Птица Сирин

– Почему она зовёт тебя “Блэйдик”?       Он не ответил на её вопрос. Как и на пару вопросов до этого. Как и на вопрос Пом-Пом, не хотят ли гости экспресса чаю. В сторону Пом-Пом он даже не посмотрел, что Стеллу особенно разозлило. Она этим внезапным визитёрам даже блинов с лопаты не предложила бы, но проводник звёздного экспресса со всеми одинаково вежлива и приветлива. А ей ни “здрасте”, ни “да, без сахара, пожалуйста”, ни “нет, спасибо, откажусь”. Почему-то Стелле казалось, что этот смурной мужик, который сидит, уставившись в одну точку, должен пить чай без сахара. Но с лимоном. Чтобы ни на секунду не забывать, что жизнь – это коробка шоколадных конфет с начинкой из говна, и не терять фирменного кислого выражения лица.       Наверное, после всего, что они узнали на Лофу, она должна была немного проникнуться к нему сочувствием. Он старый больной человек, чья судьба отмечена печатью трагедий и потерь. Несчастная жертва ущербного бессмертия дарованного Эоном Изобилия. Дед с деменцией, который ещё помнит, что трое из пяти должны заплатить, но уже сомневается – за грехи или по счетам за коммунальные услуги. Нет, на самом деле, Стелла его немножко жалела. И уважала. Ведь Март ей так и сказала: “Старость надо уважать”. Не про Блэйдика, а когда Стелла попросила объяснить ей основы галактического этикета, чтобы понять наконец-то, почему люди начинают нервно почёсываться, когда она открывает рот. Сама Март, кстати, весьма неуважительно скрылась в своём купе, когда в тамбуре экспресса появилась делегация в составе двух человек, и в общий вагон вот уже пятнадцать минут носа не показывала. А Дань Хэн по личному приглашению генерала ещё позавчера отправился на Лофу, что, конечно, было очень хорошо для него, но очень плохо для Стеллы, которую оставили в одиночку развлекать этого типа, похожего на угрюмого кота с одного из тех древних мемов, которыми так любила заваливать её личку Март.       Это и было одной из причин её раздражения. Химеко и мистер Янг сейчас в соседнем вагоне пьют кофий с пряниками и Кафкой, остальные разбежались, а ей оставили роль клоуна для пи… пи… для… пиломатериала этого деревянного. С того момента, как он, одёрнув свои отглаженные брюки, сел на диван, он не произнёс ни слова и не пошевелился. Будто умер. Он вроде даже этого хочет. Может, это аутотренинг такой – притворяйся, что ты мёртв, и умрёшь на самом деле. Фэйк ит тил ю мэйк ит.       Но мертвец на диване бесил бы её не так сильно, если бы не вторая причина – Охотники за Стелларонами. Как только они запросили стыковку с экспрессом, Стелла предложила спрятать ценные вещи, выключить свет и сделать вид, что никого нет дома, потому что если эти ворюги стащат принадлежащую Пом-Пом коллекцию семян ценных сортов морковки и раритетные подстаканники – это станет невосполнимой утратой для всего экипажа в целом и для проводницы в частности. Стелла не хотела видеть их на поезде. Потому что они преступники, потому что если заключать с ними сделки, то в обмен на одну услугу они потребуют три, потому что Кафка вечно ведёт себя так, будто её, Стеллу, знает. Если бы знала – рассказала бы, а не викторины в каждую встречу устраивала. Стелла сама себя не знает, в голове сплошные прогалы, тут помню – тут не помню. И каждый член команды пытается восполнить её культурные пробелы, кто во что горазд. Мистер Янг, например, показал ей аниме, сообщив, что это наинтереснейшая форма изобразительного искусства, которая отличается богатством сюжетов и смелостью в поиске идей и смешении жанров. Это всё конечно звучало очень увлекательно, но история про мальчика, который с ручной электрической мышью покоряет стадионы, Стелле новаторской не показалась. Потом мистер Янг пояснил, что для начала включил ей аниме для детей, чтобы повышать интеллектуальную и психологическую нагрузку постепенно, но Стелла уже вынесла для себя из мультфильма для десятилеток кое-что полезное. Охотники за Стелларонами – злодеи из аниме. Кафка “я вся такая утончённая, интеллигентная и загадочная… БУМ МАЗАФАКА!”, это вот бревно с глазами, которое режет себя, и которое она таскает за собой на метафорической и метафизической привязи, и мелкая заноза в заднице с хрипатым голоском ребёнка, служащего матросом на пиратской шхуне. Они злодеи. У них это на лбу написано. Не надо пускать их на экспресс, не надо иметь с ними никаких дел, не надо сажать их на диван.       