breathtaking

Диван достаточно узкий, и поэтому Такемичи заставляет Майки лечь изогнувшись набок. Поза неудобная: ему приходится схватиться правой рукой за подлокотник, а левой за талию Такемичи, но щекотливое ощущение, что он может упасть в любой момент из-за напора, с которым Ханагаки вгоняет в него член, не пропадает. Он раздвигает ноги: одна свисает, другая закинута на спинку дивана. То, как он извернулся, вызывает танец маленьких дьяволов в глубине глаз Такемичи. Манджиро стискивает зубы из-за натяжения в мышцах, но стоны то и дело срываются с его рта, провоцируя совершенно бесящую ухмылку на губах его парня. — Как хорошо, что ты у меня такой гибкий. Я могу трахать тебя где угодно. Впечатляет, — хрипло шепчет он, и Майки гневно сверкает на него глазами. — Заткнись, — рычит, хотя огонь возбуждения, растущий от голоса Ханагаки, заставляет его покрыться мурашками. — Чем ты не доволен? Так мне будет гораздо проще заставить тебя поверить. — Сомневаюсь, — косо ухмыляется Майки, пытаясь сдержать рвущийся из груди всхлип, — Моя способность пристроиться в любом месте не сделает работу за твой член. Такемичи в ответ улыбнулся, перехватив его под колено, и плотно прижал ногу к плечу Майки. Угол проникновения изменился, и теперь Сано казалось, что член Такемичи пронзает его в самое сердце. Ханагаки склонился к нему совсем близко, и глаза Майки расширились от напора и наглости, а изо рта вылетел хриплый, сдавленный звук: — Ты!.. Блять! — Как скажешь, но я позабочусь о тебе, — прошептал Такемичи в его губы. Вход Майки коротко сжался и запульсировал, прежде чем Такемичи смог начать двигаться быстрее. Кожа Манджиро липла к обивке дивана, но горячее тело сверху притягивало его гораздо сильнее, он ощущал магнетическое притяжение, и это вырывало из его груди отрывистые стоны. Помутневшие тёмные глаза закрывались от переизбытка удовольствия, ведь Такемичи не просто брал его; он держал его всего, он управлял его телом, сохраняя в блаженном напряжении мышцы и проникая внутрь так мощно, что в голове не оставалось ничего, кроме одного бешеного желания. Майки хочет, чтобы это никогда не заканчивалось. Ему нужно слышать сбитое дыхание Такемичи, получать нежные поцелуи в губы и сладостные засосы, так резко контрастирующие с грубостью его движений. Темп поменялся, когда Такемичи обхватил обеими руками его ногу, держась за нее, как за канат, и больно укусил его за лодыжку. Оттого, что он стал двигать бедрами резче, пораженный Манджиро открыл глаза. Такемичи хотел считать по его взгляду любую толику эмоций, вызванных им. И ему нравилось всё, что он видел. — Кажется, мой член угодил? — насмешливо, но, все же, задыхаясь, спросил он, и Сано низко простонал, вытянув шею. Он снова зажмурился, не в силах видеть Такемичи так близко. Он понимал, что может кончить в любую секунду от этих обезумевших синих глаз, смотрящих в самую душу. В голове рассыпались звёзды, когда Ханагаки внезапно толкнулся так грубо, что он ударился головой о подлокотник, а изо рта с криком брызнули слюни, и Такемичи с жадностью накинулся на его губы. Теперь кислорода лишали не только толчки, но и терзающие, полные алчности поцелуи, от которых то и дело скручивало в животе. Его мышцы звенели от лёгкой боли, но освобождения Майки не хотел. Ему нравилось знать, что Такемичи может поставить его не только раком или на колени, а заставить его принять любую форму, удобную для него, желанную для его великолепного члена. Удары бёдер подкрепляли протяжный гул в ушах, изредка разбавляя мощными басами шум разгоряченной крови, бегущей по его венам. С ресниц Такемичи капал пот, и Майки, приоткрыв веки, с дрожью улыбнулся в его губы, наблюдая за его серьезно сведенными бровями и, при этом, умиротворенно закрытыми глазами. Майки окончательно влюблялся в резонанс, который Такемичи вовлек и в его жизнь, и в их секс. Он терялся между