следы на песке

Если бы Нана Хиираги вела учет неадекватных личностей в радиусе мили, ее терпения хватило бы только на то, чтобы не поубивать их всех в первый же день. Среди них есть и хорошие люди, и плохие. И, конечно же, не ей решать, кто из них умрет, но уровень самосохранения Кёи Онодэры и правда ниже среднего. Первое место в списке он получает закономерно - без очереди, на вторую минуту их первой встречи - когда открывает рот. Когда задает вопрос вместо приветствия. Когда Кёя Онодэра спрашивает, где и с кем она была вчера вечером, прорезиненная улыбка Наны трещит по швам. Без принятия поспешных решений, спустя медленный вдох и жалобный треск палочек для еды, Нана Хиираги собирается и сглатывает едкую желчь, комом вставшую в горле. Новое окружение, навязанное в основном заданием и замкнутостью клочка земли в открытом океане, расщепляет ее веру в человеческое благоразумие, с упорством шквального ветра колеблет вектор приоритетов в сторону едва ли не кровавой резни. А что - метод неплохой. Быстрый и действенный. Зачем убивать одного, если можно - всех сразу. Бессмертный ублюдок вставляет палки в колеса психической устойчивости Наны Хиираги с той же легкостью, с которой деревяшки, жалобно дрожа под давлением затаенной злобы, складываются карточным домиком в ее руках. Список возможных целей растет, множится несоизмеримо текущим реалиям и планам. Конечно, Кёя от детей со сверхсилами отличается - в свете, в основном для себя невыгодном. Помимо проявленного нездорового интереса к расследованию, он навязчиво и нагло препятствует работе жнеца, жонглируя приобретенной посмертно твердолобостью и врожденным высокомерием. Кёя - натуральная для Наны помеха, двухметровый бетонный баннер, пересечь который возможно только ценой головы, разбитой о “я-знаю-что-ты-сделала” надпись, мигающую раздражающим багрянцем неона на верхушке. Кёя мешает, и одного этого уже достаточно, чтобы желание повысить его статус до оптимистичного “убить на месте” достигло пика. После третьей стычки (разумеется на месте преступления), когда тело упыря-предсказателя еще не остыло, а наспех сделанное фото обжигает руку, идея становится навязчивой, требует выхода и реализации, и железный приоритет священной миссии, отпечатанный бездушным приказом на старой кнопочной раскладушке, перед личным спокойствием Наны Хиираги звучит как вскрик загнанного в тупик - сиплый, утонувший в реве разъяренной толпы. Четвертое - по счету, но не по значению - совпадение умерщвляет каждый расшатавшийся в голове нерв в голове Наны Хиираги. Пятое заканчивается отвратительно - доводы навязчивого детектива лишают сна и уверенности в том, что хоть кому-либо можно доверять. Возможность существования другой реальности вводит в ступор. Чужой для солдата действительности, где монстрам до людей дела нет, где тысячи предполагаемых смертей таковыми навсегда и останутся. Такая точка зрения толкает к опасной черте. Переступить ее невозможно, остаться на месте - немыслимо. Кёя прав с вероятностью почти абсолютной, и Нана - будь он проклят - сомневается. И эти чувства - ржавые, вышедшее за рамки заводских настроек, возможно уничтожить единственным известным ей способом. Перемолоть кости, счистить с огрубевшей кожи налет губительных сомнений - просто, как грязь с ботинок - и перекроить, перестроить себя заново. Нана Хиираги уверена только в одном - Кёя Онодэра должен умереть. Скоро. Сегодня. Сейчас. С этой мыслью она просыпается, убивает и засыпает.