Я больше не могу это выносить

Гарри качает головой. Он просто не может понять, почему Волдеморт откровенно лжет ему, чего он пытается этим добиться. Поэтому он решает пока смириться с этим. Он притворится, что верит в то, что Волдеморт действительно хочет измениться, и посмотрит, какие ответы он получит. — Я не… — Гарри облизнул губы. — Я не думаю, что ты сможешь измениться, даже если захочешь. Я имею в виду, что ты явно зависим от причинения боли другим. Ты делаешь это уже несколько десятилетий. Даже если бы я убедил тебя, что для тебя было бы лучше прекратить делать все эти ужасные вещи, эта садистская натура все равно останется частью тебя. Волдеморт качает головой, что является гораздо более мягкой реакцией, чем Гарри ожидал получить. В целом, кажется, что Волдеморт на удивление хорошо контролирует свой гнев, по крайней мере, если не обращать внимания на то, как он схватил Гарри за руки прошлой ночью. И даже это было невероятно мягко по меркам Волдеморта. Что такое несколько синяков в форме пальцев по сравнению с Непростительным, в конце концов? — Ты думаешь, у меня недостаточно самоконтроля, чтобы измениться? Гарри пожимает плечами. — Нет, не совсем. Ты привык получать все, что хочешь, когда хочешь. Любому было бы невероятно трудно отказаться от этого. — Ты ошибаешься, — говорит Волдеморт, сжимая кулаки. — Я прекрасно могу контролировать себя. Достаточно лишь сильно захотеть. Полагаю, ты этого не заметил, но я сдерживал себя во время всех трех наших общих снов. Гарри мысленно перебирает все, что произошло во время их совместных снов, пытаясь понять, о чем говорит Волдеморт. — Я не понимаю, как ты сдерживался во время первого сна, — медленно говорит Гарри. — Я знаю, что испытывал твое терпение вчера, и особенно сегодня, но во время первого сна я проснулся прежде, чем смог разозлить тебя. — Ты действительно не заметил? — спрашивает Волдеморт, хохотнув. Гарри уставился на него. Он никогда раньше не слышал, чтобы Волдеморт хихикал. — Я хотел поглотить тебя, но я мог сказать, что ты чувствуешь себя немного подавленным, поэтому я сдержался. И я позволил тебе вырваться из моих объятий, когда ты понял, кто я такой, хотя я этого не хотел. Гарри моргнул. Волдеморт хотел поглотить его? Что это вообще должно означать? — Почему ты вообще сказал мне свое имя? — медленно спрашивает Гарри. — Я имею в виду, я уже сказал тебе, что пока не хочу встречаться с тобой лично. Сказав мне свое имя и не попросив ничего взамен, ты дал мне власть над ситуацией. Я знаю, кто ты, но ты не знаешь, кто я. Должно быть, тебе трудно смириться с тем, что у меня есть преимущество перед тобой. В раздумье Волдеморт покачал головой. — Разве не очевидно, почему я это сделал? Ты сказал, что я не могу защитить тебя от всех, кто хочет причинить тебе боль. Мне нужно было доказать, что у меня действительно есть сила, чтобы дать тебе все, чего ты только пожелаешь. Это и есть причина? Волдеморт пытался доказать, что он может обеспечить его безопасность? Гарри сглатывает. Это… почти трогательно. Конечно, на самом деле Волдеморт хочет защитить не Гарри, но даже в таком виде Гарри не может не чувствовать странную абстрактную форму благодарности. Впервые Гарри жалеет, что он является суженым Волдеморта, не ради себя, а ради Волдеморта и всего остального мира. — Ты принял во внимание, что я могу побежать в прессу и сказать им, что ты вернулся? Или ты полагал, что я не предам тебя? Рискованный вопрос, но Гарри не мог не спросить. И снова любопытство взяло верх над ним. — Мне все равно, обратишься ты к прессе или нет. Лжец. Конечно, ему не все равно. Как он может не заботиться? Волдеморту легче продлить свою власть, когда все думают, что он мертв. Лучшее, что может случиться с Волдемортом, это если Фадж останется упрямым и откажется предупредить общественность. Если только… Если только Волдеморт не надеется, что его шансы узнать личность Гарри будут выше, когда Гарри