***
Абаж пристально поглядел на собственноручно нарисованный карандашный портрет отца, мстительно ухмыльнулся и пририсовал ему лихие чёрные усы. Прищурил глаз, покачал в воздухе пером — добавил тощую козлиную бородку. Не останавливаясь на достигнутом, сделал брови кустистыми, прибавил бакенбарды… В завершение подписал очень разборчиво: «Господин Акшугял — кретин». — Вот тебе, — удовлетворённо пробормотал Абаж. — Будешь знать, как не брать меня с собой на охоту к господину Фиргу! Сиди, дескать, дома… А будто я не знаю, как ты на эту… вдовушку его брата смотрел. Как её бишь? Авос? Абаж всё таким же аккуратным почерком приписал: «И госпожа Авос его даже не заметит». Конечно, бумагу придётся порвать или даже сжечь — кто знает, что будет, если отец увидит это. Может, посмеётся и снова скажет про талант к рисованию, а может, и в чулане каком запрёт. Но лучше не рисковать… Иногда Абажу думалось, что лучше бы его отцом был господин Фирг. Тот, хоть и был (по слухам, разумеется, Абаж не видел его лично) весьма суров, но не был непредсказуем. И, кстати, у него тоже был сын — как раз возраста Абажа. Вот бы им познакомиться, возможно, получится иногда уезжать из дома… Абаж встал и подошёл к перильцам беседки. Стеклянные остроконечные башни замка так задорно блестели на солнце! Вот только на душе у Абажа было совсем не весело. А вдруг отец всё-таки добьётся своей Авос? Что будет с ним? Ведь если Авос с отцом поженятся, и у них будет сын, то отец может назначить наследником его, а не Абажа. И тогда ему в лучшем случае придётся довольствоваться небольшими отчислениями, тогда как всю власть получит тот… второй сын. Абаж вздохнул и оторвал листик от обвившего перила плюща. Если бы только можно было вернуть маму! Она была доброй, позволяла иногда говорить ей «ты» и всегда его защищала. И почему проклятая чахотка выбрала своей жертвой её, а не отца?! Вдруг за спиной Абажа что-то заскрипело и затрещало. Тот со страхом обернулся: если бы слуги отца увидели карикатуру, то донесли бы хозяину при ближайшей же встрече. Но это были не они. В прилегавшей к огромному, вросшему в землю камню части беседки появился проём. Похоже, это был выход из того самого валуна. А в этом проёме показался какой-то высокий и худой мальчик. — Ты кто? — испуганно спросил Абаж. Это было действительно странно: увидеть, как в такой привычной беседке вдруг появился из камня странный незнакомец. Как будто ожили страшные сказки нянюшки Апип — про злых каменных гномов, которые ели людей, про подземное царство… — Нушрок, — коротко ответил мальчик и покачнулся. Голос у него оказался высоким, почти девчачьим, и очень хриплым. — Я Абаж, сын господина Акшугяла — машинально (отец требовал, чтобы наследник всегда представлялся правильно) назвался Абаж. Странно. Он что-то слышал о человеке с таким именем, но очень мало и краем уха: кажется, его упоминал отец. Абаж уставился на мальчика, забыв о правилах этикета. Тот был некрасив: длинный, уже в этом возрасте загнувшийся крючком нос, немного выдвинутый вперёд подбородок, какие-то острые черты лица… Собственно, хороши у него были лишь волосы — чёрные, до плеч (хоть и были они сейчас спутаны и запачканы пылью с паутиной). Но всё впечатление перебивали пугающие глаза. Абаж мог бы сравнить их с двумя недотушенными угольками, но в тот момент был слишком напуган взглядом — тяжёлым, приводящим в ужас. Неизвестно, как долго они бы так простояли, но тут Нушрок покачнулся сильнее, зажмурился и свалился на землю, обхватив правую ногу и зашипев от боли. Абаж быстро мотнул головой и подскочил ближе.***
