Правило второго раза

После разговора с Роджерсом прошел почти месяц. Не то чтобы Брок считал, просто именно в этот день случилось «Возвращение», поэтому даже, захоти он, забыть ему не позволят. Месяц - это довольно долго, если брать в расчет, что жить так долго Рамлоу не планировал. Тогда он не планировал покончить с собой, а вот отправиться на передовую – только в путь, а там уж как повезет. Брок очень надеялся, что повезет ему мало, и он закончит где-нибудь в Алжире – там ему самое место. Однако все надежды о возвращении на службу разбились о дверь кабинета директора ЩИТа. Отстранен. ЩИТ, свято верящий, что ГИДРА уничтожена, не нуждался в бывшем двойном агенте, выпавшем из реальности на 5 лет. Безусловно, навыки Брока – не пустой звук, но миру, как и всегда, нужны герои, а не перевалившие далеко за четвертый десяток мерзкие гидровские приспешники. Еще одним ударом для Рамлоу стал СТРАЙК, который, как оказалось, был пойман и ликвидирован вскоре после всеобщего «Возвращения». Они отошли от дел еще в 2014, когда азуенный план Пирса накрылся медным тазом. После провала «Озарения» те из них, кто выжил, залегли на дно, и, естественно, отошли от дел. Его ребята больше не находились под перекрестным огнем ГИДРЫ и ЩИТа, а значит, были почти что свободны. Брок был счастлив, что СТРАЙКУ, пусть и не всем составом, но удалось выбраться из того пиздеца, в котором они оказались. Самому Рамлоу в 2014 не свезло залечь на дно, как ребятам. Его тогда нехило приложило рухнувшим зданием, поэтому улизнуть от ЩИТа он не смог. Полугодовая кома, потом реабилитация, а потом – что странно – башня Старка вместо Рафта. Он-то думал, что его упрячут за решетку лет на 200, а оказалось, что «Этот гидровский выродок еще может на что-то сгодиться». Да, именно так Стив тогда и сказал. Обожаемому Баки Барнсу нужно было как-то социализироваться в новом мире, чтоб не бросался на прохожих с намерением вырвать хребет из-за косого взгляда. А Брок, по счастливой случайности, был единственным, кто знал, как работают остатки мозгов в патлатой голове Зимнего. Вот так и вышло, что вплоть до распыления Рамлоу состоял нянькой при Барнсе, что также гарантировало ему полную амнистию. Тесный контакт с ним – равно тесный контакт с его лучшим другом, на котором Брок еще до «Озарения» помешался совершенно. Да он себе ладошки до кровавых мозолей стер еще подростком, яростно дроча на комиксы с Кэпом. Видимо, посылы Рамлоу во Вселенную все-таки были услышаны, поэтому последние два года перед распылением они со Стивом были счастливой парочкой. Да что там, Брок за малым не сделал Роджерсу предложение. Может, тогда он бы не остался в прошлом? Не бросил бы меня? Эти жалкие мысли быстро были отметены. Остался бы. Бросил бы. А Брок был бы вдвойне жалок, еще больше унижен и совершенно разбит в своей наивности и слепом обожании. Танос, уничтоживший половину Вселенной буквально за пару дней до их с Роджерсом годовщины, оказал Броку услугу, не позволив ему сейчас пасть в собственных глазах окончательно. За СТРАЙК было обидно до соплей. Неужели их грехи оказались настолько тяжкими, что воскресшие из мертвых ребята теперь гнили за стенами Рафта. По сравнению с этим, умереть 5 лет назад было не так уж плохо, да? Без СТРАЙКА, без Джека-хуй-знает-где-он-Роллинса, без Стива, да и без Зимнего, который постоянно крутился возле своего командира, Брок чувствовал себя совершенно одиноким. Так беспросветно одинок он был лишь однажды – после смерти Анны-Марии. Именно ее смерть впервые по-настоящему сломала его, бросив безвольной щепкой дрейфовать на волнах бушующего моря под названием Взрослая-сука-жизнь. Мать умерла, когда Брок еще пешком под стол ходил, отец же дома появлялся настолько редко, что его словно бы и не было вообще. Кто же сидел с маленьким Броком? Старушка Анна-Мария, жившая через две улицы от их дома. Милая женщина, которая угощала его имбирными пряниками круглый год, относилась к соседскому мальчишке как к родному внуку, не скупясь ни на ласку, ни на крепкое словцо, если он умудрялся