Геометрическое сердце

Снег хрустел под ногами, разбавляя повисшую тишину. Никто так и не осмелился заговорить первым. Только если Оля хотела что-нибудь сказать, то Антон же просто молчал от бессилия. Не хотелось думать о том, сколько проблем ему придется разгребать по приходу домой. Он очень надеялся, что его состояние нормализуется к наступлению праздника. Обстановка в семье давно стала совсем другой, отчего казалось, что так было всю жизнь, но если вспомнить обрывки раннего детства, то вспоминались и добрые, счастливые лица родителей. В какой момент все пошло под откос? Если Антон, пусть и было больно это осознавать, все понимал и старался хоть как-то склеивать себя и других, то для маленькой Оли невыносимо видеть как мама и папа так относятся друг к другу. Он посмотрел на её лицо. Оно выражало сильное беспокойство и печаль. Сейчас там могла бы быть присущая ей радость и любопытство, быстрый шаг вприпрыжку, дабы поскорее попасть в родной дом к любимой семье. Так почему она идет так медленно и тяжко? Как на казнь. Стало так стыдно. Почему то Антон чувствовал потребность дать сестре самое лучшее, забывая про себя. Он был готов ходить голодным, если Оля будет сыта. Готов рвать себя на части, чтобы она могла смеяться. Наверное, так чувствуют себя родители? Или должны так себя чувствовать? Тяжелый выдох слетел с губ. Когда это все закончится? Дотерпеть бы до следующего года. Может тогда все наладится. Вдалеке уже показался знакомый мостик. Совсем скоро будет и дом. Так не хотелось возвращаться туда, слушать возмущения матери, и ведь наверняка они будут в первую очередь касаться безопасности Оли. Но откладывать неизбежное даже хуже, поэтому парень прибавил шаг. Может, удасться быстро шмыгнуть в комнату, чтобы спрятать промокшую куртку, или как-нибудь скрыть раны на лице? Он еще не видел их, только чувствовал жжение в щеке и губе, ноющая боль в носу и пульсация в брови. Вполне ожидаемо, что там не самая приятная картина, но все же надежда умирает последней. — Мама будет ругаться. — Оля жалобно взглянула на лицо брата. Это было утверждение, а не вопрос, и от этого стало еще больнее. — Будет. Только зайдем, сразу беги в свою комнату, хорошо? — встретив полный решимости сказать «нет» взгляд, Антон снисходительно улыбнулся. Вся в него. — Ты просто попадешь под горячую руку, Оль! От этого никому легче не станет. — Я хотя бы что-то сделаю! Я не могу молчать и смотреть, как тебе все время прилетает! — она начала переходить на возмущенные выкрики, взмахивая свободной рукой, — Почему ты не даешь тебе помочь? — Потому что я сам в состоянии с этим справится, а ты, пока пытаешься мне помочь, можешь навредить себе, — он остановился посреди тропы, чтобы приобнять Олю рукой, — Ты и так помогаешь, чем можешь. Того, что ты рядом, уже достаточно, — девочка затихла, прижимаясь к чужой груди, — А еще ты мне до сих пор не рассказала, что там с твоими одноклассницами. — Тогда, когда получишь тумаков от мамы, расскажем все друг другу? — Оля подняла глаза, обнимая брата сильнее, словно он вот-вот убежит. — Обязательно. Старая калитка привычно скрипнула, когда Антон дернул ее. Вот и дом. Так не хотелось туда возвращаться. Ведя за руку сестру, он тихо открыл входную дверь. Из дома сразу раздались возмущенные крики мамы и раздраженный голос отца. Оля поджала губы, а ее глаза заслезились. Антон молча кивнул ей, быстрым движением похлопав ее по плечу. Он прекрасно понимал, сколько сейчас будет криков, отчего хотел, чтобы девочка поскорее залезла в свою комнату, пускай ей и невыносимо там сидеть в такие моменты. Антон считал, что ей лучше не стоит лезть в родительские ссоры, хотя сам вечно лезет на рожон, когда оно того не требует. Дверь хлопнула сзади, когда они переступили порог. Крики смолкли, после чего послышались громкие шаги. С каждой секундой становилось все страшнее, и с каждым шагом Антон лишь старался найти способ прикрыть лицо. Оля нервно расшнуровывала свои сапоги, лишь бы не слушать нравоучения матери, которые все равно превратятся в еще одну причину для ссоры с отцом. Это все ужасно выматывало, поэтому оба старались меньше косячить. Да и видеть эту вселенскую усталость и недовольство на лице мамы тоже не доставляло никакого удовольствия. Поэтому сейчас было ужасно страшно и стыдно. Поскорее бы это все закончилось. Карина разъяренным темпом дошла до коридора, и, не теряя времени, с ходу вмазала разувающемуся Антону подзатыльник. Это было ожидаемо, ведь она часто так делает, когда с Олей что-либо случалось по его