глубокими, но быстрыми толчками и медленными, но рваными поцелуями, которыми Такемичи увлеченно поглощал его. Член ныл в желании разрядки, но Майки специально игнорировал это, ему нужно было прочувствовать всё происходящее сейчас; он хотел, чтобы ему стало невыносимо, он хотел насытиться и пересытиться Такемичи, хоть и догадывался, что это невозможно. Его член ощущался так правильно. Его ногти оставляли кровоподтёки на коже. Не удержавшись, Майки обнял Такемичи за шею, очевидно, чтобы жизнь медом не казалась: его колено впечаталось в солнечное сплетение Ханагаки, но он ни на мгновение не прекращал двигаться. Майки, удовлетворенно словив губами болезненный стон, прошептал в его рот: — Заставь меня забыть, что ты когда-то уходил. Жёстче… трахай меня так, будто я всё, чего ты хочешь. Такемичи зарычал и скользнул руками к заднице Майки, приподнимая ее от дивана, чтобы без проблем удвоить усилия. Майки закричал, в едином порыве обхватив талию Ханагаки ногами, и затрясся оттого, что его тело непроизвольно скользнуло с дивана: голова потеряла опору, и он застыл в воздухе. Он крепче обнял шею Такемичи, упираясь в его лоб своим, полностью вверяя себя под его ответственность. — Ты всё, чего я хочу, — прохрипел Ханагаки, и Майки простонал в ответ. Теперь его удерживал от падения только Такемичи, и это заставило сердце Манджиро забиться в бешеном ритме, полностью совпадающим с мощными шлепками. Сано не стеснялся ни своих громких криков, ни нуждающихся, тонких стонов, и Такемичи это подстёгивало так сильно, что его член твердел и наливался кровью все больше. — Чёрт, какой же ты… большой… мне так хорошо с тобой… Ах, да, да… здесь! — залепетал Майки, ощутив под взмокшей спиной холодную поверхность, а вместе с тем – до дикого резкий удар по простате. Его язык заплетался, но Ханагаки разобрал, — Такемитчи… я люблю тебя и твой член… во мне! Такемичи воспринял его слова всерьёз, поэтому, опрокинув его на журнальный столик, начал вытаскивать до конца, а потом входить снова – до упора, прокручивая бёдрами, будто желая ввинтиться, и заставляя Майки стонать до хрипоты, раздвигая ноги шире. Его горящие красным щёки будили в Такемичи что-то по-настоящему дикое, поэтому обхватив голову Манджиро в ладонях, он впился поцелуем-укусом в его рот, и стал двигаться так быстро, что перед глазами стало стремительно темнеть. — Я больше… не могу… я сейчас… — всхлипывал Манджиро в его губы, и он больше чувствовал это, чем слышал, захлебываясь от любви, растворяя себя в кровавом поцелуе. Он вжался в него изо всех сил, ощутил животом сперму, а спиной ногти Майки, до боли вонзившиеся в его лопатки. — В меня… — короткая мольба Манджиро совпала с ощущением от череподробящего, мгновенно подступившего экстаза, и Такемичи изо всех сил толкнулся ещё пару раз, прежде чем излиться внутрь. Тяжело дыша, он упал сверху Майки и закрыл глаза, чувствуя, как внутри его мышц растекается жидкий воск. Он полностью потерял счёт времени в эти секунды, растворенный в покое и трепетном ощущении безопасности. Ему нравилось испытывать это с Майки. Он открыл глаза, когда почувствовал нежные, потные ладони, скользящие по его шее. — Я люблю тебя, — прошептал он, пытаясь запомнить каждое прикосновение, — только с тобой я чувствую себя живым. — Мой, — охрипшим голосом сказал Майки. Их взгляды встретились, и Такемими нежно, вполне целомудренно поцеловал его в лоб. Однако как только он попытался вытащить, Майки обхватил ногами его бёдра и крепко-накрепко вжал в себя. — Я же сказал: мой, — как всегда искренне надулся он. Такемичи это жёстко включило. — Ещё хочу, — охарактеризовал он свой стремительно увеличивающийся член. И чем больше Майки краснел, тем… твёрже становилось положение. — Я блять чувствую! Извращенец! Мало я тебя колотил! — ворчливо запыхтел Манджиро, впрочем, втайне по-настоящему счастливый. Ночь обещала быть бессонной.