Kémya

...о0о...

Лили вспоминала проблески Белых Гор. Заснеженные, безмятежные и ужасно красивые. Если именно они находились в том самом месте за пределами мира живых, то она бы с радостью осталась там навсегда. Всплыли воспоминания нахождения под водой. Она вспомнила ярко-голубые глаза, нежное прикосновение чужих рук, подталкивающих её на поверхность и на берег. Тёмно-зелёные знамёна и белых коней, а ещё боль. Огненно-жгучее чувство в ноге и спине. Лихорадочный пот, рекой стекающий с её лба на ладонь. Горький вкус лекарств во рту, то выводящий её из лихорадочного сна, то вводящий обратно в забвение. Странные голоса, произносившие знакомые слова, но также и странные, незнакомые, будто когда-то давно позабытые. Речь звучала насыщенно и раскатисто, но в тоже время сурово и твёрдо, как камень. И звук голосов приносил ей спокойствие, поскольку она знала, что она не одна пока мысли её витали где-то в облаках. Запах шерсти и горящей древесины заполнил ей ноздри. Она чувствовала кончиками пальцев мягкое прикосновение кроличьего меха и мягкое касание бархата на её груди. Она вспомнила водоросли, слабо касающиеся её перепончатых стоп. Вспомнила стеклянный купол на глубине Озера, где был и её лучший друг. Его тёмные волосы, будто в танце кружившиеся вокруг него пока он собирал растения с камней, и его тёмные глаза, чей взор встретился с её. Лили, найди меня! Глаза Лили резко раскрылись как только голос Северуса эхом разнёсся в её воспоминаниях. – Сев, – вздрогнув, сказала она, и слёзы выступили на уголках её глаз как только к ней вернулись воспоминания о произошедшем. Кольцо. Сильное течение, что разлучило их друг от друга. – Она проснулась, миледи, – раздался по комнате низкий, глубокий голос. А за ним последовал звук быстрых, лёгких шажков и развевающегося плаща. Пред ней склонилась красивая женщина с добрыми серыми глазами и светло-золотыми волосами. На ней было бархатное платье тёмно-зелёного цвета, точно такого же как и знамёна, которые Лили вспоминала, обшитое золотой нитью, что мягко поблескивала в слабом свете окружающих их свечей. – Привет, – сказала она голосом, не менее добрым и милым, чем её лико. – Скажешь своё имя? Лили чувствовала, как губа её всё ещё подрагивает от пробудивших её болезненных воспоминаний. – Где я? – спросила она, лишь тогда заметив, что страх взял верх над её голосом. – Меня зовут Эовин, дочь Эомунда, – сказала женщина, прикладывая к сердцу руку. – А ты сейчас находишься в моей комнате в Медузельде. Отряд наших всадников нашёл тебя на берегу реки Сноубурн. Твоя нога была сломана, а твоя странная одежда порвана. Они доставили тебя сюда, в Эдорас, чтобы я могла за тобой приглядеть. Но всё, что Лили услышала, были слова и названия, которые ей никогда не доводилось слышать, и она отодвинула в сторону шерстяное одеяло дабы оценить ущерб. Её правая нога действительно была сломана. Та была обвязана льном и зажата верёвкой между двумя небольшими досками, тем самым удерживая повреждённую ногу в ровном положении, и несколько одеял были подложены под неё, удерживая над матрасом. Острая жгучая боль пронзила ногу когда она попыталась ею двинуть, и Лили, почувствовав горькое послевкусие на нёбе своего рта, поняла, что всё ещё находится под действием лекарств. – Нашедшие тебя всадники испугались, что ты ударилась под водой спиной о камень, – продолжила объяснять Эовин. Лили вернула одеяло на прежнее место, накрывая им ногу, будто решив, что ей сейчас не до этого. Она осмотрелась вокруг. Почти всё было сделано из камня и дерева. А-образная форма крыши напомнила ей Викингские дома. Рукодельные гобелены украшали стены и, похоже, рассказывали о прошедших временах и битвах, о местах и людях, о которых она никогда не слышала. Маленькое окошко из мутного стекла над её головой было