Счастливая дочь

Невыносимый стыд – это то, что сейчас ощущала Виолетта. Со своим новым родственником она виделась практически каждый день – в течении нескольких месяцев!, – а шрамы заметила только сейчас. Если бы не лёгкий ветерок, приподнявший завесу волос, то она бы и дальше ничего не знала! Ей хватило такта, деликатности скрыть своё удивление, когда она увидела на лице отца эти уродливые отметины. Но придя к себе в комнату девочка корила себя на чём свет стоит. Как? Как можно было такого не увидеть! Дура! Идиотка! Эгоистка! Половина лица твоего отца обезображена шрамами, а ты на это даже внимание на обратила! Ну, и кто ты после этого? Так, занимаясь самоедством, Виолетта коротала свои дни. Естественно, отец, проводивший с ней немало времени, довольно быстро заметил её состояние. И не мог не заинтересоваться причиной отстранённости девочки: -Дорогая моя, ты в порядке? В последнее время ты несколько… скованно себя ведёшь. – получив от Виолетты реакцию в виде зажатой улыбки, Ашер продолжил, - ты ведь знаешь, что можешь мне довериться? Может в иной ситуации старый вампир и не стал бы добиваться откровений от ребёнка, но учитывая окружение Виолетты… Мало ли, во что втянули девочку в вампирском логове? В благородство своих сородичей Ашер не верил. Кусая губы, нервно играя с пальчиками на своих руках: то сжимая, то разжимая их, переплетая друг с другом. Было видно, что ребёнок судорожно пытается придумать как избежать ответа на неприятный вопрос. Но не тут-то было… -Доверься мне, - проникновенно сказал Ашер и очень трепетно, осторожно взял правое запястье Виолетты, расцепил её руки и накрыл их сверху своими. Маленькие ладошки девочки очень уютно устроились в больших ладонях отца. Не привыкшая к проявлению человеческой ласки девочка смутилась. Принимая теплоту и заботу от другого человека, сердце Виолетты таяло. Никто и никогда не проявлял к ней внимание со знаком «плюс». Как правило от неё все только чего-то ждали, как в Хогвартсе, а бывало наоборот от неё чего-то требовали, как у Дурслей. Поэтому заикаясь и чувствуя себя худшим ребёнком на земле Виолетта рассказала о своей проблеме: -Мне стыдно, ужасно стыдно за свою невнимательность. Пускай мы познакомились недавно, но…ты один из тех, кого волную я. Не моё состояние, раздутые ожидания, а Я! И когда я увидела, - здесь девочка запнулась, не зная как быть деликатней. В итоге сказала всё как есть. – Твои шрамы я почувствовала себя отвратительно. -Тебе они так неприятны? Не можешь находиться рядом со мной? – тихо и как-то горько спросил вампир. -Нет, речь не об этом! – немного испугано, страшась обидеть своего отца Виолетта затараторила, - проблема во мне. Я настолько погрузилась в себя, что пропускала всё вокруг себя: чужую боль, страдания. В итоге просто не знала как заговорить с тобой об этом, ведь у меня есть возможность помочь! И с каждым днём чувствовала себя всё более неловко и неудобно. Выжав из себя максимум откровенности, девочка наблюдала за реакцией своего отца. Пускай она не оборотень, не вампир, но по выражения глаз, позе человека… мммм…. любого создания тоже можно многое понять. Кажется Ашер ожидал многого, но не такого жаркого ответа. Старый вампир просто растерялся и не знал, что делать. Разговор зашёл в тупик. Пытаясь как-то спасти положение Виолетта решила приоткрыться отцу: -Посмотри – девочка закатала рукав, показав несколько шрамов от ожогов. – Я их получила благодаря моим родственникам со стороны матери. Они считали, что я должна отрабатывать проживание и с шести лет я готовила для них. Ашер застыл ледяной статуей, если ещё минуту назад он напоминал живое существо, пускай и наполненное страданиями до краёв, как чашка чаем, то после этого откровения своей дочери вся жизнь ушла из него, испарилась. Не замечая реакции своего отца, девочка обнажила правую руку, на которой красовался уродливый шрам и продолжила: -А этот шрам я получила, благодаря домашнему животному тётушки Мардж. Она была сестрой дяди и приезжала постоянно, вместе со своими животными – бульдогами. И был у неё один любимчик Злыдень, которому прощалось абсолютно всё. В том числе, нападения на меня. Ведь я дурная кровь, – переведя дух, Виолетте сказала – Я знаю какую боль могут причинить шрамы, для меня они вечное напоминание о том, что для своих человеческих родственников я никогда не буду достаточно хороша для жизни в одном с ними мире.