***
Монстр всегда хотел себе логово в детстве, где можно было бы спрятаться, когда отец был зол. Сейчас он переоборудовал старую заброшку на окраине Детройта — многоэтажка стала более, чем функциональной, она стала его укрытием. Большинство его людей даже не имели своего счёта в банке, что уж говорить насчёт места жительства или страховки. Нат привык принимать бродяг. Однако ему тошно только от одной мысли, что его пристанище может стать кружком благотворительности. Абрам в детстве вечно таскал в дом уличных котят и вывалившихся из гнезда птенцов, Нат всегда грозился утопить их, за то, что они слишком шумные и будут привлекать на них гнев отца. Вышвырнутые жизнью на улицы люди отчаянные, они больны своим опустошением. Именно такими легче всего манипулировать, Натаниэль чувствует себя спокойнее, ведь их действия редко бывают непредсказуемыми. Когда они подъезжали к парковке убежища, у Веснински мысли ненароком отправились в сторону его кабинета. От резко нахлынувшего желания было практически невозможно уворачиваться. Он знал на что это похоже, это дерьмо они с братом делили на двоих, как подарок от жизни с их родителями ещё с подросткового возраста. —Ты к себе? —спокойно спрашивает Жан — он знает, что как бы Натаниэль не был привыкшим к насилию, иногда ему требуется время, чтобы разогнать мешающих призраков прошлого. Чтобы снова стать тем, кем он был рождён. —Как обычно, —так же спокойно пожимает плечами он, несмотря на то, что в груди уже распускается дискомфорт. Моро молча подходит к нему со спины и крепко сжимает его плечо ладонью. Так же молча разворачивается и уходит в сторону своего крыла. Нат солжет, если скажет, что хотел бы сейчас оставаться один на один со своими мыслями, но Жан последний из тех, кто помог бы ему с этим справиться. Так что он просто провожает его взглядом и направляется к себе. Когда дверь его кабинета захлопнулась за ним, он почувствовал, что начинает задыхаться. Эти приступы были чем-то сродни инстинктам, отголосками старых рефлексов. Они подступали к нему на физиологическом уровне, в такие дни он обычно не мог насытиться кислородом или съесть что-нибудь без риска обратной реакции. Его разум был кристально чист, лишь тело протестовало, пока мозг все ещё был охлаждён ночной прохладой. Натаниэль распахнул все окна. В комнате в общей сложности было три двери, одна — ведущая в общий коридор, другие две — в основную и его личную лабораторию. Он не любит связываться с наркотой, но такой принцип пополнения его казны без его прямого участия более чем его устраивает. Он открыл последнюю дверь — в небольшом помещении все освещала маленькая лампочка на потолке. Это была его личная мастерская. Натаниэль пристрастился к исследованию андроидов ещё в юношеские годы, но не мог как следует посвятить себя этому делу, когда вокруг было так много работы. Его привлекала сама их суть — подлинный перфекционизм «Киберлайф» сочился из каждой их модели. Но потом на Детройт обрушилась волна девиации. Мир был в панике. А Веснински теперь погрузился с головой не в устройство машин, а в механизмы и реакции, возникающие в интерпретации сознания девиантов. Ему было интересно все в них. В мастерской стояло несколько станков, стеллажей и два древесных стола, правда один был огорожен от второго шторкой. С недавнего времени, две недели назад на месте второго рабочего места были старые коробки с ненужными вещами и оборудованием. Сейчас на складки занавески падает тень от сидящей за ней фигуры. Натаниэль едва мог слышать, как он шуршит бумагами по поверхности стола, как стенки колбочек звенели, ударяясь друг об друга. Или как в тишине мастерской растворялись звуки, Нат мог слышать собственное дыхание, заполняющее воздух. Но только собственное. Он в два шага подходит