про любовь

      В день первого пробного экзамена Субин не думал ни о чём. Утром он был неожиданно спокоен и даже не впадал в панику от того, что ничего не учил всё это время. Может, ему бы и хотелось выдавить из себя хоть какую-то реакцию, но в голове была пустыня дикого Запада, по которой несся перекати-поле.       Когда молчал Субин, это могло значить только две вещи: он либо действительно был абсолютно спокоен, либо пытался скрыть за молчанием ворох спонтанных тревог. Какой был случай, чаще понимал только Бомгю: он говорил, что может различить настроение Субина по «тону молчания». Субин в это слабо верил, но метод, похоже, работал, раз уж Гю всегда было так просто его раскусить.       С самим же Бомгю всё было гораздо проще. Если он молчит — он в стрессе. Точно и бесповоротно. В это утро он молчал. Это плохо.       — Ты спал сегодня? — спросил Субин, чтобы немного расшевелить друга. Гю был бледный и взъерошенный, будто не до конца оперившийся вороний птенец, выпавший из гнезда.       — Угу. — Бомгю только кивнул.       — Что будешь делать после экзамена?       Бомгю отвёл взгляд, будто его застали врасплох этим вопросом. Этого же не было в его пособии!       — Тэхён придёт? — упростил ему задачу Субин. Бомгю расслабился.       — Да. Он придёт. Он обещал сводить меня в кафе.       Из Гю удалось выудить уже три предложения подряд — это очень даже хорошо! Можно было вздохнуть спокойно.       Должно быть, кто-то другой на месте Субина сказал бы что-то вроде: «Это всего лишь полугодовой экзамен, не волнуйся!» Вот только Субин знал, как ужасно давило на Гю это крохотное «всего лишь». Оно всегда имело пренебрежительную окраску, вот только она нисколько не умаляла проблемы, а лишь усугубляла её в голове Бомгю. А вдруг он не сможет справиться с этим всего лишь экзаменом? Тогда он глупец? Идиот, возомнивший себя лучше других? Сказочный кретин, потративший безмерное количество времени и сил впустую? И так его и без того подавленное состояние усугублялось и усугублялось, вгоняя в панику похлеще, чем приступы ненависти к себе у Субина.       Отчасти Субин понимал это чувство, а потому помогал, как мог.              Перед экзаменом их с Бомгю и других сдающих посадили в отдельный кабинет и дали время на повторение и подготовку. Гю тут же принялся шуршать бумагами: вытащил на парту несколько листов А4, исписанных мелким красивым почерком, блокнот с решениями и некоторые распечатки со страницами из пособия. Безумным взглядом он метал от одной страницы к другой, перелистывал их, вчитывался, снова повторял, чуть шевеля губами при чтении. Он был сосредоточен и напряжён настолько, что не замечал посторонних взглядов и даже взгляда лучшего друга.       Субин мельком просмотрел конспекты и те задачки, что он решал в библиотеке. Звёзды с неба никогда не сыпались ему в карман, поэтому и на успех он никогда не надеялся: его целью был проходной. Он отнюдь не гений и совсем не труженик вроде Бомгю — никто не спросит с него, даже если он провалится, до тех пор, пока он сам не спросит себя. С этой мыслью Субин совсем успокоился.              В конце концов, их развели по разным кабинетам. Субина посадили на самый дальний ряд у окна. За ним было огромное футбольное поле и легендарные трибуны, под которыми всегда была вечеринка в самом разгаре. За сеткой, растянутой за футбольными воротами, возвышался баскетбольный щит, а рядом с ним скакали крошечные фигурки. Будто на ладони…       «Интересно, Ёнджун помнит, что у меня экзамен?» — подумал Субин, вертя на кончике ручки пластиковый колпачок и глядя в окно на подскакивающие фигурки. Он сразу одёрнул себя: и что с того, что помнит? А если не помнит? Изменится ли от этого что-то по существу? Определённо, нет. Все эти вещи с запоминанием каких-то дат, чьих-то новостей — такая глупость. Она лишь подпитывает чувство собственной важности. А разве для него люди любят?..       На парту Субина положили несколько листов текстом вниз. Любовные терзания он решил отложить на потом: сейчас совсем не время.       По сигналу от преподавателя все в классе перевернули листы. Кто-то тяжело вздохнул, кто-то зашипел от досады, остальные предпочли помолчать. В их числе был и Субин. Пробежавшись глазами по заданиям, он выдохнул, взял в руки карандаш и положился на то, что ему удалось запомнить.              