Но её никто не послушал, и вот теперь они сидят по разным углам длинного дивана, и у неё уже всё вспотело от искусственной кожи обивки. Она подвинулась так, чтобы касаться дивана только пододетыми под юбку короткими шортами и посмотрела на эту пародию на собеседника. Сначала она пыталась быть вежливой. Например, спросила, откуда у него такой красивый меч. Он промолчал и почему-то скрипнул зубами. Потом она добавила, что это просто замечательно, что сегодня на экспрессе нет Дань Хэна, и никто не попытается порезать его красивым мечом. На этот раз обошлось без скрипа, но смурной мужик совсем застыл, наклонившись корпусом вперёд, положив локти на колени и сцепив руки. И тогда Стелла поняла – она обязана его достать, даже если для этого придётся вести себя, как полная гнида. И задала вопрос, который давно напрашивался. – Это прозвище? – начала развивать мысль Стелла. – Какой в нём смысл? Блэйд – это уже прозвище, очевидно же. А, я поняла, это уничижительное прозвище. Блэйдик, – гнусаво произнесла она, растягивая гласные, – госпожа чаю изволит! И колготы мои постирай! Ты её этот… как оно там было в той книжке по истории Белобога… холоп, во! Или холуй? Поэтому она так тебя зовёт. Чтобы место своё знал.       Ничего не изменилось. То ли холоп, то ли холуй смотрел перед собой и молчал. И даже локти не дрогнули. Нужно попробовать что-то другое. Что обычно очень обижает людей? Когда задевают тех, кто им дорог. Кто дорог этому каменному изваянию? Кафка? Вполне возможно. Может, у них вообще шпили-вили, щас Стелла оскорбит его даму сердца, и он полезет в драку. Тогда их выпнут с экспресса на сяньчжоускую гору Кху Ям раз и навсегда. – А ты никогда не хотел Кафке тоже кличку придумать? Давай вместе подумаем. Вот если бы я выбирала, как называть Кафку, я бы называла её… ну… может… сучка?       Он зашевелился, и Стелла с чувством глубокого удовлетворения проследила за тем, как Блэйдик разгибается и поворачивает к ней голову. Только голову, как сова. – Это не прозвище, – произнёс он глухим, хриплым голосом, – это ругательство. – Ругательство может быть прозвищем, – возразила Стелла и продолжила накалять обстановку, – высокомерная сучка. Высокомерная сучка, которая разговаривает так, будто её минуту назад настиг инсульт. Что у неё там во рту вечно, что я половину слов не разбираю? Твой член?       Он так же медленно повернул голову обратно и снова замер. Ясно, терпение у смурного мужика из той же стали, что его меч. А у неё язык без костей, посмотрим, кто кого. – На самом деле, я думаю, это она тебя трахает, – Стелла развернулась полубоком и подпёрла щёку ладонью, положив локоть на спинку дивана. – И член у неё больше твоего. Не говоря уже о яйцах. Тебя-то она давно кастрировала. Посадила в переноску, привезла в ветеринарную клинику, чик-чик… бубенцы-бубенцы, больше не звенят! – пропела она и затрясла щепотью в воздухе, изображая звон бубенчиков. Блэйд опять повернулся, теперь уже всем корпусом, и сощурился, глядя на этот перфоманс. – Наконец-то я вижу интерес в твоих глазах, Блэйдик, – отметила Стелла, – нравится, когда тебя унижают? Вон, как ожил сразу. Расскажешь, как Кафка тебя имеет? Сзади, да? Ставит на колени и долбит тебя своим огромным членом. А потом разворачивает и трахает в рот.       