Ночные Этюды

— Пикник в Асгарде. Мы еще не были в Асгарде?
 — ... 
— Очевидно нет. Черт, очень ранние дни тогда. Жизнь с путешественником во времени... Никогда не думала, что это будет так трудно... Ты только посмотри на себя... Ты молодой!
 — Знаешь, я не молодой.
 — Нет, ты молодой. Твои глаза. Ты моложе, чем я тебя когда-либо видела.
 — Значит, ты меня видела раньше?
 — ... Доктор, пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь кто я. 
— Кто ты?

***

Это один из тихих и спокойных вечеров, которые они проводят наедине, не занятые разрешением межпланетных конфликтов или предотвращением катастроф галактического масштаба. Они находятся в гостях у Посла Доброй Воли с планеты Диких Лилий и делят на двоих коктейль с соком красной сараны. Он не помнит, когда последний раз ел или пил с кем-то из общей посуды, но она делает заказ с такой непоколебимой уверенностью, что ему не хватает духа возразить. Коктейль идеален на вкус: и сладкий, и соленый, и, как вишенка на торте, после первого глотка все начинает пахнуть ванильным мороженым. Сколько еще раз ему предстоит удивиться тому, насколько хорошо она знает то, что ему нравится? Он никогда раньше не был в этой части вселенной, и ничего не знает о том, что у планеты Диких Лилий восемь Солнц, и что полная ночь наступает раз в сто сорок восемь местных лет. От вида фиолетового неба и блестящих экосфер, регулирующих ветра, он впервые за долгие года испытывает подлинное любопытство познания. Все так ново и неизведанно! Ему совсем не знакома роль спутника, но он пытается выглядеть крутым и преисполненным опыта — каким всегда является в путешествиях! По смешинкам в уголках ее глаз он понимает, что его нелепые потуги видят насквозь. И все равно, он скорее поцелует сливина, чем признается в том, насколько ему нравится, что она выбирает места, в которых им предстоит встретиться. С ней никогда не угадаешь, какой окажется их встреча: ленивой прогулкой под сияющим Каскадом Медузы или побегом от разъяренных синтерийцев, жаждущих побрить их налысо. Непредсказуемость и неопределенность, которые она приносит с собой в его жизнь, не должны ему нравиться, но он готов признать, что они захватывают дух так же, как и ее подпрыгивающие кудри. Она смотрит на него так тепло, как никто никогда не смотрел, касается его так уверенно, как никто никогда не касался, разговаривает с ним так, как будто знает каждую его тайну, и он знаком с ней достаточно для того, чтобы принять тот факт, что она знает о нем абсолютно все. Откуда? Как? Почему? Как давно она знакома с ним? Он-то видит ее в одиннадцатый раз в своей жизни и по-прежнему знает только имя, которым она назвалась ему давным-давно — Профессор Ривер Сонг. Кто же она такая? В те короткие секунды, когда она на него не смотрит, он с любопытством разглядывает ее. Она в темно-синем платье без рукавов и с глубоким вырезом — чуть более откровенным, чем за все предыдущие разы, что он ее видел, и это немного замедляет его мыслительный процесс. «Кто она?» — хороший вопрос, но еще лучше: «Когда она?». На ее груди аккуратно лежит подвеска в виде жемчужной капли. Значило ли это, что она была с планет четвертого класса пост-палеозойской эры? Или украшение было ее трофеем, найденным в одной из экспедиций? Ах, как все было бы проще, не будь она археологом! Он разглядывает украшение чуть дольше, чем позволяют приличия, не признаваясь себе в том, что именно притягивает его внимание, и она ловит его изучающий взгляд. На ее лице нет ни тени смущения или злости, и ее улыбка сияет бесстыдной уверенностью в собственной привлекательности. Его сердца бьются в рассинхрон, и, о чем бы он не говорил до этого, она заставляет его проглотить все слова. Когда она смотрит на него вот так, он всегда теряется, потому что