В этих руках

Прозвучал последний свисток, сигнализирующий о нескольких кликах, оставшихся до отправления скоростного поезда. И теперь Мегатрон столкнулся с головоломкой в виде отчаявшегося медбота. — Не будь таким, ты знал, что до этого дойдет. Рэтчет просто стоял, скрестив руки на груди, и хмурый взгляд омрачал черты его лица. — Да, но я все равно не соглашался на это. Мегатрон вздохнул, чувствуя, как его плечи слегка опустились. Сколько еще раз они собирались ссориться? — Это возможность, которую я просто не могу упустить, — он поднял руки, радуясь, что Рэтчет был достаточно спокоен, чтобы позволить ему прикоснуться к себе. — И это не значит, что я ухожу навсегда. Мой дом всегда будет здесь, с тобой. Несмотря на привязанность и нежное прикосновение, Рэтчет отмахнулся от него. И нахмурился еще сильнее. — Тогда почему это недостаточная причина, чтобы остаться? Мегатрон мог чувствовать это в поле медбота. Он знал, что Рэтчету было нелегко отпустить его. Но он хотел, чтобы тот знал, что гладиатор чувствует то же самое. Он протянул свое поле, слегка задев им медика. — Это причина, по которой я должен уйти. Необходимы перемены, но их не будет, если не найдется тех, кто готов их осуществить. — Ты не просто собираешься руководить переменами, ты собираешься бороться с ботами, которых у тебя никогда не было времени изучить или оценить, ты собираешься сидеть с магнатами и предпринимателями в их высоких башнях, окруженный элитой, ты собираешься работать на бота, которому я никогда не смогу доверять, и ты уходишь из-под защиты этого города, прочь от тех, кто может защитить тебя и вылечить, если ты… Рэтчет потряс своим шлемом, даже когда руки Мегатрона поднялись и огладили его предплечья. Даже когда гладиатор заключил его в свои объятия, меньший мех продолжал отталкивать его из-за смятения, которое он испытывал прямо сейчас. — Я не забуду тебя, — заверил Мегатрон, его губы скользнули по шлему его любовника. — Ты всегда будешь в моих мыслях, моей причиной бороться, — он отстранился только для того, чтобы наклониться и осветить Рэтчета своей оптикой. — Я знаю, тебе это не нравится, но боты будут присматривать за тобой в мое отсутствие на комфортном для тебя расстоянии. Обещай мне, что будешь заботиться о себе, пока меня не будет. Мегатрон услышал смешок Рэтчета и увидел, как тот встряхнул шлемом. Он даже смог увидеть, как на губах появилась легкая улыбка, когда белый бот посмотрел на него снизу вверх, положив свою красную руку на его. — До тех пор, пока ты обещаешь мне то же самое. Мегатрон кивнул, прежде чем наклониться и поцеловать Рэтчета на прощание в последний раз, чего он не хотел делать с самого утра. Отпустить его и убрать свое поле оказалось труднее, чем он думал, и он знал, что другой чувствовал то же самое. Не было лица, полного светлой надежды, только то, на котором запечатлены тоска и отчаяние, и из-за этого Мегатрон знал, что он должен добиться успеха в этом путешествии ради всех тех, кого он оставил в городе. Сенатор Рэтбет прислал свиту, достаточно многочисленную, чтобы обеспечить впечатляющий эскорт и защиту во время путешествия Мегатрона. Его секретарь, Саундвейв, молчал на станции, наблюдая за гладиатором и тем, с кем он прощался. Не то чтобы бот когда-либо раньше перекидывался с ним хоть словом, но во время этих прощальных объятий Мегатрон не мог не чувствовать пристального взгляда скрытой за маской оптики, который не отрывался от него даже тогда, когда он занял свое место и ждал начала поездки. Предметы роскоши были предоставлены по высшему разряду, как и различное оружие, готовое к бою, которое заинтересовало бы даже Элитную гвардию, апгрейды, которые в активе Мегатрону посчастливилось бы получить только раз в жизни. И, конечно же, персональный медбот, которого Мегатрону представили как Рейлтрека. Однако одного взгляда было достаточно, чтобы гладиатор отказался от всего этого, особенно от предлагаемого персонала. — Я не нуждаюсь в его услугах, — заявил Мегатрон молчаливому посланнику. — Не когда мой собственный уже отлично справился. Двигая рукой, Мегатрон еще раз поразмыслил над возросшей силой. Во время последнего ремонта Рэтчет позаботился о том, чтобы его шарниры прослужили долго. Однажды ему придется подчиниться капризам медицинского отделения сенатора, но прямо сейчас Мегатрон хотел как можно дольше помнить умелые руки своего медика. Саундвейв кивнул, соглашаясь. По мановению его руки большинство сотрудников оставили Мегатрона в покое, но Саундвейв был одним из немногих, кто остался. Он сидел на сиденье напротив, и его маска отражала образ гладиатора в молчаливом наблюдении. У тех, кто брезглив, это могло бы вызвать беспокойство, но Мегатрон был родом из подуровней Каона; было не так уж много такого, что могло бы вызвать у него дискомфорт. Он только смотрел в ответ, тратя время на то, чтобы оценить своего спутника и задуматься над словами, которые он никому не сказал. Затем, примерно на полпути к Иакону, Мегатрон увидел, как замерцал пустой визор, и по нему начали проноситься изображения. Первым из них были видеозаписи судебного процесса, на котором молодой медбот сотрясался от дрожи и рыданий, когда ему выносили приговор за преступление, в которой его обвиняли. Было добрых шесть минут различных роликов, прежде чем изображения сменились аэрофотосъемкой того момента, когда весь город собрался, чтобы выгнать убийцу за городские стены. Сев еще прямее, Мегатрон пригляделся получше. Он никогда не видел этих видеофайлов. Никогда не чувствовал в этом необходимости. Но видеть их сейчас, отредактированными ботом, сидящим перед ним, было более чем ошеломляющим ощущением. Когда визор погас, Мегатрон решил, что это конец, но затем по визору Саундвейва прокатилось несколько слайдов со снимками, на которых Мегатрон обнимает бота в плаще, последним был их прощальный поцелуй. Установив связь, Мегатрон откинулся назад, сжав губы в плотную линию. Теперь он понял, на что смотрел Саундвейв и о чем думал. — Ты не знаешь, кто он, — Мегатрон повернулся к окну. Он был рад оставить эту тему, потому что знал, что большинство из того, что касалось ее, не повлияет на мнение СМИ. Тем не менее, его оптика вернулась к его молчаливому спутнику, визор которого снова был пуст. — Но я знаю, кто ты, — он кивнул в его сторону. — Аутлаер. Я и не подозревал, что Сенат заботится о них, а тем более берет на работу. Именно тогда Мегатрон заметил перемену в позе другого бота. Это было трудно заметить, но гладиатор видел, что тема неприятна. Мегатрон понимающе кивнул. — Твои способности полезны ему, — вздохнул гладиатор, скрестив руки на груди. — Тогда я полагаю, что мы находимся в одной лодке. Мегатрон улыбнулся молчаливому меху, предлагая доверие и более глубокое товарищество. Тогда ничего не было сказано сразу, но Мегатрон полагал, что к нему прислушиваются внимательнее. Снова откинувшись на спинку сиденья, Мегатрон позволил своей оптике вернуться к проплывающему за окном пейзажу. — Учитывая то, что ты знаешь об этом медике, мне интересно, сколько ты знаешь обо мне, — он бросил короткий вызывающий взгляд на темного меха, прежде чем снова обратить свой взор на мир за пределами поезда. — У меня больше нет причин скрывать, кто я такой. И я не сделаю этого даже по требованию сенатора Рэтбета. Я еду туда работать, и не буду оказывать ему больше уважения, чем того требуют обязанности. Свои действия за пределами этих границ я совершаю по собственной воле, — он снова оглянулся на Саундвейва, нисколько не прерывая их контакта. — Я еду, чтобы найти других, желающих добиться перемен в этом мире. Независимо от того, постигнет меня разочарование или успех, я никогда не перестану искать, потому что я верю, что их больше, чем кажется, просто многие слишком боятся высказаться в поддержку. И Мегатрон верил, что смотрит на одного из единомышленников. Конечно, он не получил никакого подтверждения или опровержения от молчаливого бота, но во время оставшегося путешествия Мегатрон чувствовал, что сидит рядом с товарищем, с тем, кто достаточно скоро встанет рядом. . . . — Итак, кто-нибудь из вас свободен в эти выходные? — Джаз выжидающе уставился на друзей, но они лишь уставились на него в ответ. — А мы должны? — спросил Проул. Джаз только пошевелился, небрежно пожав плечами. — О, просто я подумал, что вас могут заинтересовать… — затем он вытащил голокомпактор и показал пять купленных билетов. — Билеты на торжественное открытие колизея Иакона! — Джаз, казалось, был единственным, кто был в восторге от этого. Вздох Фармы прозвучал громче всех. — Я знаю, что тебе нравятся подобные Игры, но мне — нет. Кроме того, у меня запланированы тесты на тепловое сканирование систем с Ремеди. — Боюсь, я тоже занят, Джаз, — ответил Тандерклэш. — Я взял больше отпусков, чем следовало бы, и начальство покопалось в моем расписании. — А я отправлюсь с Орионом, чтобы составить отчет свидетеля, — ответил Праул. Несмотря на отказы, Джаз, казалось, нисколько не расстроился. Вместо этого его улыбка стала только шире, и, внеся некоторые изменения, он увеличил информацию с билетов для своих товарищей. — Вы уверены? — спросил он нараспев. — Здесь будут почетные гости, и я не думаю, что кто-то из нас захочет это пропустить. Когда имя некоего каонского гладиатора появилось в объявлении, эффект был мгновенным. — Мегатрон? — Орион был первым, кто подошел поближе и прочитал билет полностью. — Он будет здесь? — Фарма наклонился вперед, больше глядя на Джаза в поисках подтверждения, чем на билеты. — В Иаконе? — Я знаю не так уж много Мегатронов, которые являются гладиаторами из Каона, — Джаз снова указал на билеты. — Вы не поверите, как трудно было достать их. В считанные клики все было распродано, и я предполагаю, что аудитория — не только поклонники Гладиаторских игр. Орион кивнул, глядя на своего друга. — Как ты думаешь, возможны ли беспорядки? — В толпе? — Джаз покачал шлемом. — Но я ожидаю, что элите не слишком понравится внезапная популярность Мегатрона, если он соберет больше зрителей, которые не очень увлекаются спортом. — Пришел в Иакон, чтобы устроить неприятности? — Тандерклэш скептически скрестил руки на груди. — Это не то, что нужно этому городу. — Нельзя делать поспешных выводов, — сказал Орион, успокаивая разгулявшиеся мысли. Он снова взглянул на билеты. — Здесь сказано, что он находится под покровительством сенатора Рэтбета, — он задумался над тем, что прочитал. — Интересно, что подтолкнуло его к этому. — Что ж, есть шанс, что мы сможем спросить его сами, — рассудил Джаз. — То есть, если кто-нибудь из вас сможет найти время в своем плотном графике. Была лишь минутная пауза, прежде чем группа уступила, позволив этому вопросу обсуждаться. Кроме того, они никогда раньше не были на Гладиаторских играх, и, несмотря на несколько оговорок, им все равно было более чем любопытно посмотреть на них. Колизей был просто ужасно переполнен. Улицы и пандусы, которые вели к району, в котором располагался стадион, были забиты до такой степени, что многие боты просто трансформировались и проделывали остаток пути пешком. Продавцы были окружены десятками длинных очередей, коридоры были забиты корпусами, а на рядах сидячих мест был такой хаос, что отвоевывать свое место приходилось чуть ли не в драке. Но явная энергия и волнение от предстоящих матчей ощущались даже в конструкции здания. И с более чем достаточным предвкушением Орион и остальные наблюдали за начавшимся представлением. — Праймус, еще немного бурных аплодисментов, и, мне кажется, весь стадион рухнет, — Тандерклэш положил руку на спинку впередистоящего сиденья, ощущая вибрации, исходящие от толпы в здании и вокруг него. — Либо популярность Игр существенно возросла в последний раз, когда я проверял, либо Мегатрон — чертовски хороший гладиатор, — Фарма сидел, скрестив руки на груди, с выражением явного презрения к спорту, но его оптика постоянно искала бота, на которого они все пришли посмотреть. — Или эти боты здесь совсем по другим причинам, а не для того, чтобы посмотреть, как сражается Мегатрон, — комментарий Проула задержался в их процессорах. Это сделало их в лучшем случае настороженными, но, по крайней мере, любопытными. В конце концов, никто не видел, как уроженец Тарна сражается. Прежде чем были вышли более популярные и опытные воины, было четыре незначительных сражения. Одним из бойцов был иаконец. Но, несмотря на преимущество хозяев поля и поддержку, большинство зрителей вскинули руки вверх и закричали в тот момент, когда было объявлено о появлении Мегатрона. — Вас, ребята, ждет настоящее удовольствие, — сказал Джаз, хмыкнув при виде большого серебристого бота, выходящего на поле. — Он там абсолютный мастер. Все оптические прицелы были направлены на представителя Каона, и, подтверждая восторженное заявление Джаза, Мегатрон расправился с иаконцем менее чем за несколько кликов. Конечно, при такой легкой победе это оказалось бы пустой тратой времени после того, как тяжело было купить билеты, и поэтому были отправлены еще три бойца. Один бот был больше, чем Мегатрон, другой меньше, а другой был равен ему по росту и почти такой же массы. Меньший попытался использовать скорость против него, но как раз в тот момент, когда его повороты попытались дезориентировать серебристого меха, Мегатрон сместился и ушел в сторону от удара гладиатора как раз вовремя, и меньший мех врезался в другого воина. Как только двое из них были выведены из строя, Мегатрон сосредоточился на более крупном, и его умение обращаться с булавой привело толпу в неистовство как раз вовремя, чтобы взреветь над последним сбитым мехом. С острой