Сама Стелла на такие грязные предположения уже бы отреагировала и начала драку, но Блэйд только смотрел на неё, интригующе щурясь. Подслеповат, что ли? А может и глуховат? Дедушка старый, нихрена не слышит, вот и не въезжает, что она ему говорит. – Тебе нужно поставить родительский контроль на телефон, – произнёс “дедушка” самую длинную за всю их одностороннюю беседу реплику. Стелла опешила на секунду, прежде чем поняла, что он намекает, что она смотрит слишком много порно. – У тебя вообще телефон отбирают, – не осталась она в долгу, – даже твой телефон в рабстве у Кафки. О родительском контроле не понаслышке знаешь, да? Она тебе, наверное, и дрочить запретила, потому что ты должен кончать только от её члена. Ты должен взбунтоваться. Ты свободная личность, Блэйдик. Покажи ей, что она не властна над тобой. Давай я тебя трахну. У меня нет члена, но есть бита. Тебе нравится, когда тебя имеют битой в…       Дверь общего вагона с тихим шелестом отъехала в сторону, и в проёме показалась тележка со стоящим на ней подносом. Тележка покатилась по полу, тихо постукивая колёсами. Боковым зрением Стелла видела, как Пом-Пом топает за тележкой, и её длинные уши подрагивают в такт её узким шажочкам. На подносе позвякивали чашки, ложки, заварочный чайник и сахарница. Всё-таки приготовила чай. Пом-Пом всё топала и топала, ложки звенели и звенели, а Стелла замерла с приоткрытым ртом на полуслове и смотрела на Блэйда в противоположном углу дивана. А он смотрел на неё. Пом-Пом докатила тележку и начала разгружать её на стол. Стелла, не отрывая взгляд от “гостя”, придвинулась поближе к столу и принялась ей помогать. Кроме чая на подносе обнаружились кремовые корзиночки. – Спасибо, Пом-Пом, – произнесла она, всё-таки бросив на лучшего проводника всех поездов и галактик благодарный взгляд.       Пом-Пом покатилась с тележкой обратно, что-то напевая. Блэйд на неё, как и в прошлый раз, не посмотрел, зато смотрел на Стеллу, которая вдруг ощутила, что её бросает в жар. Слишком долгий зрительный контакт. И слишком много фантазий о том, как его трахает Кафка. Она сглотнула и заметила, как его бровь чуть приподнялась, что, в сочетании с прищуром, выглядело как насмешка. Она медленно подняла руку с вытянутым средним пальцем. Его бровь поднялась ещё выше. Пом-Пом катила тележку. Чай стыл. Крем на пирожных умопомрачительно пах ванилью. Стелла смотрела на Блэйда и представляла, как он трахает её на обеденном столике в общем вагоне. Дверь за Пом-Пом закрылась, Стелла выдохнула. –... в жопу, – закончила она предложение.       Уголок рта Блэйда дёрнулся в короткой усмешке, а взгляд, устремлённый на Стеллу, теперь был откровенно снисходительным и слегка оценивающим. Она покосилась себе в ворот и поняла, что раскрасневшаяся кожа выдала её с головой. Ладно, да, она завелась от собственных фантазий. Зато её Кафка в жопу не шпёхает. – Чаю? – спросила Стелла. – Да. Пожалуйста. – А что, Пом-Пом нельзя было то же самое сказать?! – пуще прежнего разозлилась Стелла. – Что за неуважение? – Я не хотел её утруждать. – Так и надо было сказать. “Пожалуйста, не утруждайтесь, Пом-Пом”. Вежливые люди не молчат, когда им предлагают чай. – Несомненно, ты разбираешься в вежливости, как никто другой. – Не обижайся, – Стелла наклонила чайник, наливая в чашку пахнущий жасмином чай, – я не со зла, а только благотворительности для. Сердце кровью обливается, как представлю, через что тебе приходится проходить. Кафка тебя хотя бы со смазкой приходует?       Она переложила одно пирожное на блюдце, взяла его и чашку и зашагала в угол, в котором затаился Блэйд. Поставила всё на подлокотник, отступила на шаг, сложила руки на груди и посмотрела на Блэйда, который невозмутимо сделал глоток из чашки, не поднимая на неё взгляд. – Я пью с сахаром. – Ладно, знаешь, всё. Шутки кончились. Я сейчас буду предельно серьёзна. Впервые в жизни. Потому что есть вещи, с которыми шутить нельзя, – она опустилась на колени между его ног и преданно заглянула Блэйду в глаза. Жуткие глаза на красивом лице. Он отставил чашку. – Просто скажи, где Кафка хранит твои яйца – и я выкраду их для тебя.       