ему кажется, что ее внимание обращено к кому-то другому. И он, пожалуй, слегка завидует тому счастливчику, на которого она смотрит, как будто самого времени мало, чтобы насмотреться. Ее взгляд заставляет его лепетать, спотыкаться и говорить нелепые глупости, и поэтому он избегает смотреть ей в глаза. Он еще не ее, и ее слепое обожание сбивает с толку, но, возможно, в будущем, в котором они совершенно очевидно приходятся друг другу… Он не позволяет себе задумываться об этом дольше пяти наносекунд, переживая, что узнает о ней чуть больше, чем необходимо, до того, как ему предстоит прожить это. Обычно он не так строг в соблюдении правил, но с Ривер все по-новому и все по-другому. Он хочет прожить все то, что читает у нее во взгляде, он жаден до ее восхищения, и когда они вместе, он ни за что не позволит даже бабочке порхнуть крыльями не в нужный момент. — Ривер, — в этой регенерации он впервые зовет ее по имени, и оно ложится на его язык так, как будто его тело давно с ним знакомо, — ты когда-нибудь рассказывала мне о себе? От его вопроса улыбка Ривер чуть меркнет, и ему хочется ударить себя по голове чем-то тяжелым. Когда-нибудь он научится разговаривать с ней так, чтобы не расстраивать ее! — Нет, — говорит она тихо, — не было нужды. — Конечно, — он берет в руки коктейльную трубочку и болтает ею по дну стакана, — как я не подумал? — С тобой такое частенько случается, — она нагло улыбается ему. Ему кажется, что он должен возмутиться, но в ее тоне десятилетия знакомства, и ему нечего поставить против них. — Тебе лучше знать, — признает он. — Ты расстроен, — Ривер не спрашивает, а утверждает. — Не особо, — он делает попытку отмахнуться. — Что-то не так? — Иногда мне не нравится, что ты знаешь так много, а я — вообще ничего, — бурчит он. — Ты скоро привыкнешь к этому, сладкий, — ее улыбка только наполовину грустная. То, как она произносит «сладкий», заставляет его лицо пылать, и тогда он решается поднять ту самую тему: — Ты знаешь мое имя, — говорит он. Все предыдущие десять встреч это знание преследовало его. — Это не считается, — отвечает Ривер, — ты мое тоже знаешь. Он смотрит на нее из-под челки, полный серьезности. — Я думаю, мы оба знаем, что это считается. — Никогда не думала, что скажу это, но чем ты моложе, тем больше ты похож на ворчуна. Скажи мне честно, у тебя сейчас подростковый период? Как же она хороша в том, чтобы избегать разговоров на серьезные темы! — Нет у меня никакого подросткового периода! — возмущается он. — Да? А почему тогда ты выглядишь, как пятилетка? Он торопливо проверяет свое отражение в бокале коктейля: все то же вытянутое лицо с квадратным подбородком. Ему совсем не пять! — Я не выгляжу как пятилетка! — Что ж, я думаю по-другому. Он скрещивает руки на груди в недовольном жесте. Как так получается, что ее слова расходятся с тем, что говорит ее взгляд? — И как мне узнать тебя, если ты мне ничего о себе не рассказываешь? — досадливо спрашивает он, без особой надежды. — Ты меня уже узнаешь, — чуть мягче говорит она, — почему ты так переживаешь об этом? Он поднимает на нее взгляд и видит в ее глазах всю ту же всеобъемлющую любовь, с которой его сердца еще не научились справляться. Ему трудно поверить, что он был таким дураком, чтобы при первой встрече счесть ее фанаткой! А во второй раз он на нее так накричал… Если бы только была возможность отмотать все назад и перепрожить жизнь заново, с теми крохами знаний, какие у него есть сейчас! Как же несправедливо он вел себя по отношению к ней! А ведь ей еще только предстоит столкнуться с его колкостью, прохладой и безразличием. Здесь и сейчас он решает, что больше никогда не соврет ей. — Потому что я только сейчас понял, что по-настоящему значит то, что мы встречаемся в неправильном порядке, — он