***
Урок русского заканчивался крайне долго и тяжело для меня. Хоть я и справился со своим предложением довольно быстро и хорошо — этого было мало, чтобы мне позволили сесть. «Тиранша», не желая ставить мне пятёрку так просто, решила погонять меня по теории, причём не только по текущей теме, но и по старым, и чем подробнее я отвечал, тем сложнее и заковыристее вопросы получал. После третьего вопроса в класс вернулась и Полина. Девушка, едва взглянув на меня, устремилась к своему месту, каким-то чудом избегая реакции Лилии Павловны на опоздание. Видимо, все усилия женщины направлены на моё уничтожение. Даже Катя на пятом вопросе с некой мольбой посмотрела на маму, но та даже не желала переводить взгляд в сторону дочери. И тем не менее, сквозь слёзы, пот и кровь мне удалось вырвать «пятёрку». Причём закончил я уже спустя две минуты после звонка, и никто из одноклассников за это время не собрался. Видимо, со стороны это была действительно грандиозная битва. А грандиозные битвы, как и полагается, высасывают все соки. Все соки пытались высосать из меня не только на уроке русского. Последующие три урока — математика, химия и география тоже прошли невероятно трудно. Учителя, будто сговорившись, то и дело вызывали меня к доске. Причём несправедливость происходящего поражала, видимо, всех, ибо по математике я был единственным, кто перед контрольной вышел к доске на добрые пятнадцать минут, чтобы решить сложную задачу. Помимо этого, мне и на химии пришлось доказывать, что я сам решал задачу, а для этого пришлось вновь вывалить почти все знания, которыми только мог обладать ученик моего возраста. Была слабая надежда на географию, но и она не оправдалась, стоило лишь учителю вызвать меня пересказывать самый объёмный параграф. Пусть я и получил везде пятёрки, но ещё никогда я не пахал в школе так сильно. И за всё это время мне ни разу не удалось обсудить с Катей то, что произошло в раздевалке. Она будто избегала меня, так что я решил надеяться на разговор в классе, во время дежурства. Спасением от всех проблем стал урок физкультуры. Физическая разгрузка мне просто необходима после такой колоссальной ментальной работы. К удивлению всех присутствующих, старый учитель заболел, и его вызвалась заменять новая учительница — молодая женщина с рыжими длинными волосами и карими глазами. Я узнал об этом в последний момент, уже полностью переодевшись и встав в один строй с ребятами, когда звонкий голос Лены прокричал: «Здравствуйте, Светлана Николаевна! А чем мы сегодня будем заниматься?» Столь озорной настрой Янковской был принят не так доброжелательно, как девушка ожидала. Быстро представившись, Светлана Николаевна начала гонять нас по всему залу, заставляя выполнять всевозможные упражнения. Ленка и тут попала под раздачу, но в этот раз ей удалось отделаться меньшей кровью, чем на уроке у Лилии Павловны. Со всех сторон постоянно раздавались усталые вздохи и ругательства, но для меня подобное было настоящим удовольствием, так что уже к середине урока я частенько получал хвалебные комментарии и яркую улыбку учительницы. Проведя общую часть занятия, женщина разделила мальчиков и девочек по углам и дала разные задания. Мы должны были выполнять разные физические упражнения на силу, согласно листочку, который она тут же нам предоставила. Девочки же выполняли упражнения на гибкость вместе с учительницей, используя коврики. В нашем классе не было избытка особо спортивных учениц, поэтому из общей массы без труда можно было выделить Лену, Полину и Катю. Смирнова и Морозова ощутимо уступали Янковской, что не являлось неожиданностью, но вот старание девчонок угнаться за главной спортсменкой