Он опять взял чашку, взирая на Стеллу сверху вниз, и она признала сокрушительное поражение. Слова его не берут. По крайней мере, те, что оскорбляют его мужское достоинство. Не маму же его крыть, она её и не знает, вдруг она приятная женщина. Ладно. Драку спровоцировать оказалось сложно, но она профессионал. Соврёт потом, что он споткнулся и упал в тарелку. – Какая досада, ты до сих пор не попробовал пирожное.       Одной рукой она схватила корзиночку, а другой оперлась на обтянутое штанами бедро и с размаху впечатала пирожное в равнодушное лицо. В своих мечтах. С какой-то невероятной скоростью он отставил чашку на подлокотник, схватил Стеллу за запястье, сдавив так, что ладонь разжалась, поймал второй рукой пирожное, встал с дивана и развернул её к себе спиной, заламывая руку. – Не играй с едой, – прозвучало у неё над ухом.       Она наступила ему на ногу каблуком, он отпустил её руку и схватил капюшон, потащив Стеллу назад. Она выпуталась из плаща и успела сделать шаг, прежде чем Блэйд схватил её за шиворот, встряхнул, как котёнка, и потянул к выходу в спальный вагон. Ну вот, теперь можно заорать, как потерпевшая, её примчатся спасать, она скажет, что он напал первый… но она не закричала. Нет, она упиралась, конечно, пока он тащил её по коридору, и пыталась отодрать от своей футболки его руку, но молча, потому что ей было интересно, чем это закончится.       Он распахнул дверь купе и зашвырнул Стеллу в проём, она пробежала вперёд, пытаясь удержать равновесие после приданного ей ускорения, и упала, запнувшись о ступеньку. О нет, только не сюда. – Это не моя комната, – она развернулась и села на ступеньку, потирая ушибленное колено. – Я вижу.       Он закрыл за собой дверь и прошёл в купе, осматриваясь. В руке у него по прежнему лежало пирожное. Он подошёл к встроенным в стену полкам, перебирая корешки книг, и откусил от кремовой корзиночки. Затем прошёл мимо сидящей Стеллы к рабочему столу. На столе стояла фотография – она, Март и Дань Хэн смеются, глядя в объектив. Она и Март смеются, хозяин комнаты на этой фотографии всего лишь улыбался, но этого хватило, чтобы Март признала эту фотографию идеальной и напечатала копию каждому из них. Блэйд взял в руки рамку, вглядываясь в их лица, и Стелла вскочила, опасаясь, что фотография полетит в стену, но он всего лишь положил её на стол изображением вниз. Будто не хотел, чтобы эти счастливые люди увидели то, что сейчас тут произойдёт. Стелла попятилась, когда Блэйд повернулся к ней. – Больше ничего не хочешь мне сказать? – спросил он, доев пирожное. – Да ты, оказывается, сладкоежка, Блэйдик. Кто бы мог подумать. Кафка балует тебя сахарком за хорошее поведение?       Вот тут ей конечно стоило бы заткнуться. Они в замкнутом помещении, и он уже освободил вторую руку. И он злодей из мультика для десятилеток. А она ещё так молода и столько всего не попробовала. Например, вовремя завалить хлебальник, когда наезжаешь на человека, за голову которого назначена миллиардная награда. Она уставилась на его руки, глядя, как Блэйд медленно снимает перчатки. Значит, убивать он её не будет. Не будет ведь? Когда они виделись в прошлый раз, одна рука была перебинтована, на этот раз с обеими всё было нормально.       Он толкнул её к столу, схватив обеими руками за плечи, и Стелла упала на столешницу грудью, придавленная сверху тяжёлой рукой. Вторая рука нырнула ей под юбку. Она унизила его – он решил унизить её, что ж, справедливо. Только она чувствовала себя не униженной, а возбуждённой. Пока он одной рукой стягивал с неё шорты и прижимался стояком к её заднице через ткань её юбки и его брюк, она ловила себя на том, что ей хочется, чтобы он делал это быстрей, а то ведь Кафка уже могла допить кофе и отправиться на поиски своего холопа. Он раздвинул коленом её ноги, и ладонь надавила на промежность через нижнее бельё, влажное от всего, что она успела навоображать о том, что Кафка делает с Блэйдом, и что Блэйд сейчас сделает с ней. Позади Стеллы раздался то ли вздох, то ли усмешка, он склонился над ней, ещё сильнее придавливая к столу, под кромку белья скользнули пальцы, уверенно трогая её там, где она нуждалась в прикосновениях. – Извинись, – предложил ей на ухо глухой и хриплый голос, – и я тебя отпущу.       