Гляди на море впрок

                    Вдох.       Выдох.       Вдох.       Пропуск.       Пунктир дыхания Драко вдруг превратился в сплошные прочерки, когда Гермиона аккуратно вытолкнула его из своих воспоминаний.       Безмолвно попросила уйти. Должно быть, закончила.       Потому что тихо встала, опираясь подрагивающей рукой на его колено, и, не оборачиваясь, скрылась за дверью уборной.       А он так и сидел.       Как дурак.       Надо было сразу сказать что-то. Но все слова будто скопились в трахее и никак не могли решить, кого пропустить вперёд.       Не было подходящих.       Потому что болело.       Жалость саднила где-то в районе солнечного сплетения, сдавливала дыхательные пути до собравшихся в уголках глаз крохотных сфер влаги.       Ему ли плакать об этом? Драко и о своей-то жизни не плакал, а чтобы уж о чужой...       И если ему — вот так, то каково Гермионе?       Малфой сглотнул тугой горький ком, а тот будто оцарапал горло. Драко потёр глаза и почти решил нарушить своё собственное негласное правило — почти закурил в комнате.       Хотелось получить оправдание для перерыва и молчания.       Очередное проявление трусости. С этим следствием себялюбия он боролся всю жизнь. И сейчас он снова боялся. Сказать что-то не то. Неправильно себя повести.       Но что уж точно не было правильным, так это продолжать сидеть здесь и слушать, как из-за щербатой двери туалетной комнаты доносятся звуки текущей из крана воды.       Поэтому он встал, сделал несколько неуверенных шагов и, не решаясь потревожить Гермиону, привалился спиной к стене напротив уборной.       Дверь была закрыта не до конца, и Драко видел, как Грейнджер умывается. Вода должна была быть ледяной. Противоестественно обжигающей кожу.       Он сам бы сейчас не отказался от такого отрезвляющего ритуала.       Звуки стихли, уступая место тишине.       Малфой не мог заставить себя зайти, а Гермиона, кажется, покинуть временное пристанище.       — Я прокляну тебя как-нибудь, когда выйду, если увижу хоть намёк на жалость в твоих глазах, — Грейнджер будто пыталась сказать это резко, с вызовом, да вот только голос её вибрировал. Нет, милая, не пройдёт такая защита-нападение.       — Тогда не выходи, — спокойно отозвался Малфой, глядя, как мелькнула в маленькой щёлке копна её кудрявых волос.       Последовала пауза. И вода капала из крана. Теперь этот звук и для Драко, кажется, навсегда исказился. Возвращал в чужие — но теперь будто и до неправильного свои — воспоминания.       Гермиона открыла дверь и одарила его пурпурно-горьким взглядом. В её зрачках плясал упрямый огонёк злости.       — Знаешь, почему я работала с зельями? — вдруг спросила она, устало облокотившись на дверной косяк. — Почему выходила в рейды только в случае острой необходимости?       Малфой покачал головой. Хотелось протянуть руку, провести ладонью по её лицу, по глазам, заставить её опустить тяжелые веки. Чтобы не видеть, как боль залегла в каждой чёрной прожилке на охровой радужке.       — Я не хотела использовать Непростительные, — Гермиона усмехнулась, качнув головой. — Я думала, что у меня есть принципы. Я думала, что Аластор окончательно рехнулся, когда говорил о том, что если ты не убьёшь Пожирателя, в следующий раз он убьёт тебя. Я думала, что война не должна поменять мою суть.       Она выглядела взвинченной до предела. Она выглядела так, будто спрашивала: «Малфой, ты же видишь, что я ничтожество? Видишь?»       Вот только ни драккла он не видел, кроме чистой, первородной смелости да сломленной его собственной тётушкой воли.       — А сейчас ты бы согласилась их применять? — спросил Драко, вглядываясь в её лицо.       Гермиона обескураженно посмотрела на него. Она, кажется, не ожидала этого вопроса, да и сама не задавала его себе. А надо было. Потому что ответом было бы явное, хоть и неозвученное, «нет».       — Тогда что поменялось? — Малфой пожал плечами. Он не был уверен, что говорит правильные вещи. Лишь пытался выразить то, что чувствовал правильным сам. То, что могло помочь ей увидеть всё так, как видел он.       — Но я согласилась изменить сторону, а там бы меня уже никто не спрашивал, — с явным отвращением негромко произнесла Гермиона. — Я согласилась предать тех, кого звала друзьями. Предать то, во что верила.       Драко не смог сдержать смешка. Веселья в этом звуке было ни на кнат. Эти её слова. Какими же знакомыми они были. Как же легко представить, что они принадлежат ему.       — Ты защищала семью, — стараясь говорить ровно, ответил Малфой.       Грейнджер глянула на него с призрачным неверием в глазах. Так, будто это не было аргументом.       — Семью, которая даже не помнит меня, — отрезала она, отталкиваясь от дверного косяка и проходя мимо, вглубь его небольшой комнаты.       Драко проследил за ней взглядом. За тем, как Гермиона встала спиной к нему напротив окна, за тем, как обхватила себя руками, будто закрываясь.       И он даже был готов к тому, что она его оттолкнёт. Не примет сочувствия, посчитает его неуместным. Но всё же подошёл и тихо обнял Грейнджер сзади, уперев острый подбородок в её макушку.       — Но ты их помнишь, — сведя брови на переносице, сказал Драко, чуть прижимая Гермиону к себе.       Ответа не было.       Лишь её плечи ощутимо дрогнули, а некогда ровная спина будто надломилась в хребте.       Грейнджер тихо плакала, роняя слезы на его сомкнутые руки, а Драко хотелось сдохнуть. Потому что всё, что он мог, — слушать, как она сдавленно всхлипывает.       Так плачут те, кто не смог сдержаться. Кто уговаривал себя перестать. Так плачут по себе. И плач этот — поминальный звон.       Малфой позволил ей это. Не стал лезть с утешениями, а просто был рядом. В конце концов, не это ли самое важное?       Моргана знает, сколько они так простояли. Зимнее солнце за окном уже катилось к горизонту, разливая по заснеженному полю багрянец заката.       — Могу я… — Гермиона провела руками по лицу, вытирая слёзы, — задать вопрос?       — Думал, это моя реплика, — Драко расцепил руки, выпуская её из объятий, когда Грейнджер чуть сжала его предплечье.       — Она действительно сделала бы это? — Гермиона повернулась к нему, отступив на шаг назад, чтобы заглянуть в глаза.       — Нисколько не сомневаюсь, — они же про честность, правда? Тогда и Малфой не станет увиливать. — Если Беллатриса решала что-то сделать, она всегда доводила дело до конца. Притащить в подземелье парочку магглов — не то чтобы сложная задача, учитывая выхлоп.       — Да на кой чёрт я им тогда сдалась вообще? — Грейнджер провела тыльной стороной ладони по кончику носа и, обойдя Драко, села на край кровати, уперев руки в жёсткий матрац. — Я ведь даже не полукровка. Самый грязный мусор, разве нет?       Вот оно что. Она хотела ответов. Раньше и спросить было не у кого, а теперь в её распоряжении вполне настоящий Пожиратель Смерти, пусть и не самый верный. Хотя и это подходило, вроде как такой же предатель.       Малфой вздохнул, пытаясь не принимать это на свой счёт. Выходило паршиво, да только то самое что-то, что он чувствовать не перестал, будто сглаживало углы.       Пусть спрашивает.       — Знаешь, Волдеморт был конченой сволочью, но дураком — никогда. Да и в стратегии понимал, — Драко вздохнул и сунул руки в карманы брюк. — Получить тебя значило выбить из впечатлительного Поттера дух. Это потрепало бы его так, как ничто другое. Только представь, каков был бы триумф. И это во-первых.       Малфой внимательно смотрел на Гермиону, которая зло кривилась от его умозаключений. Конечно, она и сама это понимала. Просто находила подтверждение.       — Во-вторых, всё, что ценил Риддл, — это сила, — Драко повёл бровью, пожав плечами. — Не очень-то правильно мне говорить это, я вроде как принадлежу к сраным двадцати восьми, но чистокровность не всегда означает исключительные способности по части магии. Среди Пожирателей были разные люди. Кто-то был могущественным, вроде Беллатрисы. А она действительно такой была. Кто-то устраивал Тома из-за своей тяги к садизму. Те же Кэрроу. Да только таких водилось немного. А вот бездарных служак, коих числилось большинство, Волдеморту всегда недостовало. И тут ты. Поверь, он наверняка знал о тебе с самого начала: тётушка любила докладываться. Явно думала, что быстро с тобой справится. Но ты боролась. И Риддла это заинтересовало, я уверен. А потом он и сам убедился, что ты, Гермиона, хоть и магглорожденная, можешь принести ему пользу. А рычаги давления на тебя были. Вот и всё. Как по мне, плевать он хотел на твой статус. Ему выиграть нужно было. А ради такого можно и ценностями поступиться, ему бы это простили.       — Но как это работало? — Грейнджер непонимающе нахмурилась. — Он же и собирал вокруг себя людей, объединенных идеей господства чистокровных.       — О, это только по началу, — Малфой хмыкнул, присаживаясь рядом с ней. — А потом он так запугал всех, что Пожиратели и дышать в его сторону боялись. Помимо прочего он буквально восстал из мёртвых. Жуткая штука, если честно. Такое только Поттер ещё умеет.       Гермиона прыснула, покачав головой. Ну, раз у Малфоя получилось что-то вроде «рассмешить» здесь и сейчас, возможно, он действительно неплох в том, чтобы быть с ней. Что бы это ни значило.       Грейнджер больше ни о чем не спрашивала, высматривая что-то в красных солнечных бликах на противоположной стене.       Наверное, его очередь.       — Давно ты поняла… — Драко запнулся, пытаясь подобрать правильные слова, — что это всё взаправду?       Гермиона прищурилась и, хмыкнув, перевела взгляд на него.       — А я поняла?       Малфой лишь в недоумении нахмурился.       — Я вижу её, Драко, — Грейнджер вздохнула, пожав плечами. — Когда мне слишком больно или страшно или я чрезмерно злюсь. Беллатриса появляется из ниоткуда и снова заставляет меня сомневаться. Она такая… реальная, что мне начинает казаться, что я вот-вот снова проснусь в камере.       — У тебя галлюцинации? — выгнув брови, спросил он.       — Определенно, — спокойно ответила Гермиона, кивнув.       — Тогда, если всё так… всё так, зачем ты пустила меня тогда в свою голову? — озадаченно уточнил Драко, и она вдруг отвела глаза.       Странно это, да вот, кажется, Малфой стал понимать. Принять получилось бы вряд ли, но частично понять попытаться он мог.       — Тебе это… нравится?       — Что у меня в мозгах копошатся? — Гермиона хмыкнула. — Нет. Не должно, наверное.       Она вздохнула, понуро опустив плечи и теперь рассматривая мыски своих ботинок.       — Не знаю, — продолжила она эти торги с самой собой. — Просто это было привычным моим состоянием долгое время. Понятия не имею, как я могу это объяснить. Это зона дискомфорта, но это то, чего я ждала тогда. Я будто жила от одной её иллюзии до другой. Я проживала предлагаемые обстоятельства и, кажется, разучилась жить без чьего-то сценария. Иногда я просто не понимаю, как поступать, мне хочется, чтобы за меня делали выбор. Чтобы управляли? Я не знаю, Драко. Ни черта не понимаю.       Пока они молчали, думая над её словами, по замку пронесся гул ударов барабана. Звук, который ежедневно оповещал обитателей о приближении ужина.       — Тебе бы к целителю разума, Грейнджер, — только и нашёл, что сказать Малфой, чуть улыбнувшись.       Гермиона криво улыбнулась в ответ.       — Иди сюда, — Драко притянул её одной рукой за плечи, а Грейнджер, не выказав сопротивления, уткнулась носом ему в шею.       Малфой запустил ладонь в её кудри, чуть перебирая их пальцами.       — Я не стал относиться к тебе хуже, — легко задевая губами её лоб, сказал он.       Наверное, это всё. Наверное, в этих словах было больше, чем в любых других.       Потому что Гермиона легко кивнула, еле слышно шепнув: «Спасибо».              

