Хруст костра и безумный стук сердца в висках.
Горди, трепеща от ужаса, нервно сжимал свои пухлые руки, вытянув шею. Хотелось кричать, хотелось плакать, но в горло будто бы затолкали рыхлый, мелкий гравий, мешающий нормально вздохнуть и позволяющий вырываться изо рта лишь жалкому, приглушённому скулежу. По загривку то и дело волнами сбегал холодок, ближе к лопаткам превращаясь в табун мурашек, заставляя Горди мелко дрожать.
Тёмные, высокие деревья Магического леса источали влажный холод, расступаясь перед небольшой поляной. Они изредка гудели, их мелкие, заострённые макушки шатались туда сюда, свистя листьями, словно пытаясь достать до желтоватой, подвешенной в ночном небе луны.
Вокруг была кромешная тьма, и только рыжий, сверкающий костёр разгонял её своими искрящимися, тёплыми лучами. Огонь вспыхивал, жадно обгладывая тонкие прутья хвороста, собранные Азулином впопыхах.
Широко раскрытые, заплаканные глаза стоящего поодаль Горди прилипли к разгорающемуся огню и лежащему возле него трупу. Сухая трава напилась остуженной временем кровью, накинув на себя липкую, тонкую алую шаль.
Коко лежал задрав голову. Его стеклянные, мутные глаза поблекли, и красивый, сиреневый цвет радужки посветлел, сменяясь слегка фиолетовой, молочной дымкой. Расширенные, пустые зрачки напоминали о былой жизни, что бурлила в теле солдата пару часов назад.
Синеватые, бледные губы парня растянулись в предсмертном крике, будто мертвец продолжал кричать в агонии, лёжа спиной на траве, слегка повернув голову. Языки пламени отражались в его незрячих глазах, окрашивали бледную, лишённую крови кожу лица в ярко оранжевый оттенок. Жёлтые волосы Коко, цветом напоминающие оперение цыплёнка, редкими прядями прилипали к коже лица.
Горди, кротко выглядывая из-за дерева, смотрел в мёртвые глаза Коко. И Коко
смотрел в наполненные ужасом глаза Горди в ответ.
В голове прокручивались предсмертные крики Коко, его хрип, сухие звуки удушья, перетекающие в пугающее бульканье, сквозь которое прорывался крик мужчины. Сиплые стоны и попытки борьбы. В голове парня с клубничными волосами засела картина, как Коко давился собственной кровью, хлынувшей меж его холодных губ, как его тело дёргалось в различных спазмах, а правая рука раздирала тупыми ногтями горло.
В ушах вновь и вновь повторялся влажный звук вонзающегося в грудь Коко ножа Азулина.
Чавк.
Чавк.
ЧАВК.
Горди сморщился, переводя взгляд крупных, грустных глаз на Азулина, смахивая выступившие слёзы.
Азулин сидел согнувшись и повернувшись к костру, его спина напоминала букву «С», а колени были прижаты к груди.
Его пустой, безумный взгляд был направлен вперёд. Белки глазных яблок молодого солдата приобрели розоватый оттенок, словно миллионы мелких сосудов одновременно лопнули в его глазах. По подбородку с губ тонкими ручьями стекала бордовая кровь, сочащаяся из сырого куска ноги Коко. Рядовой её слизывал, продолжая отрешённо смотреть в жарник.
Азулин, утробно рыча, глубоко вонзал свои зубы в кусок мяса, с хрустом разрывая кожу, сдирая её с плоти и тут же её разжевывая, глотая. Руки рядового по краям сжимали окровавленную, жёлтую большеберцовую кость Коко, там, где Азулин успел обглодать сырое мясо.
Сердце Горди дрогнуло, и тот сдержал в себе испуганный вздох, граничащий со всхлипом, отвернувшись. Соль на щеках стягивала кожу, принося ощущение дискомфорта.
Ощущение на себе глаз Коко пугало, заставляло живот пухлого рядового скручиваться в пружину, изнемогая в отвратительном, тяжёлом чувстве вины. Горди поджал губы. — «Мне стоит прикрыть глаза Коко», — почему-то это резко возникшее желание казалось розоволосому правильным и необходимым.
