Разочаруй меня вновь

Рей засиделась на рабочем месте в очередной раз. Она неотрывно глядела на ночной город, пытаясь справиться с навязчивыми мыслями. Многие уже разошлись. Теперь все работники боялись даже засидеться на минуту дольше, ведь случай с Хаджиме доказал, что опасность будет поджидать даже рядом с офисом. Рей потирает ноющее запястье, что было перебинтовано в отделении больницы под покровительством Бонтена. Она вновь окунается в эти расплывчатые воспоминания, с трудом стараясь не сжаться от страха. После того дня Рей и без того старалась даже не мелькать в коридорах. Она замкнулась в себе, борясь со странными чувствами, что пылали в области сердца. Спасенный ею Хаджиме не любит ее, он сам это сказал, глядя ей в глаза после той ночи. Но ее непреодолимое желание его спасти вывело ее из пучины гордости. Он все еще был ей дорог, хоть она и никогда не признавала этого. Это не «мимолетная страсть», за которую она так тщетельно выдавала Коко, но собственная отчужденность и убеждения напрочь засели у нее в голове, что вновь наступить на та же грабли кажется немыслимым. Считать его чем-то «легким», «мимолетным» и «несерьезным» было проще, чем попытаться вновь что-то построить. Ведь так проще. Жить становится проще, когда не воспринимаешь что-то всерьез. Помимо странных взаимоотношений с Хаджиме, на досуге была совершенно иная проблема, о которой она старательно умалчивала. Довольно уже раскрывать все карты начальству, ведь после таких доносов ее всякий раз окунали лицом в мусор, указывая ей ее место. Обыкновенная преданность была засчитана за подозрения в предательстве группировке, хоть и особых причин на это не было. Неизвестный мужчина с огнестрельным оружием в руках все не выходил из ее головы. Казалось, он играет действительно не последнюю роль во всей этой неспокойной ситуации в преступном мире Токио. Для частного детектива пробивать людей это обыденность, но как искать человека, лица которого она даже не видела?.. Он определенно нанесет удар. Мотивы его понятны, но кто он такой, чтобы свергать преступную организацию, что существует уже не один десяток лет? *** Выписка из больницы случилась чересчур скоропостижно. Коко не мог в такой ситуации долго сидеть без дела. Переломов нет, тяжелых травм тоже, а значит следует продолжить работу в организации и наверстать упущенное за время отсутствия. Та самая парковка около штаба не вызывала никаких триггеров, но спустя столько времени приехать сюда вновь вызвала в нем неподдельное отвращение к самому себе в первую очередь. Нахлынувшие воспоминания словно один ком липкой смолы, что поглощала его изнутри, не давая выбраться из пучины страха и стыда за самого себя. Он хлопает дверью и идет к главному входу. Сотрудники и подчиненные относились к нему на удивление еще более покорно и снисходительно. Его это напрягало не на шутку. Ведь стоило случиться похищению, как его, возможно, уже списали со счетов, как особо опасного члена банды, но являлся ли он им? Коко пытался вести себя, как обычно, стараясь погрузиться в работу, но теперь за его графиком приставили следить девушку из отдела Какуче, что была словно робот-будильник, что заставляло его сотрясаться в гневе все чаще и чаще. Идею приставить к нему «няньку» пришла в голову именно Какуче, что имел лишь умысел проследить за невменяемым товарищем, ничего более. В отличие от сотрудников и подчиненных, все члены верхушки искренне сопереживали товарищу, что уже не первый год работал с ними бок-о-бок. Сам факт того, что он остался жив действительно порадовало их и заставило с облегчением выдохнуть, но виду никто из них не подавал, ведь они прекрасно понимали какие триггеры у Хаджиме на сострадание. Одно их молчание уже придавало ему уверенности, но этого было мало чтобы полноценно простить самого себя за беспомощность