вине. Только вот сейчас, в и без того пульсирующей голове, боль была ужасно неприятной. Он зашипел, разгибаясь в пояснице, и, совсем позабыв о состоянии своего лица, встал прямо перед мамой, выслушивая ее тираду. — Вы где были?! Я чуть с ума не сошла! Антон, тебе сложно хоть иногда ставить меня в известность, когда вы шляетесь с сестрой не пойми где? А если бы с ней что-то случилось?! Я немедленно жду… — она резко замолчала, стоило только завидеть лицо сына. Он был помятый, побитый, и раздавленный. Оля в этот момент уже скрылась на лестнице, дабы сделать видимость ее отсутствия. Парень застыл, осознавая, что провалил сейчас самую важную миссию. Хотя вряд ли он бы смог этого избежать. Мама продолжила сбивчивым шепотом, —объяснений… — Мам… Я просто немного повздорил кое с кем. Олю это никак не коснулось, честное слово! — он стоял все еще в своей промокшей куртке и пытался сгладить углы. Настолько тревожно ему давно не было. Хотелось провалится сквозь землю, видя этот злой мамин взгляд. А ведь скоро к ней подключится и отец, — Понимаешь… — Ты что, подрался? Антон, тебе сколько лет, а? Я думала ты уже взрослый мальчик и ума хватит не влезать в такое. — мама резко перебила его, с порога вываливается свои недовольства. Вот она снова переводит свои переживания в едкий тон. Чем то даже напоминало Катю. — Может, позже меня наругаешь? Я даже не разделся. — Батюшки… Что стало с твоей круткой? — она с ужасом оглядела его внешний вид, и в ее глазах уже промелькнул настоящий страх. Хотелось надеятся, что за него, а не за вещи, — Ты это называешь «немного повздорили»? Ты посмотри на себя, весь грязный и побитый! Немедленно раздевайся, вещи бросай в стирку и дуй на кухню. И чтоб все мне рассказал, понял? Это не штуки. — приказной тон не терпел возражений и нагонял еще большей тревоги. Благо, отец, видимо, не хочет пересекаться с мамой, поэтому пока не выходит. Но Антон точно знает, что с ним еще предстоит побеседовать. С кухни слышались приглушенные звуки шуршанья упаковок и стук кухонных полок. Скорее всего мама готовит аптечку. Если рассказать обо всем Оле было не так страшно, то рассказать маме это казалось нереальным. Попросту не хотелось с ней этим делиться. Вещи были сложены в корзину, а он сам переоделся в домашнюю одежду. Взгляд зацепился за зеркало. Видок был не из лучших. Уставшее посеревшее лицо, красная щека, грозящаяся вот-вот превратится в синяк, разбитая губа, с которой все еще вытекала маленькими каплями кровь, и саднящая боль в брови. Сперва Антон не заметил, что с ней не так, но, присмотревшись, заметил там содранную кожу. И это только лицо. Хорошо подрались, ничего не скажешь. Медленно пройдя на кухню, он молча смотрел на маму, подготавливающую перекись. Она тоже молчала. Почему-то Антон был уверен, что она больше переживает за одежду, Олю и тот факт, что есть люди, способные навредить ей. Антону же навредили. — Садись, — мама выдвинула стул, с недовольным видом держа в руках мокрый ватный диск, — Выкладывай. — Мы немного поругались с одним мальчиком… — он зашипел, когда вата соприкоснулась с зудящей губой, — А там, ну. Сама понимаешь. — Что за детский сад? — она надавила сильнее, чем требуется, отчего в той области кольнуло болью, — Что за мальчик? Оля там была? — Всë правда в порядке. Карина тяжело вздохнула. Конечно, она понимала, что тут далеко не все так просто, но сил разбираться с этим у нее попросту не было. Она переживала за сына, но разборок еще и с ним устраивать совсем не хотелось. Да и если все было бы критично — он бы рассказал? Вот и не стоит тратить лишние нервы на мальчишеские разборки, главное чтобы это не коснулось сестры. — В порядке у него… Ты лицо свое видел? Не могли поговорить что-ли, прежде чем кулаками махать? Весь в отца… — она раздраженно стиснула зубы, складывая скромный набор обратно в импровизированную аптечку, — Приложи к щеке своей, будешь мне тут еще с фингалом щеголять, — мама достала из морозилки нечто замороженное, но из-за льда было сложно разобрать. В сердце ухнуло, когда Антон разглядел там собаку. Он ошарашенно пялился на это нечто, но когда женщина подошла ближе, было видно что это обычный кусок мяса. Кажется, пора уже отоспаться. Саднящую щеку колюче обдало прохладой, и пальцы быстро замерзли держать ледяной кусок. Мама уже хотела уйти, чтобы с Антоном мог поговорить отец, но парень ее остановил, осторожно схватив за руку. Она была немного шершавая от работы по дому. Обычно мама мажет их кремом и они всегда нежные и мягкие, но в последнее время, видимо, ей