Черный дрозд

65 лет назад Тьма и белизна стояли на море. Корабль каменел в воде, усыпанной сверкающей чешуей; белые гривы его были туго заплетены на реях, и рдели лишь три фонаря по левому борту, да и те — притушенные заслонками, чтобы мерцали не ярче звезд на небе. Лодка легонько стукнулась о борт, и сверху со свистом полетела веревочная лесенка. По очереди все пятеро перебрались по ней из лодки на борт, а тот, кто первым перескочил через костяные леера, удивленно воскликнул: — Ильмар! Почему вы здесь? Что случилось? Высокий бородатый мужчина в черном, что помогал им подняться, озадаченно хмыкнул, вороша коротко остриженные волосы крепкой мозолистой рукой. Лицо его соль и солнце уже подсушили легкими морщинами, но каждая морщинка была что улыбка — даже сейчас, когда глаза его глядели невесело. — Кое-что действительно случилось, капитан, — сказал он. — И мы отошли в море, а тебе навстречу отправили пару ребят пошустрее. Хорошо, что вы не разминулись, я уже хотел слать кого-нибудь еще. Но иди-ка сперва к себе… — Зачем? — нетерпеливо перебил его Нэнар. — Да объясни же ты толком, отчего мы два дня прыгали по диким скалам, догоняя вас посуху! — Толком не объясню, — признался Ильмар. — Скорее у тебя самого это лучше получится. Иди-иди! Тебе стоит сперва взглянуть. Вид у рулевого был и впрямь невеселый, но скорее удивленный, чем беспокойный. За его спиной на груде связанных бочек нетерпеливо переминалась с ноги на ногу девчушка, одетая как мальчик, и когда Нэнар сбросил в чьи-то руки промокший плащ и ножны и поторопился вниз, взволнованный словами друга, она спрыгнула на палубу, лихо съехав по веревке, и шмыгнула за капитаном следом. По водовороту белой лестницы они нырнули в сумрачное нутро корабля, и сколько Нэнар не прислушивался по пути, кроме сонного ворчания Творца ему в приветствие да монистового звона ночной воды ничего не слышал — и все это были голоса не тревоги. И если у отца ее вид был удивленный, то у Эванет — откровенно заговорщеский. Нэнар, переглянувшись с нею, отворил мозаичную дверцу в капитанскую каюту. Легкий сквозняк поволновал синеватый сумрак, вспугнул резные крылья волн, трепещущих на стенах в бледном свете из ночных окон, и осел привычной тишиной. Все в каюте было как обычно — вверх дном, в штормовом беспорядке брошенных вещей и карт, распахнутых книг, полочек и стоек, ставших тесными гнездами морским диковинкам, поблескивающим инструментам, кристаллам, статуэткам и высушенным растениям. Все было как обычно, кроме одного: на маленькой койке под голубым кварцевым окном, укрывшись одеялами и брошенной поверх пушистой теплой шкурой, кто-то спал. Лица чужака видно не было: лежал он, повернувшись спиной — только светлое плечо выглядывало из-под одеял, да волосы, черным водопадом пролившиеся до пола и там свернувшиеся в колечки на светлых досках. Рядом, на полу, лежала брошенной одежда, на оружейной стойке узорной сетью повис плащ, и спряталось под его тенью темное железо без блеска. Сперва Нэнар принял его холодный длинный призрак за клинок без ножен. — Кто это?.. В изумлении затворив дверь, Нэнар обернулся: девчушка, что так и маялась у него за спиной, тайком успев нырнуть ему под мышку, чтобы подсмотреть, покусала губы и пожала плечами. — Он… Даэ… Я не расслышала, — повинилась Эванет. — Они с отцом очень тихо разговаривали… Творец слегка вздрогнул, просыпаясь, и с треском вздохнул, разминая соленые ребра, подмерзшие в ночной воде. Над головой послышалась дробь шагов и голоса: паруса готовились спустить, но с места пока не снимались. Нэнар