и отпустить эту тяжелую ношу стыда. Хаджиме ненавидел, когда ему указывали, что делать. Эта ненависть зародилась еще со времен Черных Драконов, где он был не более чем бесконечным банкоматом. Прислуживать пустоголовому религиозному фанатику было тем еще адом в прямом смысле этого слова. Вечные нервотрепки, внезапные библейские отсылки и фразы, высокомерие, тщеславие и ужасное противоречие всем убеждениям им же самим. Он избивал своих брата и сестру, срывая на них свой гнев, но прикрывался религией и воспитательным процессом. Он заливал в себя алкоголь и беспорядочно сквернословил и избивал людей, но в его извращенном сознании это было нормой. «Ведь Бог на его стороне. Бог его простит всегда и за все грехи, стоило ему ступить своей грешной душой за порог церкви.» Хаджиме сморщился, невольно вспоминая своего прошлого «хозяина». Тайджу Шиба - неотъемлемая часть его гнилого прошлого, как бы он не хотел навсегда выбросить этот период своей жизни из головы. – Господин, время для…– Не успела проговорить секретарша, приоткрывая дверь, как услышала звонкий звук разбивающегося стекла. Она распахнула дверь уже настеж и ворвалась в обитель своего нового босса. Он громко дышал, словно дикий зверь. Он разбил настенные часы, в которые запустил что то тяжелое, что попалось под руку. Его глазы налились кровью, а лицо исказилось в раздражении. – Еще раз я услышу твой голос и будь уверена, в следующий раз разобьешься уже ты. – говорил он наигранно спокойно, при этом не меняясь в лице. Девушка задрожала всем телом, окаменев прямо на месте. Мозг словно отключился, что не давало ей даже сбежать. – Ты уволена. Выметайся нахрен отсюда. – рявкнул Хаджиме, заставив ее невольно вздрогнуть всем тело. Девушка на этот раз среагировала намного лучше, и выбежала, мысленно радуясь своей сохранности. Плевать уже на эту работу, она найдет другую и получше, либо же у другого высокопоставленного человека. Господин Хитто всего лишь попросил временно поработать на Коконоя Хаджиме, а отказать в просьбе щедрому начальнику она не могла не при каких обстоятельствах, но сил ее больше не было это терпеть. Ведь в один прекрасный день тот без зазрения совести пустит ей пулю в лоб и спустит всю свою ярость в ее убийство. Проще сбежать, пока не стало слишком поздно. Никто не пришел на громкие звуки, а уж тем более никто и не спросил что произошло у него в кабинете. Все уже привыкли к бьющемуся стеклу, громким звукам и крикам именно Коко. В последнее время его присутствие в штабе ощущалось больше всех. Под конец вечера, он все таки решил уйти из офиса. Теперь его всегда стали тенью сопровождать телохранители, что «любезно» предоставил Моччи. Все они у него были одинаковы на лицо и характер, что отличить одного от другого было сложно. «Послушные, дрессированные псы» – мягко и ласково отзывался о них Мочизаки. Жуть. – Господин, может мне повести за вас? – вежливо спрашивает телохранитель, сопровождая Хаджиме прямо до его автомобиля. – Не стоит, идите по домам. Я сам доберусь. – отрезает Коко, захлопывая дверь иномарки. Коко плавно выехал с парковки и уехал в сторону своей квартиры. После того злосчастного дня его жизнь сильно поменялась. А судьба стремительно приподносила ему все новые проблемы. Он чувствовал как к нему испытывают жалость. Его это раздражало всем нутром. Он ненавидел жалость и сострадание. Он привык чувствовать на себе взгляды уважения, поклонения и страха, а не опущенные взгляды, таящие в себе жалость к нему. На следующий день его состояние медленно, но верно ухудшалось. Тело горело, но конечности мерзли. Голова болела и кружилась от высокой температуры, а глотка адски болела, словно ее расцарапали когтистыми лапами. «Похоже я простудился.» – нехотя думает Коко, не желая признавать свой обыкновенный недуг, что вставил ему палки в колеса. Он