не до этого. — Мам, еще кое-что, — он сглотнул, быстро обдумывая как именно об этом сказать. Женщина вопросительно смотрела, не ожидая такого, отчего начать говорить было ещё сложнее, — Я хочу отменить занятия с Ромой. Карина мгновенно поменяла выражение на недовольное, четко отчеканив «еще чего». Что ж, такого стоило ожидать, именно по этому требовалась дополнительная история. — Он тебя только подтянул, хоть четверки пошли. Нормальный мальчик, что тебе опять не нравится? — она скрестила руки на груди, из-за чего стало немного дискомфортно. — Нет же, с ним как раз все хорошо. Просто, понимаешь, — Антон посмотрел так жалобно как только мог, чтобы передать всю его выдуманную обеспокоенность, — Рома… Дружит с тем мальчиком, с которым мы подрались. — Так вы все-таки подрались. — мама устало вздохнула, после чего дала продолжить говорить сыну. — И он может через него как-либо мне напакостить, даже если Рома этого не поймет. Они же друзья, поссорятся ещё из-за меня. — Не выдумывай, Антон, — она снова включила свой суровый голос, — прямо станет он тебе пакостить. Да и тебе какое дело до их ссор? Бесплатный репетитор, а ты нос воротишь. Давай я разберусь, если тебя обижают? — она говорила с иронией и несерьёзностью, отчего приходилось судорожно думать над убедительным поводом. — Не надо. Я уже понял важные темы, правда! А если Рома на меня обидится, потому что из-за меня они поругались? Вдруг Оля из-за этого пострадает? — Антон стоял на своем, решительным взглядом сверля в ответ маму. Конечно, он нес то, что в голову взбредет, но видимо женщина во все это охотно верила. Он знал, что Ромка скорее всего не станет вредить девочке. Карина промолчала, взвешивая все. Парень в олимпийке и правда выглядел как не самый добропорядочный человек. Вздохнув, она махнула рукой, мол, уговорил, а Антон наконец позволил себе расслабить плечи и выровнять дыхание. Получилось. — Только смотри мне, оценки скатятся — от занятий уже не отвертишься. Если будут еще проблемы, — мама обвела пальцем его побитое лицо, — скажи мне, разберемся. — Знаю. Спасибо, мам. — Антону, казалось, легкие сжали от поступившего триумфа. Захотелось крепко обнять маму в приливе нежности, но он предпочел не показывать всего этого ей. Максимум — одарил слабой улыбкой. Она кивнула с расслабленным лицом, а Антон встал из-за стула и направился на лестницу. Послышались шаги в сторону родительской спальни. Антон удивился, что отец не пришел его отчитать, но едва слышимый храп расставил все на свои места. Сначала он не понял, как тот так быстро заснул, но вспомнил, сколько времени требуется отцу чтобы отрубиться, когда он пьян. В последнее время он с этим зачастил. Ощущения были смешанные. Было радостно, что маму удалось отвести от этой ситуации. На руку сыграло то, что она не особо заинтересована «мальчишескими разборками», иначе было бы труднее выкрутиться. Рассказывать правду родителям он точно не собирался. А что делать с Ромой? Да ничего. Избегать — и он сам отстанет. Почему-то Антон был уверен, что про него забудут легко. Главное было не превратиться в грушу для битья. Как показал опыт — Ромке повод не давай, лишь бы поругаться. Как бы он не старался игнорировать, в груди все равно теплились неприятные ощущения сдавленности. Будто у него отняли нечто важное, даже если он сам это выбросил. Но правильно же говорят — от раковых клеток нужно избавляться на начальных стадиях. Если бы он ничего не сделал, то Ромка бы так и продолжал относиться с таким пренебрежением. Зачем он вообще с ним захотел контактировать, если так не нравится? Хотелось человеческого уважения, а не этот мордобой из-за пустяков. Вдруг послышался тихий и быстрый топот ног. Антон был погружен в свои велике думы, и совсем не заметил мелькнувший кончик белого хвоста, быстро скрывшегося за углом. Он ускорил шаг, и, выйдя на второй этаж, уже никого не обнаружил. Оля всегда хвалилась своей скоростью, только вот иммунитет у неё был не самый сильный. Тихий стук раздался по деревянной двери. Антон осторожно вошел в чужую комнату, вдыхая особый запах, который был только в этой комнате. Там пахло Олей. Почему-то ассоциировать людей с запахами было интересным занятием для него, и во многом создавало своё впечатление о человеке. Может поэтому он видел в Роме авторитет и чувствовал приятное воодушевление, всякий раз когда Ромка обозначал Антона как своего друга. Отогнав навязчивые мысли, он вновь обратил внимание на задумчивую сестру. Она уже сидела на кровати, размышляя о чем-то своем. Было неловко