Генерал, войдите в мой отряд!

Изначально Агата хотела слегка прихорошиться для прогулки, но потом на телефон так удачно пришли две миссии с нехилыми наградами, суть которых заключалась в том, чтобы она прихорошилась не слегка, а очень даже, дабы произвести приятное впечатление на новых знакомых, которые являются потенциальными подругами. Не миссия, а праздник для души, верно? Вот Агата тоже так думала, пока не поняла, что вся сложность миссии заключается в том, что пёс-негодяй просто не позволит ей спокойно собраться. А часики-то тикали… У Аи в гардеробе было много красивого добра, но Агата, искренне уверенная в том, что переезжает к генералу ненадолго, помимо повседневной одежды, нескольких комплектов нижнего белья и ночнушки, взяла лишь одну пару запасной обуви – белые туфли-босоножки на небольшой платформе, чтобы не мучиться с каблуками, если вдруг понадобится быть нарядной, но при этом придется много ходить; и два нарядных платья – как раз на случай, если вдруг нужно будет одеться попраздничнее. Одним из них было миленькое короткое ципао нежно-розового цвета, напоминающего оттенок лепестков сакуры. Отличный вариант для праздничных событий не слишком большой важности. Только у Агаты был не классический вариант платья, где нижняя часть обтягивает ноги и имеет два длинных боковых разреза, а более современный. У этого платья юбка длиной была чуть выше середины бедра и чуть-чуть расширялась книзу, из-за чего его вовсе хотелось назвать ципао-клёш или вроде того. Поверх, повторяя все контуры платья, ложилась прозрачная ажурная ткань, расшитая кружевными узорами пионов того же нежно-розового и белого цветов. Кружевное полотно выходило за края лишь в двух местах: на пару сантиметров ниже подола, что визуально удлиняло платье, и в области плеч, имитируя рукава длиной до локтя. Стоячий короткий воротничок, застёгнутый наглухо, как и вся верхняя часть платья, и юбка, которая слегка длиннее нижнего белья – всё, как любят современные азиаты. Странная мода, о которой Агата знала из сериалов, фильмов и статей в интернете, но которую понять никак не могла. Именно это розовое ципао Агата и хотела надеть, но стоило ей увидеть, как пёс тянется зубами к нему, у неё чуть сердце из груди не выскочило. Потому что собака могла не только обслюнявить всё, но ещё и случайно порвать тонкую ажурную ткань с кружевом. В одно движение девушка подлетела к одежде как коршун, выдёргивая платье из-под носа растерянно хлопающей глазами собаки, после чего тут же нырнула в него во избежание любых рисков его лишиться. Но это было только начало… Затем Агата решила собрать волосы наверх в аккуратный пучок и заколоть его с помощью серебряного буяо с украшением в виде распустившихся цветков персика, вырезанных из розового кварца, и тремя свисающими цепочками, которые соединяли собой маленькие шарообразные камушки белого опала, самый нижний из которых имел каплевидную форму. Получилось круто. Круто ровно до того момента, пока собака, заинтересовавшись покачивающейся цепочкой, не запрыгнула на стоявший рядом стул и не выдернула зубами заколку из волос, уничтожив на корню всю причёску. Но терпение Агаты на тот момент ещё не иссякло. Она поворчала-поворчала, забрала заколку, собрала волосы обратно и вернула украшение на место, после чего пригладила пальцами чёлку и выпавшие из пучка короткие пряди, что теперь обрамляли овал лица. Оставалась последняя часть – макияж. Самая сложная, стараниями одной собаки. Предатель словно назло тихонько сидел возле кровати, внимательно наблюдая, пока Агата красила губы полупрозрачным розовым блеском цвета спелого персика, проходилась щёточкой туши по ресницам и намеренно оттягивала напоследок самую сложную для себя часть – стрелки. Но вот когда дело дошло до них, сам дьявол взыграл в собачьих глазах. Сжав губы в тонкую линию, сведя брови друг к другу, пыхтя от усердия, что придавало ей не то, что воинственный, а по-настоящему яростный вид, Агата, игнорируя каплю пота, стекающую по виску, пыталась нарисовать стрелку на правом глазу точно такой же, как и на левом. Она – левша, поэтому ей всегда было легко накрасить левый глаз, а вот с правым каждый раз ожидали