не сводит с нее взгляда, и видит то, как причиняет ей боль этими словами. Его не должно это задевать: перед ним сидит загадочная незнакомка, о которой он ничего не знает и у него еще целая жизнь впереди, чтобы ее узнать, но он горюет так же, как и она. — Я сожалею. — Все хорошо, — сперва говорит она, но затем что-то видит в его взгляде, что заставляет ее передумать и сказать правду, — когда я узнала, что это значит по-настоящему, я сразу поняла, что ждет меня впереди. Я живу с этим знанием довольно давно, поэтому не стоит сожалений. — Я, правда, сож- — Доктор, — прерывает она, и на ее губах появляется теплая усмешка, как если бы она одновременно восхищалась им и считала полнейшим глупцом! — У нас с тобой есть несколько правил… — Ненавижу правила, — вставляет он тут же. — …одно из которых запрещает нам обоим извиняться за те события, которые произошли для одного, но еще не произошли другого. Иначе наши встречи превратятся в парад извинений. — Я был как-то на Параде Извинений. Всего три планеты, скука смертная. — Вот именно! Какое все же дурацкое правило! Слова сожаления все еще рвутся на язык, но он почему-то сдерживает себя. Так вот какая у него теперь жизнь: она говорит ему, что делать, а он слушается! — И как тогда справляться? В смысле, со всем этим? — он стучит несколько раз пальцем по своей голове, набитой воспоминаниями о встречах с ней, которые ей только предстоит прожить. — Помнить о том, что ты всегда и за все прощен. Полностью, без никаких исключений, — и то, что она не добавляет никакой шутки в конце, говорит о многом. О чем? Он молча рассматривает Ривер, пытаясь найти ответ хоть на какой-то из своих невысказанных вопросов. Разгадает ли он когда-нибудь загадку ее личности? Ее кудри сияют рыжим в закатных лучах Восьми Солнц, и у него впервые появляется ощущение, что он знаком с ней по-настоящему. После ужина у Посла Доброй Воли, они выходят прогуляться по общине. Планета Диких Лилий дружелюбно относится к гуманоидам, но на них все равно то и дело обращают внимание. Ривер ведет его к железистому озеру, подальше от лилийцев. Она рассказывает ему о ступенях эволюции, достижениях местной науки, и о том, как жители планеты адаптировали грозный климат с помощью кристаллических экосфер и превратили планету Диких Лилий в парник, создающий условия для жизни. Они остаются на берегу и после того, как Восьмое Солнце скрывается за горизонтом, и наблюдают за цветением сараны: неоновыми огоньками зеленого, синего и фиолетового, прорывающимися сквозь гладь красных вод. С новым лицом он тактильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Желание физического контакта обескураживает, ведь у него совсем нет опыта в том, чтобы справляться с ним! Более того, он не всегда способен его распознавать вовремя, и как же это раздражает! Он часами может носиться из стороны в сторону, его мысли устраивают внутреннюю революцию, и он даже не хочет знать, чем заняты его руки! Ох уж эти руки-муки-на-досуге! Он ерзает, пряча ладони под ягодицами, а Ривер невзначай трогает его локоть, чтобы указать на причудливые стебли под широкими листьями, и он чувствует, что больше не принадлежит самому себе. Более того, он умрет, если не возьмет ее за руку. Когда Ривер не смотрит на него, он тянется к ней нерешительно: «А вдруг я все это себе напридумал?», но, когда она вслепую предлагает ему свою ладонь, не сомневаясь в том, что он возьмет ее, все сомнения исчезают. Их пальцы переплетаются в абсолютно удобном и уютном положении, и внутри у него вспыхивают огоньки сараны. Впервые за долгое время в его голове пусто. — Ривер… — тихо шепчет он ей, — Скажи мне… У нас свидание? Она резко разворачивается, услышав его голос, и ее беспокойные локоны щекотят его по лицу. У нее в глазах те же