ухмылкой и умением не обращать внимания на мелкие повреждения, разбросанные по его корпусу, Мегатрон поднял руки и отдал дань уважения своим преданным фанатам. — Они любят его, — пробормотал Тандерклэш. Их группа, казалось, была одной из очень немногих, кто все еще сидел. — Вы бы видели толпы людей в Каоне, — фыркнул Джаз. Откинувшись назад, он потряс своим шлемом. — С ума сойти, как такой бот может заполучить столько фанатов. — Не похоже, что для него это особенно трудно, — оптика Фармы скользнула по перемещающейся толпе. — Он использует свою славу, чтобы приумножить число своих последователей. — Сентинел, похоже, думает так же, — ответил Проул, не отрывая взгляда от гладиатора, который в данный момент фотографировался, позируя с товарами, связанными со спонсорами. — Но мы на самом деле не знаем, — наконец заговорил Орион. Если он должен был быть голосом разума и объединения, то он будет им, даже если бы другие не хотели слышать это прямо сейчас. — Что может быть лучше для ответа на вопрос, чем спросить напрямую? Как только он встал, любопытная оптика последовала за ним. — Куда ты? — Тандерклэш повернулся на своем сиденье, наблюдая, как молодой офицер выходит из ряда. — За Мегатроном, — ответил Орион, поворачиваясь, чтобы одарить свою компанию призывным взглядом. — У меня есть вопросы, и пока он находится в городе, я не вижу лучшей возможности. — Подожди, — Джаз первым вскочил со своего места и запрыгал рядом с Орионом. — Охрана была довольно строгой, и он, кажется, занят рекламой. Орион потряс своим шлемом, в то время как остальные последовали за ним по пятам. — Я действительно не думаю, что он проделал бы весь этот путь, чтобы позволить им помешать его настоящей миссии. Он хочет поговорить с городом, с иаконцами, так давайте позволим ему. Благодаря лидерству Ориона и спецдопуску Проула они смогли пробраться в комнаты, где сновали стаи медиа-ботов и камер, беря интервью у участников и делая снимки победивших и проигравших гладиаторов. Самая большое их количество естественным образом собралась вокруг Мегатрона, и именно его рост помог Ориону найти серебристого меха. — Сегодня я ответил на достаточно вопросов, — раздался голос Мегатрона. Он отгонял от себя представителей средств массовой информации. — На все остальные отвечу завтра. — А как насчет наших? — Орион был уверен, что его голос прозвучал как раз вовремя, чтобы преодолеть шквал вопросов. Он мог видеть, как Мегатрон направил на него алую оптику, и ему было приятно осознавать, что бот одобрительно улыбнулся ему и его товарищам. Выйдя из круга, Мегатрон встал перед ними. Знакомая оптика смотрела в сторону Джаза, Проула и Ориона, но затем он перевел взгляд на Фарму и Тандерклэша. — Тогда вы двое, должно быть, Тандерклэш и Фарма, — он вежливо протянул руку. — Наконец-то я удостоился чести познакомиться с остальной частью прошлого окружения Рэтчета. Тандерклэш и Фарма по очереди встряхнулись, прежде чем Фарма фыркнул. — Прошлого? Мы все еще остаемся его друзьями. Мегатрон воспринял это замечание как должное, затем повернулся к Ориону. — Я так понимаю, вам всем удалось посмотреть мое выступление. Орион кивнул. — Мы не ожидали увидеть тебя в Иаконе, — по крайней мере, не так скоро. — А, вам следует поблагодарить за это сенатора Рэтбета. Именно его ходатайство дало мне возможность посетить этот город, и я должен сказать, что полностью понимаю, почему Рэтчет так сильно по нему скучает. — Я и не подозревал, что ты попадешь на такую работу, — Ориону хотелось верить, что он знал Мегатрона, ну, по крайней мере, достаточно, чтобы предположить его неприязнь к высшим правительственным силам. — И ты не единственный, — Мегатрон издал вздох, лишь слегка изменив позу в раздумьях над словами для ответа. — Я не согласен ни с его тактикой, ни с его моралью, но сейчас я буду выполнять эти обязанности до тех пор, пока не окрепну настолько, чтобы разорвать связи. — Утвердишься на ринге или как лидер? — спросил Орион. Улыбка Мегатрона стала шире. Его поле вовремя протянулось, как и его рука, и самым дружелюбным образом похлопало офицера по плечу. — Ты мне нравишься, Орион, и все вы, — он кивнул в сторону остальных. — Мои сомнения по поводу иаконцев были неуместны. Возможно, мы могли бы собраться вместе в другой раз и продолжить разговор. И я бы наверняка с удовольствием прогулялся по этому городу со знакомыми. — Для нас это было бы честью, — Орион положил руку на грудь и вежливо наклонил шлем. Он понимал расписание знаменитости, но это не помешало ему или другим внимательнее прислушиваться к городским сплетням теперь, когда лидер антифункционеров нанес визит. . . . — Вон там, нет, нет, в ту сторону. Да! Прямо здесь! — Рэтчету пришлось оторваться от пациента с перекосом калибратора, чтобы помочь Глитчу повесить голоэкран в ремонтной комнате. Он установил такой в комнате ожидания для ботов, которым приходилось стоять и расхаживать взад-вперед, но теперь этот экран предназначался для ботов во время ремонта, а также для него самого. — Здесь он должен работать, — затем Рэтчет начал настраивать голоэкран, надеясь поймать нужную частоту. После недолгих поисков он подключился к спортивной трансляции Иакона. — Вот оно! Хлопнув в ладоши, он отошел, наблюдая за экраном, прежде чем медицинская программа в задней части его процессора, начала приставать к нему, требуя вернуться к незаконченной работе. — И на всем пути от Каона мы с гордостью представляем его известного чемпиона Мегатрона! — шум толпы почти заглушил помехи в динамиках. Важный день, должно быть. — Доктор? Доктор Рэтчет? — Хм? — отвернуть оптику от экрана было трудно, но как только он снова перевел взгляд на своих будущих пациентов, процессор снова заработал. — О, точно, точно. Вернувшись к своей работе, Рэтчет нырнул внутрь, одновременно слушая, как дикторы передают то, что было видно. Время от времени ему удавалось оглянуться на экран, одного раза было достаточно, чтобы увидеть, как Мегатрон опрокидывает двух противников одним маневром. — Да! Держи их на земле! — энтузиазм Рэтчета эхом отразился от стен, и любопытная оптика уставилась на него дольше, чем он считал вежливым. Отключив свой вокалайзер, он наклонил шлем, чтобы лучше сосредоточиться на своих задачах. Работать в режиме многозадачности было непросто, однако Рэтчет обычно был очень профессионален в этом, но в последнее время ему чего-то не хватает. Необходимость сосредотачиваться исключительно на пациентах, в то время как его искра тянула его к просмотру матчей Мегатрона, вызывало внутреннее и внешнее смятение. Ему постоянно приходилось заново проводить диагностику, а также перепроверять швы. Это действительно было несправедливо по отношению к ботам, лежащим перед ним на столах, но он не мог полностью перестать заботиться о благополучии Мегатрона. Вначале он сказал себе, что не будет смотреть. Рэтчет даже выполнил просьбу Мегатрона о полном выходном дне перед его туром. Медик не хотел закрывать клинику только для того, чтобы устроить более длинное прощание с гладиатором, но он все равно это сделал, и он, конечно, не сожалел о времени, которое они провели друг с другом. Теперь он смотрел, потому что Рэтчет ничего не мог с собой поделать. Медик не мог не наблюдать за тем, как Мегатрон наносил каждый удар и отступал, выходя из каждого захвата. Он не мог удержаться, чтобы не оценить нанесенный ущерб, а затем не просмотреть ремонт, который проделал над ним какой-то другой бот. В основном он, конечно, ничего не мог поделать с тем, как вздрагивал всякий раз, когда видел нанесенные удары и оставшиеся вмятины. Это причиняло Рэтчету такую боль, которую он не мог объяснить, и он еще больше ненавидел себя за то, что наблюдал за происходящим. Туры Мегатрона тщательно отслеживались и были в тренде, и вскоре уже не один канал следил за восходящей звездой гладиаторских боев. И Рэтчет постоянно смотрел, слушая каждого комментатора, которого мог найти, задаваясь вопросом, что они думают о серебристом мехе. Разные подходы и мнения были интересными, хотя в некоторых местах граничили с оскорблением, но Рэтчет пропустил эти комментарии мимо ушей, в конце концов, он же не мог лично подойти к этим ботам и угрожать им своими скальпелями. Он бы сделал это, если бы мог, но сейчас был слишком занят. — Что ж, похоже, он нашел себе поклонников в Тарне. Широко известный своим мастерством в Играх, Мегатрон также является ярым сторонником растущего антифункционистского движения. — Не просто сторонником, Гилдфайр, а фактическим лидером. Его записи были одним из основных продуктов в низших кастах, и они выходили с заводов, чтобы выразить поддержку этому меху как на стадионах, так и за их пределами. И даже при его плотном графике он, похоже, не оставляет этого своего стремления. Что ты обо всем этом думаешь, Гилдфайр? — Я думаю, что это движение заслуживает некоторого признания. Хотя после приветствия, оказанного Мегатрону по прибытии в Тарн, я не могу сказать, что его там нет. — Ты слышишь, что они говорят? — Рэтчет не собирался разговаривать с набитым ртом и воспользовался моментом, чтобы проглотить питательное содержимое, прежде чем указать на голоэкран своему ночному собеседнику. — Они всегда смотрят только на поверхность. Боты спрашивают их мнение, как будто те что-то знают об этом. Почему бы просто не спросить Мегатрона? Я точно знаю, что он более чем готов ответить на любой вопрос. Посмотрев в сторону Глитча, молодой бот наклонил свой шлем, глядя на монитор вместе с Рэтчетом, пока они вдвоем сидели после закрытия, наслаждаясь энергоном в спокойствии после напряженного дня. Рэтчет знал, что он был заинтересованным и внимательным слушателем, несмотря на свое нежелание говорить. Но даже в тишине медбот знал, как понять его. Когда оптика снова повернулась к монитору, появились кадры, на которых толпы фанатов, медиа-ботов и различных других мехов толпились вокруг Мегатрона, протягивая руки, чтобы прикоснуться к нему в волнении, гневе и любопытстве. Его известность росла, ранее недоступные участки планеты открывались для него и его идей. Рэтчет не мог не задаться вопросом, что думают они, а не только ведущие новостей. Конечно, были агитаторы. Медик неохотно называл их врагами, но так и было. Эти боты были непреклонны в том, что быть услышанными и что их мнение имело значение в глазах общественности. Известные лица, влиятельные личности, которые распознавали угрозу, когда сталкивались с ней, и некоторые вещи, которые они говорили против Мегатрона, вызывали у Рэтчета тошноту, и поэтому, когда эти лица появлялись на экране, чтобы говорить, он просто выключал его. Как он и сделал сейчас. Через мгновение Рэтчет пошевелился, глядя на Глитча. — Тарн, хм? Я был там несколько раз. Отличается от Иакона, но неплохой город. Ты думаешь, у него там все хорошо? Кажется, он им нравится. Затем Рэтчет заметил, что Глитч постукивает по своей груди. Ему потребовалось мгновение, прежде чем он сел прямее. — Подожди, ты из Тарна? — Глитч кивнул. Медик улыбнулся. — Да? Из какой части? — оранжевый бот не стал вдаваться в подробности, конечно, как всегда. — Тогда, если они хоть в чем-то похожи на тебя, я уверен, что у Мегатрона появятся друзья в городе быстрее, чем мы сможем это осознать, — слегка покачав шлемом, Рэтчет сохранил мягкую улыбку, надеясь на лучшее. Поднявшись, он вымыл кубы, а затем кивнул Глитчу. — Пойдем, давай подготовим клинику к завтрашнему дню. Он не последовал за Рэтчетом в мастерскую, вместо этого остался в зоне ожидания, уставившись на темный голоэкран. Медику потребовалось время, чтобы разложить свои инструменты по соответствующим шкафчикам, и только тогда он понял, что был единственным, кто приводил в порядок комнату. Обернувшись, он обратил внимание на рассеянное внимание своего помощника. — Что-то не так? — Глитч посмотрел на него, а затем указал на экран. Он снова постучал по своей груди. Рэтчет наклонил свой шлем. — Что это? Тарн? — Глитч покачал шлемом и еще раз постучал по честплейту, прежде чем потереть пластины. Когда он указал на Рэтчета, белый бот понял. — О… — О. — Да, конечно, я скучаю по нему, — когда рука Глитча осталась на месте, и медик отвернулся. Ему не нужно было напоминать. — Нам действительно нужно прибраться, иначе завтра у нас обоих будут неприятности. Рэтчет драил столы, вытирая масла и смазочные материалы; именно тогда Глитч наконец присоединился к нему. Он стал лучше контролировать свои способности. Медботу не пришлось заменять много оборудования с тех пор, как он взял его к себе, но оранжевый мех определенно нашел другие способы удивить его. Оглянувшись, Рэтчет посмотрел в одинокую голубую оптику. Каким бы безэмоциональной она ни была, медика не разубедило то, что крутилось внутри этой голубой линзы. — Не смотри на меня так. Я в порядке, правда, — словно в доказательство своей правоты, Глитч полез в шкаф и достал мензурки, которые вместо этого должны были стоять на полке. Рэтчет усмехнулся. — Я просто хотел изменить место, где я их хранил, — но Глитч не положил их обратно, как его учили. Вздохнув, Рэтчет встряхнул шлем, потирая проводку на шее. Он был измучен. Дни не становились легче, даже с помощником. Все, что ему было нужно, — это подзарядка, хотя бы на несколько циклов. — Ты прав, уже поздно. Я позабочусь об этом завтра, — он кивнул в сторону своего кабинета. — Я буду там, если понадоблюсь тебе. Но я верю, что ты закончишь за меня. Звук со стороны Глитча заставил его обернуться, прежде чем он удалился на вечер. Бот стоял, постукивая когтем по поверхности входной двери. Рэтчет издал еще один вздох при виде этого. — Нет, мне здесь совершенно