***

                    Мисс Адельфа Муссон выглядела великолепно. Наверное, такая способность присуща только настоящим, хоть и ещё маленьким, женщинам.       Если не знать, какие увечья она получила во время испытания, догадаться, что с ней что-то не так, было практически невозможно.       Длинные серебристые перчатки ловко скрывали бинты, наверняка пропитанные чудодейственным бадьяном. Платье под горло прятало ожог на шее, а чары гламура безупречно перекрыли болезненную бледность.       И вот она уже была звездой Святочного бала.       Грациозно кружилась в танце с одним из дурмстранговцев, которого выбрала себе в пару на этот вечер.       И прихвостень Скитер, конечно, фотографировал. И Рита, конечно, напишет, что, несмотря на просчёт местного преподавателя зельеварения, чемпионка Шармбатона быстро оправилась от несчастного случая.       Неделю назад Гермиона с удовольствием отправила малфоевский выпуск «Ежедневного пророка» в камин, наблюдая, как статейка о «скандале в северной школе» буква за буквой превращается в пепел.       «Коллеги обвинили мисс Гермиону Грейнджер в недостаточной компетентности и несоответствию занимаемой должности». Коллеги. Как же. Брау в страшном сне не назовёт их «коллегами».       Пойти бы к Скитер и высказать ей всё, что она думает о ней лично, о её паршивой газете, которая давно уже превратилась в унылую желтуху, да и про Брау пару слов добавить не помешает.       Поступок вышел бы глупый, Грейнджер это понимала: что в луже топнуть, забрызгав недоброжелателей грязью, чтобы в конечном итоге самой запачкаться по самые уши?       Да и всё, о чем Гермиона могла думать в последнее время, так это о том, что она наконец смогла заговорить. Выложить то, что держала под замком пять лет.       То, о чем она молчала, всегда казалось ей миной, на которой так легко было подорваться. А теперь это вдруг стало прочным фундаментом для иррационального, но полного доверия.       И стало легче.       Пусть немного. Самую малость.       Но теперь Грейнджер хотя бы могла не увиливать в разговорах с Драко, не городить новую ложь, ничего не скрывать.       С ним она стала свободной. И давала свободу ему.       И он, посмотрев всё, просто остался рядом. Больше не касался этой темы, не подначивал Гермиону вернуться к какому-либо обсуждению. Ждал, наверное. А может, и нет.       Но она была ему за это благодарна.       Смотря на него сейчас, на то, как он легко общается с Тиром возле общего стола с напитками, она невольно улыбнулась и неспешно приблизилась.       — Гермиона, — Лунд одарил её приветственной улыбкой и отсалютовал своим кубком.       Сегодня он выглядел по-другому. Обычно Тир вечно носился со скоростью снитча, выполняя разнообразные поручения. Сейчас же не суетился и даже застегнул свой красный камзол на все пуговицы.       — Прекрасно выглядишь, — молодой корабельщик улыбался широко и тепло.       — Взаимно, — Грейнджер кивнула в его сторону, на что Лунд опустил голову вниз, осматривая себя.       — Знаешь, с удовольствием бы сменил костюмчик на что-то попроще, — он скривился, отпив из кубка. — Орхус сказал, чтобы я «привёл себя в порядок».       — И Мари, — добавил Драко, ухмыляясь.       — И Мари, — согласно кивнул Тир, устремляя взгляд в толпу студентов. — Я отошёл за пуншем на пять минут, а трещу тут с тобой уже все пятнадцать. Она оторвёт мне яйца за то, что я оставил её одну в праздничный вечер.       — Рисковый ты парень, — улыбнулась Гермиона, в общем-то не скрывая того, что в открытую подтрунивала над Лундом за то, в какой крепкой хватке его держала местная библиотекарша. Страшная женщина, надо сказать.       — Я ушёл, — закатив глаза, Тир подхватил со стола ещё один кубок и засеменил в другой конец зала.       Гермиона фыркнула практически одновременно с Драко.       Она чувствовала, как он смотрит на неё. Цепко, изучающе. Когда Гермиона повернулась к нему, он разглядывал корсет её платья, чуть закусив губу.       — Что за взгляд, Малфой? — Грейнджер как-то неожиданно кокетливо — по крайней мере, для себя — улыбнулась.       — Думаю, как мне вечером справиться со всеми этими застёжками, — он указал на причудливые переплетения ремешков на её талии.       — Алохомора? — Гермиона прыснула, выгнув бровь, и взяла с общего стола кубок с традиционным пуншем.       — Рад, что вы разделяете мои намерения, профессор, и помогаете с вариантами решения проблемы, — насмешливо отозвался Драко, чуть склонив голову в благодарном кивке.       Любопытно, как их недвусмысленный диалог выглядел со стороны. Не то чтобы кто-то обращал на них внимание: на Святочном балу у всех явно были более увлекательные занятия.       — Знаешь, всегда было интересно, о чём шептались наши преподаватели, когда рядом не было учеников, — Гермиона улыбнулась, беглым взглядом скользя по танцующим студентам.       — Фу, — Драко скривился, пряча усмешку за своим кубком. — Но думаю, в случае Макгонагалл и Снейпа, они обсуждали, чем будут запивать очередные выкрутасы Поттера: огневиски или двойным огневиски.       — Сейчас я понимаю, как им было нелегко, — Грейнджер согласно ухмыльнулась и сделала глоток.       Некоторое время они наблюдали за студентами, которые могли позволить себе просто отдохнуть и насладиться чувством близости рождественских каникул.       Каникулы.       — Драко, насчёт праздников, — Гермиона повернула к нему голову и чуть нахмурилась. Сколько можно было тянуть низзла за бубенцы?       — Что? — беззаботно уточнил Малфой, чуть покачивая кубком в руках.       — Я бы хотела заглянуть в Лондон, — Грейнджер решила начать немного издалека. Трусиха.       Драко задумчиво поджал губы.       — Если ты про совместное посещение, то у меня, кажется, оставалось несколько дней в этом календарном году, — он пожал плечами. — Нужно посчитать.       Гермиона поставила свой кубок на стол позади них и развернулась к Малфою корпусом.       — А не надоело… — она поджала губу на секунду, всё ещё сомневаясь в том, что могла лезть в то, во что она уже, собственно, влезла, — …считать?       Малфой посмотрел на неё несколько удивленно. Ну, имел право.       — Ты что-то хочешь мне сказать, я полагаю.       — Слушай, я тут прочитала… — начала Гермиона довольно смело, но Драко её перебил.       — Надо же. Как необычно для тебя, — он усмехнулся и деланно вежливо кивнул, приложив ладонь к грудной клетке. — Пожалуйста, продолжай.       — Согласно законам британского Министерства Магии ты можешь подать прошение о пересмотре дела, — Грейнджер сузила глаза в ответ на его колкость. Но хотя бы ей удалось его раззадорить.       — Нет, — безапелляционно отрезал Малфой. Всё веселье тут же улетучилось с его лица, а сам он отвернулся и теперь снова смотрел на студентов.       — Почему? — Грейнджер нахмурилась.       Ну да. У неё было желание как-то помочь Драко. Восстановить справедливость. Потому что его наказание совершенно точно было несоразмерно, учитывая то, что он в итоге сделал для Ордена.       — Потому что я не собираюсь унижаться перед шайкой министерского сброда, — раздраженно выплюнул Малфой, скрещивая на груди руки.       Вроде взрослый мужчина, а сейчас выглядел словно обиженный ребёнок. Гордый, напыщенный ребёнок. Точно из её школьных воспоминаний.       — То есть считать дни, которые ты можешь проводить в Англии, тебя не унижает, а написать на пергаменте пару предложений и отнести в Визенгамот — да? — Гермиона вдруг разозлилась. Хотя не должна была.       — Грейнджер, — Драко перевёл на неё раздражённый взгляд. Любопытно, если бы они сейчас не стояли в Главном зале в разгар бала, он бы накричал?       Гермиона выдохнула. Пришлось напомнить себе, что Малфой — ни разу не эльф. В конце концов, даже эти подневольные существа, как оказалось, в спасении не нуждались.       — Ладно, — она развела руками и попыталась вернуть голосу спокойный тон. — В любом случае, я хочу, чтобы ты знал, что Визенгамот при пересмотре дела не имеет права ужесточить наказание, если правильно составить запрос. Они могут или оставить всё как есть, или смягчить приговор, а может, и отменить вовсе. Если захочешь, я пойду с тобой и помогу написать прошение. Хотя бы подумай об этом.       — Я уже всё сказал, — отозвался Драко, но к ней так и не повернулся.       Несмотря на мнимое спокойствие, атмосфера всё равно накалялась, закипала, угрожающе булькала и, казалось, вот-вот ошпарит их до ожогов.       Гермиона посчитала, что сейчас лучше оставить его одного.       В конце концов, это она выдала Малфою билет в своё прошлое — он же пригласительных не выписывал.       Хотелось бы верить, что только пока.              