Ого, он предоставил ей путь к отступлению. Очень благородный жест для преступника. Решил, что она достаточно напугана и наказана? Или по её реакции на его действия понял, что от предложения она откажется, но для приличия всё же предложил, чтобы расценить отказ извиняться как согласие на секс? – А если я не извинюсь?       Он выпрямился, выдернул заправленную за пояс юбки футболку, вытряхивая из неё Стеллу, которая тоже разогнулась, шаря взглядом по столу. Не будут же они прямо здесь… Это плохо, очень плохо, даже хуже, чем то, что она в общем вагоне наговорила. Если Дань Хэн узнает, чем и с кем она тут занималась, он больше с ней на совместных фотках улыбаться не будет. – Мы можем пойти в мою комнату? – Нет, – он задрал на ней майку и сдвинул вниз чашки бюстгальтера, сжимая в ладонях грудь. Стелла замотала головой и оттолкнулась руками от стола, пытаясь развернуться и остановить осквернение комнаты друга, но Блэйд крепко прижал её к себе, одной рукой пощипывая соски, а другую снова сунул ей в трусы и надавил пальцами на клитор. Ноги ослабели, и Стелла безвольно обмякла в его объятиях. Ладно, она потом тут всё помоет и продезинфицирует. И купит Дань Хэну торт. Плохая Стелла. – Ты это специально делаешь? – спросила она, когда Блэйд толкнул её обратно на столешницу и сдёрнул с неё трусы. – Это так мелочно и смехотворно. Ещё нагадь ему посреди комнаты, чтобы он сразу ощутил всю мощь твоего гнева.       Ответом ей было шуршание ткани. Руки легли ей на ягодицы, раздвигая их, и Стелла почувствовала, как между ними трётся твёрдый член. Она прогнулась в пояснице и потёрлась в ответ, а потом отпрянула, потому что член ткнулся в анус. Это было лишь лёгкое касание снаружи, но Стелле и этого хватило, чтобы вспомнить все сегодняшние шутки про член в жопе и немедленно раскаяться. – Пожалуйста, только не туда, – взмолилась она.       Он дёрнул её за бёдра на себя, возвращая в прежнее положение, Стелла мысленно попрощалась с беззаботным детством и зажмурилась, но член скользнул ниже и вошёл куда положено, а не куда Кафка завещала. – Спасибо, – от всего сердца поблагодарила Стелла, – ты очень великодушен.       Увесистый удар по заднице тут же разубедил её в этом мнении. Говнюк он злопамятный. Стелла подалась вперёд, зашипев от боли, а Блэйд тут же рванул её назад, натягивая на член, и награждая новым звонким шлепком. Она приникла к столу, решив не сопротивляться. В этом что-то было. В том, как он размеренно вбивался в неё своим членом, отвешивая удары, сминая в ладонях её горящие ягодицы. Стелла вздрагивала от боли, но вместе с тем каждый новый шлепок разгонял кровь и заставлял тревожно гадать, куда же попадёт следующий. Страх подгонял возбуждение, и ей это нравилось, поэтому, когда возле её анального отверстия закружил палец, она не стала возражать. Палец был мокрым и скользким, видимо, от её смазки, поэтому после недолгого блуждания снаружи он легко проскользнул внутрь на одну фалангу. Совсем неглубоко, но Стелла до сего момента таких ощущений не испытывала, и потому ей показалось, что ничего более эротичного на всём белом свете не существует. Член в её влагалище то выходил почти целиком, то вбивался внутрь на всю длину, палец ласкал место, в котором как будто разом собрались все самые чувствительные нервные окончания на её теле, Стелла сдавленно всхлипывала, закрывая рот рукой, чтобы на звуки её грехопадения не примчался весь экспресс, а вторую руку она сунула между ног, собираясь получить оргазм раньше смурного мужика. Руку бесцеремонно выдернули на свет и завели за спину. – Ты должна кончить от моего члена, – сообщил Блэйд таким равнодушным и ледяным тоном, каким такие фразы вообще произносить нельзя. Тем не менее, Стелла фразу с некоторыми оговорками узнала. Он что, будет использовать против неё всё, что она ему сказала?       