комфортно, — медик ночевал в клинике в течение нескольких декациклов. Стук Глитча выводил его из себя. — Послушай, я сказал, что мне здесь хорошо. Это лучше, чем возвращаться в пустую кварту, — да… это и было причиной, не так ли? Спохватившись, Рэтчет виновато посмотрел на Глитча. — Извини, уже поздно, — и он был измотан; от постоянной работы и постоянного беспокойства, а также от удушающего одиночества. Действительно ли прошло так много времени с тех пор, как Мегатрон уехал? — Заканчивай, а потом немного подзарядись. Завтра у меня шесть операций по восстановлению нервной системы, а это значит, что я буду занят большую часть дня, и в свете этого тебе придется собирать информацию и планировать восстановительные осмотры, а также смешивать формулы. Я верю, что ты более чем способен это сделать, конечно, при условии, что ты отдохнешь, — он кивнул в сторону клиники, а затем на время. — Спокойной ночи. Удалившись в свой кабинет, Рэтчет сел за письменный стол и обхватил шлем ладонями. Так он просидел несколько циклов, прежде чем понял, что темнота и тишина — неподходящие компаньоны для подзарядки. Не для него, больше нет. С громким стоном Рэтчет пошевелился, поворачиваясь на своем стуле к шкафчикам. Он вытащил проект, над которым работал. В свободное время, когда медик сидел в своем кабинете в последние часы вечера, можно было бы предположить, что он не стал бы тратить на это слишком много времени. Хотя было неловко говорить, что у него были проблемы с концентрацией на этом с тех пор, как ушел Мегатрон. Именно во время работы он позволил своему процессору блуждать. Мысли отправились в такие места, как Иакон, а затем в Тарн, спрашивая об их симпатиях и антипатиях к Мегатрону. Он еще больше задумался о сильном боте и о том, как реализовались его революционные идеалы. Он задавался вопросом, встречал ли тот людей с похожим процессором и искрой, как он предполагал, и еще больше он думал об их влиянии на Мегатрона. Еще Рэтчет задавался вопросом, как Мегатрон перезаряжается, беспокоясь о том, получает ли гладиатор достаточно циклов и надлежащего ухода, чтобы хорошо отдохнуть, когда ему это понадобится. Какая-то циничная часть Рэтчета надеялась, что Мегатрону так же трудно отдыхать, как и ему, хотя медик понимал, что ему нужна энергия для путешествий и матчей, все же… Он надеялся, что ублюдок страдает так же сильно. Но… Что, если это не так? Что, если Мегатрон засыпал с помощью лучшего хайгрейда или приятных прикосновений красивых и желанных ботов, которыми его награждали растущие спонсоры? Почему бы и нет? Мегатрон находился в более чем выгодном положении. Рэтчет видел толпы, он уже некоторое время знает об их желаниях. Честно говоря, это был всего лишь вопрос времени. И что может быть лучше для того, чтобы побаловать себя, чем когда Мегатрон был на новой территории с новыми местами, новыми впечатлениями, новыми удовольствиями? — Ннгх, Праймус, черт возьми, — Рэтчет обнаружил, что его концентрация ослабевает, и проект, стоявший перед ним, снова остался незавершенным. — Мне не следует беспокоиться из-за этого, — он не должен, потому что если бы Мегатрон хотел уйти и наслаждаться всеми удовольствиями, которые мог предложить Кибертрон, то он, безусловно, мог бы это сделать. Он работал ради этого, так почему бы и нет? — Почему нет? Ну, потому что… Потому что… — еще один стон, и Рэтчет отодвинул проект в сторону, облокотившись на стол и уткнувшись лицом в ладони. — Ты действительно скучаешь по мне так же сильно, как и я по тебе? Просто… Вернись ко мне домой, это все, чего я хочу. Тебя не было достаточно долго. Слишком долго. Рэтчет знал, что все жалобы и обиды в мире не вернут Мегатрона к нему быстрее. Тем не менее, небольшая часть его сознания в глубине процессора начала верить, что Мегатрон действительно забыл его. Эта маленькая часть начала неуклонно расти с каждым днем, и в некоторые ночи, как сегодня, становилась такой громкой, что он не мог перезарядиться — не тогда, когда к нему не прижимался большой корпус и его не обнимали самые сильные руки на всем Кибертроне. Праймус, когда Рэтчет стал таким зависимым? Когда он успел так влюбиться? Так ли это было? Э, нет, Рэтчет не мог бы так это назвать. Это просто было на него не похоже. Самое меньшее, что он мог сделать, — это придумать формулировку получше. Может, позже. На лице Рэтчета играла улыбка, даже когда он окончательно погрузился в мысли о теплых объятиях. Тех, о которых он тосковал слишком долго. . . . После спонсорской поддержки сенатора Мегатрон принял и других. Несмотря на это, Рэтбет оставался главным благодетелем, следовательно, он диктовал большую часть оплачиваемого времени Мегатрона. Если сенатор хотел, чтобы гладиатор сделал фотосессию для редакции Игр, то он бы это сделал, если бы захотел, чтобы Мегатрон встретился с избранными спикерами, тогда он это сделает, даже если он захочет, чтобы Мегатрон присутствовал на небольших элитных вечеринках, тогда представитель Каона будет там. Тот день ничем не отличался. Естественно, Мегатрон был идеально отполирован и сиял, чтобы предстать перед толпой вместе со своим спонсором, злорадствующим над своим продуктом. Мегатрон не может сказать, что за все время своего существования он когда-либо общался с таким количеством элиты, и, находясь сейчас здесь, в их гнезде, он мог понять, почему многие советовали этого не делать. Они были грубой компанией, иерархия существовала даже между ними. Круги общения были небольшими и привилегированными, а все улыбки и любезности явно были фальшивыми. Мегатрон без колебаний выразил свое отвращение к собранию честным выражением лица. — Скажи, почему ты так хмуришься? — подошел Рэтбет, прислонившись к Мегатрону и похлопав его по руке. Он был немного навеселе, но Мегатрон к этому времени знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что сенатор был мехом, который никогда не позволял себе слишком напиваться. Расправив плечи, Мегатрон сказал: — Я бы предпочел провести на арене целую кибернеделю, чем быть здесь. Рэтбет фыркнул, еще раз хлопнув его по плечу. — Конечно, конечно. Но, брось, Мегатрон, выручка растет, продукты покупают, и их дистрибьюторы довольны, что, естественно, делает счастливым меня. Глянь, это все из-за тебя, так что расслабься и поживи немного, — он улыбнулся группке проходящих мимо ботов. — Посмотри на все эти оптики, направленные на тебя, — затем он переместился, хмыкнув. — Ты ведь болтун, верно? Иди пообщайся. Ты будешь удивлен, когда узнаешь, сколько у тебя здесь на самом деле поклонников. Оптимистичный прогноз Рэтбета вызывал большие сомнения, но Мегатрон не видел ничего плохого в том, чтобы попытаться, в конце концов, он гастролировал, чтобы быть услышанным. Возможно, даже элита прислушалась бы. — А! Вот он где! Мегатрон наблюдал, как Рэтбет вытянул руки и двинулся вперед, навстречу приближающейся свите. Невозможно было не узнать Сентинела Прайма и его гвардейцев. — Для меня большая честь, что Вы решили принять мое приглашение, — Рэтбет махнул своим слугам, чтобы они принесли его лучшие запасы для Прайма и его ботов. — Вы знаете, что даже Протеус и Децимус отказались. Мне приятно знать, что у меня будет гость, достойный того, чтобы позлорадствовать по поводу их отсутствия. — Я пришел, потому что знал, что он будет здесь, — Сентинел посмотрел в сторону Мегатрона, настороженность сквозила в свете его оптики. Он расправил плечи — шоу, с которым Мегатрон был достаточно хорошо знаком. Гладиатор не дрогнул и стоял почти неподвижно. — Да, моя главная достопримечательность, — Рэтбет быстро понял причину появления Сентинела. Кивнув, он поклонился, отходя, чтобы продолжить разговоры. — Если вам понадобится что-нибудь еще, скажите одному из моих слуг. Как только сенатор растворился в толпе, Прайм подошел ближе. Они были почти одного роста и могли изучать друг друга, смотря прямо в оптику. — После ухода из Иакона я не думал, что у меня будет шанс встретиться с вами, — заявил Мегатрон. Они были в Тарне, не так уж далеко от золотого города Кибертрона, но все же это было не самое лучшее место для Прайма. — У сенатора Рэтбета есть поместья за пределами Иакона, и у меня тоже, — кивнул Сентинел. — Я случайно оказался в городе, когда он решил устроить эту экстравагантную вечеринку, и решил, что с таким же успехом могу нанести визит. — Потому что я был здесь, — повторил Мегатрон вопрос, убедившись, что Прайм знает, что он не сможет играть с ним словами. Он был очень хорошим слушателем. На губах Сентинела промелькнуло подобие улыбки, прежде чем он пошевелился. — Знаешь, в последнее время мне стало интересно, чем ты занимаешься — развлекаешь толпу или затеваешь революцию. — Я думаю, варианты говорят сами за себя, — сказал Мегатрон, с улыбкой наклоняя свой шлем. — Я не могу быть революционером без революции, и, если честно, ее пока не намечается. Для другого бота хмурый взгляд Сентинела Прайма мог бы быть воспринят как угроза, но не для Мегатрона. — Так ты с ними разговариваешь? Приятными словами, которые скрывают твои истинные намерения? — Сентинел хмыкнул, убрав руки за спину. — Я знаю мехов и знаю, как легко их можно загнать в угол в популярной теме. Не требуется многого, чтобы разозлить их и подчинить своей воле. Хорошо, что ты понимаешь это, но знай, что так же легко, как они пали жертвой твоих слов, так же легко они могут пасть жертвой чужих. Ты хорош в Играх, Мегатрон, но ты не запрограммирован быть лидером. Даже Каон устанет от тебя и выбросит, как только появится что-то новое. Я говорю тебе это сейчас, потому что хочу подготовить тебя, — Сентинел пошевелился, собираясь уйти. Он остановился всего в нескольких шагах, его охрана окружила его так, словно он был самой Всеискрой. — Наслаждайся своей славой, пока можешь, и, возможно, отложи немного денег на пенсию. Ничто не длится вечно, ты же знаешь. Прайм не ушел, вместо этого он и его мехи двинулись сквозь толпу, наслаждаясь напитками и развлечениями. Мегатрон остался наедине с собой, переваривая то, что было сказано ему, о нем и о тех, кто следовал его идеалам. С тех пор как он покинул Каон, он постоянно натыкался на эти пресловутые стены, призванные остановить его на полпути, с уважительным и осуждающим мнением о нем и его работе. Естественно, было своего рода удивление, когда он слышал все это, но видеть, что те, кто слушает, поддерживают его, — это все, что требовалось, чтобы держаться. И, бросив взгляд в сторону Саундвейва, который, казалось, наблюдал и слышал весь разговор, Мегатрон знал, что он был не один. — Знаешь что, так не пойдет. Почему бы тебе не взять кубик хайгрейда и не выпить его? — Рэтбет вернулся, размахивая кубом перед лицом гладиатора. — Я должен рекламировать или принимать участие? Знаешь, есть тонкая грань, — повинуясь инстинкту, Мегатрон взял куб, рассматривая его. — Нет ничего плохого в том, чтобы делать и то, и другое, — сказал Ратбат. — Слушай, эти боты не только хотят увидеть тебя вживую, но и оценить твои разговорные навыки и способности к адаптации. Они хотят поближе познакомиться с Мегатроном. Гладиатора они могут увидеть и на арене. Мегатрон приподнял бровь. — Было бы разумно проявлять осторожность в присутствии столь уважаемых гостей, — он вернул сенатору куб. — Известно, что я бываю неосторожен, когда меня раздражают, — не совсем, но Мегатрон, безусловно, был достаточно сообразителен, чтобы не допустить никаких потенциальных ошибок, особенно в окружении такой толпы. — О-хо-хо, правда? Вот это было бы неплохой темой для обсуждений, — Рэтбет издал смешок, прежде чем сунуть куб обратно в руку Мегатрона. — Выпей один, хотя бы ради меня. Ты не жил, пока не пил иаконский хайгрейд. Давай, посиди со мной. Мегатрон подчинился только потому, что технически у него были рабочие циклы. Выжить на вечеринке было бы для него не слишком сложной задачей, главное — выделиться из толпы, сохранив свой образ неприкосновенности. В то время как подуровни были известны своим теневым бизнесом и активностью, Мегатрон все равно никогда не видел там столько разврата, сколько на вечеринке. Конечно, этого следовало ожидать, учитывая их репутацию, простой интербот мало что мог сделать, чтобы обокрасть гостей. Шоу было полно талантов, но их нанимали в основном из-за внешности. Множество красивых мехов и фем с обтекаемыми формами исполняли танцы, акробатические номера и пели для толпы, приближаясь к тем, чью оптику они улавливали. Даже домашняя прислуга не была застрахована от жадных рук. Мегатрон лишь тихо наблюдал, как его работодатель протянул руку и шлепнул одного разносчика, когда он проходил мимо. — Что я могу сказать? Мне нравятся красные, — он усмехнулся, бросив на Мегатрона взгляд и пожав плечами, прежде чем его черты полностью преобразились. — Слушай, этого хватит. Как насчет того, чтобы я познакомил тебя с несколькими ботами на вечер? Я могу только представить, в каком стрессе ты был после всех матчей и всего этого. Шлак, я могу дарить тебе кого-нибудь красивого каждый вечер, если хочешь. Мегатрон покачал своим шлемом. — Право, не стоит. Рэтбет выглядел удивленным. Затем он перевел свою оптику на группу молодых и красивых ботов, как будто пытался найти в них недостатки. — Как тебе вон те? Тебе нужен список? Тебе нравятся мехи или фем? Мегатрон сжал пальцы, пытаясь сдержать резкие слова. Он презирал то, как небрежно сенатор отзывался об этих ботах, об этих собратьях-кибертронцах. — Я пришел с нижних уровней, сенатор. Боты моего уровня не сталкиваются с подобными отраслями. Были районы, посвященные подобному, но большинство таких ботов управляли своим бизнесом индивидуально, не выходя из дома, и