сплошные проблемы. У правшей идентичная проблема, только с глазами наоборот – им всегда проще накрасить правый, тогда как с левым начинались испытания для чемпионов. Художественный талант был выкручен на максимум, и Агате почти удалось нарисовать вторую стрелку ровной. Почти! Почти-и-и-и!!! Но чёртова собака опять полезла под руку и толкнула локоть девушки, из-за чего кончик чёрного карандаша для глаз прочертил линию на виске аж до зоны роста волос. Шумно выдохнув с гневным рычанием, девушка медленно повернула лицо в сторону пса и впилась в него уничижительным взглядом, мысленно напоминая себе о том, что жестокое обращение с животными недопустимо. Хотя так хотелось схватить его за хвост, чтобы не мог вырваться, и хорошенько отшлёпать по шерстяной жопке, чтобы наконец угомонился. Предатель просто издевается над ней! – Ты меня достал! – вскочив на ноги, вынесла вердикт девушка. Схватив пса за красный ошейник с золотым брелком ромбовидной формы, Агата в полусогнутом положении настойчиво, но в то же время аккуратно, чтобы не причинить ему боль, потянула его за собой прочь из комнаты. На своё счастье, она застала ещё не ушедшего генерала в той самой гостиной, что вела на веранду. Агата потянула за собой пса к дивану, на котором восседал сосредоточенный мужчина, что внимательно изучал какой-то свиток в своих руках. – Генерал! – решительно зовёт она его, обращая на себя растерянный взгляд Цзин Юаня. – Я Вас умоляю, по-человечески прошу, если у Вас есть пять-десять минут, пожалуйста, возьмите это чудовище на себя, – просит она, притягивая упирающегося пса ближе. – Клянусь: ещё немного, и он доведёт меня до греха! Цзин Юань окинул взглядом девушку, приятно удивлённый красивой картиной, что предстала перед его глазами. Но пылающий чистой яростью взгляд и линия стрелки, убежавшая от правого глаза куда-то в волосы, ясно говорила ему о том, что именно произошло за те несчастные тридцать системных минут, что они не виделись, и в чём провинился пёс. Генерал, прикрыв кулаком губы и спрятав улыбку за негромким покашливанием, убирает свиток в сторону, после чего смотрит собаке прямо в глаза. Короткое похлопывание по бедру, и пёс тут же как по команде взбирается на диван. Удобнее усаживается и покорно кладёт голову на ноги мужчины. – Как Вы это сделали? – обескураженно спрашивает Агата. После чего гневно прищуривается и тихо цедит сквозь зубы в сторону довольного своим положением пса: – Предатель… – Всего лишь немного дисциплины и ласки, – делится секретом Цзин Юань, машинально начав поглаживать собаку. – Задержись, пожалуйста, – окликает он собравшуюся было уходить девушку. – Я хотел поговорить с тобой. Агата слегка склонила голову набок, всем своим видом говоря, что она внимательно слушает и в благодарность за избавление от четырёхлапой головной боли готова проявить максимальное участие в вопросе, который беспокоит мужчину. – Наш ранний разговор закончился немного не на той ноте… – как бы невзначай начинает Цзин Юань. И Агата не может справиться с улыбкой, которая расцветает на её лице. Он же не собирается перед ней извиняться? Конфликт был пустячковый, она уже и забыла. Попыхтела как паровоз пару минут и всё. Затяжная злость или обиды – не про неё (родная семья – не в счёт, там тяжёлый случай). Её скорее жуткое смущение одолевало после того, как она, уже будучи в своей комнате, обмозговала всё произошедшее. Стыдно признавать, но ей… ей скорее понравилось, чем наоборот. Гордиться тут совершенно нечем, но… Ох, можно просто свалить всё это на какие-нибудь гормоны? Но судя по тому, как Цзин Юань мнётся, при этом всячески стараясь скрыть данный факт, он действительно намеревался извиниться. Возможно, надумал себе, что перегнул палку, или тому подобное. Это вызывает у Агаты искреннее умиление. – Не на той ноте? Прошу, только не говорите, что после геометрии Вы решили перейти к уроку музыки, – бессовестно подначивает его девушка, даже не скрывая своих намерений. – Прекрати, – едва разборчиво бурчит мужчина, явно смущённый подначкой. Чуть-чуть, самую малость, но смущённый. – Я всего лишь не хочу, чтобы из-за того разговора… – Генерал, да всё в порядке, – перебивает