было трудно не оценить. Катя то краснела, то бледнела, стараясь сгибаться и выгибаться так, будто от этого зависит её жизнь. Зелёные глаза девушки со странным блеском цеплялись за Полину, которая также выкладывалась на все сто. Я невольно засмотрелся на русоволосую. Белая футболка идеально огибала её шикарные изгибы, а чёрные спортивные шорты неожиданно дерзко подчёркивали её, как выразилась бы Ленка, орех. Будто ощутив мой взгляд, Катя посмотрела на меня и покраснела. Она быстро подбежала к Светлане Николаевне и что-то сказала. «Мальчики пялятся на нас, скажите им!» — с ехидством прозвучал в голове голос нашей ябеды, и я слегка занервничал, но ничего страшного не произошло. Она просто отпросилась выйти. — Ой, зашагала пизда. Я невольно повернулся в сторону одноклассников, стоящих за спиной. Козлов Пётр и Логинов Павел. Между ними находился и Пятифанов, а за его спиной виднелся и Игорь. Петя с нездоровыми огоньками в глазах провожал Катю, а Паша лишь кивнул. — Классно сработал, Ромыч! — Логинов оскалился, подобно дикому зверю, и развернулся к своему товарищу. Рома слабо усмехнулся. — Чётко ты эту хуесоску опустил. Пусть знает своё место, чепуха ебаная. Сердце сжало, едва этот выродок закончил говорить. Гнев, родившийся будто из ниоткуда, рвался наружу с каждым мгновением всё сильнее. Не выдержав, я с хрустом сжал кулаки. — Э, за базаром следи, на. Мы на уроке, — внезапно заговорил Бяша, пронзив взглядом Пашу. Я мгновенно остыл, стоило лишь Игорю влезть. Его взгляд был наполнен сталью в сторону одноклассника. — У тебя ещё отжимания, на. Поторопись толкнуть землю-матушку тридцать раз. — Бяшка, в чём дело? — тут же влез Рома и повернулся ко мне спиной. Якута обступили с трёх сторон. — Смешная же шутка была, не согласен? Повисла тишина между ними. Игорь опустил взгляд в пол, а вместе с ним и плечи. Было неприятно видеть, как парню приходится переступать через себя. Это ведь уже не первый раз, когда он выдавливает хоть что-то, чтобы не выпасть из компании. И ведь если подумать, это удачный момент для меня, раз Кати нет рядом. Бяше не придётся ничего отвечать. — Очень смешная шутка, Ром, — с плохо сдерживаемым металлом в голосе ответил я за другого, медленно подходя к ним. Руки сами изобразили некое подобие на вялые аплодисменты, но так наигранно, что на лицах парней тут же появились гримасы раздражения. — Сегодня ты превзошёл сам себя. Несколько секунд хулиганы переглядывались между собой, Бяша отошёл чуть в сторону, видимо, готовясь разнимать нас, если что-то вдруг случится. Я же подошёл к Пятифанову и остановился с ухмылкой на лице. Кураж, подпитываемый воспоминаниями о поникшей Кате, смотрящей на коробку со змеёй, распирал меня так сильно, что хотелось положить на пол всех троих прямо здесь, перед всем классом. Стало жарко, но не так, как было рядом со Смирновой в момент нашей близости. — Ладно тебе, Тошик… — хищная улыбка появилась на лице Ромы. Глаза его угрожающе блеснули. — Юмор, это же штука такая… Субъективная, ебать. — Ты прав, субъективная… — кивнул я и тяжело выдохнул, пытаясь сдерживать нарастающий задор. Никакого эмоционального отклика, когда он смотрит на меня таким взглядом. Я не чувствую себя добычей. Как и в тот раз, почти два года назад. — Как думаешь, Полинка любит шутки? Я усмехнулся не сдерживаясь, когда заметил, как дёрнулся его глаз. Паша и Петя вздрогнули. Даже Бяша ощутимо напрягся. Рома же, в свою очередь, скрестил руки на груди и задрал нос, будто намекая, что меня ждёт за эту тему. Глаза шатена стремились заморозить меня, но бушующее пламя сдерживаемого гнева в моей груди слишком велико даже для Короля всех гопников школы. Очевидно, он