Переступая через поваленное дерево, Горди, сминая края своей военной формы подрагивающими от волнения пальцами, трусливо поглядывал на Азулина, двигаясь мелкими, неуверенными шажками к растерзанному трупу Коко. Громкие, неожиданные выстрелы костра и вылетающие из кострища мелкие, раскалённые угольки вызывали у Горди лёгкую панику. Рядовой с коротким визгом подпрыгивал на месте, впиваясь ногтями в шершавую униформу сильнее и кусая губы. Азулин, казалось, вовсе не замечал своего старшего брата, что неуверенно крался к его мёртвому сопернику.
Трава шелестела под ногами, а раскалённый над костром воздух лизал полные щеки парня с малиновыми глазами, заставляя сощуриться. Стоящие вокруг деревья закачались, перешёптываясь. Мокрое чавканье со стороны Азулина усилилось.
Горди задержал дыхание, стоило его ботинкам поравняться с запрокинутой головой Коко. Его глаза сместились на грудь мужчины: место, куда Азулин ударил блондина ножом, покрылось темной корочкой запёкшейся крови. Горди сел на корточки, пытаясь подавить безудержную дрожь, охватившую всё его тело. Стало труднее дышать, будто воздух рядом с мертвецом насытился вызывающим тошноту смрадом смерти, агонии и страха. Он ощущался на губах кислым привкусом железа.
Полный рядовой, нервно облизнув губы, опустил два пальца на ледяные веки Коко. Они податливо дёрнулись вниз, прикрывая застывшие глаза мертвеца.
Теперь тело Коко казалось расслабленным, как будто он просто уснул. Пустой взгляд широко раскрытых, укрытых бельмом смерти глаз больше не мучил душу рядового. Вес на плечах розоволосого солдата пропал, сменяясь мнимым спокойствием. Горди впервые за день позволил слабой, вымученной улыбке тронуть его губы.
Прикосновение к телу оставляло на руках влажное, пугающее ощущение ледяного ожога, перерастающее в трепет и гусиную кожу, распространяющиеся по всему телу.
Горди с облегчённым вздохом опустил руку, проводя пухлыми пальцами по траве (словно вытирая ладонь). На душе стало кисло-сладко, и страх сменился на тихую скорбь.
В траве рядом с левой рукой Коко что-то блеснуло, окрашивая тонкие, сухие колоски градиентом золотого и рыжего, привлекая внимание Горди. Он, сглотнув, запустил руку в траву, нащупывая что-то круглое и металлическое. Не оборачиваясь на младшего брата, парень поднёс находку к лицу.
Это была медаль Коко.
Её белая, порванная лента была пропитана потемневшей кровью.
Горди зажмурился, чувствуя, как чувство вины вновь накатывается на него, выжигая на глазах крупные, жалкие слёзы. Прикасаться к чужой награде казалось чем-то неправильным.
Горди провёл по надписям большим пальцем, стирая налипшую грязь и, мешкая, сунул медаль в карман штанов. Поднявшись и вытянувшись в полный рост, он сжал кулаки, делая глубокий, сбитый вдох. В глазах щипало, а грудь начала медленно клокотать в подступающих всхлипах.
Пустые глаза Азулина вдруг блеснули, скользнув вверх, вцепляясь расфокусированным, недобрым взглядом в фигуру старшего брата. Парень поднялся с поваленного ствола дерева, «пьяно» качнувшись. Его окровавленные губы дёрнулись вверх, обнажая белые, испачканные в чём-то розовом клыки.
— Горди — облизнув губы прохрипел младший близнец, выпрямляя спину. Его широко раскрытые, налитые кровью голубые глаза горели некой идеей, что подобно розе расцвела в затуманенной убийством голове рядового.
Горди вздрогнул, словно от удара, но не поднял голову, вместо этого прикусывая губы. Его тело мелко задрожало, и розоволосый с ужасом понял, что по его носу стекает крупная, горячая слеза. Медаль в штанах начала разгораться, обжигая кожу.
Шорох и вой деревьев начал отдалённо напоминать чьи-то голоса.
«Как.....он...?..»
— Горди.. — смакуя имя брата мурчал Азулин, делая шаткие шаги в сторону полного солдата. Тонкие, аккуратные пальцы синеволосого вцепились в кусок мяса Коко, ковыряя плоть у основания кости заострёнными ногтями. Они с отвратительным шуршанием тёрлись о большеберцовую кость.