она его, заставляя его прекратить пытать свой лексикон, вытряхивая из него миллион хитроумных обходных заходов на нужную тему. – Да? Я был уверен, что на мою излишнюю вольность в разговоре с тобой ты разозлилась по-настоящему. – Ну, позлилась немного и хватит. Времени-то сколько уже прошло? – Примерно… тридцать системных минут. – Вот и хватит. Нет, если хотите – конечно, я могу позлиться пару часов. Хоть это и будет довольно утомительно, но я же не могу постоянно Вам отказывать, верно? – Тридцать системных минут назад тебе это вполне удавалось, – будто невзначай напомнил он, почёсывая растёкшегося на его ногах пса за ухом. – Сдалась Вам эта партия в шахматы? – вздыхает Агата, прекрасно поняв, куда клонит генерал. – Я хочу сыграть с тобой. – Мне нужно собираться на встречу, времени и так осталось мало. Не могу же я одной рукой краситься, а другой играть! – Почему нет? С одной стороны, Агата считала себя совершенно правой. Но с другой – на веранде, где находится шахматная доска, легче будет поймать естественное освещение, которое незаменимо для хорошего макияжа и даёт фору любым светильникам. Просто краситься прямо перед генералом было неловко. Но с другой стороны, естественное освещение… и возможно, она сможет совершить невозможное и нарисовать стрелку-«близняшку», а не стрелку-«сестру»… – Ладно, хорошо. Я сыграю с Вами, но только одну партию – не больше. И Вы должны понимать, что игральной доске достанется лишь половина внимания, поэтому долго Вас эта игра радовать не сможет – мой проигрыш будет довольно быстрым. Так что без обид. – Думаю, мне хватит сноровки растянуть это удовольствие так, чтобы ты тоже увлеклась процессом. Агата ушам своим поверить не могла. Он опять позволил себе двусмысленность! Да ещё с такой учтивой невинной улыбкой на лице, словно ничего такого и не сделал. И при этом видит, что она всё понимает, читает по взгляду, о чём она думает, и даже не порывается как-то ситуацию… «охладить». Сказать, что ничего такого он не имел ввиду, или что она неправильно его поняла, или… да хоть что-нибудь! Хоть что-нибудь, что спасёт её щёки, уши и шею от испепеления на фоне непроизвольного самовозгорания. Его выпад Агата оставила без ответа. Возможно, она действительно пагубно влияет на этого мужчину… Интересно, а получится у неё заставить его материться? Агата не сомневается, что нужные слова он знает, как-никак живёт на этом свете прилично, ещё и военный, а в их деле временами без крепкого словца никак. Было бы весело посмотреть на бранящегося нецензурщиной генерала. Только чтобы бранился он не в её адрес, а то у неё душа уйдёт в пятки от страха. Потому что Агата прекрасно понимает реальную расстановку сил: это не она такая смелая-дерзкая, это он позволяет ей чесать языком в своё удовольствие. Расположившись на веранде за шахматной доской, Агата на полном серьёзе продолжила краситься во время ходов Цзин Юаня, не следя за партией даже краем глаза. Непотребство, оставленное стараниями пса, пришлось стереть полностью, чтобы нарисовать заново. Процесс пошёл довольно бодро и успешно, осталось только нарисовать «хвостик» правильной длины, формы и сделать кончик острым. – Ты левша? – раздаётся голос генерала, который в это самое мгновенье делал ход на шахматной доске. – Надо же, Вы заметили, – с улыбкой и ноткой беззлобного сарказма в голосе отзывается Агата, продолжая выводить хвостик стрелки ровным. Наконец-то получилось ровно! Глядя на себя в маленькое зеркальце, которое держала в руке, Агата мысленно задавалась лишь одним вопросом: «Ну разве не красотка?» Сжав губы, Агата получше растёрла между ними блеск, после чего с негромким чмоком разомкнула их, рассматривая в зеркале эффект. – Вульгарно, – невзначай бросает Цзин Юань. И девушка прекрасно понимает, что он специально дразнит её «отцовскими» фразочками, которые она буквально недавно сама же произносила, пародируя нравоучения своего родителя. Потому что её макияж по определению не может быть вульгарным: всего лишь стрелки, тушь и оттеночный блеск на губах, который элементарно не даст той насыщенности цвета, смотревшегося бы на губах провокационно. – Ярко, – не отрываясь от отражения, спокойно