Чеглок

      — Куда же ты, городской, полез? — Тихонов протянул по-птичьи подрагивающему напарнику, дымящийся стакан крепко заваренного чая.       Не первый и не последний.       С появлением в участке Ласточкина «слоновые кубики» начали таять на глазах — то на взбодриться перед обходом, то запить изматывающий отчёт, то согреться после долгого дня на ногах.       То подсластить проведённую в засаде ночь — то в искреннем утешении поделиться с горюющими родителями.       — В сугроб, — признался сержант.       — Почему? — продолжил лейтенант.       — Показалось, — Ласточкин пьёт мелкими глотками и, кажется, горбясь пытается стать ещё меньше — удержать тепло под милицейской шинелью и внутри, поглубже в животе, — Человек, а там, — сержант попал краем стакана себе по зубам, поморщился от отзвука, — А там — дети мимо ходят! Из школы, вдруг наш!       — Наш? — взгляд Тихонова зацепился за доску с листовками.       Слои выцветающих лиц — и одно совсем свежее.       Взрослое.       — Ну, — запнулся Ласточкин, — Похититель.       — Поймал? — спросил лейтенант.       Без надежды и издёвки; куда им, так просто ловить, тем более — ему.       — Нет, — плечи сержанта виновато опустились, — Дворняга, — он очевидно о чём-то умолчал.       О чём-то постыдном — отсутствие шапки и потупленные глаза выдали его ещё раньше, на пороге.       От такой мины серьёзных новостей ждать не стоит.       — Собака, значит, — Тихонов мысленно предположил, что о неудачной погоне.       Наверняка, не без свидетелей.       — Ребята к школе прикормили, — кивнул Ласточкин, — Бутербродами.       — Нехорошо, — выдохнул Тихонов.       — Я, — встрепенулся сержант, — Я могу беседу провести, раз упустил — можно? — дёрнулся так порывисто, что через мгновение выронил стакан и схватился чуть ниже своего локтя.       Сжал ладонью, зашипел.       Не заметил, как упала шинель — воротник намок.       — Ушибся, когда догонял? — приподнялся со стула лейтенант.       Заподозрил неладное — да и свежий, неаккуратно самостоятельно наложенный бинт хорошо просматривался сквозь накрахмаленную рубашку.       И, как, он раньше не заметил.       — Укусила, — отмахнулся Ласточкин.       — Укусила?       — Укусила, — повторил сержант, — Я могу прийти, как плохой пример!       — К доктору пойдешь.       — Как очень плохой пример!       — Вов, — твёрдое сокращение имени попало в цель.       — Я тоже хочу с нашим художником познакомиться, — и Ласточкин сдался, — Петров с подружкой собаку кормил, — указал пальцем здоровой руки на выделяющийся портрет «Заячьей Губы».       — Собирайся, согрелся, — что-то в словах напарника задело милицейскую выковку Тихонова, но думать было некогда.       Пару лет назад бешенная стая уже переходила им дорогу.       — Школа закрыта, — сержант моргнул, — Куда?       — На опыты, галчонок, в клинику.       — Зачем меня в клинику? — вроде Ласточкин подыграл, а вроде действительно испугался.       — Лечиться.