рассчитывает на извинения, на выпрашивание «милости» с моей стороны. Вот только ничего подобного ему не светит. Я не мог отказать себе в удовольствии продолжить. — Помнится, раньше мы с ней частенько гуляли вместе, веселились… Даже домашку делали, — перечислял я, демонстративно загибая пальцы. — А ведь у неё очень красивый голос, когда она не пытается сдерживать его. Ты знал? Воздух моментально потяжелел, стоило мне задать этот вопрос. Игорь всё так же стоял рядом с нами, готовый к любому повороту событий, а Козлов и Логинов в шоке отшатнулись от Ромы. — Рад за тебя, ёпт, — холодно выплюнул Пятифанов, опуская голову. Теперь он смотрел на меня исподлобья с явным намерением растерзать. — И нахуй ты ебальник раскрыл на эту тему? — Ну видишь ли… — со знакомыми до боли нотками яда протянул я, повторяя интонацию зеленоглазки. — Я тоже хочу посмеяться. И раз юмор субъективен, то может мне стоит зажать Полинку где-нибудь у стенки? Ну так, шутки ради?.. Тело рефлекторно сместилось влево, пропуская мощный правый прямой Пятифанова прямо у скулы. Боковым зрением замечаю, как Бяша срывается с места в нашу сторону, а дружки главного хулигана, ещё секунду назад стоявшие в оцепенении, свалились на пятые точки от неожиданности. Я же, не теряя ни мгновения, перехватываю руку шатена за локоть и дёргаю её на себя. Один миг, и колено с силой впечатывается в живот Ромы, выбивая из парня воздух. — Блять! — глухо прорычал он, тут же пытаясь заблокировать очередной удар ногой, но тщетно. Я пробил это жалкое подобие блока и разжал руку, позволяя дрожащему телу шатена упасть на колени. — Не теряешь хватку, молодец, — с притворной улыбкой похвалил его я и погладил по голове, как собаку. — Но всё ещё бьёшь исподтишка. Как крыса. — П… П-пошёл нахуй! — заорал он и резко выпрямился сквозь боль, намереваясь ударить вновь, но я был быстрее. Челюсть Пятифанова щёлкнула, когда мой кулак влетел в его лицо. Голова хулигана дёрнулась, но я не дал ей упасть. Рука сжала жёсткие тёмные волосы и я дёрнул их вверх, встречая взглядом разъярённые глаза. Они едва фокусировались на мне, но уже пылали желанием порвать на части. — Всё. Как. Тогда. Да? — с наслаждением чеканил я, разделяя слова ударами по лицу. Тело парня вздрагивало всякий раз, как мой кулак достигал цели. Приятное волнение разливалось в груди, а вместе с ним и слабая ноющая боль по костяшкам. Осознание того, насколько сладко выбивается гордость Пятифанова, опьяняло. — Антон, хорош уже! — крикнул Игорь, хватая меня за руку в последний момент перед очередным ударом. — Рома всё уже, остынь, на! — Ты прав… — согласился я и отпустил проигравшего. Лишь сейчас я почувствовал, как часто бьётся моё сердце, как дрожат мои руки и ноги. Это не из-за страха, нет. Просто неприятно осознавать, что я был готов зайти ещё дальше. Невольно вздрогнув, я перевёл взгляд на шатена. Главный хулиган, обидчик Кати, лежал на боку, обхватив живот руками. Разбитые губы, искривлённые болью, сильно кровоточили, а вместе с ними и нос. Алая жидкость ручейком лилась по лицу, крупными каплями стекая на пол. — Что произошло? Я развернулся в сторону обеспокоенного голоса. Полина и Лена медленно направлялись в нашу сторону, неотрывно глядя на лежащего хулигана. Лицо Морозовой выражало страх, который тут же усилился, стоило ей заметить кровь на лице Пятифанова. Янковская же, увидев лицо парня, перевела на меня странный взгляд. — А вот, представляете… — не думая ни секунды, я тут же начал говорить. Объяснение само всплыло в голове, а голос с уверенностью озвучил его. — Ромке плохо стало, может давление упало… Вот он и приземлился лицом на пол. Правда же, парни? Я поочерёдно