постоял еще немного у дверей, нетерпеливо потянулся снова их открыть, но все-таки сперва направился наверх. Эванет увязалась следом: — А потом он очень красиво пел… А Нэнар в ответ только и смог, что растерянно улыбнуться, и девчушка смущенно потупилась. Ильмар с тремя помощниками поднимали на борт лодку. Завидев капитана, он закрепил веревку и махнул ему рукой. — Ильмар, откуда он взялся? — Ну а вот теперь — слушай, — сказал тот, и, заметив Эванет, что так и кралась за капитаном, велел ей идти вниз и не выходить на палубу, пока не позовут. Та вздохнула, но исчезла безропотно. Сперва Ильмар отвел его к другому борту. Вместе они перегнулись через леера: за кормой в поводу на двух буксирах покачивался светлый как соль кораблик, похожий на уставшую морскую птицу, наконец отыскавшую в открытой воде крошечный камешек, чтобы на нем передохнуть. Высокий нос, отражая белизну Творца, вздымался над водой сильным изгибом, и катились с его верхушки пышные гирлянды узористой резьбы — будто волна встала из моря, прихватив со дна плети водорослей, и на лету застыла как стекло; паруса на двух высоких мачтах истрепались и поседели, но все еще слабо отливали серебристо-белым и багрянцем. — Пришел он со стороны Эльдалондэ, прямо нос в нос нашему курсу, и летел на всех парусах, — показав Нэнару ладью, принялся рассказывать Ильмар. — Мы-то, понятно, обрадовались и поскорее побросали вниз канаты — твои родичи тут встречаются реже, чем белые киты, которых и на свете не бывает. Хотя непохоже было, что он там блуждал или бедствовал, да и на Творца глядел так, будто мимо проплывает какая-нибудь морская черепаха. Но как поднялся на борт — началось… Нэнар все смотрел на ладью. Волны, что бились о бока Творца, укачивали ее бережно, лишь порой подпрыгивали повыше, чтобы поглядеться в зеркала гладких серебристых боков. Ильмар продолжил: — Когда он узнал, что капитан не на борту, очень встревожился. Да что там — всполошился! А вот отчего столько шуму — мы так и не добились: сказал только, что нам немедля нужно заложить обратный курс, стать подальше в море и там тебя дожидаться. И просил он, скажу я тебе, столь убедительно, что еще чуть-чуть — и его бы сам Творец послушался, — Ильмар покачал головой: было видно, что смущенные его мысли и не знают, в какую сторону поворачивать. — В конце концов, я решил, что лучше последовать его совету, чем излишне поспешить — а после вы меж собой договоритесь. Да кто ж знает, Нэнар, от чего он нас остерегал? А ведь остерегал — да только б если делал это не с лицом, исполненным загадок, мы бы не промаялись в неведенье два дня: у него какая-то беда случилась — или чуть было не у нас! Хотя, если честно, больше я переживал за тебя. Чуть не забыл, еще он сказал свое имя — зовут его Даэрон. — Я думаю, ты правильно решил, — рассудил Нэнар. — В последний раз я бывал в Эльдалондэ так давно, что там и море бы успело пересохнуть. Но нашего гостя я не знаю, имени не слышал и самого впервые вижу. Были у него спутники? Великовата его ладья для одинокого путешествия. — Никого не было, — ответил Ильмар. — И погоди, я еще не закончил. Как только мы повернули в море, он сразу успокоился. Попросил себе тихий угол, чтобы передохнуть, так что я его устроил у тебя в каюте. И сперва он там сидел, тихо пел в одиночестве: все о какой-то «леди Горечь» — но это я тебе пересказываю, как могу — песни у него старые и язык старый. Тут-то я стал догадываться: потерялся у него кто-то. Или он сам отстал от своего корабля, а может — с кораблем этим что-то приключилось. Но я его