***

                    Прогулка на корабле в декабре безусловно отличалась от всех предыдущих. Собачий холод.       Гермиона не смогла выдержать на палубе больше пяти минут. Никакие провожающие их киты не могли заставить её терпеть кусачий ветер, морозом обжигающий щёки. От такого согревающее заклинание не спасало ни капли.       Малфой сказал, что они сходят в Дальвике: Забини выслал Драко порт-ключ. Незачем было вносить в и без того плотное расписание Лунда ещё и остановку в Италии.       Интересно, каково это — встретить Рождество без снега? Там, где тепло. Там, где Грейнджер будет ждать встреча с людьми, которым она, кажется, не особенно нравилась в школе.       Не то чтобы во время учёбы Гермиона обращала внимание на Нотта и Забини. Что она про них знала? В клубе Слизней состояли. Значит, Слагхорн видел в них потенциал. По разным причинам, надо полагать.       Но общаться — такого не приходилось.       С Паркинсон, которая по словам Драко тоже должна была быть среди его друзей, дела обстояли хуже. Панси не скрывала своего презрительного отношения никогда. Ни к кому.       Гермиона и Джинни в своё время окрестили её «стервой обыкновенной». Просто потому что. Как будто это всё объясняло: перманентное закатывание глаз, когда Грейнджер поднимала на уроке руку, чтобы ответить; всевозможные колкости насчёт излишне официального стиля одежды Гермионы, когда сама Панси на старших курсах магией укорачивала свою школьную юбку на несколько дюймов; комментарии о мимолётных увлечениях Джинни. Последнее скорее могло быть вызвано некоторой завистью к популярности Уизли среди мужского пола. Сама Паркинсон, кажется, сошлась с Ноттом лишь курсе на шестом.       Но. Стоит отметить, что Панси никогда не проходилась по происхождению Гермионы. В отличие от Малфоя.       Всё ещё забавно.       Но, что интересно, Грейнджер никого из них не видела после школы. На войне.       Конечно, в армии Волдеморта юных уже-не-школьников было немного. В отличие от Ордена, что чести ему не делало, конечно. Но работать приходилось с тем, что было.       В любом случае, было несколько любопытно, как её бывшие сокурсники изменились за столько лет.       И как сильно у них округлятся глаза, когда Гермиона заявится на их праздник в качестве… Годрик милостивый, эти формулировочки. «Малфоевский плюс один»?       Хотя Драко, должно быть, предупредил, что приедет не один. В конце концов, наверное, они были в курсе из статей Скитер о том, что они с Малфоем работают вместе.       И спят.       Но «Ежедневный пророк» об этом не пишет, слава Мерлину. Пока, по крайней мере. Но со Скитер станется, конечно, если она учует, что их общение вышло за рамки исключительно профессиональных интересов.       Грейнджер остановилась перед дверью общей комнаты в самом сердце старого корабля, едва не столкнувшись с Лундом в проёме.       — О, Гермиона. Твоя каюта… пятьдесят четвертая, — он сверился с потрепанным пергаментом и быстро черкнул в нём галочку не менее потрепанным самопишущим пером.       — Тир, не беспокойся. Мне не нужна каюта, — Грейнджер улыбнулась ему, покачав головой.       — Будешь в спать в общей комнате? — Лунд глянул на неё, нахмурив брови. — В Лондон мы прибудем только завтра.       — Я сойду в Дальвике, — Гермиона заметила, как за спиной Тира прошёл Драко с чашкой в руках и теперь располагался за большим круглым столом.       — Самое унылое место для того, чтобы провести праздники, — фыркнул Лунд, сворачивая пергамент. — Неужели так город понравился?       — Нет, — Грейнджер вдруг запнулась. Она явно была не готова к расспросам. Ладно хоть быстро нашлась. — Нас с профессором Малфоем пригласили в Италию на небольшую встречу выпускников Хогвартса.       — О, — Тир вскинул брови, как-то одобрительно кивнув. — Общаетесь после школы? Традиция или круглая дата какая?       — Интерес, кто растолстел, кто лысеет, а кто стал раздражающе успешным, — усмехнулась Гермиона, расстегивая тёплое пальто, в котором сейчас уже не было необходимости.       — Понимаю, — гоготнул Лунд и поспешил отойти в сторону, пропуская Грейнджер в помещение. — В таком случае, до Дальвика нам осталось минут тридцать. Если вдруг разминёмся, с наступающим Рождеством.       — Взаимно, — Грейнджер кивнула, а Тир поспешил по своим бесконечным неотложным делам.       Гермиона прошла в зал, походя стягивая с плеч пальто. Профессор Брау, сидевший в пухлом кресле, одарил её обычным презрительным взглядом, кажется, вовсе не слушая, как миссис Моркен громогласно возмущается, что студенты поломали корни у восьми мандрагор во время практического занятия. В особенности он заострил своё внимание на рваных джинсах Гермионы. Видимо, по его мнению, и за пределами школы она должна была носить что-то тошнотворно официальное. Клоун.       Она подошла к небольшому столу с чайным сервизом и взмахнула палочкой, заставляя небольшой кофейник подпрыгнуть и наполнить одну из кружек.       — Встреча выпускников, Грейнджер? — как бы невзначай шёпотом спросил Малфой, тоже вдруг подошедший к столу, и на его лице сияла весёлая усмешка.       Он подхватил неровный кусочек коричневого сахара из миски. Брехня. Не существует в мире напитка, который бы он пил с сахаром.       — А где я соврала? — Гермиона улыбнулась одними уголками губ и, взяв свою чашку, ушла в дальний угол помещения.       Расположившись в одном из кресел, она почти не заметила, как прошло время до их первой остановки. Хотела было почитать что-то из местной небольшой библиотеки, но миссис Моркен так и не подарила присутствующим тишины.       Спускаясь по сходне на берег, аккуратно двигаясь по твёрдому, словно каменная мостовая, слою льда на берегу, Гермиона шла за Драко, не приближаясь, но и не отставая.       Он увёл их достаточно далеко от места высадки и остановился в безлюдном углу тупиковой улочки.       Снег падал медленно и устало, густо оседая в волосах Грейнджер крупными хлопьями.       Малфой улыбнулся, будто радуясь, что они наконец остались одни.       — Ты волнуешься, — он кивнул в её сторону, опираясь плечом о каменный фасад дома.       — Даже отрицать не буду. Мне кажется, что меня вот-вот опустят в аквариум со змеями, — Гермиона подошла ближе и улыбнулась.       — Никогда не забывай, что одна змея за тебя, — Малфой усмехнулся, поддевая пальцем её подбородок и коротко целуя в губы.       — Спасибо, конечно, но ты меня не успокоил, — Гермиона пожала плечами, беря его за руку. — Мне нужно что-то знать? Может, есть темы, которые нельзя поднимать, или…       — Салазар, Грейнджер, — Драко тихо рассмеялся, качая головой. — Это же не экзамен. Ты вообще что-то знаешь о веселье?       — Поверхностно, — Гермиона растянула губы в улыбке, но почти сразу посерьёзнела. — Могу я спросить, где они были во время войны?       — Хочешь соотнести степень психических травм? — хмыкнул Малфой, доставая из внутреннего кармана пальто коричневый свёрток. — Блейза почти сразу забрала из страны мать. Не знаю, как уж ей удалось скрыться, но миссис Забини отличается удивительными способностями. Тео со своим отцом никогда не ладил. Послал его куда подальше, отказался от наследства и, выкрав Панси из её дома, сбежал. Они прятались в Польше, почти не пользовались магией, чтобы их не нашли. Но, надо сказать, никто особо не пытался. Их семьи слышать о них не хотели, а Волдеморт был слишком занят, чтобы отлавливать молодняк. Ему вербовка великанов и вампиров казалась более приоритетным направлением.       Грейнджер кивнула, не находя, кажется, нужных слов. Не скажешь же, что слегка завидовала им. Как-то малодушно выйдет.       — Ещё вопросы? — Драко вопросительно посмотрел на неё, а Гермиона лишь покачала головой. — Тогда держись крепче.       Грейнджер переплела их пальцы почти до хруста. Когда Малфой коснулся портключа, магия всё равно дала ей под дых. Как же она жалела о той выпитой на борту кружке кофе, которая сейчас неприятно булькала в животе.       Приземления всегда давались Гермионе из рук вон плохо, но оказалось, если крепко держишься за кого-то, спотыкаться совершенно необязательно.       Они с Драко материализовались на залитой солнцем поляне, и снежинки на чёрном драпе малфоевского пальто растаяли практически мгновенно.       Расположившаяся в нескольких ярдах от них богатая вилла смотрелась, надо сказать, инородно. Будто выброшенный из моря и лежащий на боку кит среди мелких рыбёшек-домиков с разноцветными крышами, столпившихся по соседству.       — Всё в порядке? — участливо поинтересовался Драко, всё ещё придерживая Грейнджер за предплечье.       — Да, — она вымученно улыбнулась, когда он потянул её за собой.       Обогнув здание, они оказались во дворе, и в отдалении уже можно было различить разрозненный смех небольшой компании.       Приехали.       Чем ближе они подходили, тем отчаяннее у Гермионы стучало сердце. Кажется, даже Малфой почувствовал её учащенный пульс, потому что чуть крепче сжал её руку в своей.       На расстоянии шагов десяти Грейнджер увидела, как в друзьях Драко вдруг потухло веселье и сменилось озадаченностью. Нотт удивленно выгнул бровь, Панси застыла с так и не достигшей губ сигаретой, а Забини как-то понимающе хмыкнул. И только незнакомая Гермионе девушка, которая должна была быть женой Блейза, Софией, широко улыбалась.       — Драко, — радостно воскликнула она, отставляя высокий бокал на небольшой столик. — Мы вас заждались.       Кажется, теперь так думала только она, потому что если Малфоя тут действительно ждали, то вот Гермиону — вряд ли. Чудесно. На кой чёрт она вообще на это согласилась?       — София, — новоиспеченная миссис Забини протянула руку.       — Гермиона, очень приятно, — она легко пожала её, всё же немного жалея, что с остальными второго знакомства не выйдет.       — Грейнджер, мы должны обняться или хватит дежурного приветствия? — Теодор не очень-то уверенно ухмыльнулся, кажется, чуть отпуская ситуацию.       — Думаю, простого «привет» будет вполне достаточно, — Гермиона слегка улыбнулась. Если им и придется провести несколько дней вместе, неплохо бы побыть дружелюбной.       — Так вы знакомы? — София вскинула бровь, оглядываясь на друзей.       — Учились вместе, — отчеканила Паркинсон, без стеснения осматривая Грейнджер.       Гермиона ответила ей тем же.       И зря. Ничего она от этого изучения не выиграла.       Панси была красива. И тут дело не только во внешности. Рядом с такими женщинами хочется выпрямить спину, лишний раз пройтись бытовыми чарами по и без того отглаженной одежде.       Будь ты хоть на тысячу процентов уверена в себе, до Паркинсон всё равно как будто не дотянуться.       — И не то чтобы ладили, — усмехнулся Драко, надо сказать, слегка разряжая обстановку.       — Хоть кто-то это сказал, — прыснул Нотт и указал на их переплетенные руки. — Но похоже сейчас у вас с этим проблем нет. Мисс Грейнджер всё ещё падает в обморок от распития алкогольных напитков?       — Нет, — Гермиона покачала головой, усмехнувшись.       — Значит, поладим, — Тео беззаботно пожал плечами, всё же зыркнув на Драко.       — Ладно, давайте в дом, — спокойно вклинился в разговор Блейз, улыбаясь, и еле заметно подмигнул Грейнджер.       Вечер начался с ужина, во время которого они шумно разговаривали, обсуждая насущные дела, отпуская острые шутки, которые со стороны могли показаться грубыми, но, видимо, являлись частью обыкновенного общения этой компании.       Гермиона же выбрала тактику «молчать, пока ничего не спросят».       Удивительно, но никто и не спрашивал. Хотя казалось бы. Лишь София пару раз задала какие-то дежурные вопросы, а остальные будто разом затихали, когда Гермиона отвечала. Спугнуть боялись, что ли?       Как же неловко всё-таки.       Но оказалось, что Грейнджер ждала куда более волнительная затея Нотта. Потому что после ужина он предложил поиграть в идиотскую — по мнению Гермионы, конечно — игру «Я никогда не».       Остальные хоть и недовольно пошумели, пока Тео заколдовывал рюмки, но всё же расселись в просторной гостиной.       — Напоминаю: если вы действительно «никогда не», не пьёте, если да — до дна, — сказал Нотт, взмахивая древком.       — Цена лжи? — коротко поинтересовался Забини, поглаживая подлокотники бархатного кресла.       — Твои губы раздует до неприличного состояния, — ухмыльнулся Нотт, а потом покосился на Блейза. — А наши до твоих.       Забини лишь закатил глаза, призывая к себе одну из рюмок.       Классная компания. Расистские шутки — то, чего явно не хватало Гермионе. Она только что собрала бинго из невежества.       — У меня никогда не было тройничка, — громогласно объявил Тео, довольно улыбаясь.       После его реплики повисла звенящая тишина, и никто из присутствующих не поднял свои рюмки.       — И не будет, — закатив глаза, отрезала Панси, зло зыркнув на Нотта. — Ты вкидываешь это каждый раз. Самому не надоело?       — Это игра вдолгую, милая, — скучающе протянул Тео, закидывая руку на спинку дивана за Паркинсон, отчего она как-то брезгливо поёжилась. — Если мы все не останемся консервативными пердунами, то однажды будет весьма забавно.       — Так, на правах хозяина дома я лишаю Нотта права голоса, — Блейз откинулся на кресле и закинул ногу на ногу.       — Пошел нахер, — гоготнув, отозвался Тео, выставив вперёд руку с оттопыренным средним пальцем.       Гермиона хмыкнула. Как эти люди смогли сохранить себе эту непосредственность? Детскость даже.       Завидно.       Но, в конце концов, могла же и она позволить себе расслабиться? Вопреки ожиданиям Грейнджер, никто не фокусировал на ней своё внимание. Ясное дело, это было из-за уважения — ну или чего там? — к Драко.       Гермиона подтянула под себя ноги и за неимением места уложила согнутое колено на бедро Малфоя.       Драко, кажется, даже не анализируя, перебрасываясь какими-то репликами с Забини, накрыл ладонью её колено и принялся неспешным движением пальцев теребить бахрому на её рваных джинсах.       Простой и очень привычный элемент близости. Они могли бы вот так сидеть и проверять домашние задания студентов или просто читать. Казалось бы, что такого?       Вот только Грейнджер сразу поймала взгляд Панси. Дотошный такой, изучающий. Даже не так. Хирургический.       Паркинсон чуть склонила голову, лишь слегка прищурив глаза. Будто препарировала каждое движение, анализировала, постукивая указательным пальцем по рюмке.       — Панси, ты следующая, — даже не пытаясь скрыть скуку в голосе, поторопила её София.       — Я никогда не влюблялась в кого-то с Гриффиндора, — игриво и очень спокойно бросила Панси свой вызов, не отводя взгляда от Драко.       Сердце Грейнджер пропустило удар. То, как на них смотрела Паркинсон, вполне недвусмысленно давало понять, к чему это было сказано и кому адресовано.       Блядь, как же изящно.       Почему-то Грейнджер думалось, что Паркинсон из той породы «стерв обыкновенных», которые спрашивают прямо: «Вы двое спите?»       Только, кажется, вовсе не это её интересовало. И вот она уже из «обыкновенных» перекочевала в класс «сообразительных».       И нет, самой Гермионе скрывать было нечего — а то они не знали о Роне. Она осушила свою рюмку быстро, не задумываясь.       И Блейз выпил тоже.       — Уизли? — хохотнул Тео, переводя быстрый взгляд с Гермионы на Забини и обратно.       — Да, — почти одновременно ответили они.       — С этой семейкой что-то не так, — весело заметил Нотт, качая головой. — Кто знает, возможно, рыжие потеют амортенцией.       Блейз, кажется, ответил что-то Тео, да вот Гермиона не слышала.       Ей хотелось повернуться к Драко и сказать, что он ничего ей не должен. Если нет, то нет. Она от него этого не просит.       Вот только вопрос уже прозвучал. А рюмки заколдованы. Солги он, последует наказание, а правда всё равно всплывёт.       Поэтому Грейнджер решила избегать прямого взгляда. А то выйдет так, будто она настаивает на ответе.       Не настаивает, конечно. Но она его ждёт. И знать бы, какой именно.       Гермиона лишь боковым зрением видела, как Малфой смотрит на свою рюмку, задумчиво покачивая её в левой руке, пальцами же правой тихо постукивал по её коленке.       Он не выглядел смущенным или загнанным в угол. Казалось, он просто думает. И Гермиона его понимала. Потому что сначала это всегда про диалог с самим собой.       И от себя тоже можно бегать — ей ли не знать. Но вдруг находится кто-то, кто загоняет тебя в угол и говорит: «Сейчас». И куда уж теперь деться?       Видимо, никуда, потому что Драко, нахмурившись, вдруг неспешно поднёс рюмку к губам и сделал слегка неуверенный глоток. Потом ещё. И ещё.       А Грейнджер поймала себя на том, что смотрит, хоть и не хотела. Смотрит на то, как ничего не происходит: не искрит магия наказания, не раздуваются его губы.       Судя по всему, он только что определился со своим «что-то». А Гермиона даже сказать ничего не могла. Блядство.       — Драко, я знал, что Макгонагалл всегда была тебе по душе, — мягко улыбнулся Блейз, будто выгораживая друга шуткой. — Но чтобы настолько.       — Виновен, — легко ответил Малфой, ставя пустую рюмку на подлокотник дивана.       Он вдруг показался Гермионе задумчивым, растерянным даже. Очень захотелось, чтобы он сейчас улыбнулся. И поцеловать его улыбку хотелось не меньше.       А Драко всё теребил кончиками пальцев бахрому на её джинсах и, прищурившись, смотрел в никуда.       Паркинсон же и бровью не повела. Только неожиданно, кажется, для всех, приложила рюмку к губам и, запрокинув голову, выпила содержимое до последней капли.       Чем, надо сказать, забрала всё внимание себе.       Это что, тонкий расчёт такой?       — Панс? — Блейз заговорчески улыбнулся, кивая в сторону подруги.       — Поттер уделал хвосторогу, ребята, — Паркинсон невозмутимо пожала плечами так, будто ничего особенного не произошло.       — Кто, блядь? — Тео не сдержал весёлого смешка, молниеносно меняя позу, упирая локти чуть выше колен.       — Много ли надо девочке в пубертатном периоде? — Панси закинула ногу на ногу и стала чуть покачивать ступнёй.       — Мне никогда не надоест эта игра, — просиял Забини, салютуя уже снова полной рюмкой.       — А значки «Поттер — смердяк» ты зачем носила? — вдруг хмыкнул Драко, вклиниваясь в разговор и зажимая в губах сигарету.       — В тебя я была влюблена чуть больше, — задорно прищурив глаза, улыбнулась Панси.       — А я в этой схеме вообще появлюсь когда-нибудь? — Тео фыркнул, снова откидываясь на спинку дивана.       — Ну ты же хотел тройничок. Вот мои варианты, — парировала Паркинсон, тоже закуривая.       — Спасибо, — Нотт брезгливо фыркнул. — Поттер настолько регулярно ебёт мой мозг по работе, что мне вполне достаточно.       — Факт, — ухмыляясь, согласно кивнула Панси и, закинув голову вверх, выпустила тонкую струйку дыма.       Только из дальнейшего разговора Гермиона узнала, что Паркинсон работает в отделе международных отношений. Ведёт дипломатические переговоры для британского министерства.       Да уж, дипломатка хренова.       Грейнджер положила голову на плечо Драко, мысленно молясь всем богам, в которых не верила, чтобы этот «вечер встречи выпускников» побыстрее закончился.              