«Пере.... охлаждение......пара укусов... насеко...мых....... обез...вожи..вание......»
Горди подавил в себе крик, почувствовав на своём плече мокрую руку близнеца. Он рывком приподнял голову, с нагим ужасом смотря в чужие, насмешливые глаза напротив.
Розоволосый солдат попытался сделать шаг назад, отстраниться или создать дистанцию между собой и Азулином, но резкое ощущение скованности не позволило ему двинуться. Руки и ноги двигались с трудом, связанные невидимой тканью.
«Состояние.......стабильное....»
Горди зажмурился, услышав отвратный звук отрывающегося от кости мяса. Живот содрогнулся в рвотном позыве.
Было слышно как рвётся кожа, как чавкает сырое мясо в руках каннибала.
Но вскоре Горди вновь трусливо раскрыл свои плачущие глаза, почувствовав на своих пухлых щеках острые пальцы синеволосого солдата. Они размазывали по лицу парня кровь, оставляя бордовые линии на розовой коже. Азулин скалился, одной рукой сжимая щёки старшего брата (настолько сильно впиваясь ногтями в жирную кожу, что Горди начал мычать от боли, вздрагивая и сбито вдыхая), а в другой руке, поднесённой к собственному лицу, парень сжимал кусок человеческого мяса.
Были видны тонкие, белые прожилки жира, пронизывающие мясо, словно нитки. Волокна мышц, что, казалось, сокращались, заставляли кусок плоти дёргаться, подобно хвосту ящерицы.
Сердце молодого солдата замерло, прежде чем пуститься в паническое танго, задыхаясь от ужаса.
«Он скоро......должен прийти в...»
Горди попытался стиснуть челюсти и отрицательно замотать головой, но Азулин лишь сильнее сжал пальцы, впивающиеся в щёки молодого солдата, оставляя глубокие царапины на лице старшего брата. Стекающие по скулам слёзы заливались в мелкие ранки, унося вместе с собой кровь и принося искрящуюся боль.
— Ты должен быть благодарен мне, свинья, — надменно вскинув голову провозгласил Азулин, поднося мясо к губам Горди. Почувствовав холодную, сырую плоть, размазывающую кровь по его дрожащим губам, полный солдат завизжал, дёргаясь в тщетных попытках вырваться. Большой палец Азулина переместился с щеки брата в его рот, нажимая на шершавый язык.
— «Только не снова» —
Рот Горди наполнился кислой кровью, и тот подавился, чувствуя, как слёзы градом льются по его лицу. Руки Азулина рывком опустились на губы и нижнюю челюсть рядового, безжалостно сжимая, не позволяя ему выплюнуть находящуюся во рту человечину. Горди всхлипнул, по его губам и подбородку скатывались редкие, алые капли.
Сырое мясо вязло на зубах, прыская алой жидкостью от каждого движения зубов. Горди всеми силами старался не коснуться плоти своим языком.
— Глотай. —
Горди рыдал, давясь чужой кровью, что вместе со слюной стекала вниз по глотке. Его тело билось в истерике. Он лежал на окровавленной траве рядом с Коко, его заплаканное лицо грубо притягивал к себе Азулин. Его васильковые глаза потемнели, полностью лишившись человечности.
Горди не мог двигаться, его тело вспотело, бьясь в перепаде температур.
—
Глотай. —
«...сознание».
Горди проглотил.
***
И, вздрогнув, открыл глаза.
Горди рывком принял сидячее положение, подрагивая от страха. Его укрытая лёгкой ночнушкой грудь билась в коротких, напуганных вдохах. Солдат быстро-быстро моргал, сжимая кулаки.
На языке всё ещё присутствовал слабый привкус крови.
Он лежал в кровати.
Комната, в которой он находился, была наполнена светом.
Горди сглотнул, делая глубокие, шумные вдохи, пытаясь наладить ритм дыхания. Он огляделся: стены комнаты были сине-зелёными, увешанные у серой двери различными плакатами. За дверью были слышны чьи-то тихие голоса, стоны и рокот колёс инвалидных кресел.
Он был в госпитале.