парирует Агата. – Коротко, – делает второй заход генерал, намекая на длину её симпатичного ципао. – Смело, – вновь оспаривает чужую трактовку девушка. – Красиво. – Спасибо, – захлопнув зеркальце, говорит она, с улыбкой повернувшись к мужчине. – Ты проиграла, – уведомляет он её, делая финальной ход в партии. – Это было предсказуемо, – нарочито скучающим тоном тянет Агата, после чего поднимается на колени и опирается руками о край столика, на котором стояла шахматная доска. – Всё, мне пора. – Допоздна? – коротко и лаконично спрашивает генерал, по новой расставляя фишки и совершенно не разглядывая ноги девушки, которые были перед его глазами вместе с шахматной доской. Совершенно. Просто видел периферийным зрением. Но рука так и хотела потянуться мимо фишек, миновать противоположный край шахматной доски и прикоснуться самыми кончиками пальцев к светлой коже возле расшитого нежно-розовым кружевом подола, чтобы убедиться: на ощупь не менее нежная, чем на вид. – Не знаю. Как получится. В ответ на это Цзин Юань достаёт свой телефон, снимает блокировку и протягивает его Агате. – Запиши свои контакты. – А это зачем? – спрашивает она, но к телефону всё же потянулась. У него действительно оказался тот самый чехол с золотым львом, который можно было увидеть в игре. – На случай, если ты опять огреешь кого-то сковородкой по голове, и несчастного нужно будет спасать. – Ха. Ха. Смешно так, аж не могу, – с абсолютно каменным выражением лица произнесла Агата. Записав свои контакты в телефон генерала, вместо имени введя смайлик с лисьей мордочкой, она делает прозвон на свой номер, после чего, чуть наклонившись вперёд корпусом, протягивает гаджет обратно владельцу. – Вот Вы шутите, дразните… – ленивым тоном тянет она, после чего, едва мужчина взял телефон в руки, сомкнула пальцы сильнее, не отдавая смартфон сразу. – …а всё равно примчались ко мне лично, когда я просила помощи у Облачных Рыцарей. – То, что я – генерал, не отменяет того, что я также являюсь Облачным Рыцарем. – М-м, как благородно это прозвучало… Что ж, спасибо за службу, мой генерал, – игриво говорит Агата, отпуская чужой смартфон. – Кстати, чехол для телефона у Вас зачётный. – Зачётный? – Классный. – Можно на нормальном языке? – Красивый, – ласково улыбается она, глядя в золотые глаза напротив и сама не понимая, кому именно предназначалось сказанное слово – чехлу или владельцу телефона. И её до безумия умиляло то, насколько генерал далёк от сленга. Она бы очень не хотела, чтобы он подхватил от неё весь этот речевой мусор. Цзин Юань хотел бы что-нибудь на это ответить, но не находил слов. Не потому, что не знал, что сказать, а потому что засматривался. Безнадёжно засматривался на её искреннюю, беззаботную улыбку, на её глаза, полные живых эмоций, на её такое лёгкое и беспроблемное проявление любых чувств, на смелость эти чувства обличить в слова, не стесняясь, не жеманничая, особо не ухищряясь на обходные пути в разговорах, а если и делает, то в шутку, ведомая игривостью, а не жаждой интриг. Такое было столь нехарактерно и непривычно для закостенелого менталитета коренных сяньчжоуцев, не менее закостенелых в своих традициях видьядхара, даже фоксийцы, вступившие во взрослую пору, перенимали ритм жизни долгоживущих сяньчжоуцев. Лишь беженцы да туристы из числа маложивущих видов, что оказывались на Лофу, хоть как-то разбавляли этот застой. Но и они не идут ни в какое сравнение с этой девушкой. Девушкой, что словно глоток чистейшего горного воздуха. И ему казалось, будто в его собственной душе наступала новая весна, которой не было уже очень и очень давно. Словно внутри начиналось буйное цветение, а всё вокруг пестрило яркими красками, слепя глаза. В голову лезла совершенно сумасшедшая мысль, что он будто словил состояние, диаметрально противоположное Маре. Мужчина всё понимал, голова его не перестала соображать, но сердце тоже не утратило способность чувствовать, и сейчас оно впервые за очень долгое время… Нет – просто впервые. Настолько нагло и бескомпромиссно – впервые. Раньше, как оказалось, были лишь цветочки. Впервые сердце вот так пыталось взять бразды правления себе, не желая уступать