устанавливали свои собственные правила. Просто боты, пытающиеся заработать на жизнь. Это было что-то почти вынужденное. — Ах, не привык к этому. Я понимаю, — улыбка Рэтбета стала шире, когда он откинулся назад. — Что ж, ты продолжаешь приносить доход, и я обещаю, что позабочусь обо всех твоих потребностях, внутренних и внешних, — его оптика скользнула вниз. — И плотских. — Я ценю это, но сейчас я не нуждаюсь ни в каких увеселительных услугах, — заявил Мегатрон, напряженный и готовый отстаивать свое решение. — Правда? — Рэтбет выглядел озадаченным. — После всего, что я предлагаю? — потом выражение его лица снова изменилось, в нем появилось больше понимания, чем замешательства. — Ааа, я понял, понял. У тебя есть conjunx. При упоминании процессор Мегатрона вернулся к воспоминаниям о медботе. Сonjunx endura? Да, может быть, однажды, когда Рэтчет будет готов. Мегатрон действительно не мог представить себе жизнь без меха, который так долго был рядом с ним. Он сам был более чем готов принять участие в ритуале, но прекрасно понимал, что нужно быть терпеливым, и Мегатрон был готов ждать. Мысли о Рэтчете напомнили ему о том, каким одиноким он был. — Да, — Мегатрон кивнул, не замечая улыбки на своих губах. Он небрежно взглянул в сторону Саундвейва, удивленный тем, что мех не сообщил своему хозяину о том, с кем именно связан Мегатрон. — Тогда почему ты его не позвал? Я мог бы обеспечить жильем твоих близких друзей и семью, без проблем. На самом деле, доказано, что бойцы и спортсмены работают лучше, когда их близкие рядом. — Нет, я не смог бы, — и Мегатрон действительно не мог. Если бы только сенатор знал. — У него было столько же работы, сколько и у меня. — Ты же знаешь, напряженные отношения не особенно полезны для здоровья. — У нас все хорошо, — Мегатрон действительно хотел отойти от этой темы. Он не хотел ничего говорить, чтобы поворошить журнал памяти Рэтбета. И вдобавок ко всему, это только усиляло боль в искре Мегатрона. Вздохнув, гладиатор объявил об окончании вечеринки. Он с нетерпением ждал возможности выступить после этого на собрании. Терпеть это и всю эту экстравагантность изматывало меха сильнее, чем нападение противника, вооруженного щитом из углеродистой стали. К счастью, поданные напитки и блюда отвлекли гостей от Мегатрона и позволили им сбиться в компании. Сенатор Рэтбет сам подобрался слишком близко к одной из них, что отпустил Мегатрона и позволил своему слуге проводить его на назначенную встречу. Так уж случилось, что этим слугой оказался Саундвейв. В тот вечер Саундвейв остался и стоял рядом, пока Мегатрон встречался с другими жителями Тарна, которые были бы более чем готовы поддержать его голос и устремления. Были лица, которые он знал и помнил, многие из которых были рады его возвращению и сцене, которую ему предоставили, но, конечно, были и те, кто не соглашался с его мыслями, и с которыми Мегатрон вежливо спорил. Однако именно незнакомые лица удивили Мегатрона в тот вечер. — Вы говорите так же хорошо, как и спорите, но я сомневаюсь в Вашем лидерстве, — Мегатрон направил свою оптику на большого меха фиолетового оттенка. Тот факт, что у него не было ни лица, ни рук, делало достаточно очевидным его положение в обществе. И протяжность в его голосе не очень понравилась гладиатору. — Я полагаю, это должно зависеть от того, что я возглавляю, — Мегатрон выпрямился, готовый отстаивать свою позицию против этого нового меха. — Исходя из того, что я наблюдал, я бы сказал, что у Вас есть боты, готовые поддержать Вас в предстоящей битве, но Вы, похоже, неохотно занимаете позицию, к которой они явно стремятся. Не могли бы Вы поподробнее остановиться на этом? Скрестив руки на груди, Мегатрон обдумывал его слова. — Я здесь не потому, что у меня нет позиции. Мы не на войне, так зачем мне вести их в бой? Существует более чем один способ изменить общество, и со всем тем количеством энергии, которое я пролил, я хотел бы держаться подальше от преждевременных действий. — Да, но нерешенный вопрос остается: когда придет война и начнутся сражения, будете ли Вы там, чтобы встретиться с ними лицом к лицу? — несмотря на отсутствие эмоций, Мегатрон мог что-то разглядеть внутри желтой оптики. Любопытство и, возможно, страсть. — Отложим дебаты на другой раз, — Мегатрон мог слышать разочарование других слушателей вокруг. Он не притворялся наивным по отношению к народному энтузиазму, окружавшему его лавинообразное движение. Сначала Мегатрон был взволнован, узнав, в чем будут клясться эти сторонники, но после того, как по его затылку прошлась красная ладонь, он пришел в себя и увидел глупость такого мышления. И он был рад, что это произошло. Это движение и его сторонники были чем-то большим, чем просто отходами и расходными материалами, которыми их постоянно называли скептики. Когда толпа поняла, что больше мех не будет настаивать на мнении Мегатрона по этому вопросу, они начали расходиться, однако фиолетовый бот остался. Он подошел ближе, даже когда Саундвейв жестом приказал ему уходить. — Если Вам трудно ответить перед ними, то, возможно, Вы могли бы передать ответ непосредственно мне. Мегатрон был впечатлен его настойчивостью, если не сказать, что постоянно нервничал из-за его внешности и тона голоса. — Так что же такого они сделали с тобой, что подтолкнуло тебя хотеть чего-то столь радикального, как война? — Хотеть? — бот на мгновение остановился. — Я не хочу. Я только оцениваю соотношение этих собраний и сопоставляю их с рушащимися системами нынешнего режима. Я уверяю вас, это произойдет. Мегатрон продолжал хмуриться. — Я надеюсь, что твои оценки неверны, друг мой. Никто не хочет чего-то столь радикального. — Ты говоришь от имени немногих и игнорируешь мнение многих. Не лучшая черта характера. Не в ладах с мехом, Мегатрон повернулся, чтобы посмотреть на Саундвейва, и заметил изображения, мерцающие на его визоре. Они принадлежали сенатору, одному из многих несчастных, не сумевших угнаться за своими собратьями. Обернувшись, Мегатрон спросил: — Сенатор Шоквейв? — Больше не сенатор, — ответил бот, бросив взгляд на свои когти. — Но пусть никто не думает, что я не наблюдаю за этим городом. — Для меня большая честь познакомиться с Вами, — Мегатрон вежливо наклонил шлем. — После Вашего отсутствия я не был уверен, что с Вами стало, не то, чтобы меня волновала личная жизнь Сената. Я был больше сосредоточен на их политике принятия решений, со многими из которых Вы были не согласны, если я правильно помню. — И я поплатился за свои мысли, — ответил Шоквейв. — Но это не имеет значения, как и мнение Сената. Они слишком долго оставались бесконтрольными, непреклонными в соблюдении своих собственных законов, которые сами же и установили. Иррационально и нелогично, что они продолжают двигать нашу планету по этому пути. — Иррационально и нелогично — затевать с ними бойню, — ответил Мегатрон. — В данный момент, возможно. Как Вы уже говорили, это дискуссия для другого раза. — Я пробуду в Тарне декацикл, возможно, мы могли бы посидеть и более подробно обсудить Ваш интерес к этому движению. У меня довольно плотный график, но я всегда могу выкроить время для переговоров, — он кивнул в сторону Саундвейва, который, как обычно, хранил молчание, просто наблюдая. — Нет необходимости напрягаться с расписанием, мы с Саундвейвом достаточно хорошо знаем друг друга, — Шоквейв взглянул на темного бота, прежде чем снова повернуть свою круглую оптику к Мегатрону. Она горела ожиданием, от него и в нем самом. — Если тебе когда-нибудь представится такая возможность, просто спроси его, он сможет устроить нам встречу. Я с нетерпением жду наших переговоров, Мегатрон. Несмотря на то, что Мегатрон ясно высказался, и даже несмотря на то, что он эффективно разобрался с колеблющейся толпой, он не мог избавиться от ощущения, что они его не слушают, или, возможно, он говорит не те вещи, которые им нужны. Он постоянно встречался с разгневанными и разочарованными ботами, и ему постоянно приходилось успокаивать их буйство. Мегатрон винил в основном себя и боялся, что теряет связь со своими последователями. Несмотря на все это, он все еще чувствовал родство с ними, их разочарования и боль, и это беспокоило его, зная, что даже такие, как он сам, были так близки к краю, готовые поддержать массу ботов, которым надоело, как система бродит и давит на всех. Можно ли было винить Мегатрона за то, что он чувствовал? Он был просто продуктом этой ошибочной системы Золотого века. Один из миллионов. И у него были друзья и любимый, которым тоже пришлось столкнуться в трудную минуту этой неумолимой социальной нормальности. Он имел право злиться. Но был более мудрый голос, который продолжал говорить ему сохранять спокойствие, оставаться собранным и вести за собой, даже если он был единственным, у кого был в порядке процессор. И Мегатрон следовал бы этому совету до тех пор, пока он продолжал повторять эти слова, и напоминать себе каждый день, даже если он чувствует, будто соскальзывает снова. . . . Когда Глитч впервые очнулся после операции, он, спотыкаясь, выбрался со свалки. Его бросили туда, как будто он был мусором, металлоломом, готовым к утрамбовке. Было трудно двигаться, даже видеть с тем, что ему дали, и потребовалось больше нескольких дней блужданий, пока он не оказался на нижних уровнях, осмотрелся и не был проигнорирован. Не было ни одного места, которое предлагало бы убежище или дало бы энергона. Там, внизу, было так же сурово, как и на поверхности. Глитч знал, что ему суждено было остаться в этом убежище, спрятанным и забытым всеми. Ошибка, сбой в системе, стертый и исправленный. Глитч хотел отключиться. Он был более чем готов расстаться с оставшейся оболочкой, которую ему дали, и присоединиться к Колодцу Всех Искр. Но было просто чертовски трудно это сделать. Его страх превратился в борьбу, а дни — в декациклы. Так продолжалось до тех пор, пока он случайно не бросил взгляд на массу поврежденных ботов, все в такой же форме, как и он сам, выстроившихся в ряд, как будто они ждать чего-то. Глюк обнаружил, что это «что-то» было исцелением. Когда доктор Рэтчет нашел время, чтобы взглянуть на него, прикоснуться к нему и оценить нанесенный ущерб, а также отладить неаккуратно поставленные детали, Глитчу захотелось плакать. Ему хотелось обнять бота и восславить его имя перед Праймусом. Но он воздержался, потому что все еще боялся, боялся той жизни, с которой ему придется столкнуться таким, каков он есть. Он сожалел, что промолчал, но в тот момент ему казалось, что это было к лучшему. На самом деле не было слов, которые он мог бы сказать доктору, чтобы объяснить свою ситуацию, ничего такого, что имело бы хоть какой-то смысл. После предыдущих неудач Рэтчет предоставил ему кров и средства для регулярной заправки топливом. Он даже доверял ему настолько, что взял в помощники. Его; даже учитывая его состояние, Рэтчет позволил ему быть своим ассистентом. Эта обязанность включала в себя запись информации о пациентах, планирование встреч, перекличку, оказание помощи самым больным на носилках, на смотровых столах и вне их, а также организацию и смешивание формул и средств для ухода. Рэтчет был терпелив в своем обучении, особенно в том, что касалось его способностей. На тот момент Глитч не думал, что он был под лучшим контролем. Глитч не мог быть счастливее. Его постоянное молчание было вызвано не недоверием, а беспокойством за свою собственную речь. Он боялся сказать неправильные слова Рэтчету или даже Мегатрону, и поэтому держал их при себе до тех пор, пока не смог разобраться в них. Кроме того, Рэтчет, казалось, не возражал. Именно тогда Глитч предпочел хранить молчание. Отсутствие Мегатрона сказалось на добром докторе сильнее, чем они оба первоначально предполагали. Из этого наблюдения он понял, что попытка поговорить с медботом окажется бесплодной. Было что-то нежное в том, чтобы видеть, как все это влияет на Рэтчета таким, каким оно было. Глитч никогда раньше не видел такой общей глубокой связи между двумя ботами. Мегатрон и его отношения вдохновляли, и Глитчу было трудно видеть, как Рэтчет продолжает вести себя так. Он помогал устанавливать мониторы, чтобы, ну, следить за туром Мегатрона. Но, поскольку официальный звездный цикл, запущенный Глитчем, показал, что даже мониторов и обновленного прогресса растущей славы Мегатрона в Играх было недостаточно, чтобы поднять настроение Рэтчета. И проблема заключалась в том, что Глитч понимал, что он ничего не сможет с этим поделать. Волнение и разочарование брали верх над доктором. Он чаще огрызался на своих пациентов, даже когда чинил их, и они возвращались к нему за ремонтом. Его помощь никогда не прекращалась, а в последнее время и его ругательства. Единственное, что в последнее время удивило его, — два миникона, те, которых он спас. Они, как правило, появлялись чаще, чем хотел Рэтчет, и все это в тщетной попытке обеспечить защиту от более назойливых ботов, которые появляются в клинике, — как будто другие гладиаторы недостаточно хорошо справляются с этим. — Ты что, из «верхних»? Что ты тут делаешь? — Глитч услышал голос Рамбла снаружи. Он и Френзи, как правило, стояли у двери, часто не замечаемые ботами, ищущими вход. Конечно, однажды заметили, что они были силой, с которой приходилось считаться, и многие поняли это, как только проходили мимо этой пары. И все это означало, что у Рэтчета появилось больше пациентов. — Нет, там и так слишком людно. Держись подальше. — Хххх! Праймус, черт бы их побрал. Это Рамбл и Френзи? — Глитч повернулся и увидел, как Рэтчет отодвигается от плечевой пластины, которую он приваривал на место. Легким