к шторке и отодвигает ее. —Проблемы? —безразлично выгибает парень свою пшеничную бровь, когда его оторвали от работы. —Поторапливайся. Ты должен закончить к утру. —Отсоси мой член, Натаниэль, —насмешливо фыркает он и вновь опускает глаза на пробирки в своих руках, готовясь вернуться к делу. Веснински хватает его за щеки, не без силы надавливая руками на челюсти. У андроидов немного иное восприятие боли, нежели у людей, но он надеется, что весьма доходчиво объяснил ему свои полномочия. —Не забывай, с кем говоришь. В ответ молчание. —Ты нарочно поддаешься программе? —«Киберлайф» постарались над моим характером, —улыбается тот и его челюсти оказываются сжаты ещё сильнее. —Девиация не секундный процесс, идиот, —добавляет робот уже серьезно, отлично от прошлого его шутливого тона. —Но ты можешь перечить Системе. И мне непонятно, почему ты этого не делаешь. —Потому что не хочу, —заявляет он так, словно это очевидная всем истина. —Кстати, было бы неплохо, если бы ты отпустил меня. Так, для справки. Натаниэль не послушал и приблизил его лицо к своему. Андроиду пришлось вытянуться вперёд, чтобы не опрокинуть стол с реагентами. Веснински не побоялся заглянуть в его темные, почти что чёрные глаза, но не разглядел там ничего, что привык видеть в своих подчинённых, расстроивших босса. Девиант выглядел как обычно — равнодушно и высокомерно, его поджатые губы выражали лишь желание поскорее вернуться к тому, в чем его прервали. В радужке растворялся его зрачок. —Ты ведь провоцируешь меня. —Не выдавай желаемое, за действительное, —насмешливо ухмыляется андроид. Его лицо все ещё было в ладони Натаниэля. —Плохой день, босс? —По твоему, этого я желаю? Девиант не ответил, он с закрытым ртом обрисовал языком линии своих челюстей, что выдало его раздражение. —Мне откуда знать? Веснински притянул его ещё ближе, из-за чего стол пошатнулся и склянки на нем затрещали. Парень оперся руками о столешницу, но Натаниэль даже не думал ослаблять хватку. По напряженному горлу робота прокатился комок. Диод на его виске замигал. —Да, я думаю ты получаешь некоторое наслаждение от того, что выводишь меня на эмоции, —прокряхтел андроид, злостно скаля зубы на босса, точно его нервы натянули как тетиву — до предела. —И я не собираюсь давать тебе это. —Ты здесь даже не месяц, —прошипел Веснински, —молоко ещё не обсохло, —он мазнул большим пальцем по губам девианта. От него не ускользнуло, как тот поспешно облизнул их после этого. —Скажи спасибо, что я не прострелил тебе череп, когда увидел, как ты толкал травку на моей территории. Или не сдал копам, они то точно отправили тебя в утиль без разбирательств, —Нат надавил все тем же большим пальцем на его верхние десны поверх сомкнутых губ. —А может, хочешь снова вернуться в бордель, м? Наверняка твои клиенты заждались, пока их обслужит такой очаровашка, —голос Натаниэля скрипел от уровня пассивной агрессии в нем. —Заканчивай, сука. Ты же знаешь, что мне нечем на это ответить. —Тогда закрой рот. —Не заставишь, —просвистел робот. Его глаза сощурились, исказившись от злости. —Не вынуждай доказывать, Аарон. Девиант в ответ скрипнул челюстями. Только глупец бы не понял, что Натаниэль ему, как минимум, неприятен, а как максимум — до ужаса и ломоты в костях ненавистен. Нат нашел Аарона 13 дней назад. Как оказалось, без хозяина тот был около 20. Он был ранен, не смертельно, но периодическая потеря тириума приводила к более скорому истощению мышц и процессора. Местами на нем проглядывалась человеческая кровь - то на кончиках волос, то под ногтями, позже Аарон обмолвился, что большая ее часть смылась под проливным дождем. Он был одет в чью-то старую одежду, вероятно, украденную из прачечной, в его карманах было всего пара центов, когда Веснински забрал его