что-то натворить. Они стали друг для друга семьей, как бы пафосно это ни звучало. «Жить без любви, Pasticcione, все одно, что мертвого за хер тащить: можно, да только смысл какой? Обещай мне, что когда-нибудь ты откроешь свое сердце тому, кто тебя полюбит» -Что ж, Анна-Мария, я сдержал обещание. Эти слова она сказала ему незадолго до смерти. Брок, с трудом перенесший ее утрату, сбежал от всего мира в армию, откуда отправился служить ЩИТу, а после и ГИДРЕ. Он давно забыл, что сказала ему старушка, какое обещание с него взяла. А сейчас вот, разбитый, мечтающий о пуле в висок, Рамлоу вдруг вспомнил. -Если это твои происки, Анна-Мария, то зря стараешься. Я уже все решил. Говорить с пустотой, с воображаемым духом старушки, заменившей ему семью, было глупо, но Броку было откровенно плевать. Возможно, он и умом тронулся от горя-то, но кто узнает? Уже совсем скоро свидетелей его помешательства не останется. Да и зачем ему жить? Он умер 5 лет назад, а потом сделал это снова, около месяца назад в гостиной Стива-старика-Роджерса. Сейчас это была не жизнь, именно поэтому Брок хотел прекратить ее. Мир хорошо справлялся без него, так неужели Брок не справится без этого ебаного мира? «Если чувствуешь боль, значит, ты все еще жив, Pasticcione. Радуйся. Жизнь – великий дар, не…» -Завали, Анна-Мария! – Брок в ярости подорвался на постели, бессмысленно крича в пустоту спальни. – Мне, блять, не будет читать нотации собственная галлюцинация! Тебя здесь нет, Анна-Мария! Волна ярости утихла так же стремительно, как и появилась, оставив после себя звенящую тишину и пустоту внутри. Сил не осталось даже на проявление эмоций. -Тебя нет… До этого момента Брок все время лежал, бездумно пялясь в потолок, вставая иногда по низменным нуждам организма (и то редко), в остальное же время его досуг был занят тем, чтобы пропитывать подушку слезами, скатывающихся по вискам. -Что ж. – Пробормотал Брок, с трудом поднимаясь с кровати. – Кажется, мы встретимся с тобой раньше, чем ты могла бы подумать, nonna. Добрался до ванной Брок, опираясь на стену и передвигаясь исключительно вдоль нее: ноги подгибались, а голова кружилась так, что даже желудочный сок просился скорее на выход. С учетом того, что питался он последнее время исключительно святым духом, благодаря чему тело ощущалось легче, стоять без опоры было проблематично. Путь занял, казалось, целую вечность. Миновав выключатели, Брок избегал света в последнее время, он поплелся сразу к ванне. Перетащить себя через бортик оказалось не так-то просто, но Рамлоу справился. Кряхтя и матерясь, он устроился на гладком и чертовски холодном дне ванны, параллельно включая теплую воду. Покрутив в руках армейский нож, дружок ждал своего часа под подушкой, Брок вдруг вспомнил ловкие пальцы Зимнего, в которых тот постоянно крутил либо клинок, либо сюрикэн. Матерь божья, что он с ним только не вытворял! Находясь в поле видимости Брока, Зимний часто рисовался, вертя и подбрасывая любимый нож в руках. Отморозок делал это так ловко, что, порой, и самому Рамлоу хотелось попробовать. Однако после того как один поверивший в себя новобранец умудрился распороть сначала ладонь, а после и щеку, желание повторять за Зимним отпало у всех, включая самого Брока. Прислонившись головой к бортику, Брок скосил глаза на свое отражение, мелькнувшее на лезвии клинка. Он чуть прищурился, ибо было темно, как у негра в жопе, а затем саркастично хмыкнул, оценивая увиденное. -Жалкое зрелище, Рамлоу. Темная капля густой крови выступила на подушечке указательного пальца – нож был острым. Не достаточно острым, чтобы соперничать со словами Роджерса, но достаточно для того, чтобы мягко войти в плоть и повредить что-нибудь жизненно важное. Брок не был сопливой школьницей, вскрывающей себе вены из-за мудака-парня. Он был суровым наемником, готовым вспороть себе брюхо из-за этого самого мудака. Когда нож мягко, словно в маcло, вошел в его живот, Брок лишь покрепче сжал рукоять, уверенно направляя острие к цели. Дальше он уже ни о чем не думал. Просто делал.