Дочка аббата

— Это случилось совсем недавно, — тихо заговорила Мэрион, уютно устроившись в крепких объятиях батюшки. — Матушкин друг Эдвард подарил ей большой набор для вышивания и шитья. Очень красивый набор в деревянном футляре. В нем было столько разных штучек, и мне так сильно хотелось его посмотреть, но матушка не разрешила мне его трогать. — На ее личике появилась печаль, а орехового цвета глазки, казавшиеся карими в потемневшей келье, вновь наполнились слезами. — Мэрион, — прошептал Рене. — Если вам больно вспоминать о матушке сейчас, то, может быть, вы расскажете мне о своем воспоминании чуть позже, когда будете готовы? — Нет, сейчас. — Малышка поерзала по жестким коленям отца, пытаясь найти наиболее удобное положение для пострадавшей попы, и положила голову на его грудь. — Матушка спрятала набор в сундук, а я ослушалась ее наказа не трогать набор и достала его, когда они с Эдвардом гуляли в Лондоне, а я осталась дома с Гертрудой. Я хотела сшить для куклы новое платье, но у меня не получилось… — Мэрион стала играться с верхней пуговицей на сутане аббата и, казалось, полностью погрузилась в дорогое для нее воспоминание. — Когда матушка вернулась, то очень разозлилась на меня за то, что я без разрешения взяла набор, и отшлепала меня. Очень сильно отшлепала. Но потом ей стало жалко меня. Она заплакала и показала мне, как нужно правильно шить платье для куклы. И мы шили с ней новые наряды весь вечер. — Сквозь слезы Мэрион послала отцу широкую улыбку, а потом резко подпрыгнула и поцеловала его в щеку. — Я всегда так целовала матушку, а она меня.       Рене улыбнулся и поцеловал свое дитя в обе щечки. — Вам понравился мой рассказ, отец? — спросила малышка. — Очень понравился, моя девочка. Я очень рад, что у вас о матушке остались такие теплые и светлые воспоминания. Вы должны знать, дитя, что ваша матушка всегда будет с вами, вот здесь. — Он коснулся области сердца малышки, а затем положил руку на ее светлые волосы. — И здесь. Она жива, пока вы помните о ней. — Я всегда о ней помню, — прошептала Мэрион. — А Эдвард хотел наказать меня намного строже, — доверительно продолжила рассказывать девочка. — Он посоветовал матушке побить меня по рукам палкой, но матушка рассердилась на него и сказала, что никогда так не сделает.       Рене нахмурился и задумчиво провел рукой по щеке дочери. Таинственный Эдвард нравился ему все меньше и меньше, и его беспокоило, что монахи так и не смогли ничего про него выяснить. Он узнал, что корабль, прибывший из Англии, отправился в обратный путь на следующий день, но был ли на нем некий Эдвард — неизвестно. Если он остался во Франции, то он непременно должен выяснить причину его присутствия здесь. Хотя что-то ему подсказывало, что причина сидит на его коленях… — Батюшка? — М? — Вы же не будете бить меня по рукам? — Мэрион нахмурила бровки, и Рене увидел испуг в ее взгляде. — Никогда, — серьезно ответил аббат. — Я считаю, слишком жестоко бить маленьких детей по рукам, для этого есть более подходящие места, — усмехнулся он и подкинул дочку на коленках. — А-а… — Мэрион спрыгнула с колен и, насупившись, посмотрела на смеющегося настоятеля. — Ничего смешного. Лучше вообще ни по каким местам не бить! — Конечно. — Рене поднялся с кресла и положил руку на плечо дочери. — Напоминайте себе об этом почаще, моя девочка, и тогда, может быть, мы на самом деле сможем избежать строгих наказаний.       Мэрион дернула плечиком и отвела взгляд на окно, за которым совсем стемнело — светила яркая желтая луна и слышался громкий стрекот кузнечиков.       «Вот и ответ». Рене усмехнулся и покачал головой. Сколько пройдет времени, прежде чем малышка снова напроказничает? — Вам пора спать, — сказал он. — Идемте, дитя мое. Вам нужно умыться и лечь отдыхать. Уже поздно. — А вы почитаете мне немножко, батюшка? Хочу сказку. — Конечно. Идемте, малышка Мэри…