обвёл взглядом Петра, Павла, Игоря и ещё пару одноклассников, ставших невольно свидетелями нашего конфликта. Слова мои сочились силой, а взгляд холодом. Не прошло и трёх секунд, как слабые кивки стали подтверждением моих слов. — У… Упал? — со страхом посмотрела на меня голубоглазка, и сердце тут же неприятно сжало. И только я хотел выдавить из себя кивок, как заговорил сам пострадавший. — Я у-упал… В мед…пункт пойду… — едва различимо произнёс он, не шевеля окровавленными губами. — С-скажите учительнице… — Я п-провожу тебя! — быстро ответила Полина дрожащим голосом и тут же принялась помогать парню подняться. — Лена, скажи Светлане Николаевне! — Хорошо-хорошо, поняла я, — постаралась успокаивающе улыбнуться Янковская, но Полина уже не смотрела на неё. Поднявшись вместе с Ромой, она медленно зашагала в сторону выхода, помогая ему всеми силами. Сероглазая, видя это, тяжело выдохнула и подошла ближе ко мне, не сводя взгляд с моего лица. Губы девушки изогнулись в странной ухмылке. — Вытри кровь с руки. Шёпот, полный холода, охватил моё сознание, едва она подошла ближе. Лена развернулась и быстро зашагала в сторону рыжеволосой женщины, что вместе с девчонками теперь смотрела в нашу сторону с непониманием происходящего. Я же отвернулся так, чтобы скрыть правую руку, по-прежнему сохраняя взгляд на Янковской. — «Почему она помогла мне?..»***
После случившегося я в класс на дежурство совершенно не спешил. Потасовка с Ромой, странная ухмылка Лены и холодный взгляд Кати, с которым она вернулась в зал, охладили мой пыл, так что сразу после звонка я быстро переоделся и пошёл в столовую за чаем. Удивительно, но Бяша вызвался составить мне компанию. Прогонять я его, конечно же, не стал, но чувство неправильности происходящего так и рвалось наружу. И дело не в том, что своими действиями я, видимо, поссорил двух друзей. Скорее, моя выходка лишь освободила Игоря от этого подобия дружбы. Разве это плохо? Плохо лишь то, каким методом я воспользовался. Дешёвая провокация — совершенно не мой стиль, но поведение Пятифанова и его утренний розыгрыш вывели меня из себя. Так что вернулся я в кабинет только после продолжительного перекуса. Там меня встретила Лилия Павловна, активно собирающаяся домой. Женщина быстро проверяла стол и раскидывала все важные для неё вещи по карманам сумки, даже не смотря в мою сторону. Вскоре она бросила несколько наставлений по уборке помещения и быстрым шагом вышла, не забыв пожаловаться в пустоту на непунктуальность своей дочери. — И вот я здесь, один… — пробормотал я в тишине. Настроение было отвратительным. Живот неприятно крутило, а ладони потели. Образ Смирновой терзал моё сердце. Всю оставшуюся часть урока девушка занималась со странным холодом в глазах, ни разу даже не взглянув на меня. Воображение строило мучительно много догадок, и в какой-то момент хотелось просто кричать от напряжения. Чтобы хоть немного отвлечься от этого, я принёс ведро с водой, намочил тряпки и стал медленно двигать парты. Минута сменяла минуту, и вскоре раздались знакомые шаги за стеной. Сердце, и без того колотившееся, застучало ещё быстрее. Тут же в памяти всплыл запах клубники, и уже через мгновение зелёные глаза с хищным блеском впились в меня. Девушка медленно закрыла дверь, не отрывая взгляд от моего лица, и двинулась в мою сторону. В горле моментально стало сухо. За весь день после случившегося мы ни разу не смотрели друг другу в глаза так долго. И вот теперь я не мог оторваться от этого блеска, пронзающего мою душу. Вот только в следующую секунду в груди больно кольнуло, и неприятный холод тут же заполнил возникшую пустоту. Катя прошла мимо, прямо к окну, и