движением шлема его очки сдвинулись, открывая пару ярких синих окуляров, которые приказывали боту выйти и предупредить этих двоих о том, чтобы они вели себя прилично. Кивнув, Глитч двинулся с места и вышел наружу. Конечно же, эти двое выглядели готовыми к схватке с ботом с поднятыми руками. Глитч никогда раньше не видел этого бота, но, судя по его безупречной и ровной краске, было достаточно легко понять, почему братья миниконы так внимательно его изучали. — Я здесь, чтобы увидеть Рэтчета. — Да? Ты не один такой, — сказал Френзи. — Но ты определенно не выглядишь так, будто нуждаешься в ремонте, — Рамбл сделал угрожающий шаг вперед, Френзи последовал примеру своего брата. Когда бот посмотрел на Глитча, в его синей оптике была мольба. Именно тогда Глитч смог увидеть настрой бота. Он выглядел искренним, честным и в целом дружелюбным. Однако, прежде чем он успел вынести дальнейшее суждение, позади него раздался голос Рэтчета. — Черт побери, вы двое! Сколько раз я говорил вам прекратить проверку? — оптика Рэтчета сначала была направлена на них двоих, прежде чем повернуться к меху. Он сделал паузу, оптика засветилась ярче. Глитч давно не видел, чтобы доктор так улыбался. — Орион? — улыбка стала шире, когда Рэтчет обнял бота. — Ну, черт возьми, если бы я знал, что ты придешь, я бы немного прибрался, — он вытер с себя пятна масла и жидкости, а также подпалины от сварочных искр. — В этом нет необходимости, — ответил этот Орион. Его улыбка была обращена к старому другу. Кто-то оттуда, сверху. — Я надеялся застать тебя в действии. — Да? Что ж, тебе повезло, — он кивнул в сторону клиники. — У меня сегодня дел по горло, как и у моего помощника. Оптика повернулась к Глитчу, и внезапно его нервозность вернулась к нему. Рэтчет знакомил его со своими друзьями? — Помощник? Растешь, не так ли, Рэтчет? — Орион протянул руку. — Орион Пакс, рад с тобой познакомиться. Глитч колебался всего мгновение, прежде чем протянуть руку и взять Ориона за ладонь. Он мог видеть, как в оптике бота промелькнуло понимание, но тот был достаточно вежлив, чтобы держать свое любопытство при себе. — Он не очень разговорчив, — извинился Рэтчет, кивнув в сторону Глитча. — И это прекрасно. Это нисколько не мешает ему выполнять свои обязанности, и при этом он отличный работник. Лучшего помощника и желать нельзя. Эта похвала защекотала искру Глитча от колеблющихся волн, кишащих вокруг его искры. Он бы улыбнулся, если бы мог. — Входи, входи. Извини за толпу, ничего не могу с этим поделать, — Орион последовал за жестом Рэтчета, а за ним и Глитч. — Это не грандиозно или что-то в этом роде, но достаточно хорошо, чтобы выполнять работу. — Ты что, шутишь, Рэтчет? Это выглядит потрясающе, — оптика Ориона была яркой и внимательной, конечно же, он не обращал внимания или просто игнорировал то, как осуждающе смотрели на него окружающие пациенты. — Знаешь, исходя из того, что сейчас происходит, я ожидал худшего. — О, теперь ты просто говоришь бессмысленную лесть, — Рэтчет усмехнулся и вернулся к своему пациенту, включая сварочный аппарат и надевая защитные очки. Орион, казалось, вовсе не думал, что вторгается в личное пространство доктора, когда подошел к нему и продолжил их разговор. — Нет, я имею в виду то, что говорю. Я действительно горжусь тобой. Кажется, ты и правда делаешь добро для тех, кто здесь. — Это все, что я могу сделать, — ответил Рэтчет после того, как закинул сварочный аппарат обратно и снял защитные очки. Теперь он возвращал пластину на место. — Я должен что-то сделать с моим надоедливым медицинским программированием. Они вдвоем немного посмеялись, и Глитч сделал все, чтобы подслушать. Он знал, что это невежливо и что у него были другие обязанности, но каждый раз, когда он заходил в ремонтную комнату, чтобы смешать лекарства, он делал все возможное, чтобы уловить обрывки их разговора. Кое-что из этого напоминало темы о годах учебы в академии и юношеских мечтах, но большая часть была посвящена клинике, техническому обслуживанию и количеству ботов в день. Во время шестого захода Глитча для смешивания формул он заметил изменение темы в сторону одного гладиатора. — Мы встретили Мегатрона в Иаконе. Я даже не знал, что он гастролирует, пока не ворвался Джаз с билетами на стадион. — Да, — Глитч наблюдал, как Рэтчет переминается с ноги на ногу, словно это было средством еще больше погрузиться в работу. — Это была его идея. — Ты не хотел, чтобы он уходил? — Я не думал, что так будет лучше, — ответил Рэтчет. — Но, как тебе хорошо известно, у него на уме было нечто большее, чем просто игры. — В Иаконе был неоднозначный прием, но Вос и Тарн показались ему более радушными, — сообщил Орион. Рэтчет кивнул. — Так я и слышал. А как насчет тебя, Орион, что ты обо всем этом думаешь? — Прямо сейчас? — Орион остановился лишь на короткое мгновение. — Прямо сейчас я хочу знать, какое участите ты принимаешь во всем этом. Рэтчет спаял вместе несколько проводов. Он вернул гидравлическую связку на место и подал боту сигнал пошевелить рукой, и как раз в тот момент, когда пациент послушался, Рэтчет повернулся, чтобы посмотреть на своего друга. — А чем, по-твоему, я занимаюсь? — Я не знаю, поэтому я и спрашиваю. В этот момент Рэтчет выглядел усталым, когда он жестом отослал бота, которого ремонтировал, он сделал перерыв, полностью переключив свое внимание на своего друга. — Я стою не так близко, как ты думаешь. — Даже несмотря на то, что ты его любовник? В позе Рэтчета и в его молчании было удивление, но мгновение спустя оно отступило. — Это не имеет никакого отношения к движению. Орион кивнул, выражая частичное согласие. — Нет, но я думаю, это означает, что ты стоишь ближе, чем тебе кажется. Рэтчет издал вздох, потирая лицевые пластины. Он скрестил руки на груди, переминаясь с ноги на ногу. Ему потребовалось мгновение, чтобы успокоить свое поле, но даже с того места, где Глитч стоял, перебирая химикаты, он чувствовал беспокойство доктора. — Чего ты хочешь, Орион? Это из-за писаний? Ты хочешь, чтобы я убедил его прекратить их публикацию? Или это из-за собраний? Ты хочешь, чтобы я сказал ему перестать ходить туда? Слушай, у меня не так много влияния, как ты думаешь. Особенно учитывая наше нынешнее положение. Когда ближе к концу Рэтчет повысил голос, Глитч понял, насколько умен Орион. Он смягчился, быстро отступая назад. — Я не хотел, чтобы все было именно так. Рэтчет фыркнул, встряхивая шлем. — Я знаю, — привязанность в оптике Рэтчета была глубокой. Этот Орион много значил для него. Глитч задавался вопросом, как долго продлится их дружба. — Но иногда ты ведешь себя как чертов полисбот. Рэтчет улыбнулся первым, и первым он издал короткий смешок, за ним последовал его друг Орион. — Я знаю, — сказал он. — Я работаю над этим. — Да, что ж, постарайся немного усерднее, — настаивал Рэтчет. — Как ты, Рэтчет, справляешься со всем этим? Перед ответом Рэтчета последовала еще одна пауза. Медику потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями, прежде чем он заговорил снова. — Мы собираемся поговорить обо мне или о последователях Мегатрона? — Что угодно, что ты согласен обсуждать. — Как я понял, рассказывать особо нечего, ты знаешь довольно много, — Рэтчет с любопытством посмотрел на более крупного бота. — А остальные знают? — спросил он. — Джаз подозревает, и Проул, скорее всего, тоже. Я думаю, что Тандерклэш находится на грани того, чтобы вытрясти это из Джаза, в то время как большинство из нас считает, что Фарму лучше держать в неведении. Рэтчет фыркнул. — Его рейтинг одобрения настолько низок, да? — Дело не в этом, а в… — Орион остановился, заикнувшись, расхаживая взад-вперед. Рэтчет смог только понимающе кивнуть. — Движении, — Рэтчет издал еще один вздох. — Знаешь, когда я встретил его, он все еще хранил анонимность. Я узнал случайно, а потом этот ублюдок обманом заставил меня редактировать его тексты. — Ты все еще это делаешь? Рэтчет кивает. — Когда он пишет, но в последнее время он просто появляется и разговаривает с толпой. Тогда я знал, что мое участие в этом неизбежно будет бессмысленным, но в какой-то момент я был ошеломлен, когда стоял рядом с ним, — его лицо меняется, это снова была та самая тоска. Глитч понял это по тому, как сжались пальцы Рэтчета. Ему приходится прятать кулаки, просто чтобы вести себя так, будто этого не было, как будто той пустоты, которую он чувствовал, не было. — Здесь самое подходящее место, чтобы отойти от редакторского дела, не так ли? — смешок Рэтчета был сухим и быстрым. — Я не думаю, что ты не нужен, Рэтчет. И, не то чтобы я знал что-то лучше, но я верю, что Мегатрон мог бы чувствовать то же самое. На мгновение воцарилось молчание, во время которого они просто смотрели друг на друга. То, что было сказано тогда, Глитч не смог расшифровать. Но то, как они прижимались друг к другу, и комфорт, который давали их поля, помогли боту немного лучше понять их глубокую дружбу. — Не смотри на меня так, Орион. Ты не можешь просить меня остановить то, что я не в силах контролировать, — Рэтчет потряс своим шлемом, отворачиваясь. — Ты думаешь, я хочу, чтобы он все это делал? Ты думаешь, я не знаю, насколько все это опасно, хотя это всего лишь слова? Я так сильно волнуюсь, так боюсь. За него. Праймус, мне никогда в жизни не было так страшно. — его взгляд в сторону Ориона был полон решимости. — Даже за себя самого во время моего суда. — Ты действительно любишь его, не так ли? Рэтчет оглянулся на Ориона, как будто его удивила эта фраза. Глитч не был уверен, почему. — Да, я думаю, можно сказать и так, — Рэтчет снова выглядел напряженным, как в те ночи после закрытия, когда они были в клинике только вдвоем. — Я понимаю твой страх, и я знаю, что ты понимаешь, что легче не станет, — Орион потянулся и взял руки Рэтчета в свои. Он крепко обнял его. — В свете всего, что я знаю, перемены придут на эту планету раньше, чем кто-либо из нас когда-либо осознавал или верил. Обстоятельства, при которых они возникают, неясны, но даже в этом случае я хочу, чтобы ты держался. Мы все здесь ради тебя, все еще боремся за то, чтобы вернуть тебя домой, и довольно скоро ты снова увидишь Иакон. Но теперь я знаю, что даже в этом был смысл для того, чтобы ты пришел сюда. Рэтчет улыбнулся, покачивая своим шлемом. — Ты всегда верил в божественное. — А ты всегда был упрямым, — Орион усмехнулся, и Рэтчет присоединился к нему. — Нет, я пока не планирую уходить, — Рэтчет выпрямился, черты его лица были суровыми. Орион выглядел впечатленным и кивком головы выразил свое одобрение. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы следить за ним в городе. — Спасибо, — улыбка Рэтчета была нежной, и они с Орионом перешли к другим темам, которые Глитчу пришлось пропустить, поскольку пациенты ждали своих лекарств. Орион пробыл там до закрытия. Глитч остался заканчивать закрывать клинику, а Рэтчет и полисбот ушли, чтобы еще раз поговорить за кубом энергона. Когда Рэтчет вернулся позже, он был один, упомянув об уходе Ориона, прежде чем отправиться в свой офис и погрузиться в подзарядку. Уход Ориона вызвал у доктора некоторое подобие заботы о себе. Он подзарядился несколько дополнительных циклов, выпил энергона немного больше обычной порции и сдерживал свое раздражение перед невыносимыми пациентами дольше, чем в последнее время. Сейчас это было облегчением. Прошло примерно три декацикла, когда Глитч обнаружил, что назначает встречи для нескольких ботов, дверь в клинику открылась и в приемную вошла крупная фигура. Подняв голову, чтобы осмотреть нового пациента, Глитч заметил Мегатрона. Гладиатор бросил на него взгляд, а затем еще один в сторону ремонтной комнаты, прежде чем поднял палец и приложил его к губам. Затем он двинулся, и Глитч наблюдал, как он обходит глазеющих пациентов, осторожно и невероятно бесшумно для бота его размеров, когда он крался вне поля Рэтчета. Медик стоял на коленях, соединяя пластины на ноге бота. Помня о необходимой осторожности, Мегатрон вежливо подождал, пока Рэтчет отключит сварочный аппарат, чтобы протянуть руку и подтолкнуть медика. — Что за-?! -Рэтчет в одно мгновение вскочил на ноги. Почти так же быстро, как включился сварочный аппарат, оптика за линзами очков была настороженной, и на лице потенциального нападавшего появилось суровое выражение. Этот момент Рэтчет увидел Мегатрона, и от удивления приоткрыл рот. — М-Мегатро—? — Рэтчет даже не успел договорить, как серебристый мех наклонился и накрыл своим ртом его губы. Поцелуй, очевидно, дезориентировал Рэтчета настолько, что он перестал обращать внимание на свист и смешки наблюдающих пациентов. Встряхнув шлемом, Рэтчет сдвинул защитные очки и опустил сварочный аппарат. — Подожди, когда ты успел—? — Мегатрон обхватил его шлем и притянул к себе для поцелуя, а затем еще раз. Было легко заметить, что Рэтчет охотно поддался этим заглушающим поцелуям, но Глитч достаточно хорошо знал, когда разочарование медика достигло пика из-за невозможности вставить хоть слово. — Мм, Мегатрон… — еще один поцелуй остановил его дальнейшие слова. — Мегатрон, подожди, — Рэтчет отступил назад. Глитч слышал, как кружатся его охлаждающие вентиляторы. — Когда ты вернулся? — Не так давно, — Мегатрон наклонился и на этот раз запечатлел нежный поцелуй на углу челюсти белого бота. — И мне столько нужно тебе рассказать, — тогда Мегатрон начал подталкивать Рэтчета в его кабинет. — Подожди, что? Эй, нет. Я с ним не закончил, я… — в тот момент, когда дверь закрылась, Глитч решил, что теперь его единственная обязанность — исправить всех, кого он может, перенести встречи, выгнать оставшихся пациентов, а затем закрыть