Похоже, ногу он… доломал, так сказать. Она начала нестерпимо ныть ещё на полпути, но Нушрок не собирался добровольно кормить крыс в этой норе. Возможно, положение усугубило то, что он много раз натыкался всеми частями тела на стенки при поворотах (от одного раза у него до сих пор побаливало плечо, от другого — голова), но это точно был не повод останавливаться. Но теперь этот низкий и крупный мальчишка, похоже, хочет вдобавок ко всему раздавить его!.. — Давай я слуг позову? — испуганно спрашивал тот, склонившись над Нушроком и в то же время пытаясь не смотреть ему в глаза. Вопрос свой он повторил уже несколько раз, и Нушрок, вроде бы, каждый раз ему отвечал, но тот всё не уходил и не уходил, и… — Эй! — до Нушрока, кажется, пытались докричаться, и кто-то тряс его за плечо (как раз за больное, к слову). Он поморщился и попытался открыть глаза, но это отчего-то не удавалось, а взгляд натыкался на белые огненные точки, и они плавали вокруг, как кувшинки по пруду, а затем Нушрок как будто услышал голос дяди Наспаса, и удивился — тот ведь умер два года назад, ну а после началось нечто совершенно странное, чего человеку в здравом уме и представить нельзя.***
Вышедшему из потайной двери мальчику, похоже было совсем плохо — он никак не отвечал Абажу, хоть, кажется, и шевелил губами… А потом губы у него начали синеть, и тогда Абаж понял, что дело совсем плохо. Он, конечно, попытался сперва потрясти Нушрока, но ничего не добился. И побежал за помощью. Этому мальчику просто несказанно повезло, что Алуднелак ещё был в замке: сегодня он как раз уезжал навестить племянницу. Если бы не лекарь, не спастись бы ему… А тот не стал, кстати, даже вопросов задавать, откуда взялся ещё один мальчик, сразу забормотал что-то себе под нос и, вытащив какие-то склянки из своей сумки, склонился над больным. Абаж не знал, что именно сделал Алуднелак, но уже минут через пять цвет лица у Нушрока стал нормальным, да и дыхание выровнялось. Тогда лекарь сказал двум прибежавшим на суматоху слугам, чтобы несли мальчика в замок, «да поосторожней, а то знаю я вас». Абаж, разумеется, тоже направился в замок. Ему было очень интересно, кто такой этот Нушрок. Имя было знакомым, а ответ, откуда оно знакомо, буквально вертелся на языке… и никак не находился. Не желая ждать (и так уже извёлся в поисках ответа), Абаж уселся в кресло напротив кровати в маленькой гостевой спальне, где положили Нушрока.***
Он очнулся как-то внезапно — вот, вроде бы, танцуют перед глазами безумные отблески каких-то битых стёкол, а в ушах затихает вопль, и сразу — светлый потолок и чьё-то сопение. Нушрок повернул голову на звук и увидел недавнего… собеседника, если это можно так назвать. Как его — Абаж? Абаж тем временем смотрел на Нушрока, стараясь при этом не встречаться с ним глазами. Нушрок мысленно усмехнулся — он прекрасно знал «особенность» (дар, как думал его отец, и проклятие, как считал он сам) своего взгляда. И, сев на кровати, нарочно пристально посмотрел на Абажа. Новый знакомый поёрзал в кресле, пооткрывал пару раз рот и спросил: — Кто вы и из какой семьи, господин Нушрок? Я желал бы знать это. Нушрок пожал плечами. Разговор с преувеличенным соблюдением норм этикета? Ладно. — Прошу вашего прощения за то, что не представился по всей форме ранее, — он чуть склонил голову. — Я — Нушрок, сын господина Фирга. Абаж поднял редкие светлые брови. — Так вот, откуда я слышал! — воскликнул он. — Мой отец как раз на охоте вместе с вашим. Но позвольте задать вам ещё один вопрос: как вы попали сюда? — Я прошёл к вам подземным ходом. К несчастью, — Нушрок улыбнулся «светской» улыбкой, — по пути со мной случилась небольшая беда — я, очевидно, подвернул ногу… Абаж коротко склонил голову в ответ на всю эту фразу. — Надеюсь, вы не сильно пострадали, господин Нушрок. Оба молчали — вдруг кончились темы для разговора. А потом Абаж тряхнул головой (жидкие светлые волосы взметнулись в воздух) и решительно сказал: — Знаешь, а давай продолжим знакомство сразу после твоих первых слов. В общем… Меня зовут Абаж. Он встал и подошёл ближе к кровати. Нушрок с некоторым недоверием взглянул на протянутую к нему для рукопожатия ладонь, а затем протянул руку в ответ и сказал: — Рад знакомству. А сколько тебе лет?