огоньки любопытства и озорства, которыми преисполнен и он, но они на секунду меркнут, как пламя почти догоревшей свечи. Он крепче сжимает ее ладонь в своей. — Ну, конечно… — выдыхает она, разговаривая больше с самой собой, нежели с ним, — Ты ходишь на свидания, Доктор? — Ты мне скажи, — просит он. Почему ему так важно, чтобы у них было свидание? — Спойлеры. Впервые за время знакомства это слово вызывает у него скорее улыбку, чем сожаление. — Не понимаю, зачем ты спрашиваешь меня, хожу ли я на свидания, если ты уже была на свиданиях со мной, — говорит он и тут же смотрит на ее реакцию. На этот раз по ее взгляду трудно что-либо прочесть. До чего же она хороша! — Ну, хорошо, — сдается он. Его глаза опускаются на их переплетенные пальцы. От прикосновения бросает то в жар, то в холод и перехватывает прямую дыхательную систему. Если он не спросит ее, то до конца жизни будет жалеть, — Ты бы сходила со мной на свидание? — Пригласи и узнаешь, временной мальчик. — А я и спрашиваю. Она улыбается ему, но ничего не говорит. — Ах, профессор Сонг, — он сокрушенно качает головой, — Вы и Ваши секреты сведут меня со свету. — Доктор! — восклицает она и удивленно смотрит на него, — Так ты знаешь! Что? О чем это она? Он выпрямляется и не поправляет бабочку только потому что взял за правило не поправлять ее одной рукой, и нет той силы во Вселенной, которая может заставить его отпустить ладонь Ривер. — Конечно, я знаю, — говорит он самодовольно, а сам, конечно, ничего не знает. — Впереди еще куча бюрократии. Кто бы мог подумать, что люди не оставят свои бумажки и в будущем? Но на кафедре меня уже называют профессором, так что я не думаю, что стоит ждать неприятных сюрпризов. Так Доктор впервые сталкивается с временной составляющей их знакомства. До чего же странно! Он знает ее, как профессора археологии, но возможно, что, когда он увидит ее в следующий раз, она будет только на пути получения степени. Что тогда останется между ними? Он только начал привыкать к ней такой. Что произойдет между ними, когда она станет ещё моложе? — Надо было сказать это там, у Посла, — он заставляет себя поддерживать разговор, кивая в сторону дворца Асгарда, — неплохой бы получился тост! Ее глаза сияют, когда она смотрит на него, и ни какой блеск кристаллических экосфер не сравнится с этим. Он слегка теряется, не зная, как сказать ей о том, насколько она привлекательна для него. — И хорошо, что не сказал, — говорит она. — Я знаю, как тебе не нравится обращать внимание на все, что связано с изменениями. Все меняется и все заканчивается, не так ли? А ты не любишь окончания, — за ее словами столько всего неизведанного! Что она имеет в виду? Он судорожно сглатывает, растерянно бегая по ее лицу взглядом, отчаянно стараясь зацепиться хоть за какую-то деталь. — Тебе виднее? — то ли отвечает, то ли спрашивает он. Лет двести назад он был тем, кто избегал окончания, но в новом теле он не знает, как относится к финалам. Ему, пожалуй, даже нравится то, каким Ривер видит его. Она смеётся над ним. — Что? — хмурится он. — Ох, Доктор, если бы я только знала, насколько молодой-ты окажешься послушным! — она сверкает взглядом, и он спотыкается на ровном месте. — Я… Э… — его непослушные руки взмахивают к волосам, и он чешет в затылке. — Ну… Ривер сжимает его ладонь несколько раз, и он чувствует, как его пальцы превратились в подожженный фитиль, и никакие железистые озера не смогут потушить разгоревшийся пожар. Дворец за ними вспыхивает красным, освещенный восходящим Первым Солнцем. Ночь проходит и не вернется на планету Диких Лилий еще долгие сто сорок восемь местных лет. Сарана закрывает свои лепестки, и на поверхности озера остаются только широкие синие листья. Больше здесь смотреть нечего, и он злится, что все так быстро