рациональности. Влюблённость? Пускай так. Он не робот, чтобы не уметь чувствовать. И он не ребёнок, чтобы бояться этого чувства, ничего плохого во влюблённости нет, она вспыхивает ярко, но неумолимо гаснет, вновь уступая место душевному покою. Исхода лишь два: либо она так же резко, как и занялась, затухает полностью и навсегда, либо мирно утихает, превращаясь в раскалённые угли, которые сохраняют жар очень долго. Возможно, ему нужно всего лишь переждать эту бурю в своей душе, время вернёт ему покой и охладит кипящий разум. Никто его ни к чему не обязывает и ни в чём не ограничивает, он сам волен принимать любое решение, в своей личной жизни – уж точно. Просто… Как бы правильно это описать? Никогда с ним не происходило подобное настолько сильно и настолько быстро. И ждать былого покоя ему с каждым днём становилось всё тяжелее, потому что он хотел больше, его хвалёное терпение таяло на глазах, а сам он каждый раз едва себя останавливал от порывистых действий и слов, напоминая самому себе о вреде спешки и необдуманных поступков. Поспешность ещё никогда не приносила хороших результатов. – Я принесу Вам с фестиваля сувенир, – говорит Агата, после чего поднимается на ноги, показывая, что собирается уходить. Цзин Юань поднимается следом. Смотрит в спину зашедшей внутрь дома девушки, после чего бросает короткий взгляд на пол. Среди разбросанных после игры фишек и сдвинутых с места подушек лежали забытые ею карандаш для глаз и круглое карманное зеркальце. Маленькие, чисто женские вещицы делали привычный небольшой беспорядок на веранде слишком органичным, и это вызывало тихую улыбку на лице генерала. Пока фоксийка проверяла свою маленькую сумочку на наличие всего необходимого, брала шлейку, закрепляла её на собаке, которой уже было невтерпёж пойти гулять, защёлкивала замок поводка, Цзин Юань молча держался неподалёку безмолвной тенью. И даже когда она направилась в сторону выхода из дома, он шёл следом, словно провожал её всё это время, хотя не планировал ничего подобного. Про себя оправдывался тем, что ему тоже пора возвращаться на рабочее место, поэтому неудивительно, что их пути лежали в одном направлении. Час отсутствия, который он обещал Цинцзу, подходил к концу. – А за то, что отвлёк собаку, поблагодарить не хочешь? – Спрашивает не всерьёз. Просто тянет время. Не хочет отпускать. Не хочет расставаться. Ему мало. Он хочет больше её внимания. – Спасибо, – взглянув из-под ресниц на мужчину, говорит Агата, даже не подозревая, насколько томно всё это выглядело в глазах Цзин Юаня. – Как-то слабовато. – Так и Вы не особо старались увлечь меня партией в шахматы. Удовольствия как такового я не получила. – Это не односторонний процесс. Ты не получишь удовольствие, если будешь отвлечена на что-то другое. Он понимал, что эти разговоры до добра не доведут. Что он должен их пресечь, что он сам себя дразнит. Но ничего не мог поделать со своим таким детским и капризным «хочу». Ему нравится задирать её. Стоит признаться хотя бы самому себе: нравилось с самого начала. Он не просто отвечает на её выпады, ему нравится самому лезть на рожон в разговоре с ней. И Агату одолевали аналогичные мысли. Она понимала, что творит полнейшую хрень, что голова её думать должна совершенно о других вещах и проблемах, в идеале – вселенского масштаба, но… Но как возможно противостоять такому искушению? Ей ни разу в жизни так не сносило рассудок, что никакой управы на саму себя не находилось. – Вы обещали, что Вашими стараниями я вовлекусь в процесс полностью. – Ты не проявила даже капли рвения к участию. Какие претензии ко мне? – вздёрнув бровь, с усмешкой говорит генерал. – Что Вы! Я Вас ни в чём не виню. Знаю, что даже самого опытного человека может подвести его сноровка. Не всякого, конечно, один случай из пяти, но никто не застрахован. – Вот как… – задумчиво тянет Цзин Юань, прекрасно поняв, на какую «сноровку» ему намекали, и поражаясь девичьей наглости и тому, что ей вообще хватило смелости зайти на территорию таких тем. Грязный приём. Он не может не ответить тем же. – Что ж, мне жаль, что я оставил тебя неудовлетворённой, но своё удовольствие я уже получил, а времени на работу над ошибками