начинать разговор, но молча стоять парень не собирался: — Ты подслушивала нас? — он облокотился плечом на какой-то шкаф, но тут же об этом пожалел, почувствовав боль в этой области. — Извини… Рома правда больше не придет? — Оля подняла разочарованные глаза на брата. Стало стыдно перед ней. — Правда. Сама видишь, — Антон обвел рукой своё лицо, — что происходит. Знаешь, на самом деле это сделал… — хотелось рассказать ей правду, но он запнулся, смотря в её полное вселенской тоски лицо. Видимо, ей и правда очень нравилось проводить время с хулиганом, поэтому разбивать её и без того хрупкие радости он не смог, — действительно Ромкин друг. Поэтому, лучше не подвергать его опасности из-за меня. — Опасность? Тебе тоже грозит опасность? Я ничего не понимаю! — она нервно затараторила, заставляя переживать брата еще сильнее. Видимо, она стояла в самом верху лестницы, и плохо слышала разговор с мамой. Только так можно объяснить её не осведомлённость. — Тише, тише. Не воспринимай всё так глобально. Если кратко, то я просто поссорился с одним мальчиком, — он быстро вспоминал, что говорил до этого, чтобы его ложь не расходилась, — и Рома может поссориться с ним, из-за того, что ходит ко мне. Да и я сам немного на него обижен… Как-то так. Оля расслабилась, но печаль никуда не уходила с её лица. Как же сложно врать близким людям! Доложил бы давно на Пятифана, под чистую рассказал бы о всех его замашках, только вот почему-то этого не хотелось делать. Может, где-то глубоко еще теплилась надежда, что всё поменяется. Если семья бы узнала, что это всё заварил Ромка, то вряд ли бы он отмылся от недоброжелательности в его сторону. Поэтому на всякий случай, пусть будет так. Антон нахмурился и отогнал свои мысли, не желая признавать то, что он просто защищал его своей ложью. — Ясно… Его друг точно больше не будет тебя трогать? — Оля была очень отстранённой и вялой, что было совсем не характерно для неё. Это заставило забеспокоиться. — Даю слово. К слову, помнишь ты мне обещала рассказать, что у тебя там с девочками? — А… Помню. — она сжала свои губы, положив свою голову на колени, — Только давай не сейчас, я что-то нехорошо себя чувствую. Подозрения стали еще сильнее. Что-то с ней не так. Антон сел рядом с Олей на кровать и приложил тыльную сторону ладони к её лбу. Почувствовался жар, исходящий от чужой кожи. — Да у тебя температура! — он удивленно вскинул брови, судорожно трогая лицо и шею. Горячая. Тревожность тут же охватила живот, ледяными пальцами щекоча все нервы. Оля же устало что-то промычала в знак согласия. Это конец. Всё точно из-за него. Вспомнилась Катя, которая обещала сидеть в школе, но была обнаружена с девочкой на холодной лавке. Точно! Почему они вообще там были? Злость на неë себя ждать не заставила. Настроила Ромку против него, заморозила сестру, еще и провожать ее заставила? Казалось, только он переступит порог класса, прикончит её собственными руками, и не побоится Лилии Павловны. Ах, точно, и Ромку вместе с ней, за то что с удовольствием во все поверил, — Оля, почему вы были на улице? Тебе же простудиться легче легкого, забыла? — Ну… — она выдавила виноватую улыбку, — Я хотела тебя скорее увидеть, думала ты недолго, поэтому уговорила твою подругу подождать на улице. — слово «подруга» неприятно звучало, когда речь шла о Кате. Он хотел отругать сестру за такой бездумный поступок, но его причина тронула. Да и Оле сейчас было совсем не до ругани, поэтому было решено оставить нравоучения для мамы. Было видно как она подрагивает в своей недавно одетой розовой пижаме, но под одеяло ложиться не спешила. — Дурочка, — он снисходительно потрепал ее по макушке, — спасибо за это. Но все же, больше не делай так, ладно? — Вечно ты так говоришь, а сам сейчас пойдешь и примешь весь мамин гнев за меня. — Это уже от меня не зависит. Неудачный пример, — сестра недовольно пнула его, а Антон расхохотался от этого. Так приятно было получить хотя бы самую малость легких моментов в трудные времена. На ум снова лезли такие же простые и обыденные, оттого самые ценные моменты их дружбы с Ромой, но он гнал их из своей головы прочь. Выходило не очень. Нужно было попросить у мамы градусник, поэтому, укрыв дрожащую сестру одеялом, Антон снова направился в сторону родительской спальни.