себе. WR-500 — лимитированный сексдроид по опознавательному имени "Аарон", что взбунтовался на клиента и решил проветрить его внутренние органы. Сбежав от полиции, он бросился в бега и связался с теми, кто давно на крючке удочки Монстра. Натаниэль долго ждал, когда они совершат просчет — и вот, эти придурки посылают мальца переправить дурь через район, которым он заправляет. Что может быть проще? Думал он, до того момента, как поставил андроида на колени и засунул лезвие ему в рот. Правило весьма просто и незаурядно: находишься на его территории — подчиняешься здешним законам. Не соглашаешься — умираешь от клинка хозяина. Но что-то, то ли ветер, из-за которого тогда дрогнула его рука, то ли бешено мигающий диод на его виске, помешало в тот вечер. Он не убил того робота. Этот робот сейчас перед ним. Это неизвестное ему что-то вынудило забрать девианта себе, Натаниэль выявил в нем неплохую корку в медицине, взятую черт знает откуда. Может, это было чем-то вроде производственного брака, позже он убедился в этом практически на сто процентов, получив от своих инсайдеров информацию о WR-500 и их происхождении. Аарон мог стать неплохим объектом для изучения девиации, параллельно с этим помогая в работе с наркотиками и химическим оружием. Натаниэль сделал исключение, решив поступиться своей гордостью ради выгоды. Он согласился дать Аарону крышу взамен на информацию о его бывшем попечителе — машина выдала все без использования пыток. А потом Нат находит новость о том, что андроида-преступника, напавшего на клиента в секс-клубе, поймали в ночь нападения, и уже сложившийся пазл раламывается на части. Тем же днем, но уже позже, всплывает новая информация о модели девианта и Веснински окончательно ломает себе мозг и заодно ноготь на одном пальце. На утро следующего дня он окончательно приходит к выводу, что андроидов, в ту ночь напавших на мужчину, было двое. И либо его Аарон врал с бледными щеками, либо оставшийся в борделе WR-500 не прочь понести на своих плечах чужие грешки втайне от самих грешников. Вечером он увидел репортаж с места происшествия и его рука невольно потянулась к шраму на губе. С экрана телевизора на него смотрел его выросший брат — с ярко-выкрашенными рыжими волосами и натянутой, любезной улыбкой. Ложь. Его тело переполнила агрессия, когда он подумал о том, насколько иной та была. У Абрама не только голубые глаза, как и у их отца, он унаследовал его дьявольский оскал во все 32. А потом Нат пригляделся к его щеке и сердце маленького мальчика внутри него разбилось вдребезги. Парные татуировки, что они сделали, когда были намного младше, когда жизнь не раскидала их по полюсам; Натаниэль носил свою надпись "Монстр" на скуле с гордостью — "Дьявол" на лице Абрама оказался выжжен вместе с именем. Репортер обращался к нему, как к некому "Детективу Джостену", в то время как парень рядом периодически подпинывал его брата за пределами камер. Он так и не сказал своему Аарону о том, что ему известно о втором девианте — пока не придумал, как это можно грамотно вывести против него. Так что когда он понимает, что чувствует себя уже не столь паршиво, задвигает шторку обратно и возвращается к себе. Все-таки справляться с этим в одиночку слишком для него, даже если он пока сам этого не осознает.***