единственным индикатором того, что солнце ещё стояло, в то время как комната была освещена свечами, а камин прямо напротив неё разразился диким пламенем, окутывая её очень приветливым чувством тепла. – Где я? – спросила она снова, на сей раз немного смелее. В этой комнате не было ничего, что могло показаться ей хоть немного современным. Даже сама Эовин, поскольку платье её было вышито вручную, и речь её несколько отличалась от её времени. – Думаю, я потерялась. Эовин обхватила ладонь Лили, и её прикосновения были успокаивающими. – Пожалуйста, скажи своё имя, дорогая. И скажи, из какого места ты родом, и как ты очутилась здесь. И когда скажешь, я могла бы помочь тебе вернуться домой. Слёзы вновь защипали ей глаза. – Моё имя Лили, – сказала она. – Я из рабочего города Коукворт в Англии. Он расположен на берегу реки Темзы. И я учусь в школе в Шотландии. Я плавала в глубинах Великого Озера с моим другом пока мы не нашли что-то очень блестящее на дне, какое-то кольцо, и когда мы его коснулись, нас унесло течением, и мы друг друга потеряли. – немые слёзы совсем скоро обратились всхлипами, и она накрыла свои глаза ладонями. Матрас прогнулся, и Лили поняла, что Эовин присела рядом на кровать. Эовин обвила свои руки вокруг плеч Лили и приложила её голову к своей груди. – Боюсь, я не знаю мест, тобою названных, дорогая Лили, – сказала она, ласково поглаживая Лили по волосам. – Но я понимаю, что твоя потеря велика, и это чувство сильно. Можешь мне побольше рассказать о своём друге? Эовин признала, что не знает, где Англия, и худшие подозрения Лили подтвердились. Её не смело в какую-то другую страну, или к какому-то неизвестному уединённому поселению. Она была в совершенно в другом месте. В другом мире, с другими жителями и другими местами, и это осознание заставило её плакать. Она не знала, где оказался Северус. Был ли он, тоже, где-то на берегу Сноубурна, потерянный и раненный. А может, он никогда не всплыл на поверхность и утонул в волнах. И она подумала о Хогвартсе, обо всех своих друзьях. Они, должно быть, обыскивают Великое Озеро, отчаянно их ищут. И о своих родителях, и сестре Петунии, и даже о маме Северуса, Эйлин. Весть об их исчезновении должна была дойти до них сейчас, и паника с хаосом взять над ними верх. – Его зовут Северус, – с великим трудом выговорила она. – Он одного со мной возраста, у него длинные чёрные волосы и тёмно-карие глаза. Он был мне лучшим другом уже почти десятилетие. Ты его видела? Кто-нибудь похожий на него был найден? – Горькая правда лучше сладкой лжи, – ответила Эовин. – Никого подобного описания не было найдено у реки. Только ты. – Мне нужно найти его, – сказала Лили. – Я пообещала, что найду его. Пообещала. И мы должны найти путь домой потому что все дома ужасно беспокоятся. И я не хочу, чтобы они беспокоились, потому что в нашем мире происходит тёмные вещи и я должна быть там, чтобы застать эти времена. И я... – ...Чшш. – приглушила поток Лили Эовин по-доброму, но строго. – Тебе не стоит беспокоиться о чужих проблемах, когда тебе нужно побеспокоиться о себе. Ты ранена, и твоё происхождение – загадка. Ты должна отдыхать, выздоравливать, и позволить мирскому бремени упасть на твои плечи только тогда, когда ты наберёшься сил чтобы встать на ноги снова. Несмотря на боль, слова Эовин были словно бальзамом на душу. – Спасибо, – пробормотала Лили. – За то, что разделила со мной мою боль. – Ибо чем был бы этот огромный мир, – ответила Эовин с улыбкой, – если бы мы не разделяли между собой всё опасное и прекрасное в нём, если мы не будем бродить по нему, сражаться за него и восхищаться им вместе. Лили хотела сказать что-нибудь в ответ, но резкая боль в ноге заставила её вздрогнуть и прикусить язык. – Когда меня нашли, – сказала она, глубоко дыша, – при мне не