клинику. Он сразу же приступил к работе. Разбираясь с жалобами и ноющими пациентами, Глитчу потребовалось больше усилий, чтобы очистить здание. Конечно, после нескольких щелчков его когтей и шоу, которое он разыграл на датападе, боты были более чем рады последовать его очевидным требованиям. Раздраженно фыркнув, Глитч успешно запер двери и выключил свет. Оглянувшись в сторону кабинета врача, Глитч смог уловить нарастающие звуки; стоны, разделяемые объединяющейся парой. Интимные звуки только прибавили в громкости, отражаясь от стен пустых комнат. Тем не менее, они были приятными, и по ним Глитч мог определить облегчение Рэтчета от того, что Мегатрон снова так близко. Передвигаясь, Глитч закончил подготовку клиники к закрытию. Он убрал инструменты, ослабил энергетические поля и разложил химикаты по местам, где им следовало находиться. После этого он провел инвентаризацию, отметив те предметы, в которых они нуждались. Покончив со своими делами, Глитч принял решение составить список покупок. Обычно он отдавал это дело Рэтчету, но поскольку его время полностью занимал вернувшийся возлюбленный, Глитч счел, что лучше ему взять на себя эту обязанность. Не желая тревожить доктора или, возможно, нарваться на неприятности с ним, если Рэтчет обнаружит пропажу шаниксов, хранившегося вместе с оксидами азота, он решил написать короткое письмо. Взяв пустой кейс, бот направился к выходу из клиники. В письме просто говорилось: Я выпроводил пациентов, перенес их встречи, назначил лекарства тем, кто указан в списке, выключил передний свет, запер двери, закрыл инфопанели, выключил оборудование, почистил инструменты, рассортировал химикаты и убрал их на хранение. Я даже провел инвентаризацию и, исходя из количества, которое осталось, пополнил некоторые запасы. Пожалуйста, не волнуйся, я скоро вернусь. Наслаждайся. Дамус. . . . — Рэтбет. Сенатор повернулся на своем стуле, когда к нему подошел коллега. Это был Протеус. Его улыбка соответствовала улыбке Рэтбета, и даже когда он протянул руку и похлопал его по плечу, другой мех знал, что лучше не проявлять дружелюбия в какой-либо форме. — Сенатор Протеус, Вы сегодня в духе. Обычно это связано с придирками из-за расписания смен или необдуманным стрессом из-за рейтингов одобрения советом. Но теперь это вражда. И против другого сенатора. Мне действительно интересно, что я мог бы сделать. — Сделать? — Протеус не перестал улыбаться, нет, его улыбка больше походила на внешне дружелюбный смех, когда он использовал свой более высокий рост, чтобы наклониться ближе. — Я задаюсь тем же вопросом, — рука, лежащая на его плече, напряглась. — Мне любопытно, Рэтбет; о чем ты только думал, принимая этого активиста к себе? Рэтбет пошевелился, встретив угрожающий взгляд. — Вы говорите так, как будто я плачу преступнику, — он показал на себя. — Уверяю Вас, я бы никогда не запятнал свое имя чем-то подобным. — Тогда что ты делаешь? — каждое слово было произнесено с ударением, и теперь улыбка Протеуса исчезла, а оттенок его оптики казался более глубоким и темным. Рэтбет знал, что его пожатие плечами было не тем ответом, которого хотел Протеус, равно как и: — Я бизнесбот, был им до того, как стал сенатором, и остаюсь им до сих пор. Вы хотите свалить на меня какую-то подлую вину за то, что я получаю прибыль? — Рэтбет сдержал улыбку, даже зашел так далеко, чтобы отодвинуться подальше от контролирующего поля Протеуса. Он знал, как далеко нужно находиться от опасной зоны. — Прибыль? — обернувшись, Рэтбет заметил растущий интерес Децимуса. Он приближался к ним. — Прибыль — это автоматизированные шахты, а не подстрекательство бунтовщиков, маскирующихся под гладиаторов. — Разве у тебя с ним нет ничего общего, Децимус? — Рэтбет полностью повернулся к другому боту, его поза была расслабленной, словно насмехаясь над напряженной атмосферой. — Если бы не твои собственные деловые начинания, мой бот все еще был бы просто еще одним шахтером. В некотором смысле, я думаю, я должен поблагодарить тебя за то, что ты подтолкнул его ко мне. Это, казалось, раздражало Децимуса. Хорошо. Рэтбет услышал смех сенатора Момуса, и когда оптика повернулась к нему, он притих и попытался скрыться с угрожающих оптик. — Я думаю, сенатор Рэтбет не видит сложившейся ситуации, — заговорил сенатор Кросскат, и тема в зале отдыха стала такой же оживленной, как и в Империуме. — Всегда здравый взгляд, Кросскат, — похвалил Протеус своего товарища, он даже одарил бота улыбкой, но все это исчезло, когда он повернулся обратно к Рэтбету. — Почему ты не можешь быть больше похож на нашего дорогого Кросската? — Я все еще не понимаю, что взъерошивает твои перышки? — Рэтбет откинулся на спинку сиденья, не обращая внимания на взволнованные поля вокруг себя. — Я улавливаю беспокойство, потому что, джентльмехи, вы действительно думаете, что шахтер из Тарна может встряхнуть всю планету? — он смеялся за тех, кто этого не хотел. — Даже я не стану придавать этому парню столько значения. Он вдохновляет разочарованное население, но как будто мы раньше не сталкивались с этим. Может быть, это продлится немного дольше, а может быть, и нет, но все, что я знаю, это то, что эти заблудшие придурки покупают то, что он продает, и я хочу использовать это, пока все идет хорошо. — Каким бы сообразительным ты ни был, ты также можешь быть невежественным, — ответил Протеус, его зубы были близки к скрежету. — Как ты думаешь, кто будет первым в списке, когда это незамеченное движение перейдет на опасный уровень? Я бы подумал, что это самая близкая политическая фигура, — о, Протеус имел в виду его, не так ли? — Ты должен достаточно хорошо знать, что безопаснее погасить пламя до того, как оно разрастется. Ратбат фыркнул, кивая своим шлемом. — Да, как и все эти скелетные конструкции в наших шкафах, — он понимающе улыбался каждому сенатору до единого. Он бросил на Протеуса понимающий взгляд, поскольку его фиаско было очередным политическим прикрытием. Тот бедный медбот. Иногда он задавался вопросом, что же с ним стало. — Я с Рэтбетом, — оптики повернулись в сторону Шермы. Он нервничал под их взглядами из-за того, что высказался, но взглядом и кивком в сторону Рэтбета показал, что поддерживает это мнение. — Они не проявили себя как угрозу. — Им не дали шанса, — оптика теперь была направлена на Дая Атласа, который, казалось, слабо следил за разговором, но свет в его алой оптике выдавал его внимание. — И я очень надеюсь, что никто из вас не станет искать повода для этого. — В этом нет необходимости; их отношение говорит само за себя, — сказал Децимус. — Вы видели толпы в моем городе и то, что они скандируют? Я уже нанимаю больше охранников из-за постоянных словесных угроз. — После всех этих одобренных автоматизированных систем многие боты оказались без работы, так что если ты жалуешься только на «словесные угрозы», то считай себя счастливчиком, — Рэтбет покачал шлемом. — Ты их защищаешь? — спросил Децимус, сверкнув глазами, и Рэтбету показалось, что он услышал шипение в его голосе. — Их? — переспросил Рэтбет, наклоняясь всем корпусом к меху. — Ты что, вдруг связываешь каждого хулиганистого бота с движением? — Так вот, эти труды Мегатрона противоречивы, — заговорил Кросскат. — Особенно первые несколько публикаций. Последние работы кажутся по сравнению с ними нейтральными, но все они говорят о той или иной форме узурпации, в переносном смысле или нет. — Да, именно так! — воскликнул Децимус. — Они граничат с богохульством и изобличают его намерения. — Намерения которых заключаются именно в этом. Послушайте, мехи, пока он сам не предпримет каких-либо действий против правительства, я имею полное право оставить его у себя на работе, —Рэтбет скрестил руки на груди, настроенный по-своему. — Ты дурак, что рискуешь так долго ждать, — Рэтбет направил оптику на Протеуса. — Не то, чтобы я беспокоюсь о твоем благополучии, но есть аспекты этой жизни, которые я предпочел бы сохранить. Прискорбно, что тебе посчастливилось иметь такое большое влияние на ход этих путей и все же оставаться безучастным к приближающимся предостережениям. — Знаете, отсюда мне кажется, вы все говорите так, как будто вас пугает простой спортбот, в хобби которого входят публичные выступления, — смешок и юмор Рэтбета не разделили другие хмурые лица в комнате. — Скорее раздражает, — добавил Децимус более низким тоном. Закатив оптику, Ратбат вздохнул. — Праймус, послушайте, разве не для этого у нас есть Сентинел Прайм? Если что-то случайно произойдет, будем ли мы сомневаться в способностях нашего Прайма? — тишина в комнате была достаточным ответом, и Рэтбет хорошо знал, каким Сенат видит Сентинела. Все это действительно рассмешило его. — Что ж, мы сошлись во мнениях, не так ли? Волнуйтесь сколько хотите. Я узнаю тенденции, когда вижу их. С этими словами сенатор встал и вышел из комнаты, решив, что ему нужен свежий воздух, а не шлак, который обычно бродит в стенах Гранд Империум. . . . Хотя Мегатрон вернулся в Каон, это никоим образом не означало, что он был свободен от работы. На данный момент его гастроли за городом были завершены, но его спонсорство продолжалось. И он вернулся с большим количеством дополнительных подписанных договоров. Собственный колизей Каона часто называл его лучшим, но поскольку сейчас матчи проходили ближе к дому, дальнейшие корректировки были легко внесены. Мегатрон заработал столько кредитов, что одним из его первых решений по возвращении было переехать. Рэтчет был более чем готов поддержать его. Новое помещение было больше, в нем было несколько комнат и балконов, а также офис, который предназначался для медика. Перенос того, что у них было из их маленькой кварты, не оказался какой-либо проблемой, и теперь они обустраивали свой новый дом. Ни у него, ни у Мегатрона не было много личных вещей, даже после того, как они провели вместе столько времени. Именно этот факт был совершенно очевиден в отголосках их новой кварты. Звук вентиляции Рэтчета даже отскакивал от обширных стен. Положив руки на бедра, он повернулся. — Нам нужно немного обставить это место, пока я не сошел с ума. Мегатрон прошел через комнату, поставив на пол ящик, в котором хранилась большая часть его вещей. — Это можно, — его улыбка противостояла хмурому взгляду Рэтчета. — Ты можешь в это поверить, Рэтчет? Такой дом, и здесь мы можем спорить о том, какую мебель покупать. Хмурый взгляд Рэтчета дрогнул, когда он заметил мягкие нотки в тоне Мегатрона. Нежность в его выражении лица также переместила медбота в возбужденное поле гладиатора. Кивнув, Рэтчет протянул руку и взял Мегатрона за ладонь, другую он немедленно сжал в ответ. — Да, это что-то новенькое, — будучи благодарным за это, Рэтчет все же никогда не забывал, откуда взялась большая часть этой заслуги. — Я так много работал, столько вынес, — Мегатрон обвел своей оптикой окружающее их пространство. Он выпустил воздух, как будто вбирая в себя атмосферу и наполняя ею свой корпус. — Из шахт, на улицы, в шахты… — он посмотрел вниз на Рэтчета, его рука дрожала. — Сюда. — Ты заслуживаешь всего, что получил, — подтвердил Рэтчет. Его оптика блеснула в глазах Мегатрона, и когда более крупный бот кивнул, он повернулся, чтобы посмотреть на пустое пространство вокруг себя. — Мой собственный дом, без двойной платы за аренду — Праймус, я мечтал об этом с тех пор, как себя помню, — он пошевелился, на его губах заиграл смешок. Когда его оптика опустилась вниз, к Рэтчету, ее свет казался правильным. — Я рад, что ты здесь, чтобы присоединиться ко мне. Рэтчет прислонился к руке Мегатрона, улыбаясь ему. — Нет другого места, где я предпочел бы быть. — Знаешь, ты был еще одной моей мечтой, — Рэтчет поднял глаза, его улыбка сохранялась, ободряемая вместе с нежными чертами лица самого Мегатрона. — Не многим ботам выпадает шанс найти кого-то, кого можно любить, но все они мечтают об этом. Когда он наклонился, чтобы нежно провести пальцами по лицевой панели меха, по которому он больше всего скучал во время своего тура, то улыбнулся, когда Рэтчет снова потянулся и обхватил его руку ладонью. — Есть ли еще какие-нибудь мечты, которые я могу помочь тебе осуществить? — Рэтчет улыбался, подставляясь прикосновению Мегатрона, когда внезапно они исчезли. С помощью яркой оптики он наблюдал, как более крупный бот переместился и схватил его за обе руки, и, потянув, попросил следовать за ним. — Ты поможешь мне исполнить одну прямо сейчас, — улыбка Мегатрона была широкой, когда он потянул Рэтчета за собой в гостиную. Вся стена комнаты была застеклена большими окнами, чистыми и прозрачными, что делало ее идеальным местом для наблюдения за меняющейся атмосферой снаружи. Мегатрон стоял, обхватив Рэтчета руками, в то время как меньший прижимался спиной к груди гладиатора. Они постояли там некоторое время, любуясь окружающим миром, наблюдая, как мерцают огни Кибертрона в наступившей темной ночи, как звезды вращаются вокруг планеты, катаясь по небу в лучах яркого сияния. Это было почти похоже на то, что они были наблюдателями, размещенными на одной из Лун, но они были здесь, просто двое из миллионов кибертронцев. — Ты был прав, вид замечательный, — сказал Рэтчет и тихо вздохнул. Прошло уже некоторое время с тех пор, как он был так расслаблен, и, конечно, это случалось только тогда, когда сильные серебристые руки обнимали его, а успокаивающее поле терлось о его. Но все же было что-то более утешительное в том, чтобы находиться в Диагональной башне вместе с Мегатроном. Возможно, это было потому, что он знал, насколько это может быть приятно, когда мечта становится реальностью, особенно когда у тебя есть кто-то, с кем можно