оставил в покое: все равно молчит и ничего не скажет. Потом он уснул — и с виду невредим, не ранен, но вот уже второй день так: лежит себе да спит будто дитя! — Ильмар развел руками: — Да только по вам ведь не понять: не то так худо, что ноги не держат, не то наоборот — бродите по своим блаженным снам и обратно не собираетесь. Так что, капитан, мы позаботились о нем уж как сумели, но теперь ты с ним поговори. Может, с тобой он будет поприветливее. Команда не знает, что и думать. — Спасибо, друг, — сказал Нэнар, положив руку ему на плечо, — за твою доброту и доверие. Вот уж не думал, что на этих берегах еще возможна такая встреча. Я с ним поговорю, а пока — поднимай всех, уходим в море. Тревожно это, хоть я и рад родичу. Ну, да ничего — сейчас придумаем, как нам быть. Ильмар только рукой махнул — и отправился к штурвалу, а Нэнар походил еще немного по корме, поглядывая на привязанную ладью — и сбежал обратно вниз. Гость их по-прежнему спал, не шелохнулся, даже когда поднялся шум, и зарокотали над головой далеким приглушенным громом паруса. Крен корабля слегка покачнул черные волосы таким же неживым движением, как и складки свисшего на пол одеяла. Нэнар затеплил фонарик, подсветил сумрачную голубизну корабельного нутра — и вместо холода оружия ему в ответ приветливо сверкнула флейта. Она лежала на полу, совсем не бережно брошенная вместе с сапогами и одеждой и наполовину заваленная всем этим добром. Нэнар приблизился, разглядывая обыкновенное морское облачение: лен и кожа, припудренные солью поверх неброской черноты, паутинка ремешков — как для ножен, только ножен не было, и сапоги из замши все в белых слоях, словно кольца на дереве говорившие о том, сколько лет подряд они хлебали морскую воду. А вот плащ повис на стойке крылом диковиной птицы: дамастовый подбой сверкнул в свете фонаря ослепительным шитьем, словно изнанка ледяной пещеры, пышная меховая опушка струилась по руслам из лиловых жемчугов, нашитых в два ряда по краю. И когда Нэнар подошел еще на шаг, от плаща пахнуло гарью. Сбитый с толку, снедаемый нетерпением, он все-таки пожалел спящего чужака, тихонько отошел от койки и поставил фонарик на стол. — А вот и легендарный капитан Творца… Голос был низкий и мягкий, как холодный ночной туман. Нэнар повернулся: проснувшийся гость уже сел на койке, только вид у него, не под стать голосу, был взволнованный — хотя непохоже было, что растерялся он оттого, что на нем ничего нет и замотан он в одни одеяла. — Такой уж легендарный? — Нэнар приветливо склонил голову. — Вот не знал. А что же ты? — Чуть менее легендарный, — Даэрон рассеянно улыбнулся. — А вот последний корабль с Тол Эрессэа и его капитан-линда, что ходит в море с командой из эдайн, известен каждой глупой чайке. Не говоря уж обо мне: легенды, знаешь ли, моя стезя, — Даэрон взглянул на флейту, и Нэнар тоже. — Но ты же не затем, чтоб спеть балладу, сюда явился! — нетерпение все-таки выплеснулось наружу, и Даэрон растерянно моргнул, будто его и впрямь вдруг окатило с головой. — Куда мы идем? — он взглянул через голубую мозаику окна, прислушиваясь к легкому как сон ходу корабля, что разгонялся понемногу в толще ночи. — Пока — никуда: после того, как ты тут всех перебаламутил, — ответил Нэнар, и разжег еще несколько фонарей. Ответная улыбка была неприятной, как расстроенная нота, но следующая вышла уже лучше, зато от слов растерялся уже сам капитан: — Сколько душ на Творце? — Тридцать две, — ответил Нэнар. — Но при чем… — Нет! — встрепенувшись, Даэрон слегка повел головой — и снова впал в туманную