Он подхватил её ногу и согнул в колене, закидывая на стол. Стелла еле сдержалась, чтобы не двинуть ему каблуком в пах, совсем распласталась по столу и вскрикнула от нового проникновения. Теперь её ноги были широко раздвинуты и оказалось, что до этого член входил не на всю длину. И теперь она могла точно утверждать, что у Блэйда есть яйца. Вон, шлёпают. Прямо по её промежности. Всё происходящее уже было скорее больно – больно, чем приятно – больно, и она попыталась отползти, но упёрлась головой в стену. Член вколачивался в неё, ударяясь о преграду внутри, и Стелла жалобно захныкала от неприятных ощущений. – Я так точно не кончу! – возмутилась она. – Дай хоть на лицо твоё посмотреть, что ли! Он остановился, и послышался какой-то шорох. Стелла замерла, не понимая, что происходит, и тут на стол перед её лицом опустился заламинированный пропуск. С фотографией. – Это шутка? – Да. – Остроумно, – буркнула Стелла, присмотрелась к пропуску и прочитала вслух, – Зденек Бржихачек. Чё? Это чего за имя такое? – Какое в реестре пропавших без вести было – такое и взял. – Не мог ты его сам взять. Тебя заставили. Кафка и эта ваша, как её там… мелочь пузатая.       Он схватил её за талию, стянул со стола, развернул и усадил обратно на стол. Стелла взяла пропуск и подняла на уровень глаз. – Вроде похож, – сообщила она Блэйду.       Он отнял пропуск и сунул в карман, откуда, видимо, до этого и достал. Стелла проследила за его руками, перевела взгляд ниже и посмотрела на член. – Ой, – сказала Стелла и посмотрела в лицо, – я беру свои слова назад. Со значительной долей вероятности твой член больше, чем у Кафки. Пожалуйста, не надо меня мучить этим орудием пыток. Ты можешь быть со мной немного… поласковей? – Зачем мне быть с тобой поласковей? – Ты прав, незачем, – согласилась Стелла, – ну, я пойду тогда.       Она попробовала сползти со стола, но Блэйд шагнул к ней, подходя вплотную. Стелла тяжко вздохнула. Сама виновата. Сама к нему полезла, сама с ним тут осталась, самой теперь последствия и расхлёбывать. – Ладно, делай, что хочешь. Но все медицинские счета я пришлю на имя этого… Зденека… Бздышека… Как его…       Он коснулся её щеки. Стелла покосилась на палец, гладящий её по скуле, и посмотрела на Блэйда. Не сказать, что он прямо смягчился и смотрел на неё с любовью, но ледяного безразличия всё же убавилось. Капельку. Блэйд провёл пальцем по её губам и протолкнул его в рот. Стелла лизнула палец и вспомнила, что он трогал её руками между ног, и это ещё не самое страшное место, где бывал его палец. Это ведь не тот палец? Это точно не тот палец.       Палец выскользнул изо рта, оставив Стеллу в раздумьях, влажно мазнул по подбородку и шее, вниз по груди, обвёл напрягшийся сосок. Стелла расстегнула болтающийся под грудью лифчик и положила рядом на стол.       После недолгих блужданий по её телу, рука нырнула между бёдер, Стелла одобрительно застонала, реагируя на прикосновения к клитору, оперлась руками на стол позади и прижалась к ласкающей её ладони. Похоже, это его стиль. Завёл – сделал больно – снова завёл. А ведь ему самому, наверное, постоянно больно, он же перебинтованный весь. Стелла отвела взгляд от ладони между её ног и посмотрела в спокойное лицо. Ничего не понятно. Он зол? Возбуждён? Хочет есть? Умирает от боли? А может Кафка его и правда мучает, а она тут ему свежие травмы бередит? Да какая ей разница, как Кафка со своим питомцем обращается. Так ему и надо. Они плохие люди. От их действий страдают хорошие люди, и ещё не раз пострадают. Какое ей дело до его боли?       Ей всё же было дело. Они всё-таки сексом занимаются, не чужие люди теперь, микрофлорой обменялись на тонком энергетическом плане. Она протянула руку, подаваясь вперёд, и коснулась прохладной щеки. Такая гладкая. Наверное, Кафка ему сказала: “Блэйдик, побрейся, мы идём в гости. Только не порежься. Больше, чем обычно”. Стелла обхватила его ногами, подталкивая к себе, и потянулась за поцелуем. Он отвернулся. Не хочет целовать плохую девчонку с грязным ртом? Ему же хуже. Она поцеловала щёку, спустилась поцелуями к подбородку и прильнула губами к шее, мягко прикусывая кожу. Действительно, кремом после бритья пахнет. Каким-нибудь, под названием “Свежий морской бриз для брутальных мужиков”. Такой простой человеческий запах, хотя, казалось, что шея Блэйда должна отдавать могильным смрадом и кладбищенскими цветами. Ворот его костюма мешал Стелле как следует искусать шею, и она наконец-то обратила внимание, что он одет. На ней осталась только юбка и обувь, а Блэйд расстегнул ширинку. Хорошо, ладно, наверное, ему так спокойней, бережёт тылы.       