***

Зеркало в ванной вновь встретило Антона с утра. Первый человек которого он видел по утрам — и есть он сам. Щека была слегка липкой от мази, а на брови красовался пластырь. Тело болело в определенных участках. Футболка липла к помазанным синякам и неприятно терлась об ссадины. Да уж, не самые приятные ощущения. Но самое непритяное — это школа. А точнее те, кто в ней обитает. Как бы он не храбрился, все равно было немного страшно. Откуда знать, что его может там ждать? Ромка был слишком непредсказуем в этом плане, чтобы чего-то ожидать. Привычная темнота и холод встретили своими обьятиями, стоило переступить порог дома. Не хватало радости Оли, что хоть как-то разбавляла давящую атмосферу. А с Ромой и холодная тайга была задорной и совсем не страшной. Но сколько бы не было этих «а вот с Ромой», если бы у Антона был шанс повернуть время вспять, он бы сделал тоже самое. Дорога прошла быстро. Когда нервничаешь и ждешь чего-то — всегда не замечаешь бытовых мелочей. Поэтому он так удивился, стоило зайти в теплую раздевалку. Вроде недавно стоял в ванной. Последние события слишком выматывали, но сдаваться просто так Антон не собирался. Просто сейчас нужно немного покиснуть, чтобы потом снова радоваться. Только эта мысль не помогала, как бы он себя не утешал. На душе все равно скребли кошки. Внутри все всколыхнулось, стоило увидеть двоих парней за предпоследней партой. Будь что будет. Он сухо поздоровался с учителем, обращая на себя мимолетное внимание окружающих, и быстро прошел на свое место. Рома даже не поднял своей головы с парты, а вот Бяша всем своим встревоженным видом старался привлечь внимание Антона, каждые две секунды оборачиваясь с заинтересованными взглядами. Стало немного спокойнее. Сейчас он благодарен Роме за то, что тот совсем не изменяет своим привычкам и просто уткнулся головой в свой локоть. До звонка оставалась пара минут. Благо, учитель по биологии не запирал кабинет до начала урока, поэтому Антон достал свою тетрадь с рисунками. Ему очень не нравилось кочевать в коридоре, а если придёшь пораньше (как это обычно бывает), так совсем приходиться отстаивать ноги, либо пачкать рубашку. Да и заняться толком нечем — либо разговаривать с Полиной, либо читать заданные параграфы, которые, конечно, дома он не читал. А так хотелось нарисовать что-нибудь в свободное время! Только вот опыт показал, что в коридоре этого делать не стоит, после того как в его рисунок смачно нахаркали. Когда отношения с Ромкиной шайкой наладились, то такого больше не было, но всё же творить в коридоре больше не хотелось. Оттого он так радовался, когда пускали в кабинет. Штрихи плавно появлялись на бумаге. Что-то конкретное не приходило на ум, поэтому он просто рисовал отдельные предметы, что только приходили на ум. Расслабляло. Полина о чем-то разговаривала с девочками вдалеке, и ее заинтересованный образ придал вдохновения. На следующей странице уже вырисовывался аккуратный женский профиль, густые волосы и утончённая шея. Антон так увлёкся деталями, что не заметил, как к нему кто-то подошел. Этот кто-то ждать себя не заставил — тетрадь резко упорхнула из-под рук, отказываясь в чужих. Он вздрогнул, с паникой оборачиваясь на силуэт позади. Катя. Она со злорадством выдернула тетрадь, поднимая высоко над собой, чтобы хозяин не смог забрать ее назад, но когда посмотрела на рисунок там, с ее лица сошли все оттенки былого озорничества. Пользуясь ее временным замешательством, Антон быстро вскочил со стула и ловко выхватил свою тетрадь, пока она не успела показать это всему классу. Катя на удивление промолчала, лишь стрельнула полным обиды и печали взглядом, в том числе проскользившим по красующемуся синяку на щеке, и он с превеликим удовольствием ответил ей таким же, только с горой отвращения, а не грусти. Прозвенел звонок, и она была вынуждена сесть на свое место, оставляя и без того запутевшегося парня в еще большем замешательстве. Боже, хоть бы она не рассказала ничего своим подружкам-гадюкам! Девочки, пока нет учителя, наклонялись к ней с разных парт и о чем-то шептались, но Катя отмахнулась, пробурчала что-то и осталась сидеть с угрюмым лицом. Рома же, видимо, спал, судя по его неподвижной фигуре. Как же Антон устал от всех этих интриг. Вспомнились вчерашние слова Ромки что всему виной, в первую очередь, Катя. Антон уже позабыл, кто тут главный виновник, сосредоточившись на последствиях, а не истоках. Если так подумать, она нагло воспользовалась больными местами Пятифана (и еще непонятно, откуда она их узнала), и только что хотела поиздеваться над Антоном, зная, что никакой Рома его уже не защитит? Да она ещё хуже, чем он о ней думал. Все таки выгодно иногда подумать, а не делать поверхностные выводы. Надо обязательно поговорить с Катей по этому поводу, ведь