принялась поправлять жалюзи. Смирнова больше не обращала на меня внимания. Она полностью сосредоточилась на работе, и я, будто обухом огретый, принялся протирать парты. Молчание невыносимо давило на разум. Меня то и дело трясло, стоило лишь посмотреть на неё. Спустя почти час я не выдержал и направился к зеленоглазке, не в силах больше думать ни о чём другом. — Катя… — неожиданно мягко произнёс я, останавливаясь в шаге от русоволосой. Девушка прекратила мыть доску, но всё ещё не разворачивалась в мою сторону, от чего под ложечкой неприятно закололо. — Скажи пожалуйста, в чём дело? Я понятия не имею, что не так… — Что не так?! — взорвалась она криком и резко обернулась ко мне с таким взглядом, что я невольно сглотнул. — Дурачка решил изобразить, Петров?! Тело замерло на том же месте, без возможности даже вдохнуть. Я то раскрывал рот с намерением ответить хоть что-то, то закрывал, подобно тому, как делают рыбы на суше. Все мысли перемешались, не позволяя выцепить ни одну из них. Катя же устало вздохнула. Изящный пальчик девушки ткнул меня в грудь. — Ты избил Пятифанова? — с нотками стали в голосе спросила она. Волшебные изумруды обожгли своим холодом. — Отвечай честно. — Я… Это был я… — ответил я настолько тихо, что сам чудом услышал собственный голос. Не было никакого удивления тому, что она уже знает правду. Смирнова всегда могла доставать любую информацию откуда угодно, такой уж у неё талант имеется. И лгать ей совершенно не хотелось. Уж точно не после всего, через что мы прошли всего за какие-то недели. Руки сжались в кулаки, стоило девушке тяжело выдохнуть и отстраниться. — Но он заслужил это! Этот утырок… — Заслужил? Антон, ты давно возомнил себя тем, кто может решать, что заслуживают люди? Слова Кати больно резали меня изнутри. Ноги задрожали, и я опустил стыдливо голову, встречая взглядом нашу обувь. Почему я вообще решил, что это неплохая идея? Почему я подумал, что Катя оценит такое? Эта девушка никогда не решала конфликты силой, и вот он я, в её День Рождения устраиваю цирк. «Но он заслужил это!» — противно передразнил меня внутренний голос, и я сполна ощутил, насколько нелепо и по-детски это звучало со стороны. — Из-за Полины?.. — Нет же! — ответил я громче, чем следовало. Подобный вопрос показался столь неуместным, что я не смог сдержать себя. — Тогда кто, Антон?! — прикрикнула она в ответ, и я тут же стих. — Не важно… — Я же спрашиваю. Значит важно. Девушка готова парировать каждый мой ответ. Я понял это сразу, когда вновь поднял голову и встретил её блестящие от влаги глаза, тут же лишившие меня всех слов. — И чего замолчал? Сам себе признаться боишься, что всё ещё сохнешь по Морозовой? — не прекращала она допрос, едва контролируя голос. — Так сложно сказать, кто эта девочка? Боишься слухов? Не переживай, у тебя есть аж три желания… Можешь заткнуть мне рот в любой момент, если захочешь… Наигранно весёлые нотки, смешанные с отчаянием, разрывали сердце. С каждым словом тело девушки пробивала мелкая дрожь. — Ты, Катя! — не выдержал я и мягко обхватил плечи Смирновой. — Я побил его… Потому что он так гадко поступил с тобой. Я весь день не находил себе места, постоянно думал, как следует поступить… Я не мог замолчать. Подобно прорванной плотине, я говорил и говорил, не останавливаясь ни на секунду. Все эмоции и переживания, скопившиеся за весь учебный день, невозможно больше сдерживать. Ещё никогда я не был с ней настолько откровенным, никогда ещё не видел, чтобы она так смотрела на меня. И слова всё текли, а вместе с ними и слёзы по девичьим щекам. — Ты придурок! — прокричала она мне в лицо, цепляясь в воротник рубашки. — Хоть иногда думаешь, что