находили палочку? Резную такую, из ивы. – Находили, – подтвердила Эовин и достала из полки прикроватной тумбы палочку Лили. – Никогда не видывала настолько замысловато украшенную ветку. Я не могла понять, что в ней особенного, кроме того, что сделана она была замечательным ремесленником. – она протянула ивовую палочку Лили. – Можешь ли просветить меня? Лили хотела рассказать ей, но её останавливало то, что Эовин не признавала её палочку как волшебную, что значило, что она не знакома с магией. Её всё время заверяли, что разговаривать о магии нельзя с кем-то, кроме волшебников или просвещённых родственников-магглов. Держа в руках палочку, ей показалось, будто к ней вернулась потерянная конечность, и она успокоилась, пусть и ненамного. – Что ты знаешь о магии, Эовин? – Магия – явление мистическое, – ответила Эовин. Её серые глаза по-прежнему излучали доброту, но что-то в душе её беспокоило. – Она существует в разных формах. В словах. В заклинаниях. Есть те, который имеют Дар Предвидения. Есть предметы, старые и новые, пропитанные магией. Истерлинги поклоняются магии, и они были врагами Свободных Народов со времён Первой Эпохи. И мне известно о волшебниках со своими посохами, с помощью которых они направляют свою магию. – Значит, тебе знакомы волшебники? – спросила Лили. Огонёк надежды загорелся в её груди. Если в этом месте были волшебники, возможно они могли бы помочь ей найти путь домой. – Да, в самом деле, – сказала Эовин, и в промелькнувшая её серых глазах искорка радости погасла. – Известно лишь о пяти волшебниках, бродящих по Средиземью. Один живёт далеко на северо-востоке отсюда, в царстве Рованион, в густых лесах Чернолесья. Много зим прошло с тех пор, как его в последний раз видели. А есть волшебник, часто путешествующий на запад, поскольку ему дороги жители некого Шира. Мой дядя зовёт его Буревестник, так как он прибывает к нам только в тяжёлые времена. И есть ещё один, который живёт совсем недалеко, и к нему можно примчаться на лошади всего за три дня. Его тёмная башня нависает тенью над долиной Нан Курунир, названной в честь него самого. В голосе Эовин во время рассказа о последнем волшебнике была некая горечь. Лили заметила эту нотку неприязни в её словах. – А остальные двое? – спросила она осторожно. – Говорят, что они ушли далеко на восток и более не возвратились, – сказала Эовин. – Но почему ты вопрошаешь об этом, юная Лили? Как магия связана с твоей собственной жизнью? Лили игралась со своей палочкой меж пальцев. Эовин говорила только о волшебниках, да и то не с сильной приязнью, но не о ведьмах. – А что насчёт ведьм? – спросила она. – Неужели нет женщин, владеющих магией? Эовин была крайне удивлена упоминанием ведьм и теперь смотрела на палочку в руках Лили с большим подозрением. – Все женщины несут в себе великую силу и магию, – сказала она уже без прежней доброты в голосе. – Но нет среди них ведьм. Потому что колдовство злобно, опасно и развращает душу. Лили могла держать рот на замке и более ничего не говорить, но перед ней стоял тяжёлый выбор. Ей нужно было найти Северуса и путь домой, и она понимала, что ни того, ни другого она сделать не сможет без помощи магии. И не сможет без помощи Эовин, знающей пути, законы и дороги этих земель. И потому, ей придётся раскрыть, кем она в действительности является и надеяться на лучший исход. – Там, откуда я родом, я ведьма, – признала она. – Но у нас ведьмы не считаются злыми, а колдовство ничем не отличается от магии. И с его помощью мы совершаем невероятные вещи, могущественные и во благо. – Легко развратить сердце того, кто держит в своих руках могущество, – сказала Эовин и встала с кровати. – Мы боле не будем говорить об этом пока я не посоветуюсь с моим дядей, Королём Теоденом, и его главным советником Гримой. Ты найдёшь