Он приставил член ко входу в её влагалище, и Стелла склонила голову, глядя, как он входит в неё. На этот раз медленно, но ей всё равно было больно, потому что всё саднило после предыдущего проникновения. Она опустила руку, прикасаясь к себе, чтобы приятными ощущениями заглушить неприятные и бросила тревожный взгляд на Блэйда, ожидая, что он снова заставит её убрать руки. Но он тоже потупился, наблюдая, как его член двигается в ней, а её пальцы касаются клитора.       Она обняла его одной рукой за шею, трогая волосы на затылке, резко выдохнула, когда он дёрнул её за бёдра, чтобы войти глубже, и прижалась к нему всем телом, чувствуя, как кожа трётся о пуговицы на его… что это вообще на нём надето? Здесь нужна консультация историка моды Сяньчжоу. В любом случае, ткань у этого одеяния была плотной и жёсткой, и прикосновение к ней затвердевшими от возбуждения сосками заставило Стеллу застонать уже не от боли.       Угрюмый мужик продолжал равномерно вколачиваться в неё, придерживая за бёдра, а Стелла одной рукой ласкала себя, всхлипывая то от удовольствия, то от опасения за то, что медицинская страховка не покрывает травмы, полученные во время беспорядочных половых сношений с межпланетными криминальными элементами. Другой рукой Стелла гладила Блэйда по спине, на которой она нащупала зашнурованную ленту. Это была провокация. Он был украшен этой лентой, как какой-то подарок, так что Стелла тут же принялась его распаковывать, развязывая узлы одной рукой. Вытянув ленту из петель, она накинула её Блэйду на шею и начала затягивать. Он поднял голову. – Зачем ты это сделала? – Что? – Зачем ты её вытащила? – Захотелось. – Не обязательно делать всё, что захотелось. – О, я это сегодня накрепко запомню.       Он хотел сказать что-то ещё, что было удивительно для такого молчуна – видимо, ленточка его доконала, стоило с неё и начать в общем вагоне, но тут раздался звук открывающейся двери. Стелла распахнула глаза и попыталась уползти по столу, но Блэйд невозмутимо продолжил её трахать. – Блэйдик, нам пора, – раздался голос, который конечно был предпочтительней, чем голос не вовремя вернувшегося хозяина купе, но всё равно её не порадовал. – Я немного занят, Кафка, – ответил Блэйдик, с еле заметной усмешкой глядя на паникующую Стеллу.. – Здорово, Кафка, – помахала рукой Стелла из-за его спины, решив, что сгорел сарай – гори и хата, чего уже стесняться, все свои, считай, родня. Сёстры по… клинку. – Поторопись. – У тебя теперь проблем не будет? – спросила Стелла, когда за Кафкой закрылась дверь купе. – Типа… три страпона вне очереди?       Вместо ответа он схватил её под коленом, и она сразу поняла, к чему дело идёт. Она задёргалась, стараясь не дать ему шире развести её ноги. – Да я же пошутила, чего ты сразу начинаешь-то!       Он положил ладонь на её шею, придавливая Стеллу к стене, и тут ей впервые с начала их… беседы стало по-настоящему жутко. Рука смыкалась на горле, перекрывая воздух, её ногу он задрал так, что она почти оказалась у него на плече, а сам Блэйд приник к Стелле, вколачиваясь в неё так, что она бы закричала, если бы он её не душил. Это было совсем не ласково, это было страшно, и от того адреналин в крови зашкалил, нервы натянулись, чувства обострились. Она безотчётно вцепилась рукой в его руку, пытаясь разомкнуть пальцы, забилась, придавленная к стене его телом, раскрыла рот в беззвучном крике и почувствовала, как внутри неё всё сжалось на несколько мгновений, перед тем как по телу пробежала дрожь и напряжение схлынуло, переходя в ритмичную пульсацию стенок влагалища, обхватывающего член, который и не думал останавливаться, чтобы дать ей хоть немного зафиксироваться на ощущениях. Она кончала. Кончала от того, что её душит этот псих.       