творишь?! А если бы тебя исключили?! — П-прости… — Что «прости»?! — прорычала она и резко дёрнула меня к себе. — Ты… Ты ведь хочешь в университет? Хочешь же?! Я медленно кивнул. Усилившийся запах клубники щекотал нос и кружил голову. Наши лица, как и утром, разделяли считанные сантиметры. — Раз так, то тебе следует держать себя в узде и не драться из-за мелочей, верно? — строго продолжала она, постепенно разжимая руки. Я тихо выдохнул. — Верно… — Ну и славно, раз ты это понимаешь. А теперь возвращаемся к работе, нам нужно успокоиться и многое обдумать. Так мы и разошлись по своим местам. Дело пошло быстрее и проще. Даже воздух, казалось, с невероятной лёгкостью заполняет мои лёгкие. В груди стало теплее, ведь мне удалось открыться перед ней. Что-то невероятное разливалось внутри, хотелось смеяться так громко, чтобы все слышали. Но вся палитра приятных эмоций тут же испарилась, едва я заметил, как Катя случайно уронила с парты мой портфель, из которого тут же выпал тот самый альбом. — Точно, ты же мне обещал кое-что… — хитро протянула она, в последний момент выхватив сборник моего творчества прямо перед носом. — Мужчины держат свои обещания, Антоша! Я едва дёрнулся в сторону зеленоглазки, но она со смехом увильнула, стоило мне поскользнуться на оставленной нами лужице. Чудом сохранив равновесие, я развернулся в сторону Смирновой. Девушка была уже в противоположном конце класса. Она вглядывалась в мои рисунки, и лицо её с каждой секундой краснело всё сильнее и сильнее. Тело невольно напряглось в ожидании реакции нашей ябеды. Внутренне я уже принял любой исход, поэтому просто выдохнул и уселся на место Лилии Павловны, слегка отодвигая стул назад. — Ну и разврат! Девушка устремилась ко мне, показывая издалека тот рисунок, за который я волновался больше всего. Его я нарисовал под впечатлением от совместного пробуждения в одной кровати. И нет, Катя там не лежит в рубашке и юбке, с ангельским личиком посапывая на моей подушке. Мой извращённый мозг решил, что куда интереснее будет изобразить тот самый момент, когда она упала с кровати и явила мне и маме свои ягодицы, прикрытые колготками и белыми трусиками. Вот только карандаш мой отказался рисовать её в одежде. Девушка на рисунке была в той же позе, но в одном нижнем белье. — Как ты объяснишь это?! — требовательно спросила она, так же требовательно тыкая в свою филейную часть на рисунке. — Прости… — замялся я, отводя взгляд. — Ты очень красива, Катя. Я не сдержался. Она замерла с открытыми в шоке устами. Её и так красное лицо покраснело ещё сильнее. Рвано выдохнув и опасно блеснув глазами, девушка развернулась и направилась к своей сумке. — Не сдержался он! Какая наглость… — ругалась Смирнова, аккуратно засовывая мой альбом к себе. — Это я забираю в качестве подарка на шестнадцатилетие. Спасибо большое, Антон. Последнюю часть девушка закончила с ехидством в голосе. Я не мог не выдохнуть с тяжестью, ибо расставаться с работами было непросто. Впрочем, глубоко в душе я понимал, что это в каком-то смысле справедливо. И будто услышав, как я смирился с судьбой своих рисунков, Катя медленно направилась ко мне. Лицо девушки по-прежнему было покрыто румянцем, а глаза смотрели куда угодно, но не на меня. Оказавшись рядом, она остановилась прямо передо мной, спрятав руки за спину. Запах любимой ягоды развеял все оставшиеся сомнения. — М-мне очень приятно, что ты заступился за меня, Антон… — мягко произнесла она, и так же мягко положила руки на мои плечи. По спине пробежал холодок, и я тут же ощутил, как повышается давление. — Честное слово… Но… — Я п-понимаю, Кать… — неловко улыбнулся я и прикрыл глаза, уже догадываясь, что