих руку. Он хорошо помнил тот день. Кажется, это было их последнее задание у Лэмптона, самое жестокое и тяжёлое из всех. И именно тогда они с Джоном были в ссоре. Может, разберись они в себе и друг в друге пораньше, всё сложилось бы иначе? Джон бы не застыл в непонятном приступе ужаса перед рептилией и, как следствие, не получил бы этот шрам. Наверное, Линч должен был что-то сделать. Он же понимал, что межличностные отношения играют огромную роль, когда речь заходит о командой работе, но всё равно решил сорваться и выкрикнуть всё, что не стоило, именно тогда. Наверное, он виноват в произошедшем. И будто в какой-то неведомой попытке извиниться за это, в попытке стереть прошлое и переписать его заново, только лучше, он плавно, неуверенно потянулся к чужому шраму и нежно, почти невесомо его поцеловал.