ведь только хотел начать работу, капитально разбирая всю бухгалтерию, в которой, он чувствовал, натворили дел его подчиненные. Если что-то да своровали, то виновников нужно будет сразу сдать, но сил не было даже открыть заветную базу данных. Буквально каждой клеточкой тела он ощущал свое недомогание, что хотелось испариться. Давно он не болел. Почти что пару лет уж точно. Работа буквально не давала даже лишний раз откосить, как это делали почти все. «Как я мог простудиться? Это даже звучит смехотворно!» – он готов закричать от безысходности, но все-таки решает взять отгул хотя бы на несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя. *** – Коко, открывай. – робко зовет Китамура после короткого звонка в дверь. Ей стоило больших сил заявиться сюда прямо в квартиру Коко. Еще и притащила с собой пакет с едой и лекарствами. Какая же дура. Ее отшили, глядя в глаза, а она продолжает навязываться. Рей и сама не знает зачем лично сюда заявилась и для чего «заботится» о нем, несмотря на все, что было ранее. Она уже передумала и решила побыстрее свалить и забыть про этот визит, как страшный сон, но дверь приоткрылась. На пороге показался Коко в своей же домашней одежде, с собранными в пучок волосами. Хаджиме выглядел бледно и болезненно. Вместо темных кругов под глазами были яркие покраснения, а весь его внешний вид прямо кричал о том, что он действительно болен. Он молча отошел в сторону, пуская девушку внутрь жилища, не говоря ей ни слова. Она мелленно прошла по коридору, заворачивая на кухню. Его квартира никак не изменилась даже спустя два года, он даже адреса не сменил. Все осталось прежним. – Зачем пришла? – холодно спрашивает он, облокотившись на дверной проем. – Мне сказали ты взял отпуск по болезни. – Она ставит пакет на стол. – Это тебе. – Спасибо. – Коко отчужден и немногословен, не как раньше. Это ранило прямо в сердце. Этот острый холод пробирал до костей и до струн ее души, протыкая и разбивая напрочь ее сердце и некую надежду на какое-то тепло. Она опечаленно поджимает губы, опуская взгляд вниз, но продолжает сохранять спокойный вид. – Я пойду. Выздоравливай. – отвечает девушка и уже собирается уходить, давая себе понять, что это ее последний раз в его квартире. Она проходит мимо него, намереваясь выйти из кухни, как Коконой внезапно хватает ее за запястье. Рей смотрит ему в глаза, задавая немой вопрос. А Коко… И сам не понял, зачем ее схватил. – Ты что-то хочешь сказать? – задает вопрос Рей, не выдерживая паузы. – Прости меня… – Он поднимает взгляд на нее, пытаясь выдавить хоть слово, но после сказанной фразы продолжил молчать. Холодность подействовала, как защитный механизм, не более, но увидеть ее едва сменившуюся мимику словно заставило опомниться. Хаджиме и сам не понял, как схватил ее, как попытался задержать хотя бы на секунду, но столкнулся с ответным безразличием и холодом, что Рей решила спустить на него из последних сил. Китамура в свою очередь не знала, что ему ответить. Слово «Прости» уже давно исчерпано и потеряло весь смысл и искренность. Она ему больше не верит. А как верить человеку, что вновь и вновь сбегает и возвращается? Сбежать для него всегда было просто. Внезапно ее переполняет обида и гнев. – Та ночь для меня не была ошибкой. – он все же продолжает, ведь понимает, что потеряет ее уже навсегда, если так и продолжит отмалчиваться. – Я должен был сказать тебе правду. – Но ты не сказал. – прерывает его Рей и агрессивно отдергивает руку из его хватки. Она стремительно направляется к выходу из квартиры, но Хаджиме не допускает этого. Он быстрыми шагами идет за ней и наконец настигнув, прижимает ее к себе, обнимая со спины. – Не уходи. – тихо шепчет Коко, вкладывая в этот шепот все свои эмоции, которые он так старался скрыть за маской безразличия. – Ты сам все испортил Хаджиме. Дай