***

      В ресторанчике Бомгю сидел всё так же тихо. Им с Тэхёном уже принесли еду, но аппетита Гю, похоже, не испытывал. Он всё ёрзал на своём стуле, над чем-то глубоко задумавшись, хмурился и поджимал губы. Иногда он заглядывал в телефон, что-то искал там, потом откладывал и нервозно стучал пальцами по столу. В один момент он даже достал свои записи и стал бегать по ним глазами.       Тэхён наблюдал за этим действом с лицом естествоиспытателя, думая, когда же Бомгю догадается, что Тэ здесь тоже присутствует. Так прошло ещё несколько минут, пока Тэ не наскучило. Он кашлянул в кулак и сложил руки на груди. Бомгю поднял взгляд, будто секретарь, которого отвлекли от бумажной волокиты.       — Еда стынет, — заметил Тэхён, кинув взгляд на нетронутое блюдо в тарелке Гю.       Бомгю выдохнул всё так же молча.       — Ты уже всё написал. Чего ты сейчас волнуешься?       — Мне кажется, я кое-что решил неправильно, — вздохнул Бомгю. — Я не помню, как решал, но я сейчас пересчитал в уме и, кажется, ответы не совпадают с тем, что я написал…       Тэхён не стал задавать вопросов. Бомгю ещё раз взглянул на бумаги и схватился за голову.       — Как же я мог так сглупить…       — Дай-ка взглянуть, — проговорил Тэхён беспечно. Бомгю протянул ему бумаги через стол.       — Стой, а ты ведь… — Бомгю не успел закончить — Тэхён спрятал его записи к себе в сумку. Слишком поздно Гю опомнился.       — Эй!       — Я отдам их тебе позже, — бесповоротно заявил Тэхён. — Ты этим только больше себя заводишь и отвлекаешься. Удели мне хотя бы немного внимания: из-за подготовки ты и так динамил меня неделю.       Бомгю будто прозрел. Видно было, как ему стало стыдно.       — Прости… — вздохнул Гю. — Не думал, что для тебя это так важно…       — Важно что? — смутился Тэхён.       — Внимание, — неловко признался Гю.       — С чего ты взял?       — Ну… Ты ведёшь себя как человек, которого не очень-то заботит ну… внимание окружающих.       Тэхён широко раскрыл глаза.       — То, что меня не заботит внимание окружающих, не значит, что мне не нужно конкретно твоё внимание, — заметил он. — Ты же мне небезразличен.       Бомгю стыдливо поджал губы. Тэхён как-то погрустнел.       — Я не очень хорош в словах любви, — признался он. — Когда я говорю их, то звучу неискренно. И… — Тэ замялся на секунду. — Поэтому может показаться, что я какой-то бесчувственный…       — Ты не бесчувственный, — парировал Бомгю. — Я ощущаю это. Правда.       Тэхён чуть улыбнулся, кивнул и напомнил:       — Давай есть.       Бомгю тут же схватился за столовые приборы и начал есть с большим аппетитом. Удивительно, как мозг иной раз обманывает нас: ради какого-то дела он способен подавлять голод не только в течение нескольких часов, но и прямо перед тарелкой с ароматнейшим блюдом. Тэхён ухмыльнулся.       — Обалденно, — сказал Гю, запивая еду колой. Устало потерев глаза пальцами, он добавил: — Серьёзно, я просто не в себе из-за этих тупых экзаменов.       — Кто-то ещё волнуется так же, как ты? — поинтересовался Тэхён.       — Не знаю. Все, наверное, волнуются. Просто этот экзамен повлияет на итоговый балл и может нехило подгадить в дальнейшем, так что совершать ошибки в нём очень опрометчиво и…       — С чего ты вообще решил, что допустил ошибку? — перебил его Тэхён.       — Ну, у меня есть такое ощущение…       — Мне кажется, это ощущение тебя обманывает. Нет, может быть, ты и совершил где-то ошибку, но она не заруинит тебе результат всего экзамена. Ты так много сил и времени на подготовку потратил, что я не верю, что ты можешь написать плохо.       — А если всё-таки…       — А если «всё-таки», то мир не рухнет, — настоял Тэхён. — Даже если мы в теории себе представим, что ты от мандража перепутал все цифры и буквы и все старания по подготовке были напрасны, у тебя есть шанс переписать. Я, например, поэтому и не волнуюсь…       — Ты не понимаешь, — вздохнул Бомгю. — У меня уже репутация, а если я облажаюсь, то все решат, что я всё это время только нализывал учителям и ничего путного на самом деле из себя не представляю.       — С чего ты взял, что все так вовлечены в твою жизнь? — Тэхён изогнул бровь. — Ты не уверен в своём уме? В своих способностях?       Бомгю на несколько секунд замолчал, досадливо поджав губы, и в конце концов признал:       — Да.       Тэхён вздохнул с беззлобной улыбкой.       — Это говоришь не ты, а твой синдром самозванца, — рассудил он. — И вообще, твоя тяга к идеалу здесь совершенно ни к чему. Идеал — это основа, а не цель. При решении задачи твоя цель — правильный ответ, а само решение — лишь алгоритм действий, как ты к этому ответу можешь прийти. Так и в жизни.       Бомгю уже уныло ковырялся в тарелке, но всё равно слушал. Тэхён, не дождавшись от него ответа, вздохнул и добавил:       — Ну даже если твои предположения окажутся верны и твой школьный социальный статус падёт ниже плинтуса, ты как человек не станешь хуже. И ребята ценить тебя меньше не станут. И… — Тэхён набрал воздуха в грудь, стараясь звучать невозмутимо, хоть и было видно, что ему тяжело давались эти откровения: — И я тебя меньше не полюблю.       Бомгю поднял взгляд озорных глаз. На его губах заиграла всё та же сдержанная застенчивая улыбка, что и в тот вечер за прослушиванием пластинок и чтением «Норвежского леса».       — А ты всё-таки умеешь говорить милые вещи.       — Неправда. Я холодный и бесчувственный кусок льда посреди океана, — затараторил Тэхён, прерывая зрительный контакт. Его смущение больше всего выдавали уши и шея, по которой поползли красные пятна.       — Осторожно, сейчас растаешь, — рассмеялся Гю.              Субин вышел с экзамена с пустой головой и желудком. Как такового голода он не ощущал… хотя он в принципе ничего не ощущал — плавал в пространстве, не думая ни о чём. Он даже не был уверен, сможет ли дойти до дома: ещё по пути до магазинчика напротив школы он несколько раз споткнулся на ровном месте и чуть не ушёл в другую сторону.       Субин помнил слова мамы о важности полноценного приёма пищи. Однако сейчас, чтобы немного прийти в себя, ему более всего не хватало сахара. Именно по этой причине он таки дошёл до магазинчика у их школы.       С угрюмым видом проходя мимо кассы и одного из отделов, Субин услышал чей-то оклик. Он прозвучал настолько тихо и неловко, что Субин несколько секунд думал, не почудилось ли ему. Но его имя прозвучало снова. С подозрительным видом Субин сделал несколько шагов назад. За столиком на высоком барном стуле, приставленном к окну, сидел Ёнджун с бумажным пакетом и двумя стаканчиками кофе.       — Ты чего так несёшься? — простодушно спросил Ёнджун.       — Прости, я не заметил тебя, — виновато проговорил Субин. — Ты кого-то ждёшь? — поинтересовался он, взглянув на пару стаканов.       — Тебя, — ответил Ёнджун так, будто сказал нечто само собой разумеющееся. Придвинув бумажный пакет к себе, он стал в нём рыться. — Я купил тут тебе всякие сладкие булочки… Сам скажешь, какая больше понравится. Ещё я купил мятное мороженое, но ты такое не любишь, так что я избавил тебя от необходимости его есть.       Субин был тронут, но не знал, как выразить это. Взглянув на кофе, он всё-таки сказал:       — Но я не люблю кофе…       — Это айс-латте, — поспешил ответить Ёнджун, придвинув стаканчик пальцем. — И я добавил туда сахар, ореховый сироп и взбитые сливки… — Он помолчал с секунду, постучав пальцами по столу. — Впрочем, если не понравится, то ничего страшного, я могу…       — Нет, ты достаточно много сделал для меня, — перебил его Субин и всё-таки сел рядом. Ёнджун засиял от радости, отодвигаясь, чтобы предоставить Субину больше пространства. Затем он поставил мешок с булочками прямо у него перед носом, а сам сжал между красивыми губами трубочку, потягивая холодный американо.       — Спасибо, — вежливо и немного неловко отозвался Субин, осторожно сунув нос в пакет. Булочки были ещё тёплыми, будто купили их совсем недавно. Субин вытащил одну, присыпанную сахарной пудрой и надкусил, только сейчас понимая, как же был голоден всё это время. «М-м», — удовлетворённо протянул он, облизываясь. Ёнджун улыбнулся шире.       — Просто… У тебя сегодня был экзамен, и я подумал, что ты можешь быть голоден, поэтому и купил тебе перекусить. Рад, что тебе понравилось, — сказал он, глядя на тёмную полупрозрачную жидкость в стаканчике и плавающие в ней подтаявшие кубики льда.       — А как ты понял, что я приду сюда?       — А я не понял, — покачал головой Ёнджун. — Я уже собирался ждать тебя у школы, но ты сам пришёл, так что… Так даже лучше.       — Угу, — кивнул Субин, снова надкусывая булочку и запивая ту холодным кофе.       — Мы долго не общались… С игры, кажется? — осведомился Ёнджун.       — Прости, это из-за меня. В тот день я думал, что ты будешь тусоваться с командой, а потом занимался подготовкой, так что…       — Нет, я всё понимаю, — успокоил Субина Ёнджун, положив ладонь ему на колено. — Я не хотел тебя беспокоить, вот и не писал. Но теперь всё же окей, верно?       — Угу.       — Как впечатления? — поинтересовался Ёнджун.       — Не знаю, я дурак, — отмахнулся Субин. — Неизвестно, насколько то, что я там понаписал, верно, но я сделал всё что мог.       — Это правильно.       — Конечно, правильно. Даже если не написал что-то или написал плохо — я же всё равно не смогу это исправить прямо сейчас. Я уже всё сдал.       — Правильно, волноваться ни о чём не стоит, — поддержал со стороны Ёнджун.       Субин уплетал одну булочку за другой, запивая приторно-сладким, но таким необходимым сейчас кофе.       — Как отпраздновали победу? — спросил он, чтобы разговор не казался таким недолгим.       — Ну… Мы с командой тусовались дома у одного из ребят. Я смылся оттуда, когда был самый разгар пьянки. Не то чтобы я сам был трезвый, я просто не хотел напиваться в стельку, чтобы потом не было проблем на уроках… — Ёнджун замялся. — Хотел тебе позвонить, но мозгов хватило взглянуть на время: ты, наверное, в то время спал.       — А почему ты хотел позвонить? Что-то случилось?       Ёнджун покачал головой.       — Просто. Я остался один дома и, думаю, мне хотелось с кем-то поговорить…       — Вот как? Ты можешь написать мне в любое время, я вряд ли среагирую мгновенно, но я точно отвечу потом.       — Ладно тебе, не грузи себе голову, — отмахнулся Ёнджун.       