Её продолжало трясти, когда он за плечо сдёрнул её со стола и бросил на пол. Стелла упала на колени и закашлялась, хватась руками за гладкую поверхность и не веря, что она снова дышит. Чуть не прикончил её, извращенец. Он схватил её за волосы, она подняла голову, и ей в лицо упёрся член. Вот же ж… – “Сначала трахает тебя сзади, а потом разворачивает и имеет в рот”, – процитировала Стелла себя же и посмотрела на стоящего над ней Блэйда, – да?       Он молча кивнул. – Я ещё могу принести свои самые искренние извинения? – Можешь. Но это ничего не изменит. – Он же был во мне! – напомнила Стелла. – И? – Это… это… аутофагия? Или каннибализм? Или онанизм? Я не знаю, что это, но это явно ненормально.       Член ткнулся ей в губы, Стелла вздохнула, тоскливо глядя на следы своих же выделений на нём. Ясно, такими категориями, как “нормально” и “ненормально” надо было мыслить до того, как он её отымел в стиле героев тру крайм подкастов, а она умудрилась получить от этого удовольствие. – Я не знаю, как это делается, – предприняла она последнюю попытку отмазаться. – Делай, как получится, – великодушно разрешил маньяк-душитель. – Я ведь могу тебя укус…       Блэйд устал ждать, рванул её за волосы, Стелла открыла рот от боли, и в него проник член. Стелла схватила его рукой, чтобы с её горлом не провернули то же, что с её вагиной, задышала носом и тронула член языком. Ладно, родительского контроля у неё на телефоне нет, что-то она всё же знает. Теоретически. Она обхватила рукой ствол, водя по нему вверх и вниз, и облизнула головку, стараясь не думать о том, что она вообще сейчас лижет. Не думать не получалось, в голове то и дело вспыхивали воспоминания о том, как этот член её трахал. И теперь он у неё во рту. И почему-то от этой мысли Стеллу снова затрясло от возбуждения. Блэйд потянул её за волосы, заставляя посмотреть на него, и погладил её большим пальцем по скуле, касаясь ладонью подбородка. Ласково. Абсурд какой-то. Заставил её ему отсосать, и ведёт себя так, будто у них тут романтический акт духовного единения. А ей это нравится, и она хочет потереться о его руку, которая то гладит её волосы, то касается лица.       Она быстро устала. Челюсть онемела вместе со щеками, рука двигалась рефлекторно, Стелла впала в прострацию, стоя на коленях и глядя Блэйду в глаза. Член выскользнул у неё изо рта, и она увидела, как маньячный любовник обхватывает его рукой, чтобы довести себя до финала. Она застыла, зачарованно глядя, как его ладонь скользит по члену, наращивая темп, и пришла в себя только тогда, когда он кончил ей на щёку. – Какой же ты всё-таки мелочный и мстительный кусок дерьма, – пробормотала Стелла, медленно поднимая руку и собирая с лица склизкую сперму.       Блэйд молча застегнул ширинку и поднял упавшую на пол ленту. Выглядел он немного растерянно. Стелла поднялась с пола и протянула руку. – Помочь?       Он посмотрел на её ладонь и перевёл мрачный взгляд Стелле на лицо. – А, ну да. Ну сам тогда давай. – Передай мою благодарность Пом-Пом за чай, – Блэйд развернулся и пошёл к выходу. – Блэйдик, а поцеловать? – спросила Стелла, просто чтобы оставить за собой последнее слово.       Блэйд развернулся и пошёл обратно. Стелла попятилась, кляня свой длинный язык. Он приблизился, склонился к ней и поцеловал в лоб. Будто ребёнка спать уложил. – Я не думаю, что это звучит уничижительно, – вдруг произнёс он, – мне кажется, она пытается быть поласковей.       Он вышел из купе, а Стелла покачала головой, надевая майку. Что за наивное маньячное бревно. Кафка – поласковей, выдумал тоже. Это у него синдром такой, когда жертва влюбляется в мучителя. Она собрала свои вещи, окинула взглядом комнату, тяжело вздохнула и отправилась просить у Пом-Пом ведро с хлоркой.