поделиться этим. Рэтчет прильнул к прикосновению губ Мегатрона к проводам на его шее. — Праймус, я скучал по тебе, — одна из рук Рэтчета поднялась и легла на шлем Мегатрона. — Скажи, что ты больше не уйдешь, пожалуйста, — было ожидаемое разочарование, когда губы Мегатрона отодвинулись, как от отсутствия прикосновения, так и от его предстоящего ответа. — Через квартекс мне снова придется это сделать, — ответил Мегатрон, и его тон звучал так же расстроенно. Рэтчет повернулся. Он ударился грудью о броню, его руки поднялись и сжались, а оптика засияла, осветив лицо Мегатрона ярко-синим светом. — Тогда вот еще одна мечта: ты и я, прямо здесь, живем, держимся друг за друга, не должны ни перед кем отчитываться, не должны чертовски усердно работать, чтобы просто выжить. Единственная необходимая оплата — улыбки, которых требует каждый день, — Рэтчет поднял руку, прижимая ладонь к челюсти Мегатрона. — И от тебя, и от меня. Я думаю, в таком мире, как этот, это было бы не так уж сложно. Мегатрон схватил Рэтчета за руку. — Я бы хотел стремиться к этой мечте, и быть ее частью. Улыбка Рэтчета теперь была мягче. Он кивнул, и его поле побудило Мегатрона наклониться над ним. — Я бы тоже, — прикосновение их губных пластин было нежным, но страсть, вспыхнувшая за поцелуем, еще больше сблизила их. Несмотря на то, что они не раз испытывали облегчение от своего воссоединения, каждый раз, когда они оказывались в объятиях друг друга, они не находили в себе сил отстраниться, и искра, которую они зажигали каждый раз от простых прикосновений, перерастала в пламя, которое ни один из них не считал нужным тушить. Именно так Рэтчет оказался прижатым к платформе в их кварте — одному из единственных предметов обстановки, которые они смогли раздобыть, — его ноги обхватили тазовую броню Мегатрона, а губы прижались к губам другого. То, что Мегатрон отстранился, раздражало Рэтчета, и он уже собирался протянуть руку, чтобы притянуть его назад, если бы не заметил странный взгляд в оптике бота, когда тот взял его запястья. — Я хочу, чтобы ты кое-что попробовал, — сказал Мегатрон с выжидательной улыбкой. — Не мог бы ты отключить свою оптику? Рэтчет на мгновение замер. — Ты хочешь, чтобы я что? Придвинувшись ближе, Мегатрон откинулся назад, опираясь на коленные суставы. — Поверь мне, я думаю, тебе понравится это. Рэтчет не совсем понимал, как отключение его оптики повлияет на интерфейс, но он уступил и сделал это. Откидываться назад было немного грубо, хотя поддерживающие руки Мегатрона помогли ему вернуться в удобное положение. Затем они скользнули вниз по его рукам и корпусу. Это было странное ощущение: чувствовать, но не видеть. Конечно, во всем этом была некоторая настороженность, порождавшая беспокойство, граничащее с нервозностью, однако, когда пальцы впились в тонкие швы, задевая чувствительные провода под ними, Рэтчет не мог не отвлечься от страха перед новым опытом и вместо этого переключился на единственную диагностику, которую он смог прочитать, и это не было ничего, кроме ощущений. Настолько сосредоточенный на том, куда будут опускаться пальцы, Рэтчет не осознавал, какой горячей была его броня, пока не услышал звук вращающихся охлаждающих вентиляторов. Предупреждения от схем его корпуса были быстро проигнорированы, потому что Мегатрон переместил свои прикосновения в места, которых он не ожидал, и его содрогающееся тело не было готово к такой сильной стимуляции этих случайных точек. К тому времени, как пальцы потерлись о таз, Рэтчет, несомненно, смог различить звук трения металла о влажный металл. Кто бы мог подумать, что неизвестность так сильно взволнует медика? В какой-то момент Рэтчет смог бы определить место прикосновения Мегатрона, когда оно исчезнет, и куда опытные руки упадут в следующий раз, и это разогрело медбота до такой степени, что он готов был выпрыгнуть из своей брони. Поэтому, когда пальцы Мегатрона скользнули по интимным панелям, Рэтчет вздрогнул и выдохнул. — Мегатрон! — наклонившись, медик попытался схватить бота за руку и побудить его прикасаться к нему больше и сильнее, но его руки были пойманы и эффективно прижаты. — Позволь мне сделать всю работу, — услышал он слова Мегатрона и почувствовал, как тот склонился над ним, пристально глядя на него. Затем рука погладила его по лицу, в то время как другая скользнула обратно вниз между его бедер. Рэтчет нетерпеливо отодвинул панель своего порта, но Мегатрон еще не проник в него. Подчинившись, гладиатор сместился, снова двигаясь вниз. Рэтчет чувствовал, как его руки скользят по нему, проникая между швами и растирая проводку. Когда он почувствовал губы бота, первое место оказалось прямо над его грудью, и Рэтчет издал трель при этом. Что-то глубоко внутри него сдвинулось, и в этот момент он почувствовал почти непреодолимое желание отодвинуть свои нагрудные пластины и позволить этим губам проникнуть глубже в его самое сокровенное из сокровенных мест. Рэтчет, возможно, сделал бы все это, если бы Мегатрон не придвинулся и не поцеловал его еще ниже, прижавшись губами к его животу и каждой пластине брони вокруг. Вздохи и стоны заполнили пространство вокруг них. Медбот все еще не мог понять, почему все казалось таким обостренным и индивидуально сфокусированным. Он не был новичком в интерфейсе с гладиатором и чувствовал его губы на себе чаще, чем когда они были вдали от него, но прямо сейчас его трясло, его внутренности бурлили на грани перегрузки, а они еще даже не соединились. Рэтчет перегрузился в тот самый момент, когда теплая глосса Мегатрона просочилась в его порт. У него не было времени рассыпаться в извинениях за внезапный порыв, он был слишком занят, ощущая все, чего никогда раньше не чувствовал. Пульсация в его порту, горячие волны, которые распространялись по всем его связкам, заставляя их подергиваться и дрожать от возбуждения, быстрый поток охлаждающей жидкости, заливающий перегретые системы. Праймус, это было слишком хорошо. — Держи ее отключенной, — словно Мегатрон знал, что Рэтчет вот-вот включит свою оптику. Однако он был достаточно расслаблен, чтобы не сопротивляться, как бы сильно ему ни хотелось сохранить в памяти еще один снимок лица Мегатрона, залитого его смазкой. Устраиваясь поудобнее на койке, Рэтчет раздвинул колени, помогая гладиатору вернуться на прежнее место. Он выгнулся дугой от ответного прикосновения Мегатрона и его глоссы. Даже после предыдущей перегрузки Рэтчет обнаружил, что его системы снова нагреваются. — Ммм, Мегатрон, о, Мегатрон, я хочу тебя видеть, я хочу… — медик снова выгнулся дугой, протягивая ищущие руки, пока они не коснулись теплой обшивки. Бот между его бедрами сдвинулся. — Еще нет, еще нет, — руки Мегатрона снова были на нем, скользя вверх и вниз, пока он не отвлек процессор медика от желания видеть его, позволив ему сосредоточиться на том, как его растягивают пальцы. — Просто подожди еще немного. Наконец-то сумев найти его лицо, Рэтчет потянул, пока губы серебристого меха не оказались на его губах. Глоссы скользили друг по другу, впитывая каждое вещество, размазанное по их поверхности, и различая его только по вкусу. Его собственные руки обхватили фигуру Мегатрона, убеждаясь, что он чувствует толчки и движения, когда находит места, к которым, как он был уверен, Мегатрону больше, чем нравится прикасаться. Именно в этом трогательном объятии Рэтчет дрогнул, его шлем откинулся назад как раз в тот момент, когда коннектор Мегатрона вонзился внутрь. — О-о-о! — пальцы Рэтчета впились в обшивку, цепляясь за меха, когда он протолкнул свою длину дальше в пульсирующий порт. Праймус, черт возьми, почему ему снова казалось, что все как в первый раз? Этот вторгающийся придаток к настоящему времени был более чем знаком медику, корпус над ним — заученный вес, и звук рокочущего голоса был узнаваем, но в тот момент Рэтчет почувствовал, что это был кто-то совершенно новый. Все это было настолько ошеломляюще, что медик пошевелил руками, сжимая Мегатрона, чтобы удержать его неподвижно и не отпускать. — Подожди, подожди! Стой, просто не двигайся, — он выпустил воздух, прислушиваясь к шуму охлаждающих вентиляторов, а затем сосредоточился на ощущении гладиатора внутри себя. — Просто дай мне почувствовать это. Мегатрон подчинился желанию Рэтчета и вообще не шевелился, пока медик не проявил инициативу первым. Его движения были небольшими, экспериментальными, и не то, чтобы он верил, что Мегатрон возражал против более медленного темпа, он все же не совсем ожидал, что бот перевернет их, а затем посадит его к себе на колени. — Продолжай, — выдохнул Мегатрон в шею Рэтчета, потирая губы. — Просто почувствуй все это. Руки Рэтчета обвились вокруг шеи Мегатрона, достаточно свободно, чтобы он мог отклониться и опустить бедра на горячий коннектор внутри себя. Темп нисколько не беспокоил ни одного из них, и даже когда серебристые руки сжали двигающиеся белые бедра, они просто держались, следуя за меньшим мехом. Поцелуи покрывали лицо Рэтчета, его шею и плечи. Выступы терлись о внутренние узлы так хорошо, что голос медбота соответствовал приливам удовольствия, которые он испытывал в тот момент. Они оба наслаждались этими ощущениями, пока не перегрузились вместе, запутавшись в клубках чувств. Они лежали, обнявшись, оптика Рэтчета наконец-то включилась. Он со смешком покачал своим шлемом. — И где же ты научился этому трюку? Отключение оптики во время интерфейса? — не слишком распространенное действие, но это определенно было то, что Рэтчет, скорее всего, вскоре сделает снова. Мегатрон хихикнул, его челюсть потерлась о шлем Рэтчета, в то время как его рука скользнула по шарнирам на белой спине. — Мой первый опыт был со слепым интерботом. Странно и непривычно, но она никогда не чинила свою оптику, потому что ей нравилось просто чувствовать. Она научила меня довольно многим вещам, вещам, которые я всегда хотел делать с тем, с кем хотел провести остаток своего существования. То, как Мегатрон смотрел на Рэтчета, вызывало у него меньшее ощущение, как будто его системы давали сбои. О, так было уже некоторое время. Он уже знал это. Это было просто принятие сбоев, с которыми Рэтчету пришлось, наконец, смириться. Когда рука Мегатрона легла на корпус Рэтчета, медик взял его руку в свою и просто держал ее. — Мегатрон, я был несчастен без тебя, — гладиатор кивнул, потирая большим пальцем руку, держащую его. — Как и я. Это смешно, что нас так долго держат порознь. — Нет, я имею в виду даже раньше, — Рэтчет издал вздох, хриплый от затяжной перегрузки и растущего страха, который скручивался внутри его искровой камеры. — Раньше, когда я был в Иаконе, когда я был в Академии и когда я работал там. Когда ты был в туре, я чувствовал то же самое, и мне было так одиноко, так страшно, что я просто хотел уйти. Я медбот, я запрограммирован не уходить, но я хотел просто бросить все свои инструменты и оставить своих пациентов, убежать и найти тебя. Я… Я все еще не совсем уверен, что это такое, правильно это или нет, и я вспоминаю все те времена, когда я был уверен, что ты будешь просто еще одним лицом, которое я когда-нибудь вспомню, но ты не то лицо, которое я помню, потому что ты лицо, которое я вижу прямо сейчас, то, которое я хочу видеть, — Рэтчет замолчал, его оптика сияла, он смотрел на Мегатрона, внутрь него. Затем он взглянул вниз, отпустив свою руку, когда его собственная впилась в швы честплейта и помогла пластинам брони отодвинуться и открыться. После этого не было больше ни секунды колебаний, когда камера распахнулась, осветив темную комнату мягким голубым светом. Оптика Мегатрона сверкнула, его челюсть отвисла, когда он уставился на обнажившуюся искру. Затем он посмотрел на Рэтчета с удивлением. На самом деле больше нечего было сказать, спрашивать или думать. Медик знал, что не может больше выражать свои чувства, и поэтому он хотел показать их, и он надеялся, что Мегатрон поймет их достаточно, чтобы сделать то, чего он так страстно желал. Вся тоска, все томление, от которого страдал Рэтчет, пока Мегатрон был далеко, отражалось в его оптике, потому что даже прямо там он чувствовал, что все еще так далек от него, и Рэтчет просто не мог больше выносить это чувство. Растущий внутри него страх вызывал беспокойство, но чувствовал ли Мегатрон то же самое? Медик знал, что это так, но в то же время это разъедало его до такой степени, что он был встревожен, а мольба в его глазах тянула и тянула, пока его поле не стало близким к неустойчивому. Когда Мегатрон переместился, когда его поле вернулось назад, чтобы успокоить Рэтчета, он протянул руку, и кончики его пальцев коснулись пульсаций колеблющегося шара, и именно тогда Рэтчет почувствовал, как его тревога рассеялась. Опустив шлем, он вздрогнул. С его губ сорвался какой-то звук, что-то похожее на рыдание. Это, должно быть, встревожило Мегатрона, потому что он отдернул руку, и его поле излучило беспокойство. Рэтчет только покачал шлемом и посмотрел на бота перед собой с улыбкой на лице и любовью в оптике. Протянув руку, он взял отведенную руку Мегатрона и притянул ее обратно к своей груди, позволяя ему снова прикоснуться к своей искре. Движения и поле гладиатора теперь были гораздо более уверенными, и после нескольких пробных прикосновений он отступил, несмотря на просьбу медика остаться. Он заглушил эти сомнения быстрым поцелуем, прежде чем взять руки Рэтчета и положить их на свою грудь, оттуда он провел его пальцами по швам, когда они сдвинулись и раскрылись, и внезапно Рэтчет оказался залит зеленым светом. Разинув рот и сверкнув оптикой, медбот смотрел. Сфера была сильной, ее пульсация широкой и быстрой. Цвет был ярким, а