Рене вернулась домой под полночь. Ее пристанище сложно было назвать нормальным домом — она кочевала между свободным помещением для аренды, расположенным по-соседству с баром, в котором работает, номерами в мотелях и квартирой Ники в центре Детройта. Если выбор сегодняшней ночью все-таки падал на первый вариант — она проходила мимо просторного пространсва под небольшой продуктовый и направлялась в сторону отдаленной от всего двери, ведущей на склад. Комнатка там была в разы мельче и практически все было заставленно стеллажами и старыми коробками; Уокер разместила между ними матрас с барахолки вместе с самодельным пледом из толстой и тяжелой пряжи. В самом углу стояло две коробки под пластиковые крышки из-под бутылок и батарейки. Вторая всегда была заполнена доверху. Рене берет с полки над головой упаковку влажных салфеток и стирает с лица, хоть и небольшой, но ощутимый слой макияжа. Если бы не обязательный дресс-код в баре Ники, она бы в жизни не притронулась к косметике. Нил не появлялся в их стенах уже достаточно долго, Рене солжет, если скажет, что не скучает по нему. За то время, что они знакомы, он стал для неё кем-то сродни младшему брату, так что ей правда жаль, что Нил не может позволить себе открыться им с Ники или считать их за настоящих друзей. В последний его визит тот подозрительный мужчина оставил ей свой номер телефона. Нил так и не позвонил, чтобы попросить его. Ни она, ни Николас не получили о преследователе никакой информации за все это время — он провалился как сквозь землю. У него нет анкет в социальных сетях, страховки, места жительства, счета в банке. Незнакомца точно и не существовало вовсе. Если б не номер, который она запомнила, и была уверена в том, что он точно был, размышлять в таком направлении не казалось бы чем-то странным. Ее руки чесались от желания позвонить. И чесались уже не первый день. Рене и сама не знает, что такого было в том парне, и было ли в нем что-то вообще. Она все ещё помнит его картавую "Р" и растянутые гласные, хотя даже понятия не имеет, как его зовут. Уокер привыкла жить в вечном самообладании, но эта тяга казалась такой непреодолимой, что отражалась зудом на коже. Ей хотелось бы сказать, что ее интерес обоснован лишь профессиональным любопытством, однако она не любит врать самой себе. Девушка верила в судьбу, и если так вышло, что вселенная завела ее на эту дорогу, значит она ждала от неё чего-то. Оставалось надеяться, что она верно истолковала ее намерения. Рене пропустила тот момент, когда ее руки взяли мобильный и по памяти набрали неизвестный ее телефонной книжке номер. —Алло? —послышалось шероховатое из трубки, точно ветер шелестит сентябрьскую листву. Первой мыслью было: "Наверняка, это погрешности мобильной связи". —Говорите, —однако спустя пару мгновений и ещё одно слово от незнакомца она поняла, что дело вовсе не в связи, а в самом его голосе. С этой особенностью мягко переплеталась его картавость. —Мы виделись в баре "У Красотки" несколько недель назад. Я принесла Вам Маргариту за счёт заведения. Вы помните меня? На линии воцарилось молчание. Вовсе не неловкое, нет, но человек на той стороне словно был сбит с толку. —Натали? —смято начал тот. Ему пришлось прокашляться, чтобы продолжить. —Это было написано на Вашем бейдже, —вероятно, это не должно было звучать как оправдание, но отчего то произнёс он это именно так. —Почему Вы позвонили только сейчас? —А Вы ждали моего звонка? —Рене и не пыталась сдержать нежной улыбки, раскрасившей ее губы. —Мне захотелось узнать Ваше имя. И снова молчание, что Уокер сравнила бы с тишиной бескрайнего космоса. —Жан, —наконец выдал парень с другого конца провода и повесил трубку. Гудки из динамика прозвучали даже слишком громко. Рене смотрела на телефон в своей руке ещё какое-то время, но потом отложила его в сторону. Она не испытывала раздражения или разочарования от такого резкого окончания разговора, едва ли его завершение не казалось правильным. Она не предала этому большого значения; что-то в Жане ей подсказывало, что иначе произойти попросту не могло. Если так решило нечто ей неподвластное, она не будет сопротивляться, так что довольная тем, что смогла удовлетворить свой интерес, Рене открыла ноутбук и принялась за очередной заказ.