закончилось, чувствуя себя обокраденным. Кому нужны ночи, которые длятся две минуты? За две минуты не успеть и за руки подержаться! Может, Ривер права в том, что он не любит окончания. С ней ему не хватает всегда каких-то секунд, чтобы узнать ее получше. — Пришло время, не так ли? — спрашивает она осторожно. Он не уверен, говорит ли она о том, что их встреча подошла к концу или о том, что ее история почти рассказана. Ни сегодня, ни в прошлые разы она не светит дневником, но он готов поспорить, что там осталось от силы несколько страниц. — Начинаю понимать, почему я не люблю окончания, — отвечает он невпопад. — Но при этом ты всегда находишь способ прощаться так, чтобы мы оба знали, что еще встретимся, — она тепло улыбается ему. Как она может доверять ему столь слепо? Она же знает, что он понятия не имеет о том, кем она ему приходится? Он может сделать с ней все, что ему в голову взбредет! Он может забрать ее в ТАРДИС и рассортировать каждую ее клеточку в алфавитном порядке, чтобы найти ответ на то, кто она такая. А она… Она предложит ему самые диковинные алфавиты с планет, которые он никогда не посещал! — Так мы же еще встретимся, — говорит он, и, в отличие от предыдущих встреч, теперь у него в этом нет никакого сомнения. Ее ждут скучные лектории на Луне, неторопливые прогулки под Каскадом Медузы, загадочное излучение Синтерии и тишина Библиотеки. А у него… А что у него? — Как ты выбираешь, что можешь рассказывать мне, а что — нет? Она пожимает плечами. — Со временем сама поняла, — отвечает она просто. — Твои вопросы — подсказка сама по себе. Он вкрадчиво вглядывается в ее глаза, но ничего другого в них не находит. — Ну, ладно, профессор Сонг, — в конце концов, он всегда ей уступает, — пойдемте, я провожу Вас домой. Я и так украл Вас на целую ночь. Город только начинает просыпаться, когда они возвращаются в Асгард. В качестве разнообразия к их повседневной жизни, их никто не преследует, им никто не угрожает оружием и им не надо придумывать, как спасти целый вид от тирании. Это означает, что ТАРДИС припаркована на том же месте, где он ее оставил. Когда они заходят внутрь, она приветственно моргает светом и захлопывает за ними дверь. Как же странно ТАРДИС ведет себя, когда Ривер на борту! — Да что с тобой? — возмущается он, спрашивая свой корабль, как если бы она могла ответить ему. — Меня ты никогда так не встречаешь! Ривер смеется над его негодованием, и, как прежде, по-хозяйски, подходит к консоли. Он не видит, какие кнопки она нажимает, а она не дает ему подсмотреть. — Не ревнуй, Доктор. — Ничего я не ревную! Я, вообще, не из ревнивых! Ревность — это глупо! — и, даже не глядя на нее, он может представить, как она смотрит на него с вызовом: «Да неужели?». Однако Ривер удивляет его и просто повторяет его слова спокойным голосом: — Ревность — это глупо, — и, произнеся это, Ривер расслабляет ладонь, чтобы отпустить его. Он цепляется за нее в последний раз, прежде чем позволить прикосновению распасться. Его руке становится одиноко без Ривер, и тогда он хватается за рычаги ТАРДИС. Полностью доверившись ее координатам, он отправляет корабль в ближайшую временную воронку. Они переносятся через световые года быстрее, чем Ривер доходит до дверей. Надеясь, что это сделает прощание менее болезненным, он остается у консоли. — До новых встреч, Ривер? — он окликает ее, чтобы она обернулась и посмотрела на него еще раз. — До новых встреч, Доктор, — говорит она, а затем добавляет: — и еще… У нее всегда есть это «Еще»! Он не может сдержаться и улыбается. — Да-да? — Гамма Волос Вероники прекрасна во время слияния. — Никогда не видел, — невозмутимо парирует он. — Загляни как-нибудь. Тебе понравится! Она выходит из ТАРДИС, а он оседает в своем кресле у консоли. Ну что за женщина!