мне уйти. – отвечает Рей, не поддавшись на его внезапную перемену в поведении. – Это была моя самая большая ошибка. – отвечает ей Коко, соприкасаясь лбом с ее плечом. – Ничего уже не исправить, Коко. – она держится из последних сил, стараясь не заплакать, но голос выдавал ее полностью. – Можно исправить. Я готов на все, только прошу, не уходи. – поднимая свой взгляд на нее, жалобно просит он. Хаджиме и сам себя не узнал в этот момент. Он еще никогда так не пытался удержать кого-то рядом с собой, это было не в его привычном поведении и не в его силах. Ему всегда было проще уйти при малейших переменах. Это была его обычная реакция на «страх». Его всегда либо слишком быстро покидали, либо же это он отталкивал всех, кто был ему когда-то дорог. Но Рей… Первая, от которой он сотни раз сбегал и возвращался. Первая, что вернулась после всего, что он натворил. Первая, от которой он почувствовал настоящее тепло после стольких лет одиночества и тоски. Первая, рядом с которой он чувствовал себя счастливо. Первая, от которой он больше не хочет сбегать. Но… Возможно, она последняя, у которой он искренне попросит остаться рядом с ним. Попытки спасти, попытки уберечь и отгородить кажутся на фоне всего жалкими отговорками на его трусость перед истинными чувствами, что внушали ему страх. Искренность пугала. Он раньше с ней не сталкивался. Аканэ была чем-то незавершенным, детским, безответным и невозможным. Все последующие были мимолетными, несерьезными, легкими, скучными и простыми в какой-то степени. Но Рей… Да, он пытался уберечь ее, но не это ли было замаскированное желание уберечь самого себя от устрашающих и недопустимых для него чувств в первую очередь? «Ты все это время спасал ни ее, ни всех остальных, а самого себя.» – прокручивается у него в голове, пока Рей смотрит ему в глаза, не решаясь ответить. – Нет. На этот раз уже резанули по его сердцу. Он ошарашенно смотрит на нее, ослабляя хватку. Естественно. Она не простила его. А чего стоило ожидать от Китамуры Рей? Она никогда не велась на подобное, сколько бы ей не говорили подобных слов. Рей не прощает. Никогда не прощает по-настоящему ужасных поступков. Ее тонкие струны души и хромающее моральное состояние всегда давали слабину в такие моменты, но она наносила себе еще больше трещин с каждым разом надевая маску безразличия. Ведь для нее простить - значит убить в себе всю гордость и уважение к себе. Рей ушла, оставляя дверь открытой настежь перед Коко. Стуки каблуков разрушали неистовую тишину и шум в ушах, пока она добиралась до своей машины. Она больше не пыталась сдержать слез. Они текли, капая на пальто, туфли и серый асфальт. Рей хотела остаться. Она соврет, если скажет, что решительно была готова уйти. Простое «нет» иногда может разрушить многое и перевернуть все, что так давно строилось. Простое «нет» способно поставить точку, способно поставить конец долгим мучениям, способно решить многие проблемы и недомолвки. Но замечали ли вы, что после фальшивого «нет» вам становится хуже, чем после пересиленного и желанного «да»? Она молча вытирает дорожки из слез, которые успели протечь по всем щекам. Глаза неприятно пощипывало, а на душе скребли кошки, что, казалось, были готовы разорвать ее в клочья. Сказать «нет» стало последним ее решением, что она приняла в здравом рассудке, заглушая плач в глубине души. «Это была моя последняя капля, Хаджиме. Возможно, я правда люблю тебя, но ты причинил мне слишком много боли, даже не догадываясь об этом.» – думает Рей, трогаясь с места. «Это не роман. Это жизнь, где тебя могут скрутить до хруста костей и поломанных ребер. Слезы прольются, как и кровь. Разочарование нагрянет с каждым завышенным ожиданием. Тоска будет поджидать за каждым углом. А любовь разорвет вас на куски, переполняя все сердце, что обливалось кровью и слезами.»