масса лишь немного превышала его собственную, но это было… — Прекрасно, — Рэтчет протянул руку, но остановился, прежде чем почувствовал, как пульс коснулся его пальцев. При взгляде на Мегатрона в его глазах закружилось столько вопросов, но Мегатрон просто улыбнулся им в ответ и потянул за любопытные руки. Рэтчет, честно говоря, никогда бы не подумал, что гладиатор мог таить в себе такую редкую искру. Медик никогда лично не видел таких, но всегда представлял, что, возможно, однажды ему выпадет шанс провести операцию на одной из них. — Рэтчет, — он оторвался от своих мыслей, его оптика столкнулась с ярко-алой. — Я чувствую то же самое. Честно говоря, я не знаю, как я выжил, пока меня не было дома. Мне дали все, в чем я нуждался: энергон, медицинскую помощь, даже оружие, но когда они предложили мне удовольствия, я уже знал, что эта потребность никогда не будет удовлетворена. Есть только один бот, кто поддерживал меня, когда я терялся, направлял меня в правильном направлении, когда я сбивался с пути в темноте, и дошло до того, что мне было физически больно осознавать, что его не было там со мной. Было совершенно поразительно, насколько сильным было это чувство, охватившее меня. Но прямо здесь, прямо сейчас, — он протянул руку, коснувшись пальцами искры Рэтчета. — Я, кажется, не могу вспомнить, как это было до тебя, и, честно говоря, я никогда не захочу, — снова переместившись, Мегатрон взял руки Рэтчета в свои, целуя их. — Ты стал бы моим conjunx endura? Рэтчет улыбался, когда осторожно высвободил свои руки из хватки Мегатрона. Он все еще улыбался, когда обхватил ладонями лицо гладиатора. — Я думал, что уже был им, — он наклонился и поцеловал гладиатора, на это ответили взаимностью лишь короткое мгновение спустя, как раз в тот момент, когда их тела выгнулись, груди прижались друг к другу, а искры слились воедино. Невероятная интенсивность слияния потрясла их обоих, сотрясая изнутри. Руки крепко обхватили друг друга, оба отказывались отпускать, даже когда системы сталкивались в хаосе со сбоями в диагностике, смещением и перекручиванием кодов. Искры поддаются соблазну гораздо быстрее, чем обычная стимуляция через интерфейс, обе абсолютно горячие на ощупь, но слишком счастливые, чтобы раствориться в другой. Было что-то еще. Напоминая об ответных полях, Рэтчет испытывал эмоции, необузданные и расстроенные. Сначала он подумал, что это его собственная искра, потому что был уверен, что так оно и было, но через мгновение он понял, что это была не только его собственная, но и другая искра, прижатая так близко к его. Даже после всех исследований и тестов ничто не могло подготовить Рэтчета к слиянию, и он был так рад, потому что этот новый опыт был тем, чем он был благодарен поделиться с Мегатроном. Любовь, волнение, внезапный испуг от этой перегрузки подталкивали к опасности, но при более глубоком понимании Рэтчет чувствовал себя внутри Мегатрона, а Мегатрона — внутри самого себя. Зная это и постигая все это, он высвободил себя в том, за кого цеплялся, больше не боясь полностью выдать себя. — Мегатрон, — выдохнул он, уткнувшись лицом в шею гладиатора, довольный тем, что их искры так близко. Ему казалось, что он снова плачет, и он знал, что это так, и он знал, что Мегатрон все это чувствует. Сильные руки притянули Рэтчета ближе, и меньший почувствовал, что полностью поглощен его мощными ответными толчками. — Рэтчет, Рэтчет, я так сильно тебя люблю! Всхлип был услышан так же, как и ощущался, и он эхом вырвался из Мегатрона сразу же, как только сорвался с губ медика. — Я тоже! Я люблю тебя, Мегатрон! — Рэтчет сдвинулся лишь слегка, дрожащие руки скользнули по горячей броне. — Пожалуйста, пожалуйста, останься со мной. Точно так же, как Рэтчет испытывал это глубокое обожание, без сомнения, Мегатрон мог почувствовать страх, который медбот испытывал с тех пор, как узнал о его участии в движении против функционалистов. Это продолжалось, но было сведено к минимуму из-за огромного количества привязанности Мегатрона, излившейся прямо тогда. И Рэтчет был ошеломлен, и он не мог удержаться, чтобы не поцеловать его снова, когда тот кричал о своей любви. Ощущения от слияния искр было чем-то таким, что заставило Рэтчета захотеть полностью покинуть свой корпус только для того, чтобы он и искра Мегатрона могли танцевать вечно, вращаясь друг вокруг друга до скончания времен. Впервые за все время своего существования он не испытывал ни малейшего страха. Это было что-то глубокое, еще более глубокое, что вспыхнуло между шипящими искрами, и когда они оторвались друг от друга, Рэтчет и Мегатрон вскрикнули от разделения. Когда они пришли в себя, между их искрами возникла энергия, связь, невидимое напоминание о том, что было создано и закреплено. Рэтчет чувствовал, что мог бы объяснить это, используя каждое кибертронское слово, но в то же время чувствовал, что ни одно слово не сможет объяснить и объять того, что произошло. Когда они лежали на койке, рука об руку, нос к носу, грудь к груди, их корпуса гудели; вибрация от вспыхивающих искр, которые продолжали ударяться о герметичные искровые камеры, ощущая партнера, с которым они соединялись, и страстно желая сделать это снова. Перезарядка не требовалась ни одному из мехов, оба были слишком поглощены оптикой другого и чувствами, которые они испытывали в своей груди. Та ночь длилась целую вечность и закончилась слишком рано, но это было то, что Рэтчет удержит в своей искре точно так же, как, он знал, удержит Мегатрон. . . . — Теперь, когда они действительно увидели его, они совершенно точно решили, что он им не нравится, а когда Сенату не нравится бот, что ж, Вы понимаете, к чему на самом деле приравнивается политический остракизм. Орион издал звук, похожий на вздох. Сцепив руки вместе, он чувствовал, как его пальцы возбужденно двигаются, сжимаясь от разочарования. Глядя на своего спутника, он испытывал к нему какую-то неприязнь только из-за его положения как сенатора, хотя ни в чем из этого не было вины Дая Атласа. — Я ожидал, что так и будет, — ответил он легким и разочарованным, но понимающим тоном. — Я надеялся, что, возможно, он и темы, о которых он пишет и говорит, будут сочтены незначительными. Я знаю, сколько нужно усилий, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание с их стороны. Дай Атлас пошевелился, барабаня пальцами по столу, на котором стояли несколько кубов хайгрейда. — Либо ты надеешься на слишком малое, либо не видишь очевидного. Я сам бегло просмотрел его биографию и нахожу опасность, которую видят мои коллеги. — Какая опасность? — Орион усмехнулся, встряхивая своим шлемом. — Скажи мне, что он им сделал, или эти безобидные глифы. Вдохновлял народ? Прекрасно, но что еще он сделал? Ничего. Дай Атлас приподнял бровь. — Мегатрон, он Ваш друг? Вы довольно высоко отзываетесь о нем и очень хорошо знакомы с его работами. Орион спохватился и заметил, как смотрит на него сенатор. — Знакомый, но бот, не заслуживающий вынесенного ему преждевременного суждения. Каким бы привилегированным я ни был, я стою достаточно низко в системе, чтобы понять его идеалы и почему удивительное количество других ботов стремятся к его убеждениям. Мое единственное желание — чтобы те, у кого самые высокие места, смирились с этим, и чтобы был шанс встретиться посередине. — Вы желаете слишком многого, офицер Пакс, — Дай Атлас покачал шлемом, глядя на проплывающий мимо них шумный город. — И это неписаное преступление, не так ли? — Орион сверкнул глазами, разочарование закружилось в его оптике. Внутри них была страсть, основанная на чистых намерениях, но был и долг, укоренившийся в его программе, которому доверял даже сенатор. Именно о других — таких, как Мегатрон, — он думал с опаской. — Я бы послушал его, — заверил Дай Атлас. — И других, которые последуют за ним, но я в меньшинстве, и, боюсь, что если он продолжит нарушать статус-кво, который мои собратья установили для себя, он окажется в плохой компании, как и те, кто его знает, — он посмотрел в сторону Ориона и увидел, как беспокойство в полную силу отразилось в его оптике. — Я очень надеюсь, что он просто знакомый, Орион, я бы не хотел, чтобы с тобой случилось что-нибудь трагическое. Ты хороший мех, и у тебя большое будущее. — При всем моем уважении, лорд Дай Атлас, я не беспокоюсь о своем будущем. Дай Атлас кивнул. — Нет, Вы беспокоитесь о другом, — снова переместившись, сенатор наклонился вперед: — Скажите мне, Вы когда-нибудь находили своего друга-медика? Я очень надеюсь, что он не оказался в Каоне, не говоря уже о подуровнях. Молчание Ориона было достаточным ответом, как и молчание Дая Атласа. Это только беспокоило офицера, потому что если сенатор знал, то, возможно, другие сенаторы пронюхали о нынешнем местонахождении Рэтчета. — Я действительно нашел его, — ответил Орион. — И, как и обещал, я верну его обратно в Иакон. У меня есть свидетель, а также существенные доказательства по его делу. Дай Атлас не выглядел ни восторженным, ни поддерживающим. Но больше всего Ориона беспокоило недоверие. — О, Орион, сейчас не лучшее время возвращать своего друга. Поскольку Сенат сосредоточен на антифункционалистах, они уже находятся в режиме ожидания вердикта. Другие судебные процессы были бы пушечным мясом, независимо от их незначительности, — Дай Атлас встал, жестом приглашая Ориона присоединиться к нему, когда они покинули свой столик и вышли на улицы, трансформируясь и двигаясь бок о бок друг с другом. — Тогда как долго я должен ждать? — спросил Орион, повысив голос. — Разве я недостаточно ждал? Рэтчет один из моих лучших друзей, и я не единственный друг, который все еще есть у него в городе. — Если ты заботишься о своем друге так, как говоришь, то будешь выжидать своего часа, — посоветовал Дай Атлас. — Мегатрон должен молчать, иначе никто всерьез не обратит внимания на суд над Рэтчетом. — Я не могу просить его об этом, — подчеркнул Орион. — Даже если бы он это сделал, сейчас есть сотни, тысячи других ботов, которые продолжат с того места, на котором он остановился, и я боюсь увидеть, к чему это приведет. Они повернули, направляясь к Стеклянным высотам, когда Орион спросил: — А как насчет Вас, сенатор? Каково Ваше мнение об этом движении? Некоторое время Дай Атлас ехал молча, и Орион уже собирался переспросить, как старший бот заговорил: — Я вижу в этом правду, иронию и предубеждение. Я понимаю, почему это произошло, потому что я понимаю коренную проблему нашей социальной структуры. Но также я понимаю, что простое движение ничего не изменит. — Тогда что, по-вашему, произойдет? — Война. Пробка началась примерно в шести автомобилях впереди. Сработали тормоза, завизжали шины и послышались сигналы, когда движение полностью остановилось. В следующий момент Орион и Дай Атлас услышали крики. Кричала фем, которая несла с собой трех спарклингов, когда что-то упало посреди дороги. Она не была в первых рядах, но была достаточно близко к тому месту, где ее детей на руках толкали и пугали, и это напугало ее до истерики. Боты, находившиеся ближе, увидели повреждения и исчезли, а поверхность дороги была покрыта щебнем. Они немедленно попятились, слишком пораженные, чтобы приблизиться к месту происшествия. — Мэм, мэм, успокойтесь. Я офицер, не о чем беспокоиться, — Орион мгновенно двинулся вперед, протягивая руки, чтобы поддержать испуганную фем. Ее спарклинги прижимались к ней, плача так же, как и она сама. Орион сделал все возможное, чтобы должным образом просканировать их, даже когда они дернулись от его прикосновения. — Кажется, никаких повреждений нет, но я вызову медботов на всякий случай. Оттуда он двинулся вперед, Дай Атлас шел за ним. Он протиснулся мимо внезапно образовавшегося круга в толпе и, наконец, увидел, что произошло. Внутри кратера лежал бот, искореженный и сломанный, отключенный. Его корпус был знаком Ориону, как и его лицо. Турбо. — Праймус, он спрыгнул? — Самоубийство? — Бедный бот. — И прямо в пробку. Ты думаешь, падение убило его или кто-то из нас? Боты вокруг начали теснить процессор Ориона, и из-за внезапного шока от всего этого ему стало трудно сосредоточиться. Его поле сместилось, усиливаясь и скручиваясь, что-то похожее на то, как если бы он испытывал физическую боль. Он был в порядке, однако его свидетель… Нет. Повернувшись, яркая оптика Ориона посмотрела на Дая Атласа. Бот ничего не сказал, но Орион понял выражение его лица и горькое послание в его оптике: «Теперь ты понимаешь?» Испуган? За себя? Не совсем. От явной демонстрации мощи, которой мог обладать один-единственный мех? Конечно. Орион знал, что это не было самоубийством, он знал, что это не было несчастным случаем. Лицо Турбо, хотя и было разбито и потрескалось, выглядело испуганным, рот был приоткрыт, как будто он кричал. Без сомнения, он кричал в последние минуты. И теперь Ориону хотелось закричать. Каким бы проницательным он ни был, ему не хватило твердости духа, чтобы понять предчувствия Дая Атласа и отнестись к ним серьезно. Теперь он понял, что ему нужно увести Рэтчета из Каона и подальше от Мегатрона. Дело было не в его неодобрении бота-революционера или его товарищей, а в том факте, что гнев Сената и, вероятно, Высшего совета вот-вот обрушится на него. И больше всего на свете Орион хотел, чтобы Рэтчет был подальше от надвигающегося разрушения. Он достаточно настрадался, и как бы дорог он ни был Ориону, он знал, что не сможет вынести, если Рэтчет снова исчезнет. Страх Ориона усилился, и он беспокоился о том, усилилась ли привязанность Рэтчета. Потому что, если это случилось, он не знал, как бы он вообще смог спасти его, когда неминуемо посыплются бомбы.