нет – мне пора возвращаться к своим обязанностям. Сама поймаешь нужный настрой – зови, попробуем ещё раз. – Надеюсь, со своими обязанностями Вы справляетесь лучше, чем играете в шахматы. – До тебя никто не жаловался ни на одно, ни на другое. – Да? Правда? – издевательски весёлым тоном говорит Агата, округлив глаза и подняв брови в наигранном удивлении. И сразу же сбрасывает маску, чтобы посмотреть на мужчину со всем имеющимся скепсисом и снисходительно-насмешливой ухмылкой на губах. – Вам врали, генерал. – Или врёшь только ты, – уверенно говорит мужчина, в два шага сократив между ними расстояние до минимума. – У меня к тебе всего один вопрос, на который я прошу дать честный ответ, – с хитрой улыбкой говорит он, еле ощутимо прикасаясь костяшками указательного и среднего пальцев к подбородку девушки, чтобы она подняла голову и смотрела прямо ему в глаза, когда будет отвечать. Не прикосновение, скорее его тень, но этого хватает, чтобы по обоим пробежал ток от точки мнимого соприкосновения. – Ты зачем нарываешься? – спрашивает так невинно, так ласково, так игриво… Вот только глаза пылали чудовищным жаром, сердце горело подобно печи в кузнице, а тело, казалось, вот-вот по-настоящему охватит огнём. Не уверен, что такие ожоги сможет исцелить даже Творительница Чумы. Если он переживёт этот день, сохранив рассудок, то будет по-настоящему собой гордиться. – Поганая лисья натура, – с непередаваемым негодованием в голосе отзывается Агата, словно не она такая, а хвост и уши всему виной. – В природе лисиц отличает от всех остальных хищников одна очень забавная, но поистине дурацкая черта. Знаете какая? – Есть один вариант, – интригующе тянет генерал с хитрой улыбкой на губах. – В обычное время лисы тихие, даже с себе подобными избегают контактов. Но когда наступает брачный сезон, они словно с цепи срываются – от них столько шума, что, порой, пугает. Ты об этом? Ладно, Агата должна признать: это был красивый ход. В меру унизительный, не в меру двусмысленный, и абсолютно правдивый в плане зоологии. Нормальной, а не той, которая у них тут сейчас проходит. – Ноль баллов, генерал-остряк, на пересдачу. – Цзин Юаню несказанно повезло, что вопрос задаёт Агата, а не доктор Рацио, иначе бы тот в него мелом кинул вдогонку. – Тогда слушаю твой вариант. Удиви, – говорит мужчина, наклоняясь ближе. Словно ему собираются рассказать тайну, а раз это секрет, то озвучат непременно шёпотом, и чтобы его услышать, он должен быть ближе. И Цзин Юань практически дуреет, когда чувствует на своих губах её горячее дыхание. – При всей своей осторожности и предусмотрительности, лисицы обладают поразительной любознательностью, которая часто их губит, – говорит Агата, стараясь вспомнить прочитанный про лисиц текст из атласа по зоологии, а не рисовать мысленно картины того, о чём даже думать стыдно. Её мать точно удар хватил бы, если бы она увидела, как дочь ведёт себя со взрослым мужчиной. – Доходит до абсурда: лисы попадают в лапы хищников из-за неуёмного любопытства. Безопасность их интересует меньше, чем какая-нибудь яркая вещица, – продолжает она, стараясь не отвлекаться на фантомное ощущение губ генерала на своих. – Я похож на яркую вещицу? – Нет… – Вывод? – нарочито спокойно говорит он, хотя сам слышит, как собственный голос стал ниже, а рука в ленивом и расслабленном движении легла на стену возле головы девушки, словно зажимая её в ловушку. Она невольно выставила перед собой ладонь, будто собиралась положить её на мужскую грудь, останавливая его, но на деле женские пальцы замерли в сантиметре от генеральской формы, не прикасаясь, в то же время говоря держать расстояние и не подходить ближе. Он старался держать дыхание ровным, но оно стало намного глубже, словно в качестве компенсации, мол, не выдашь своё взбудораженное состояние одним, так выдашь другим. Её губы были слишком близко. Он хотел их слишком сильно. Возможность жаркого поцелуя плавила мысли обоим. Но в реальности прикосновения не было, ни один так и не сократил эти крохотные сантиметры расстояния, словно проверял выдержку другого. Только раскалённое дыхание, опалявшее губы обоим, иллюзия прикосновений, которых тоже на самом