обратится к прессе? Гарри рычит. — Мне не нравится, когда мной манипулируют. Волдеморт снова хихикает, что невероятно отвлекает. Это заставляет его казаться слишком человечным. — Как ты можешь считать себя глупым — для меня загадка. — Я никогда не говорил, что я глуп. Я просто сказал, что я не особенно умен. Есть разница — Действительно нет. Гарри стиснул зубы. Урод. — В любом случае, — говорит Волдеморт. — Теперь, когда мы убедились, что у меня достаточно самоконтроля, чтобы измениться, если я захочу, ты можешь рассказать мне больше о преимуществах изменения моего пути. Гарри медленно качает головой. — Нет. — Нет? Почему нет? — Я не… — Я не хочу терять себя в желаниях. — Я не хочу тратить свое время. Кроме того, ты должна быть в состоянии сама понять, в чем преимущества. Пока ты не продемонстрируешь свою готовность измениться, я отказываюсь больше говорить на эту тему. — Гарри колеблется, а затем добавляет: — Просто знай, что я никогда не приму тебя таким, какой ты есть сейчас. Так что если ты действительно хочешь сделать меня равным себе, тебе придется измениться в любом случае, независимо от того, какие еще преимущества и недостатки будут сопутствовать этому. Волдеморт задумчиво хмыкает. Он держит голову повернутой к Гарри, пока тот начинает ходить взад-вперед. — О какой демонстрации идет речь? Гарри пожимает плечами. — Не знаю. Я хочу посмотреть, что ты придумаешь сам. Он ведь не думает о том, чтобы согласиться с моим требованием? Нет. Не может быть. У Волдеморта много других целей, не имеющих ничего общего с привязыванием к себе его суженой, и он не станет просто так отказываться от них ради кого-то. Тем не менее, интересно, какую демонстрацию он бы придумал, если бы действительно имел в виду то, что сказал. — Хорошо, — говорит Волдеморт в конце концов. — Я что-нибудь придумаю. — С этим покончено, есть кое-что, о чем я должен был спросить тебя гораздо раньше. Гарри инстинктивно выпрямляет спину. То, как углубился голос Волдеморта, не может означать ничего хорошего. — Ты уже дал понять, что привык получать травмы. Мне нужно знать, грозит ли тебе непосредственная опасность. Гарри моргает, радуясь, что природа родственных снов скрывает его удивленное выражение лица. Что за черт? Неужели Волдеморт действительно только что спросил кого-то, грозит ли ему опасность? Что бы он вообще сделал, если бы Гарри ответил «да»? Чем больше времени Гарри проводит рядом с Волдемортом, тем больше он понимает, что не понимает его. Гарри сглатывает и надеется, что Волдеморт не чувствует его неуверенности. — Нет, я не думаю, что мне угрожает непосредственная опасность. — Ты так не думаешь? Гарри пожимает плечами. — Я не знаю, на кого ты и твои последователи планируете напасть. Кстати, это еще одна причина, по которой тебе следует уменьшить количество насилия, которое ты применяешь. Ты можешь ранить меня, не понимая, что это я. Гарри слабо улыбается. Если бы это зависело от него, он бы выбрал именно такой способ уйти: позволить Волдеморту убить его, не осознавая, что они — родственные души. Тогда ему не пришлось бы иметь дело с яростью Волдеморта из-за того, что ему отказали в полноценной половинке. — Ты не скажешь мне, что ты моя половинка, если я собираюсь причинить тебе боль или убить тебя? — тихо спросил Волдеморт. — Почему? Гарри стискивает зубы и вызывающе поднимает подбородок. Если Волдеморт хочет получить ответ на этот вопрос, ему придется вырвать его у него пытками. Волдеморт кивает, как будто отказ Гарри отвечать сказал ему все, что ему нужно знать. Гарри кривит губы. Волдеморт может притворяться, что понимает его, но Гарри знает, что это не так. Волдеморт даже признал это ранее. — Ты дал мне много пищи для размышлений. Спи спокойно, душа моя. И точно так же Волдеморт превращается в воздух. Его окружение меняется, и Гарри снова погружается в очередной кошмар, полный мертвых людей, которые говорят ему, как они разочарованы в нем.