С левой стороны было зашторенное окно, в которое отчаянно пыталось заглянуть белое солнце. Горди, нормализовав дыхание, расслабился, обессиленно падая спиной на влажную, тонкую простынь и крупную подушку.
Кровать заскрипела из-за резких движений, слегка прогибаясь.
Розовая футболка(которая, на удивление, была солдату велика), служащая парню ночнушкой, также была горячей и слегка мокрой. Она прилипала к его потной спине и бокам.
Только что произошедшее было кошмаром. Или, точнее, репереживанием.
Внутри черепа солдата гудело, словно он был забит разъяренными пчёлами, безжалостно жалящими его костяные стенки, пуская странные вибрации вниз по шее.
Сон совсем не принёс рядовому отдыха или расслабления, в котором он так отчаянно нуждался.
Горди повернул голову влево, и его внимание перетекло на розовую тумбочку у кровати. На ней, в бледной, голубой вазе, стоял жалкий букет из трёх пёстрых полевых цветов, обвязанных розовой ленточкой. Горди слабо улыбнулся. Один цветок был подвявший, насыщенный меланхоличным синим цветом, второй был нежно розовым, с пышными лепестками, а третий был необычайно красивым: его правые лепестки были ярко голубыми, а левые кроваво алыми.
Внезапно раздался стук в дверь, и Горди вздрогнул, вновь приняв сидячее положение, складывая руки на коленях. Он повернулся в сторону двери, нервно поджимая губы.
Ничего не произошло, и полный парень, опомнившись, нехотя выкрикнул «войдите!», позорно запинаясь на первом слоге. В ушах взволнованно забилось сердце.
Дверная ручка пару секунд бряцала, прежде чем повернуться и кликнуть, раскрывая деревянную дверь. Горди опустил глаза, резко почувствовав себя не в своей тарелке.
— Рядовой Горди, — высокий голос обратившегося был зычным и бодрым, а также без сомнения мужским. Неизвестный мужчина летящими шагами подлетел к койке.
Горди начал теребить кусочек одеяла, стесняясь поднять голову. Он прижал руки к груди: пришедший аккуратно водрузил на его укрытые одеялом колени поднос с едой.
— Меня зовут Помпон, — Горди кивнул, его руки, отпустив краешек тонкого одеяла, переместились на поднос, притягивая его поближе.
На подносе стояла миска с кашей, стакан воды и небольшая рюмочка, наполненная красными ягодами. Железная, погнутая ложка лежала с краю, обвёрнутая в салфетку.
Горди, мешкая, достал ложку, зачерпывая содержимое миски. Неизвестный мужчина хмыкнул, делая пару шагов в сторону и садясь в красное кресло по правую сторону койки. — Капрал Помпон, если быть точным, — Горди машинально кивнул, медленно жуя вязкую кашу.
— «Пшеничная», — догадался солдат, водя ложкой по склизкой, пресной массе в посуде.
Помпон, видимо ожидавший иную реакцию, опешил. — Теперь вы находитесь под моей ответственностью, рядовой Горди, — полный парень угукнул, отложил ложку в сторону, взял в руки небольшой стакан и поднёс его ко рту.
— ... — капрал застучал пальцами по подлокотнику. — Теперь вы живёте в казарме, расположенной в непосредственной близости от штаба главнокомандующих армией, — со вздохом пробурчал парень. Горди чувствовал на себе его слегка раздраженный взгляд, но отказался поднимать голову.
— Я оставил листовку с информацией на тумбочке, пока вы спали, — добавил молодой солдат, судя по голосу, отвернувшись от Горди к двери. Горди не ответил, вместо этого ставя стакан обратно на поднос и обхватывая пухлыми пальцами небольшую стопку, выковыривая оттуда коротко подстриженными ногтями маленькую, красную ягодку.
Она была похожа на голубику. Существенные различия были лишь в цвете и мягкости: в отличие от голубой ягодки, бордовая была плотной и упругой.
Горди закинул её в рот. Ягодка хрустнула, прыская терпким, кислым соком. Пухлый парень сморщился. Кислое послевкусие жгло лёгкой горчинкой.