задумчивость: — Всего. За все это время… — Что с тобой произошло? Ты здоров? Вопрос остался без ответа. Нэнар нахмурился, подошел и сел напротив койки. Закутавшись в одеяло, Даэрон глядел на капитана из-под тяжелых и длинных черных бровей; в зыбком полумраке фигура его казалась призрачно-тонкой, источая смутное несчастье миража, и полублуждающее состояние гостя ввергло Нэнара в окончательное смятение, почти жалость — да только ту, что толкает прекратить мучения не участливым словом, а чем-нибудь наверняка. — Ну же, не томи! Ты отстал от своего корабля? — спросил он нетерпеливо. — Передумал? Да только ведь не ходят этими путями последние корабли… — Что? Нет! — воскликнул Даэрон. И тут же: — Нет, ты прав. Но я не плыл на этом корабле, лишь провожал. — Тогда что-то случилось с ними, — тихо предположил Нэнар, уже коря себя за резкость. — Ну что ты, — Даэрон рассмеялся. Голос его был неуловимым и сильным, невидимо скользя в полумраке каюты будто рыба в черной воде. — Разумеется, с ними все хорошо! Корабль ушел невредимым, и, должно быть, вскоре уже пристанет к Белым берегам. — Тогда о чем же ты остерегал нас? — Не вас, — тихо, но резко ответил Даэрон. — Потому я и не придумал, как же мне уговаривать твоего друга — но, к счастью, убедил и так. Он добрый человек с умным сердцем. Оттого ты сам решай, что им сказать. Усевшись поудобнее, Даэрон оперся спиной о стену и взглянул на Нэнара, молчаливо ожидавшего рассказа. В свете огней волосы у капитана блестели как рыбки, а холодные кольчужные рукава побелели словно мягкий пух, и он сам был что фонарик в сумраке каюты. И когда Даэрон вдоволь на него нагляделся, словно что-то про себя решив, лицо его оттаяло и сделалось куда приятней, а взгляд оживленно, хоть и самую малость печально, заискрился: — Мы вышли из Эделлонда… — Так ты с материка? Прости, — Нэнар поднял руки и замолк, а Даэрон лишь улыбнулся: — Да, из гаваней Эделлонда. И через много дней… Когда мимо проплывала голубая земля, голубая и зеленая, и белые пики взлетели в небо на горизонте, словно фонтаны огромных китов, мы отклонились от курса — так, как порой поступали наши корабли и раньше… Я знаю, как было тут прежде, и знаю, что сейчас не так, — предупредив новый вопрос, Даэрон покачал головой. — Но времени минуло больше, чем я думал. Нет, по-прежнему нас встретили, словно друзей — и мы ступили на эту добрую землю. В устье Нундуинэ мы провели весну, а после корабль отплыл… дальше. — Но это в самом деле мирная земля, — подтвердил Нэнар. — И даже сейчас, хоть ты и говоришь, что это будто «не так». — Тогда, очевидно, случился невиданный дипломатический казус, — с потайной усмешкой покачал головой Даэрон. — Потому что после того, как корабль отошел от берегов, вооруженные люди в золотых доспехах ворвались в город и жестоко расправились с теми, кто принял нас в своих домах. Даже и дома эти были сожжены, будто оскверненные… — Этого не может быть! — Нэнар вскочил. — Их король — из Верных! Все силы он положил на то, чтобы восстановить разрушенное — и в самом деле оскверненное! — его предшественниками! Верные смогли возвратиться и в море, и на свои земли — а ты говоришь, что по наветам Тар-Палантира кто-то разделался с горожанами лишь за то, что вы побывали их гостями? В самой Эльданне? — Погоди-ка… как же они назвались, когда явились и схватились за мечи? — Даэрон словно и не заметил этой гневной вспышки, и наоборот, заговорил еще тише, задумчиво постукивая пальцем по губе. — Ах, вспомнил: Люди Короля. В самом деле — вот же недоразумение… А меня поименовали «доносчиком Валар» — ну а это уж точно безобразная клевета! — Здесь нет ничего смешного! — Ну, наконец-то: ты решил говорить серьезно, — сказал Даэрон. — Сядь, слушай. Это в самом деле люди не короля, хоть так себя и называют. Наемники, быть может. Фанатики. Убийцы. Откуда мне знать? Поговаривают, королевский брат стоял за этим — но я предпочел не накалять обстановку еще больше и поскорей убрался из этого благодатного края. А вот теперь поговорим не обо мне, а о тебе: и тебе решать, капитан, возьмешь ли ты на борт своего корабля новые души. Нэнар сел, лишь когда Даэрон договорил. Взгляды их сцепились: простор неба в синих глазах гостя выражал столь же всеобъемлющее любопытство. — Значит, в Эльдалондэ Творцу нельзя, — сказал наконец Нэнар. — Если все и впрямь так, как ты сказал… — В хорошей песне можно и приврать, — подтвердил Даэрон, не обидевшись на эту попытку уличить себя во лжи, рожденную скорее отчаянием, чем настоящим чувством. — Но эта была — так себе. — Но почему ты не рассказал это Ильмару? Он бы придумал что-нибудь поумнее, чем убегать, поджав хвост, подальше от залива! — Я не знаю этих людей, — пожал плечами Даэрон и перекинул волосы через локоть, словно полу плаща. Несмотря на облачение из одеял и шкуры, вид у него при этом сделался почти торжественный. — Я не знаю, какие… настроения бродят внутри этого белого зверя, но знаю, как легко может неосторожное слово запустить камнепад роптаний, домыслов, идей… И добавил: — А они не знают меня. Но я благодарен им за помощь. Хотя, конечно же, я вызвал… подозрения, — он насмешливо взглянул на груду своей одежды на полу и флейту, покоившуюся там же. — Ильмар не держал в голове ничего кроме помощи и заботы, и думал, что тебе плохо, а не о том, что ты опасен, — заверил Нэнар, хоть и смутился. — Твоя ладья привязана к Творцу, все, что было у тебя с собой — здесь. Ты так глядишь на эту флейту, что, похоже, тебе бы очень не хотелось ее потерять… — Как руку или ногу, — подтвердил Даэрон равнодушно, — но обошелся бы и так. Нэнар снова встал и беспокойно заходил по каюте. Перезвон серебра в тонких косичках на его висках вызывал у Даэрона приятную улыбку; понаблюдав за этим волнением еще немного, он сказал: — Я вижу, что расстроил тебя куда больше, чем предполагал. Что же вы сами искали на этих берегах? У тебя на борту дети, и с тобой нет ни одного родича — это-то я могу понять, учитывая, что происходит в этих водах и землях, а ваш народ беспокойств не любит. Но вот остальное… Расскажи-ка мне эту историю. — Мы лишь искали, где сможем поселиться, оттого и направлялись в Эльданну, — ответил Нэнар. — Но теперь Творцу путь туда заказан — хотя бы до тех пор, пока не раздобудем еще каких-нибудь вестей. — Вы искали, где поселиться, а я искал, где бы потеряться — надо же, как нам повезло... — Ты хочешь остаться? Не собираешься возвращаться домой? — Нэнар остановился, удивленно на него взглянув. — Домой? Чтобы вернуться домой, мне нужно не плыть, а нырять, — Даэрон усмехнулся с прежней мелодичностью в голосе, хоть и был в ней теперь оттенок битого стекла. — Нет, я останусь — если ты, конечно же, позволишь, мой капитан, — закончил он, и если бы это не прозвучало столь весело, то вышло бы язвительно пополам с мутной горечью. Нэнар ухмыльнулся, почуяв там и то, и другое — и третье, и вернул с лихвой: — Ну тогда оставайся, Даэ, — сказал он, а Даэрон удивленно нахмурился, но отвлекся на тень, мелькнувшую за стеклом на двери каюты, которая на миг нависла над очертаниями мозаичного кораблика как туча — и отлетела без следа.