***

                    На каждом празднике наступает момент, когда гости берут паузу. Разбредаются кто куда, чтобы дать себе несколько минут одиночества, подзарядиться для очередной порции социального взаимодействия.       Нет, возможно, кто-то просто по нужде скрывается в уборной, не чувствуя острой потребности выдохнуть от бесконечных разговоров.       Но вот Гермиона чувствовала.       Когда компания стихийно разошлась по своим делам, она улучила момент для того, чтобы выйти на террасу второго этажа.       Пять минут.       Даже жаль, что она не курила. Было бы оправдание.       Но Грейнджер же просто смотрела с балкона на живописную узкую улочку, освещённую отдающими желтизной фонарями. Было тихо. Ровно настолько, насколько могло быть в оживлённом поселении волшебников.       Партитура города была незатейливой: где-то негромко играла музыка без слов, что-то гудело, периодически поскрипывали ставни и дверные петли.       Звук неспешных шагов перебил эту композицию, приближаясь и нарастая.       На плечи Гермионы опустилась тёплая, но слегка колючая ткань клетчатого пледа.       — Холодно, — констатировал Драко, становясь рядом.       — После Дурмстранга тут практически жара, — Гермиона мягко улыбнулась, переводя на него взгляд.       Малфой растянул губы в улыбке лишь на секунду, но так и не ответил.       Мерлин. Теперь он выглядел нервно и неуверенно. Спрятал руки в карманы брюк и просто смотрел на мощёную дорожку улицы под ними. Какая-то старушка медленно шла по ней, левитируя перед собой внушительных размеров пакет. И вот уже создалось впечатление, что они не одни.       Только это не помогло. Не избавило от ощущения густого напряжения.       Грейнджер вздохнула, рассматривая профиль Малфоя.       — Нам надо поговорить, да?       — Нет, не надо, — Драко покачал головой, упирая руки в перила балкона. — Поговорим, когда ты захочешь. И если захочешь. Не используй слово «надо».       Гермиона закусила губу и неспешно провела ладонью по его предплечью, задерживаясь на выступающих венах. Остановилась у края закатанной до локтя рубашки и, подцепив ткань, слегка потянула её на себя.       Малфою не нужно было объяснять. Ни этот жест, ни её молчание. Понимал всё: не сейчас.       Сейчас — только возможность прижаться к крепкой груди, уткнувшись носом в его ярёмную ямку.       — Тебе здесь не нравится, — не спрашивал. Утверждал, прижимая ближе, запуская руки под плед, комкая её свитер.       — Ты вкусно пахнешь, — Гермиона чуть закинула голову вверх, чтобы оставить короткий поцелуй на остром кадыке. Именно здесь ей как раз нравится, остальное пройдёт.       Она бы хотела услышать шутку про запах алкоголя и сигарет, что-то вроде: «Дурной вкус у тебя, Грейнджер». Но Малфой всё молчал.       — Зачем она так? — вдруг спросила Гермиона, не выдерживая больше давящего на виски напряжение.       — Панси? — Драко смотрел куда-то поверх её макушки. — Потому что она — Панси. Режет на подлёте, делает то, что считает нужным, заботится так, как умеет.       — Почему ты… — Грейнджер чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Я хотел, — он ухмыльнулся, а голос его сделался горько-медлительным. — А потом передумал. Неплохой вышел способ… проверить гипотезу.       Гермиона смотрела, как бегают его зрачки, будто пытаясь зацепиться за что-то в тёмном покрывале неба.       Слова «я тебя люблю» всегда казались ей киношной фразой. Вычурной и мелкой. Будто не могла она вместить в себя то, что чувствует человек.       Куда важнее вот этот взгляд, особенно, когда знаешь, что стоит за ним. Но не знаешь, можешь ли ответить тем же.       Грейнджер протянула руку к лицу Драко и осторожно надавила на его подбородок так, чтобы он опустил голову. Встретившись с ним взглядом на долю секунды, она посмотрела на его губы и, неспешно приблизившись, поцеловала.       Пьяно скользила языком по трещинкам, которые поселились на его губах из-за суровых ветров Дурмстранга. Поглаживала большим пальцем косточку нижней челюсти, слегка царапаясь о щетину. Делилась одним на двоих сейчас воздухом, не жадничая, так ничего и не прося взамен.       Но Драко всё равно отдавал. Тепло рук, крепко прижимающих её к нему. Громкий стук сердца под рубашкой, который Гермиона чувствовала грудью. И кажется, что-то ещё.       — Ты знаешь, как остановить этот слюнообмен? — за их спинами вдруг послышался задумчивый голос Забини.       Гермиона вздрогнула от неожиданности. Она ведь напрочь забыла, что они здесь вообще-то не одни. Не то чтобы их поймали за чем-то вопиющим, но она всё же отстранилась от Драко.       Он же в свою очередь ухмыльнулся, так и не убрав руки с её поясницы.       — Мы с Панси настолько давно вместе, что иногда я забываю, как он начинается, — пожал плечами Тео, испепеляя дотлевшую сигарету, но незамедлительно получил, надо думать, довольно неприятный тычок локтем от стоящей рядом с ним Паркинсон.       — Малфой, можно тебя отвлечь? — Забини кивнул в сторону, указывая на лестницу, ведущую вниз.       — Срочно? — Драко как-то устало посмотрел на Гермиону, всё не отпуская её.       — Блейз, душка, придумай, пожалуйста, какое-нибудь исключительно мужское занятие, чтобы мы могли украсть нашего друга на время, при этом не выглядя так, будто хотим просто остаться с ним наедине, — заискивающе проговорил Тео, обращаясь к улыбающемуся Забини.       — Вы вообще разговариваете как люди, а не как герои третьесортной комедии? — не удержалась Гермиона, всё же прыснув.       — Во-первых, третьесортная — это обидно, — Нотт сунул руки в карманы брюк и перекатился с пятки на носок. — Во-вторых, Грейнджер, мне по жизни серьёзности хватает: я с гоблинами работаю. Если эти ребята позволят себе хотя бы намёк на улыбку, из мёртвых восстанут и Волдеморт, и Гриндевальд, и Мерлин.       — Интересная была бы вечеринка, — буркнула Грейнджер и обратилась к Драко, легко улыбнувшись: — Иди.       Малфой кивнул и отпустил её.       — Мы ненадолго, — заверил он, отходя.       — Вернёмся через бутылку огневиски, — громогласно объявил Блейз, кладя руку на плечи приблизившегося Малфоя.       — Алкоголики, — бросила Паркинсон им в спину, но сама за ними не последовала.       Вот дерьмо.       Грейнджер отвернулась, снова рассматривая улицу. Достаточно красноречивый жест?       Видимо, нет.       — Так вы вместе, да? — Панси встала рядом с Гермионой, занимая место совсем недавно удалившегося Драко.       — Это допрос? — Грейнджер выгнула бровь, но так и не посмотрела на Паркинсон.       — А ты как хотела? — она лишь фыркнула, доставая из портсигара сигарету. Будто намекала, что разговор будет долгим. — Так что?       — Странно было бы приезжать сюда, если бы не были, не находишь? — Гермиона поправила спадающий с плеча плед, всё же косясь на то, как собеседница прикуривает от палочки.       — Так и будем общаться вопросами? — надменно проговорила Панси, выдыхая дым тонкой струйкой. — Хорошо. Если бы мой вопрос был про «кого-то со Слизерина», ты бы выпила?       Грейнджер повернула к ней голову куда резче, чем должна была. Что за чушь? Почему она вообще вдруг решила, что имеет право на этот допрос? Если Драко её на место не поставил, то она-то вполне может.       — Ну так спросила бы, — с вызовом сказала Гермиона, вздёрнув бровь. Очень захотелось закашляться из-за дыма, который Панси, кажется, вполне намеренно выдыхала прямо в неё.       — Расстановка приоритетов, Грейнджер, — легко парировала она, разворачиваясь корпусом. — Я задала наиболее интересующий меня вопрос. Так что?       — Слушай, Паркинсон… — Гермиона натурально закипала. Мало того что она находилась не на своей территории в принципе, так и деться некуда было.       Вот будет чудесно, если они, будучи, сука, взрослыми людьми, сейчас поцапаются. Но Панси ведь буквально напрашивается. Разве нет?       А Паркинсон просто смотрела на неё и, кажется, ждала. Серьёзно ждала, что Гермиона вдруг ей ответит. Подруга, она себе-то ещё не ответила, что уж говорить о посторонних.       — Он не любит оливки, — вдруг насмешливо заметила Панси, растянув губы в полуулыбке. Больше издевательской, чем дружелюбной, конечно.       — Что? — в недоумении переспросила Гермиона, хоть и выдерживая её взгляд, но решительно не понимая, какого драккла от неё хочет эта сумасшедшая теперь. Что именно она там курит?       — Ненавидит, когда его перебивают. Когда спрашивают о прошлом. Когда с ним спорят или ему не доверяют, — продолжала Паркинсон, так же просто смотря Грейнджер в глаза. — И когда мусорят. Особенно когда мусорят.       Гермиона будто в ступор впала. Очень хотелось уйти и закончить этот разговор.       — Ты гипотетически на всё это способна, я просто предупреждаю, — Панси выгнула бровь, чуть склонив голову. — И ещё кое-что. Если ты разобьешь ему сердце, я лично превращу тебя в лукотруса и посажу в банку.       В её тоне сквозила неподдельная угроза. Вот только… сердцевиной этой угрозы была, кажется, любовь. Это осознание накрыло Грейнджер освежающей волной, смывая все едкие слова, которые так и норовили сорваться с губ.       «Заботится как умеет».       Вряд ли это была любовь женщины к мужчине. В конце концов, Паркинсон была буквально помолвлена с Ноттом, а о том, что у них ничего не вышло с Драко в школе, не знал разве что профессор Бинс: студенты не были гоблинами и в восстаниях не участвовали, поэтому не входили в сферу его интересов.       Это любовь к человеку. Зачастую это куда важнее. Ценнее. Лучше.       Теперь Гермиона смотрела на Панси по-другому. Она не пришла поскандалить или уколоть. Она пришла защитить.       — А дырочки в крышке банки сделаешь, чтобы обеспечить приток воздуха? — Грейнджер вдруг ухмыльнулась, обречённо покачав головой.       — И не надейся, — презрительно хмыкнула Паркинсон, поворачиваясь к перилам спиной и упирая в них локти согнутых рук. Пепел с её сигареты сорвался на пол маленьким серым вихрем.       — В таком случае угроза засчитана, — Гермиона кивнула, плотнее кутаясь в плед. Что она могла представить меньше всего ещё пару дней назад, так это то, что будет вести подобие задушевных разговоров с Панси. — Много у тебя уже пленников?       — Грейнджер, — она изящно выгнула дугой бровь, в очередной раз затягиваясь. — Если бы до тебя был хоть кто-то, я бы таких речей не вела. Давай, ты же вроде умная.       Гермиона открыла рот. Твою же мать.       Они никогда не говорили об этом с Драко. Вот ещё, не интересоваться же пресловутым «сколько у тебя было до», честное слово.       Грейнджер просто была уверена, что «было».       Но Малфой никого не приводил к друзьям. Кроме неё.       И это, кажется, только множило ту ответственность, которая вдруг поселилась в сознании после драккловой игры в «Я никогда не».       Вдруг всё стало осязаемым. Всё, что было между ними.       Когда-то Драко сказал про «одинаковые обстоятельства». Но сейчас они очутились за их пределами. Вышли в мир, в котором, как оказалось, существуют другие люди. Мир, который всё это время жил и функционировал.       И им когда-то придётся в нём жить тоже.       А главный вопрос — не подведёт ли его Гермиона, как подвела когда-то всех? Потому что «что-то чувствую к тебе» — ещё не любовь. Благодарность, привязанность, доверие, симпатия — да. А вот любовь ли?       Это в семнадцать влюбленность даётся легко и непринужденно, в двадцать шесть мешает гражданская война между сердцем и мозгом.       — Выглядишь так, будто хочешь выпить, — а Панси никуда не делась. Наблюдала за Гермионой всё это время, а сейчас насильно выдернула в реальность.       — Скажи, тебе больше всех надо? — откашлявшись, снова огрызнулась Грейнджер, напрочь, кажется, забывая о том, что сама же и находила Панси благородное оправдание минуту назад.       — Не вижу смысла тянуть, — Паркинсон кивнула в её сторону, неопределенно махнув рукой, и отвела взгляд. — Малфой дерьма натерпелся. Раз уж дошло до того, что с тобой спутался… В общем, если это чувства — хрен с вами. Но если вы двое от безысходности трахаетесь, кому-то будет больно. На тебя мне плевать, а с Драко хватит уже.       — И с меня хватит, — Гермиона крепко схватилась руками за плед и двинулась в сторону входа в дом. — Мы сами разберёмся.       — Ага, — отозвалась Панси, слава Мерлину, не двигаясь с места.       Грейнджер сделала несколько шагов по направлению к двери, но остановилась. Повернулась вполоборота и вдруг спросила:       — Причем здесь оливки?       — А ты их любишь? — скучающе спросила Панси, с щелчком отправляя окурок в воздух и испепеляя его в полёте.       — Да, — нахмурившись, ответила Гермиона.       — Возможно, у вас и получится что-то, — усмехнулась Паркинсон, отворачиваясь.       Разговор окончен.       Гермиона ещё пару секунд таращилась на её спину, но желание остаться одной перевесило все чувства.       Она снова зашагала к двери и, кажется, только оказавшись в помещении, выдала нечто похожее на облегчённый выдох.       Психиатрическое отделение Святого Мунго. Итальянский филиал, не иначе.       Помещение гостиной обдало пустотой и одиночеством.       Грейнджер осмотрела низкий стол, на котором так и стояли оставленные ими рюмки, полные до краёв, будто готовые в любой момент продолжить игру.       «Если бы мой вопрос был про «кого-то со Слизерина», ты бы выпила?»       Голос драккловой Паркинсон назойливо стрекотал в голове, отдавая щекоткой в висках.       Гермиона устало опустилась на край дивана и вперилась взглядом в свою рюмку, которая в свою очередь весело поблескивала, отражая свет парящих в воздухе свечей.       «Неплохой вышел способ проверить гипотезу».       В конце концов, если у них была магия, почему бы не пользоваться ей в личных целях. Это, возможно, нечестно. Возможно, даже неправильно.       Вот только Гермиона плевать на это хотела. Она устала бегать от себя, просто запуталась за всё то время, что была нечестна с окружающими, да и самой собой. Разучилась вычленять свои собственные ощущения, выбирая годами не чувствовать ничего, не привязываться. Ей нужна помощь.       Грейнджер подхватила со стола рюмку, зажав её указательным и большим.       — Я никогда не влюблялась в Драко Малфоя, — тихо проговорила она, цепко вглядываясь в мутноватую жидкость.       Выпила быстро, не давая возможности анализировать. Если себя провести можно, то магию — нет.       Горло обдало тёплым. Горький алкоголь неприятно обжёг слизистую.       Секунды тянулись медленно, вязко. А в ушах будто била барабанная дробь.       Вот сейчас. Сейчас волшебство накажет её за ложь. Пусть непреднамеренную, но ложь.       Но больше так ничего и не произошло.       Только сердце ёкнуло, принимая наконец правду.       Всё же не что-то, а любовь.