она скажет дальше. — Нельзя поступать так безрассудно. Я всё понял… — Молодец… — прошептала она неожиданно близко. Мятное дыхание вновь обожгло губы, заставляя распахнуть глаза и увидеть надвигающуюся бездну её глаз, сладко манящую забыть всё и утонуть в ней. — Постарайся понять и это… В следующее мгновение случилось нечто неописуемое. Стоило только зажмуриться, как воздух моментально спёрло, а пульс подпрыгнул так, что уши мигом заложило. Что-то мягкое и тёплое с нежностью едва коснулось моих губ. Рваный вздох Смирновой прорезал тишину, а вместе с ней и мешок с мурашками, которыми тут же окатило мою спину. Девичьи пальчики приятно сжались на моих плечах, а дрожащее дыхание, игриво щекотавшее кожу лица, окунало с головой в нарастающую с каждым вздохом девушки сладкую истому. Её мягкие, подобно лепесткам роз уста, стали сильнее прижиматься к моим, не позволяя воздуху пробиться в лёгкие. Ароматы клубники и мяты слились воедино, унося сознание куда-то далеко, где мне ещё не доводилось бывать. Катя, будто чувствуя это, аккуратно приоткрыла губы, и тело тут же прошибло электричеством. — К… Катя… Я попытался отстраниться, но девушка лишь сильнее прильнула ко мне. Нежные руки зеленоглазки осторожно обвили мою шею, и в следующее мгновение мягкость и упругость девичьих ягодиц оказались на моих бёдрах. Она села сверху, совершенно не намереваясь останавливаться. Ощущение реальности происходящего утекало с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Прикосновения той, кого все называют Змеёй, обжигали и морозили одновременно. Контролировать себя становится слишком трудно. Трясущиеся руки, вновь не спрашивая моего разрешения, едва коснулись талии Смирновой, провоцируя девушку на сладкий стон. Затуманенное сознание тут же обдало снопом искр, и в ушах зазвенело ещё сильнее от высокого пульса. Катя же настойчиво продолжала изучать мои губы, будто упрашивая их раскрыться ей. Где-то на задворках разума растекалось приятное чувство потери контроля над собой. Руки, ещё мгновение назад держащие с нежностью её талию, спускаются ниже. Тяжёлое прерывистое дыхание девушки, обжигающее кожу. Её влажные губы, жадно сминающие и посасывающие мои. Всё это сводило с ума, заставляло меня отвечать ей смелее. Я едва ощутимо надавил пальцами на ткань юбки, будто пытаясь предупредить Смирнову о своих намерениях, и тут же почувствовал, как она мягко прикусывает мою губу в ответ. Последний барьер прорван. Не прошло и секунды, как я настырно влез к ней под юбку, продолжая отвечать на углубляющийся поцелуй. Нейлон, скрывающий от окружающих аппетитные округлости девушки, приятно защекотал кожу рук, словно подбивая меня стянуть его и оголить прелести Кати. Девушка, не отрываясь от меня, глубоко задышала и вновь простонала, стоило лишь мягко сжать её ягодицы. Ощущение дикости происходящего, рождённое её голосом, холодом укололо живот и потянулось вверх, куда-то к горлу, но быстро растворилось в жаре наших тел, стоило мне ощутить её язык. — С-стой… — сдавленным голосом едва слышно прошептал я, слегка наклоняясь назад, но она потянулась следом. Зелёные глаза, горящие совсем не детским желанием, вновь дурманили меня, вновь погружали в свою бездну. — Заткнись… Катя грубо, но одновременно с этим неловко впилась в мои губы вновь, с нежностью перемещая руки мне на затылок. Горячий язык Смирновой тут же проник внутрь, стоило мне на мгновение приоткрыть рот в удивлении. Вкус клубники сразу ударил по рецепторам, а вместе с ним ударила и очередная волна электрического тока. Девушка осторожно изучала мой рот, всматриваясь сквозь прикрытые веки в мои глаза, словно пытаясь пригласить и меня в эту жаркую