Заметив кислое выражение лица Горди, Помпон хохотнул. — Это клюква, — объяснил капрал, судя по шорохам придвигаясь чуть ближе. — Её используют при лечении цистита, — Горди похлопал глазами, не понимая, к чему солдат клонит, — Может быть она лечит и энурез, — бросил Помпон.
Горди сжался. Его щёки вспыхнули, и он рывком поднял голову.
Помпон по-доброму ему улыбался: по всей видимости, он попытался пошутить. Неудачно. Его пшеничные, золотистые волосы торчали из под берета, фиолетовые глаза, смеясь, смотрели на Горди, поблёскивая.
Выражение лица рядового моментально переменилось, и он сжал руки в кулаки. Румянец унижения полностью охватил лицо парня.
Перед ним стоял Коко, нависая над койкой.
— Всё невыносимо болит, — простонал мужчина, обнажая зубы и сжимая разорванную руку. По его лбу ручьями стекала кровь, заливаясь в сиреневые глаза, что будто бы потускнели от агонии. Он смотрел на солдата с розовыми волосами с мольбой и болью.
На висках Горди выступил пот, дыхание парня сбилось. Его малиновые глаза опустели, и ранее обиженный взгляд превратился в отрешённый. Его губы не двигались, но Горди слышал, как он жадно глотает воздух, широко раскрыв рот. Горди чувствовал влажный холод леса, ласкающий его лицо, забираясь под неудобный шлем и узкую униформу. Слышал, как Азулин с насмешкой проговаривает «Позволь мне помочь тебе с этим».
— Рядовой Горди?.. — голос Помпона изменился, звуча обеспокоенно. Он искажался, словно капрал находился под полчищем воды.
В венах забилось острое желание сбежать.
Коко придвинулся ещё ближе, заглядывая в лицо Горди, чьё тело начало непроизвольно раскачиваться. Раскалённая кровь начала капать на лицо пухлого парня, заставляя того вздрагивать.
— Я... — Горди вздохнул, не в силах сказать что-либо ещё. Писк в ушах превратился в оглушающий звон, что будто пульсировал с каждым медленным ударом сердца.
— Всё в порядке? Рядовой Горди! — рука Коко опустилась на плечо Горди, обжигая кожу.
—
Не прикасайся ко мне!! —
Высокий голос Горди дрогнул, ломаясь к концу крика, и парень отпрыгнул от Помпона, пиная поднос и сжимаясь в клубок, впиваясь дрожащими руками в свои волосы. Посуда с оглушающим треском разбилась в дребезги рядом с капралом (блондин рефлекторно дёрнулся в сторону, уворачиваясь).
—
Оставь меня в покое! — Горди продолжал испуганно кричать, шмыгая носом и царапая скальп. По его красным щекам потекли слёзы.
Помпон изумлённо охнул. Его брови то прыгали вверх, то вниз, то сводились на переносице, то пропадали за густыми, волнистыми волосами. Он обернулся на разбитую посуду и испачканный пол, сжимая губы и хмурясь. — Рядовой Горди- —
—
Съебись отсюда! — Горди подавился, прежде чем взреветь: его ранее дрожащий, писклявый голос наполнился неожиданным гневом и ненавистью. Солдат отпустил волосы и рывком поднял голову, впиваясь рассвирепевшим взглядом плачущих малиновых глаз в молодого капрала.
Помпон задержал дыхание, прежде чем оскорблённо, разочарованно фыркнуть. Капрал сжал кулаки, и его веснушчатые щёки покраснели. Он выпрямился, язык его тела потерял предрасположенность к Горди, которая была у него пару минут назад. Блондин выпятил грудь, его сиреневые глаза потемнели в гневе, который он теперь разделял и с бьющимся в истерике рядовым. Сжав губы, солдат молча вылетел из палаты, хлопая дверью. Медсёстры, стоящие в коридоре, всполошились, кинувшись к палате. Некоторые с раздражением провожали взглядом пыхтящего, летящего по коридору Помпона.
Горди согнулся, плача навзрыд. Страх змеёй обвивал его грудь, сжимая до хруста костей. Мелкая дрожь раздражала, мешала сидеть на месте. Горди стиснул зубы, косясь на тумбочку.
Там, кроме вазы с цветами и исписанной листовки, лежала золотая медаль.
***
«Лейтенант Азулин».