чашу с лекарством на тумбе, если понадобится притупить боль. Без единого дальнейшего слова Эовин развернулась и мягко прикрыла за собой дверь, оставляя Лили наедине со своими мыслями. Лили хотела бы объяснить ей всё получше, но Эовин, похоже, было трудно в чём-то убедить. У неё скопилось множество вопросов. Что такое Медузельд, что Эовин имела ввиду под Средиземьем. Кто были те всадники, что нашли её на берегу, и можно было ли как-то связаться с кем-либо из упомянутых волшебников. Но пока она вернула внимание к своей сломанной ноге. Она знала заклинание, которым можно срастить кости, но никогда раньше его не использовала, да и оно было крайне сложным и не всегда давало нужный результат. Сварить Костерост было на данной момент лучшим решением, но ингредиенты на него даже в Хогвартсе с трудом находились, и она сомневалась в том, что все эти странные ингредиенты можно было бы достать здесь. Таки рискнув, Лили указала палочкой на свою ногу и прочертила в воздухе замысловатый узор, а после сказала, – Брэкиам Эмендо. Ни огонька, ни какого-либо звука с кончика палочки не слетело, а нога её чувствовалась по-прежнему сломанной. – Брэкиам Эмендо, – сказала она вновь, но ничего не случилось. Возможно, я делаю что-то не так, подумала Лили про себя. Она потушила ближайшую к ней свечу и направила палочку на фитиль. – Инсендио, – сказала она, но с кончика палочки слетел лишь маленький дым, и ничего более. Паника начала разрастаться в низу её живота. – Нет, быть не может, – пробормотала она сама себе. Она опустила палочку себе на ладонь, уже начавшей трястись от мысли, что палочка снова не заработает. Лили часто преследовала Северуса время от времени на родительском автомобиле и бежала в тот же продуктовый, что и он, просто чтобы убедиться в том, что он вообще жив. Чтобы их глаза вновь встретились, даже если только на мгновение. Чтобы узнать, был ли тот самый Северус, которого она всегда знала, по-прежнему где-то внутри него. Его бы её появление сбило с толку, и он бы убежал, и она бы с облегчением вздохнула, потому что она знала, что он здесь, а не там среди дурных влияний его жизни. – Укажи на него, – прошептала она палочке, будто шептала в невидимое ухо. Ивовая палочка так и осталась дремлющей в её ладони, неподвижная и непоколебимая. – ААААА! – с криком и в бешенстве она бросила палочку в другой конец комнаты, не попав в камин по чистой удаче. Палочка отскочила от стены и упала с резким стуком на каменный пол, без повреждений, но совершенно бесполезная. Она была одна. Ни Северуса, ни Хогвартса, ни магии. Чужеземка в чужом краю, где её окружили добротой и заботой, но держали на коротком поводке за то, кем она является. Нога её сломана, и боль росла с каждой прошедшей минутой, и Лили придётся лечить ногу способом долгим и очень трудным. Она плакала, хныкала и даже рыдала пока её лёгкие не заболели, глаза более не могли испускать слёзы, а солнце не начало садиться. Она взялась за чашу, данную ей чтобы притупить боль, что в свою очередь стала невыносимой. Жидкость внутри была фиолетовой, и по запаху она могла понять, что в составе были валериана, лаванда и горькая полынь, что объясняло горькое послевкусие у неё во рту. Она вспомнила, что эти ингредиенты использовались для Снотворного Зелья, которое профессор Слизнорт учил их варить на первом курсе. Остальные необходимые ингредиенты отсутствовали, но по крайней мере она убедилась, что в чаше были растения, используемые для лечения и иных целей. Более не желая терпеть боль и потерю дня, она сразу же опустошила кубок и шумно поставила обратно на тумбу. Лили опустила голову на подушку, а её разум бесконтрольно кружился и кружился, в то время как маленькая чёрная точка прожгла себе путь в её мысли и росла, пока тьма не окутала её полностью, потянув вниз.