ее поведение слишком провокационное. С одной стороны, можно всякое подумать после ее просьбы проводить до дома и реакции на едва начатый портрет Полины. Но в противовес лежат все гадости, что она сделала ему и окружающим, поэтому первая версия обосновывается только как еще один повод поиздеваться. Как же она умеет надоедать своими играми! Ромку можно понять, но прощать так просто Антон его не собирался. Он тоже виноват. Урок пролетел незаметно, как и все в последнее время. Теперь у него был четкий план — поговорить с Катей. Она, видимо, не оставит его в покое. Рассорила с Ромой, так пойдет дальше и рассорит с Полиной. Откуда знать, что у нее в голове? Нужно было пресечь все её глупые выходки, иначе она разрушит последние крупицы его радости. Антон быстро собрал вещи и выскочил в коридор, собираясь догнать куда-то спешащюю Катю, только вот стоило переступить порог класса, его резко дернули за руку, переваливая обратно в класс. Из-за неожиданности он оступился и чуть не упал, если бы вовремя не поставил ногу впереди. Перед ним стояла веселая Полина, а за ее спиной… Ромка. Какой ужас. Он стоял с безучастным выражением, сложив руки на груди и смотрел куда-то в стену. Видимо, тоже решил избегать. Оно и к лучшему. Девушка выглядела обеспокоенной, поглядывая на побитый вид и Антона, и Ромы. Она вдруг заговорила с выделяющейся надеждой в голосе, отчего у него сложилось недоброе предчувствие. — Привет, Антон! Ты мне нужен, — она потащила его вглубь класса, — Мне поручили выбрать четверо человек, которые будут украшать наш класс на следующем уроке. Ты согласен? Антон застыл, сверля взглядом Рому, опершегося на чью-то парту. Если он там будет, то ни в коем случае нельзя идти, пускай и соблазн пропустить урок был велик. — Прости, я не смогу. Мне нужны оценки. — По обж? Я же знаю что там все более чем в порядке. Антон, — она умоляюще глядела чуть ли не в душу, из-за чего становилось все более некомфортно, — мне нужно с тобой поговорить. Я понимаю, почему ты не хочешь, — она заговорила гораздо тише, — но, обещаю, вы не будете пересекаться. Мне правда это важно. Он тяжело выдохнул. Ромка же сидел в той же позе, разглядывая свои пальцы. По его скучающему виду можно было понять, что он совсем не слушает, либо же хорошо притворяется. А он умеет притворяться. — Мы не можем поговорить в другое время? — Можем. Но это же такая возможность! Да и ты художник, лучше всех подходишь. У нас будет самый красивый класс. — Полина явно не собиралась сдаваться, и ее упорство ввело Антона в замешательство. Слабо верится, что он так необходим для этой работы. — Какой смысл делать класс самым красивым? — он пожал плечами, оставаясь непреклонным в своём решении, пока подруга уже сменила тон с теплого на угрожающий. Она устало махнула рукой, после чего все же выдала свой контраргумент: — Тебе поставят пять по геометрии. — Ты бессердечна. Если бы его там не было, я бы пошёл. Зачем он там нужен? — нервы натянулись как на гитарной струне. Конечно, хочется пойти туда как никогда, всё равно Антон не будет слушать скучные речи о безопасности в лесу, но как же всё нутро противилось так унизится! Может, получиться уговорить не брать с собой Ромку и спокойно выслушать то, о чём хотела рассказать Полина. — Из-за высокого роста в первую очередь. Тебя, кстати, тоже. Мы же будем украшать окна, — предотвращая его вопрос, она сразу отчеканила фразу, от которой всё естество заныло и упало куда-то под пол, — Нет, он там нужен в обязательном порядке, это поручение Лилии Павловны. Антон сделал такое страдальческое выражение лица, как только мог, запустив пальцы в белесые волосы и совсем позабыв про вальяжно рассевшегося Рому неподалёку. Какое ужасное это чувство безысходности. Он понимал, что может настоять на своём и никуда не идти, только вот пять по геометрии он видел только в своих снах. — Боже мой, ты меня скоро доведёшь. Я согласен. Полина победно выдохнула и заметно расслабилась, пока её товарищ стоял с таким недовольным лицом, что она уже засомневалась в своем решении. Осталось всем учительским составом выпросить у неприступной учительницы математики лишнюю пятëрку, за которую точно еще нужно будет порешать некоторые задачи. Но это на потом, сейчас — украсить класс. У парня в груди смешались самые разные ощущения, от радости до отвращения к собственной уязвимости, что вылилось в одну неприятную эмоцию. Он первым направился к выходу, нарочито брезгливо обходя Рому. Тот же вздернул нос, дожидаясь когда Полина пройдет вперед, чтобы держать с