деле не было, и разговор, что казался интимнее даже самого развязного поцелуя. – Вывод… – А вывод простой: одна лиса из-за своего любопытства рискует попасть в лапы хищника покрупнее, чем она сама. Крупнее и опаснее, такого как лев, например. – …я, кажется, уже опаздываю, – озвучивает Агата совсем не тот вывод, к которому её подводил мужчина. Но он видит, что она всё поняла и так. Он с самого начала знал, что она умница. А она думает лишь о том, что либо сейчас же выйдет на свежий воздух и охладит голову, либо у неё прямо здесь произойдет кровоизлияние в мозг на фоне эмоционального напряжения. Её не хватает выдерживать подобные… разговоры про зоологию. Да и философию с геометрией. Слабовата. – Разумеется, – покорно соглашается с ней Цзин Юань, будто великодушно обещает отпустить её, но при этом он улыбался. Агата понимала по этой бесовской улыбке, что в его мыслях только черти и плясали. Плясали бы и в глазах, если бы ранее не сгорели там дотла. – Но я не отказываюсь от своих слов, – говорит он, позволив себе едва ощутимое прикосновение костяшкой большого пальца к подбородку девушки, призывая её поднять голову чуть выше. Не только, чтобы напряжение между ними скакнуло за пределы горизонта, грозя замыканием, когда они почувствовали, как губы друг друга покалывает от нестерпимого желания поцелуя, от которого их разделяла в лучшем случае пара миллиметров, но и чтобы он мог, не отрывая взгляд от её затуманенных глаз, выдохнуть ей прямо в приоткрытый, словно в качестве приглашения, рот следующие слова. – Мне действительно жаль, что ты осталась неудовлетворённой. Как я сказал ранее: поймаешь настрой – зови. – Почему я? – улыбается она в ответ с не меньшей чертовщинкой, чувствуя, что остатков моральных сил всё-таки хватит на финальный раунд, после которого она выйдет за порог, осознает всё и на месте умрёт от стыда и смущения. – Сноровка-то не меня подвела. Он видел, как кончик розового языка девушки игриво – наверняка машинально – скользнул по заострённому клыку, и осознавал, что ему уже плохо становится от мысли, насколько им может быть хорошо, если только дать себе совсем чуть-чуть слабины… – Потому что если приду я, то уйти ты уже не сможешь – ноги подведут. – Что за грязные намёки? – со слишком хорошо наигранным возмущением фыркает она. – Не менее грязные, чем твой язык. – Мой язык… – …я применю с пользой, если не прикусишь его. Что ж, финальные раунды тоже надо уметь проигрывать. Потому что нереально парировать остроумно, когда ты задыхаешься в жаре мужчины, который даже не прикоснулся к тебе ни разу. Последних крупиц силы воли хватило лишь на то, чтобы уйти поистине красиво: когда мужская рука, чей хозяин, видимо, решил, что ему всё дозволено, потянулась к подолу платья, на помощь неожиданно пришёл вышедший из оцепенения хвост, который шустро, на удивление туго обвился вокруг чужого запястья подобно кнуту и отбросил наглую конечность в сторону, не позволяя прикоснуться. И если бы элементом Цзин Юаня был огонь, то использование им сверхспособности выглядело бы как улыбка-оскал, обнажающая зубы. По типу той, что сейчас красовалась на его лице. А эффектом было бы тотальное сожжение как минимум планеты. Так вот, что чувствует бедный маленький Меркурий, находясь так близко к Солнцу… Ноги её реально чуть не подвели, когда она, действительно послушно прикусившая язык, выходила за порог, чувствуя, как они дрожат. Да в целом всё тело потряхивало. Её не то, что на место поставили, Цзин Юань её выебал – именно это слово и никакое другое! – одними лишь словами. А ещё от него очень вкусно пахло. Она сейчас не сможет внятно описать или с чем-нибудь сравнить, но от него пахло… невъебенно. Так свежо и ненавязчиво, и в то же время так вкусно и притягательно, что хотелось его расцеловать с головы до ног, зарыться лицом в густые волосы цвета снега, без конца обнимать и расцеловать по новой, утопая в этом притягательном до умопомрачения запахе. Непонятно, что там с предвидением, но то, что божественное – это сто процентов про Цзин Юаня. Агата смогла подобрать лишь одно сравнение: так пахнет мечта. Так пахнет мужчина, который сбивает её сердце с правильного ритма.