и мокрую игру. И я не смел ей отказать. Руки смелее сжались на её сокровище, а язык, решив всё за меня, двинулся навстречу, играючи проскальзывая по её языку. Катя тут же контратаковала, и мы сплелись в понятную только нам двоим симфонию, полную желания. Ничего больше не имело смысла. Все мысли и планы больше не существовали ни для меня, ни для неё. Казалось, время остановилось, позволяя нам слиться в одно целое этим мгновением страсти. Лишь моё тяжёлое дыхание, её стоны. Запах клубники и мяты, лёгкая дрожь. Стекающая слюна по подбородку. Всё сплелось в невероятную картину, и я готов был отдать что угодно, только бы происходящее не заканчивалось никогда. Воздух, не желающий наполнять меня, был уже не нужен. Лишь Катя, её голос и сладкие уста. Но к сожалению, ничто не может длиться вечно. В груди предательски сдавило, и девушка с нежностью оттолкнулась от меня. Тонкая нить слюны, сверкая в свете показавшегося в небе солнца, изящно повисла между нами и сразу же разорвалась, оставляя влажную ломаную линию на моей рубашке. Лишь сейчас я в полной мере ощутил слабость, жар и сладкое головокружение. Тяжело дыша, мы смотрели друг на друга, не смея даже моргать. Зелёные глаза с нежностью впивались в меня, позволяя своей обладательнице насладиться результатом. Губы приятно саднило от жадных поцелуев Кати. Тяжело поверить, что мы закончили это настолько грубо. Грубый финал, но невероятно нежное начало. — С-спасибо… — едва слышно пробормотал я. Разум с запозданием осознал, что руки мои всё ещё на ягодицах Смирновой. В тот же момент я постарался убрать их, но они не слушались. — Это я… Тебя тут… Благодарю… — обожгла она меня ответом. Голос Кати звучал слишком сладко, и я не смог сдержать очередную порцию мурашек. — За что «спасибо»?.. — Спасибо… За такую благодарность… Мы стихли, всё ещё не отводя глаз друг от друга. Дыхание никак не желало приходить в норму, как и сердцебиение. Слух по-прежнему нарушен приглушёнными ударами сердца, но даже этого мне хватило, чтобы различить её смешок. — Понравилось?.. — блеснула она своими изумрудами. Распухшие от поцелуев губы Кати изогнулись в мягкой улыбке. — Ты уже… Знаешь ответ… — А ты всё ещё держишь мою попу… — Я знаю… — Это значит, что нужно отпустить… Дурак… Зеленоглазка на удивление ловко выскользнула из моих рук и отошла к первой парте, отворачиваясь к окнам. Я же продолжал сидеть на стуле, глядя на девушку рядом. Сил двигаться не было совершенно. В голове абсолютная пустота. Русоволосая красавица, сделав пару глубоких вдохов, вернулась к учительскому столу, за которым я сидел, и уселась прямо на него. Изящными движениями девушка принялась поправлять одежду и причёску, что-то бормоча про то, какой я извращенец. Секунда сменяла секунду, а мы всё не решались заговорить друг с другом. «Что будет дальше?» — единственный вопрос, крутившийся на языке всё это время. И едва я успел раскрыть рот с намерением озвучить его, как раздался голос Кати, пропитанный смущением. —Тоша… — едва слышно прошептала она, почти не сдерживая дрожь в голосе. — Д-давай сегодня не пойдём вместе?.. Катя не смотрела на меня, но мне и не нужно было видеть её лицо, чтобы сказать наверняка, что ей очень стыдно. Стыдно за всё, что сегодня случилось. Перед глазами тут же всплыл образ вечно ехидной и опасной королевы школы, и я не смог сдержать улыбку, когда девушка густо покраснела и отвернулась, стоило нам вновь встретиться взглядами. Пусть мне и хочется проводить её, но сейчас нам просто необходимо полностью осмыслить произошедшее. Надежда на её вечерний звонок становилась всё ощутимее, ведь нам обоим ясно, что сегодня мы стали гораздо ближе. — Хорошо, Катя…