Антоном максимальную дистанцию. Девушка покачала головой на их выходки, но ничего не сказала и молча продолжила идти в нужный кабинет. В этом поселке мало кого ждало светлое будущее. Кто-то смирился, а кто-то строил масштабные планы, первым шагом которых было выкарабкаться из этого места. А кто-то так впитал в себя идею собственной обреченности, что предпочитает лезть в чужие жизни, а не заниматься своей. Полина всегда думала только о своей судьбе. Она вечно фантазировала о лучшем, иногда думала, что будет делать с дедушкой во взрослом возрасте. Всегда интересовала больше всего только она сама. Но с появлением Антона, пускай далеко не сразу, все же ей захотелось понаблюдать и за его школьной жизнью и быть непосредственно ее частью. Ей еще не было известно, что случилось между ним и Ромой, но и без того было ясно, что ничего хорошего. Опять. Полина давно тут училась и знала, что Рома может быть хорошим парнем, пускай кажется опасной громилой. В ней вдруг пробудилась острая потребность что-то предпринять для других, предпринять то, что ее никак не касается. Это доставляло такое хорошее ощущения, словно только в эти моменты она по-настоящему живет. Поэтому она была готова бесконечно, всеми способами мирить Ромку Пятифана и новенького Антона. Даже если придется нагло вешать лапшу на уши классному руководителю, объясняя почему необходимо взять этих двоих. В классе уже ждала командующая Лилия Павловна и одноклассница, которая тоже была подключена вырезать бумажные снежинки. К чему так много стараний — для Антона оставалось загадкой. Он сухо поздоровался, проходя в глубь класса, где лежало все необходимое. — Ну, че нам делать-то? — Ромка без интереса обвел глазами помещение, держа руки в карманах, из-за чего выглядел весьма враждебно. От его голоса стало так волнительно, и Антон был зол на себя из-за этого. — Рома, выражайся по-приличнее в присутствии учителя, — Лилия Павловна вытащила объемную коробку из какого-то шкафа, немного отодрав на ней толстый слой скотча, — вот, ëлку собирайте. Полина, иди со мной вешать мишуру, ты же просилась. Подруга мимолетно упорхнула с классной руководительницей, оставляя Антона наедине с его глазами в пять копеек. Не зря он так не хотел сюда идти. Он ожидал наихудшего исхода от такого поручения, но на удивление все началось спокойно. Рома, несмотря на хорошую возможность поиздеваться, вёл себя недовольно и тихо. Чувствовалось, как ему некомфортно, и от этого Антон чувствовал облегчение, ведь испытывал это не один. Скорее всего он решил поступить мудро и оставить свои глупые попытки играться с новеньким. Либо же слишком гордый, чтобы разобраться во всем. Оно и к лучшему — было бы очень неприятно, если он бы пытался выяснять отношения. Коробка громко шуршала под натиском юношеских рук. Антон сел прямо на пол, игнорируя нависшего над ним Рому. Он весьма напрягал, так как стоял над душой, не вынимая рук из карманов и по-своему надменно пялился. Наконец картон поддался, и внутри уже ждала маленькая искусственная ёлочка. Во дворе точно стояла живая (она стоит там круглый год, но он заметил ее только когда она засияла в гирлянде), и встретить тут нечто такое было огромным удивлением. Возможно, Лилия Павловна сама ее купила для класса, но уточнять это не хотелось. Рома, стоило коробке открыться, тоже сел на пол напротив Антона. Чувство волнения и скованности вновь заиграло яркими красками. Странно, до жути странно сидеть перед ним и молча наблюдать, как он собирает маленькие ветки на полу, чтобы занятся сборкой ëлки. А еще хуже было то, что он упрямо игнорировал присутствие самого Антона здесь. Как же это неприятно! Ничего не оставалось, кроме как сидеть и искать свои следы вчерашней драки. На лице был заметен лишь пластырь на носу и ссадины на щеках. Свежие раны на руках, но, кажется, его совсем не беспокоила эта боль, судя по тому как расслаблено он двигался. Уже привык. А что там под одеждой — не известно, но хочется надеятся, что там больше синяков, чем у самого Антона. — Наряжать сам будешь. — Ромка неловко протянул ему собранное дерево, снова корча самую брезгливую эмоцию, какую только мог сделать. Захотелось рассмеяться от этой показушности, и она напомнила Антону, что Рома — простой человек, пускай самый сложный как личность в его жизни. Стало легче, и каменные тиски ослабли, хотя по задумке такое отношение должно было их увеличить. Он стрельнул угрюмым взглядом в ответ, забирая ëлку из чужих рук. Пальцы на мгновение соприкоснулись, знакомое тепло и шершавость почуствовалось