Только время принадлежит нам

То, что происходило тысячу лет назад, непременно возвращается; таково древнее постоянство. © Сюнь-Цзы.       Душная летняя ночь незаметно опустилась на зеленеющие предгорные леса Юньмэна, почти у самой границы с территорией Гусу Лань. Резко смолкли птичьи трели, затихли шорохи и всë погрузилось в мертвую тишину. Послышался вой. Но не тот, что принадлежит волчьим стаям, другой. Жуткий, душераздирающий вой тëмной твари, охоту на которую устроили старшие адепты ордена Цзян. Это было что-то вроде местной традиции для учеников, возраст которых позволял отправляться на ночную забаву одним.       Зазвучал чистый звон стали обнажающихся мечей. Он напоил воздух собою, разрезал тишину. Послышался вдалеке чей-то заливистый смех, за ним, наконец, грянули голоса, ночью особенно громкие и слышимые далеко. Спустя несколько минут оживления всë снова смолкло. А потом…       Кровь была всюду, в темноте не было понятно сколько человек оказались ранеными. И неизвестно было, чья кровь лужами скапливалась в рытвинах на земле. Слышались хриплые стоны и тяжелое, сбитое дыхание.       Цзян Ваньинь, юный наследник ордена Цзян, которого по какой-то совершенно невероятной причине отец отпустил вместе со старшими соучениками стоял ни жив, ни мертв, румянец медленно сползал с его лица.       Кто-то крепко схватил Ваньиня за плечо. Он вздрогнул от испуга, но не закричал, смотря огромными от страха глазами на чужое залитое кровью лицо.       — Беги, найди главу Цзян, мы попытаемся сдержать еë, — старший адепт сжал плечо мальчика до боли. — Беги же, ну!       Цзян Чэн судорожно кивнул и бросился вниз со склона, туда, где он знал, был шатëр его отца, который прибыл присмотреть за своими адептами на всякий случай.       Ветер свистел у него в ушах, сердце больно колотилось о ребра.       Он был напуган. Он не знал, преследует ли его ещë тот жуткий монстр или старшим всë-таки удалось его удержать. Мальчик запнулся о корягу, упал, оцарапав ладошки и колени, но поднялся и упрямо побежал дальше, несмотря на неприятную боль.       Звук шагов заглушала мягкая после дождя земля. Так, что невозможно было понять — идëт ли кто-то следом. Мальчик всхлипнул. Он бы расплакался, если бы не был так перепуган.       Мелодия флейты заставила его замереть. Всего на мгновение. Не показалось. Кто-то играл, наполняя музыку свежей, как ледяная вода в речке рано поутру, духовной энергией. До того места, где остался отец и его люди, было еще далеко, а мелодия лилась совсем рядом.       Ваньинь закусил губу в раздумьях. Любая секунда промедления могла стоить жизни его старшим товарищам. Он знал, как неразумно полагаться на звуки в лесу. Музыку мог донести ветер из деревеньки в паре километров отсюда, а ночная тишина она гулкая, опасная.       Приглушенный рëв позади придал мальчику решимости и он свернул туда, откуда доносилась печальная мелодия, полная тоски и скорби.       Проломившись сквозь колючие кусты и заработав несколько царапин на лице, Цзян Чэн наконец выбрался на поляну, залитую лунным светом. Там, на валуне, виднелся силуэт сидящего человека. Незнакомец не обращал внимание на происходящее вокруг и продолжал играть свою тихую музыку. Ваньинь даже успел подумать, что мелодия очень красива. Но страх быстро заглушил это мгновение детского честного восхищения.       — Помогите, — просипел мальчик, воздуха в легких более ни на что не хватило.       Цзян Чэн добежал до камня, остановился и в изнеможении начал оседать. Мелодия прекратилась и две сильные руки легко подхватили его. Человек, которого судьба привела в этот трудный час к Ваньиню, был похож на Божество. Возможно, он им и был.       Лунный свет будто бы высветлил до прозрачности и без того бледную кожу, очертил тонкие черты лица и застыл блеском на дне глаз цвета янтаря. Мертвых глаз, полных боли и страдания. Незнакомец усадил мальчика на сгиб руки, позволив опереться на свое плечо. Водопад его черных длинных волос щекотал ребенку щеку. Он вздрогнул.       — Помогите, — жалобно попросил мальчик, хватаясь за первое что попалось под руку.       Белая лента, скользнула меж его пальцев приятным касанием шелка.       — Пожалуйста, господин, — еще тише озвучил свою просьбу Цзян Чэн. — Помогите.       Незнакомец молча смотрел на него бесконечно усталым взглядом человека, желающего наконец закончить свое мирское существование, но почему-то все еще цепляющегося за него, в какой-то сверхчеловеческой надежде, не поддающейся никакому разумению.       — Там, мои друзья, пожалуйста, — Ваньинь почувствовал подступающую панику, почему этот человек ничего не делает?!       — Идëм, — наконец произнëс тот сорванным голосом и мягко ступил на белоснежный меч, который будто соткался из лунного сияния.       Они поднялись в воздух незаметно. Ваньинь, буквально, кожей чувствовал силу исходящую от незнакомца, которому не пришлось даже складывать печать, чтобы подняться вверх. Они долетели до места битвы меньше, чем за пять минут. Пока Цзян Чэн преодолевал это расстояние на своих маленьких дрожащих ногах, ему показалось, что он пробежал несколько десятков километров. Что, конечно же, было не так. Мужчина, без усилий удерживая ребенка, спланировал вниз.       Все, кто еще мог, обернулись на них с тревогой.       — Кто такой? — без пиетета спросил один из старших адептов Юньмэн Цзян, который еще стоял на своих двоих, упираясь мечом в землю и, используя его в качестве опоры.       Он был залит кровью, скорее всего, не своей, из видимых ранений у него была только рассеченная бровь.       Несколько молодых людей сидели на земле и зажимали раны себе или товарищам, двое почти успешно отбивались от нападок вымотанной твари. Похоже, все было не так страшно, как показалось вначале.       — Он друг, — тихонько ответил вместо незнакомца Ваньинь.       — Друг? — сомнительно протянул юноша. — Отдай мне молодого господина, — меч юньмэнца опасно блеснул серебром.       — Ци-гэгэ, — испуганно пробормотал мальчик. — Не надо!       — Давайте разберемся с тварью, а потом со всем остальным, — равнодушно предложил незнакомец.       Его меч будто жил отдельной жизнью. Он взвился вверх, разрезая тьму белыми завихрениями и устремился к монстру.       Через минуту всë было кончено.       Те два адепта, что еще стояли на ногах, устало осели на землю. Цзян Ци все это время не отводил взгляда от мужчины. Тот был одет в обычные белые одежды и был похож на странствующего заклинателя, если бы не два но. Лобная лента ордена Лань, что была намотана на кулачок его господина и бешеная энергия почти сбивающая с ног, которая ластилась к маленькому наследнику ордена Цзян, как большая кошка. Человек был более, чем подозрительный и старший адепт ордена не посмел бы отпустить его праздно шататься в границах Юньмэна.       — Итак, — Ци протянул руку намекая передать ему ребенка, но незнакомец даже не посмотрел в его сторону.       — Не бойся, — на грани слышимости прошептал он мальчику и вдруг улыбнулся.       Мягкая надтреснутая улыбка сломленого человека. Когда-то безумно красивая, а теперь выглядящая как карикатура.       — Не бойся меня.       — Я… я не боюсь, — дрожащим голосом отозвался мальчик.       Боялся он, разумеется, ужасно, но этот бледный человек, почему-то все равно внушал ему доверие и спокойствие.       — Хорошо. Хорошо, — тихо повторил мужчина. — Меня зовут Лань Сичэнь, но ты можешь называть меня Сичэнь-гэ, — представился он, одной рукой возвращая свое оружие в ножны, единственное, что выглядело дорогим во всем его облике, даже шпилька у него и та была из простого дерева. — Как я могу называть тебя?       — Ваньинь, — робко представился наследник ордена Цзян.       — Какое красивое имя, — пробормотал Сичэнь. — Я воспевал ночь в своей мелодии, и она привела тебя ко мне.       — Отдайте мне молодого господина, — вмешался окончательно сбитый с толку старший адепт, возмущённый, что на него не обращают внимания.       — Оставь, Цзян Ци, — раздался новый голос и из-под деревьев вышел высокий статный мужчина в фиолетовых одеждах главы.       — Отец! — воскликнул Цзян Чэн радостно и даже приободрился.       — Вы все большие молодцы! Спускайтесь вниз к лекарям, — Фэнмянь вынул из рукава талисман и бросил в сторону мертвого тела, которое вспыхнуло и рассыпалось пеплом в темноте ночи.       — Доброй ночи, глава ордена Цзян, — Лань поклонился аккуратно придерживая ребенка на руках.       — Доброй? — мужчина нахмурился.       — Маловероятно, учитывая, что мы снова встретились спустя столько лет, Лань Сичэнь.       — Отец? — Ваньинь заерзал на чужих руках, по-детски тонко чувствуя накаляющуюся атмосферу.       Тихий голос ребенка заставил Фэнмяня обратить внимание на сына.       — Почему ты не дошëл до меня, А-Чэн? А, если бы человеком играющим на флейте оказался обычный пастух? Сколько адептов погибло бы? Ты был бы виноват в их смертях, — жëстко припечатал мужчина. — Я очень тобой сегодня не доволен.       Наследник ордена Цзян сжался, закусывая губы, чтобы не расплакаться от обиды. Ужас, который он пережил часом ранее, навалился на него усталостью и печалью, а неодобрение отца припечатало этот, и без того немалый, для таких маленьких плеч, вес.       — Не стоит срываться на Ваньине, господин Цзян, — в чужом голосе послышался лëд. — Молодой господин Цзян великолепно чувствует духовную энергию, он ни за что не спутал бы заклинателя с овцепасом, — чуть крепче прижимая к себе мальчика, осадил Фэнмяня Лань. — Вам стоило бы похвалить сына за его, не по возрасту, развитые навыки. Он большой молодец и спас сегодня своих друзей. До вас он мог не успеть добежать. И неизвестно, чем бы закончилась сегодняшняя охота. Не говоря уже о том, что вы вообще отпустили его в столь опасное место.       Мужчина в фиолетовых одеяниях, обескураженный такой отповедью, открыл рот. Закрыл. И счел за лучшее — промолчать.       — Пойдемте, — позвал он, отворачиваясь и уходя по тропинке в сторону снимающегося с места лагеря.       Цзян Чэн же сдулся, как фонарик в безветренную погоду. Он совсем сник, стоило отцу отвернуться. Молчаливые горькие слезы катились по его раскрасневшимся щекам, болезнено щипали царапины. Ваньинь смущенно пытался вытереть их своими маленькими перепачканными ладошками.       Сичэнь бережно уложил голову мальчика себе на плечо, позволяя уткнуться в свою шею и беззвучно всхлипывать, спрятав лицо. Он на ходу ласково поглаживал ребенка по вздрагивающей спине, наполняя его своей энергией, совсем немного, чтобы помочь унять дрожь от пережитого и подарить чувство защищенности. Спустя десять минут безмолвной ходьбы с легким укачиванием, Ваньинь вымотанный, уснул, как был. Зарывшись носом в чужие волосы и намотав на руку белую ленту.