Имя молодого солдата было выгравировано большими, чёрными буквами на белой, квадратной табличке, прибитой к деревянным, розовым стенам небольшого домика.
Дождь за окном не прекращался ещё со вчерашнего дня. Косые капли ливня бились об окно, медленно стекая вниз. Белый свет уличных ламп стекал в тёмную комнату синеволосого, протягивая свои длинные, узкие лучи до самой двери. Рядом с окном стояла тумбочка (на ней стояла миска с красными ягодами, лежали ножницы и священное писание), чуть левее розовая, неубранная кровать.
Лейтенант сидел перед окном с детской куклой в руках, задумчиво смотря на мокрые холмы за окном, спящие казармы и светящиеся фонари.
Горди жив.
Неожиданная новость дошла до Азулина раньше всех, а после разлетелась по всему военному лагерю.
Весть дошла и до отца близнецов.
Парень с голубыми волосами наблюдал, как мужчина с облегчённой улыбкой и слезами на глазах заходил в военный госпиталь, держа в руках небольшой букет.
Лейтенант после этого бросил подаренный ему букет в мусорку.
Отказ главнокомандующих посетить Горди вместе с Помпоном тронул Азулина.
Хоть кто-то понимает, что Горди не достоин того внимания, которое заслуженно получил Азулин.
Молодой солдат повернул синюю куклу супергероя спиной вверх, касаясь кончиками пальцев прописных букв. Его взгляд, переведенный с окна на игрушку, на момент смягчился, прежде чем вновь поблекнуть в тихой злости. Азулин сжал кулаки, рыча.
Горди
жив.
Азулин фыркнул под керамической, неудобной маской, поднимаясь на ноги. Он бросил куклу куда-то на кровать, вместо неё хватая чёрный плащ и накидывая его себе на плечи.
Дождь продолжал журчать, ударяясь о железную крышу, создавая эффект того, что генерал находился в пустой банке из под консервов, а не в элитном, специально выделенном домике в военном лагере.
Горди всё видел.
Азулин подошёл к зеркалу. Бездушная, тяжёлая маска скрывала его изуродованное лицо, отражаясь в зеркале белым пятном. Единственный васильковый глаз вспыхивал во тьме, напоминая о былой привлекательности парня.
Он видел, как Азулин зарезал Коко. Видел, как Азулин не смог убить даже двух слабых жеребят единорогов.
Ремни, кликнув, позволили Азулину аккуратно снять личину со своего лица, обнажая отвратительные шрамы, которые никогда не заживут. Для всех они служат доказательством мнимой храбрости Азулина, его силы и преданности армии.
Для
Азулина и Горди они служат напоминанием о том, насколько бывший рядовой жалок.
Горди может разрушить абсолютно всё.
Лейтенант, запрокинув голову, с воем ударил лбом по тёмному зеркалу, разбивая его вдребезги. Мелкие и крупные осколки со звоном посыпались на пол, сопровождаясь красными каплями крови.
Горди может лишить Азулина всего: его титула героя, развеять нахваливающие лейтенанта легенды и слухи. Лишить Азулина всеобщего уважения и поддержки.
Лишить Азулина возможности вернуть своё очарование. Своё лицо. Красоту.
Голубоволосый парень, тяжело дыша, смотрел на своё разбитое, изуродованное им же отражение. В зеркале была видна тумбочка и розовый переплёт священного писания.
Именно оно обещало Азулину власть и красоту, оно помогало ему двигаться дальше.
Оно подталкивало к гениальным идеям.
Азулин не мог терпеть себя в зеркале.
Солдат сжимал и разжимал кулаки, чувствуя мелкие фрагменты стекла, застрявшие в коже лица. Они назойливо кололись, вспыхивая болью при неудачном движении, и не чувствовались вовсе при других.
От Горди нужно было избавиться.
Азулин это понимал. Но нужда убрать старшего брата с игральной доски не могла пересилить убеждение молодого лейтенанта в том, что Горди никогда не будет делать что-то наперекор его желаниям.
Старший брат будет молчать, если всё время держать его рядом с собой. Всё время пользоваться его смирением и преданностью.
Азулин злобно оскалился, и его изуродованное лицо озарил свет молнии.
От Горди не нужно избавляться. У Азулина только что появилась идея получше.