Они помолчали. Ёнджун сегодня был каким-то слишком уж застенчивым. Это настораживало.       — Когда приезжают твои родители? — осторожно спросил Субин.       — Ну, мама была на той неделе, в это воскресенье приедут оба, но в понедельник у них опять какие-то дела, разъезды… — отстранённо проговорил Ёнджун. — А что?       — Хотел знать, будешь ли ты свободен на каникулах. Я бы хотел провести их с тобой.       Ёнджун приподнял брови в немом удивлении.       — Если ты не против, конечно, — поправил себя Субин, пожимая плечами. — У тебя были какие-то планы?       — Не особо, — Ёнджун активно покачал головой. — Думал, что придётся играть по сети с Каем и шататься по городу на скейте.       — Я неплох в видеоиграх, — подметил Субин и не смог скрыть некоторого самодовольства.       — Да ну, хочешь потягаться?       Субин кивнул. В его глазах загорелся азартный огонёк.       — Можем порубиться в приставку у меня дома, когда родителей не будет, — предложил Ёнджун. — Не гарантирую, что ты не уйдёшь в слезах с позором…       — Да ну? — Субин с наигранно невинным видом оскалился. — Не боишься быть опозоренным в собственном доме?       — Эти стены видели слишком много дерьма, чтобы я мог почувствовать себя в них опозоренным.       Юноши рассмеялись.       — Стой, я сейчас кое-что понял, — опомнился вдруг Субин.       — Что?       — Я иногда забываю, что ты в выпускном классе… Вам поставили пробный экзамен на последнюю неделю?       — Угу.       — Тогда мне не стоит тебя отвлекать…       — Да забей. Это всего лишь пробник, — прыснул Ёнджун. — Его результаты интересуют только тех, у кого «большие планы». У меня таковых нет.       — А мечта? Ты же так стараешься на баскетболе.       — Это не мечта. Это — цель. У каждой игры цель — победа. И я к ней иду, — просто разъяснил Ёнджун. — Пока что у меня это неплохо получается. Значит, имеет смысл заниматься дальше. Ясно, что легендой я не стану, но постараться-то стоит. Может, это и окупится в дальнейшем…       — Не знаю, ободрит ли это тебя, но в нашей школе ты уже легенда.       — Всегда мечтал иметь толпу школьных поклонников, — усмехнулся Ёнджун. — И вообще, с чего я сижу с тобой здесь? Мне место в столовой за элитным столом, к которому на блюдах младшеклассники подносят чапчхе!       — Тяжела доля знаменитости, — вздохнул Субин с саркастической ухмылкой.       — Ещё как тяжела, — согласился Ёнджун.              Когда они вышли из магазинчика, Субин наконец мог назвать себя отдохнувшим и полным сил (конечно, сил этих должно было хватить, чтобы только дойти до дома и не уснуть прямо на коврике для ног). Ёнджун предложил довести его до дома. Субин не мог не согласиться.       Какое-то время они болтали о разной чепухе, обсуждали видеоигры и их героев. Говоря о лучших комбинациях или любимых героях, Субин иной раз распалялся и начинал говорить непривычно громко и эмоционально. Ёнджун вступал с ним в полемику, Субин не менее громко продолжал настаивать на своём. Они говорили на повышенных тонах, но отнюдь не ругались. Совсем наоборот, Субин чувствовал их с Ёнджуном связь. Она заключалась не только в общих темах для разговоров, не только в разделённых тайнах, не только во времени, проведённом вместе. Это было нечто большее — что-то, что позволяло Субину почувствовать себя раскованным и стать более откровенным.       Неизвестно как, но он почувствовал, что настал долгожданный нужный момент. Одна секунда вдруг стала неожиданно важной.       — Знаешь, я тут задумался кое о чём прямо перед экзаменом, — начал Субин после небольшой паузы. На мгновение всё в груди сжалось, как от страха, но тут же отлегло.       Ёнджун смотрел Субину в лицо с любопытством.       — Так глупо, но… я подумал, для кого люди любят. Для кого я сам люблю. — Продолжая идти, Субин смотрел на носки своих кроссовок, будто они не принадлежали ему. Лица Ёнджуна он не видел, да и не хотел — пропадёт решимость.       — И, знаешь, кажется, всё-таки каждый любит для себя. Для выгоды ли, для того ли, чтобы просто не чувствовать себя одиноким, чтобы было о ком заботиться — не важно… В любом случае — для себя. И я, если честно, не исключение.       Ёнджун всё ещё молчал. Субин побаивался взглянуть на него. Сердце заколотилось быстрее, во рту стало сухо. Субин переступил через себя, продолжая:       — Я для себя люблю. Мне это нравится: этот трепет, это исследование друг друга, это даже… какое-то эстетическое наслаждение. Я уже говорил тебе, что есть человек, который мне нравится. И это ты.       Субин рвано вздохнул, всё ещё боясь встретиться с Ёнджуном глазами. Они остановились посреди дороги: кажется, на том же месте, где Субин не так давно обливался слезами. Он набрал воздуха в грудь и произнёс как на духу:       — Я очень много лгал тебе: я давно тебя знаю. Знаю все твои соцсети, каждый пост, твоё расписание… Ты мне понравился, как только я тебя увидел. С первой секунды. И я боялся, что никогда не смогу даже подойти к такому человеку, как ты. Не знал, имею ли я право хотя бы надеяться… — Субин почувствовал, будто в груди раздувается воздушный шар. Говорить стало тяжелее. — Если ты напуган, то прости меня. Мне и самому сейчас страшно, но мне кажется, что ты должен знать правду. И если ты не испытываешь ко мне тех же чувств, что и я к тебе, то не стоит себя ни в чём винить. И извиняться передо мной не стоит. Потому что я тебя для себя люблю и только я должен нести ответственность за свои чувства.       Проговорив это, Субин смог выдохнуть. На него вмиг накатила такая усталость, будто он под гору катил валун, в несколько раз превосходящий его в тяжести. Кажется, даже голова немного закружилась.       Молчание длилось мучительно долго. Субин, перебарывая дрожь во всём теле, поднял на Ёнджуна виноватый взгляд. Ёнджун был в смятении. Вытаращив глаза, он нервно жевал губу. Его лицо было бледным, будто он только что увидел призрака. Субин готов был разрыдаться от досады, хотя пару минут назад поклялся держать свои чувства в узде.       — Почему..? — почти прошептал Ёнджун.       — Прости, — забормотал Субин как-то плаксиво, склоняя голову и сжимаясь, будто пытаясь уменьшиться в размерах.       — Нет! — резко проговорил Ёнджун, схватив Субина за руки. — Ты ничего не понял!.. — добавил он уже мягче.       Субин посмотрел на него влажными глазами.       — Чёрт, почему ты в тот вечер… Всё было бы гораздо проще! — запричитал Ёнджун, от волнения теряясь в словах. Субин не понимал его.       Ёнджун открыл рот, набирая воздух, снова закрыл, не зная, что сказать.       — Ай, к чёрту тот вечер! — в конце концов с жаром произнёс он. — Я тоже… Я тоже тебя люблю, Субин!..       Прежде чем Субин осознал смысл сказанных слов, Ёнджун загрёб его в тесные объятия, лицом ткнувшись в плечо и крепко зажмурившись. Грудью Субин чувствовал, как сильно колотится у Ёнджуна сердце.