лишь на секунду. Стало тоскливо. Антон резко поднялся, отряхивая брюки, и тут же об этом пожалел, так как затекшие ноги дали про себя знать. Он поспешил на другой конец класса — туда, где Лилия Павловна с Полиной украшали доску и о чем-то разговаривали, чтобы забрать у них коробку с немногочисленными игрушками. На душе не спадала эта тяжесть, как бы он ее в себе не давил, поэтому хотелось поменятся ролями с учительницей и отвлечь этот груз в разговоре с Полиной. Но они, судя по всему, не собирались прерывать свою беседу о школьных делах, поэтому, оставив им нужное количество мишуры, он ушел в напряге с коробкой в руках, игнорируя то и дело летящих в него презрительных взглядов. В классе было относительно тихо, если не считать шуршание бумаги, тихие разговоры и стук елочных игрушек. Ромка все еще сидел на полу, упираясь спиной в последнюю парту, и крутил в руках свой нож-бабочку. Воспоминания с ним были не самые приятные, поэтому Антон принял решение наряжать елку в гордом одиночестве, где-нибудь на партах. План оказался успешен, и комфортнее было стоять посреди класса, поставив коробку и дерево на парту. Так как оно было от силы тридцать сантиметров, подбирать ей самые красивые шарики не составляло большого труда. В коробке помимо простых маленьких шариков были самодельные звезды из бумаги, варежки из веревок, и подобные изделия, судя повсему, сделанные учениками. Счастье долго не продлилось, и вскоре послышался угрюмый голос Лилии Павловны: — Пятифанов, а что это мы расселись? — Антон слегка развернулся, чтоб было видно происходящее. Видимо, Рома вовремя убрал ножик, поэтому не послышалось претензий по этому поводу, — Почему ëлка еще не готова? Иди помогай давай, время поджимает. Нам еще окна украшать. Ромка тихо цокнул, но поднялся с насиженного места. Сердце, казалось, сейчас перевернется. Если так будет продолжаться, то спокойно жить точно не получится. Все прошедшие выводы уже казались глупыми и необдуманными. Где же твое самоуважение, Антон? А не банальная гордость ли это? Смотря на непривычно серьезного Ромку, он все больше сражался внутри с противоречивыми чувствами. Самое большое разочарование — ждать от себя равнодушия, но в итоге получить все, кроме него. Рома молча встал по ту сторону парты, пододвигая к себе коробку с игрушками. Он все еще вел себя очень вяло, но Антон упрямо не хотел показывать своей обеспокоенности. Вцепились как два барана. Было даже что-то домашнее в том, чтобы стоять рядом с ним и подбирать нужные шарики. Точнее это только Антон подбирал красивую композию, пока Ромка, встав с другой стороны, вешал их как попало, не заботясь о том, как бросаются в глаза четыре шара одного цвета в одной куче. Захотелось поворчать на него, назвать идиотом а после слушать его возмущения, но оба слишком гордые, чтобы начать говорить. Мельком он заметил поглядывания Полины в их сторону, пускай она пыталась их скрыть. Конечно, он уже понял чего она добивалась. Её долгие беседы ни о чем с Лилией Павловной, постоянные переглядки и избегание его общества говорили сами за себя, что упрашивала она поговорить не с ней, а к кое-кем другим. Все таки было неприятно, что подруга лезет, даже не разобравшись. Антон не хотел признавать, что она может оказаться права. Он был уверен, что все вокруг ничего не понимают и Ромка совершенно точно его не ценит и ищет способы создать тому неприятности. Опираясь на свои холодные выводы, он не учел той нравственной стороны этой медали, где Рома сам же от этого страдал. Его не очень качественная маска холоднокровия, вид, будто вчера ничего не случилось, были лишь прикрытием чуждых для Ромы эмоций. Он метается, не понимая чем его так взволновала такая простая ситуация. Даже после ссор с Бяшей он не чувствовал себя так потерянно. Но Антон поверил в эту маску — она подтверждала все его догадки, и рыть глубже было страшно. Как выкручиваться из всей этой каши было все еще не понятно, но сейчас он остро ощутил ее тяжесть. По крайней мере для него самого. От мыслей отвлек Ромка, пробурчавший что-то себе под нос. Видимо, ему не терпиться выйти покурить, судя по тому как он трет прямоугольную коробку в кармане. Вот ведь паровоз. Худо бедно, но нарядная искуственная елка была готова, и, не говоря ни слова, он поставил ее на подготовленное, очищенное от вещей место на учительском столе. Послышался властный голос классной руководительницы. Теперь надо было клеить снежинки на окна, и Антон с облегчением выдохнул от того факта, что нужно будет работать в одиночестве.