vergebung

— Ух ты! — Чихо радостно разводит руки в стороны, смотря на обилие горок и иных развлечений. — Папочка, я хочу вот на ту, ну пожалуйста-пожалуйста! — и показывает на самую большую, куда мало того, что по росту не пройдёт, так ещё и по возрасту. — Аквапарк, — немного боязливо выдыхает Юнги. Стыдно признаться, но в своём возрасте он до сих пор едва умеет держаться на воде, не говоря уже о том, чтобы кататься на горках-убийцах психики. Он предпочтет какой-нибудь неглубокий бассейн или джакузи, а лучше вообще посидит и понаблюдает как развлекаются другие. — Тебе не нравится? — у Чонгука паника уровня «проебался», ведь нужно было для начала разузнать предпочтения омеги в плаваньи, но именно на эту тему за все прошедшие дни они так и не удосужились поговорить, вот он и решил, что Юнги просто на просто никогда тут не бывал, а значит нужно обязательно сводить его в это прекрасное место. — Нет же, — машет руками омега и сразу смущается, теребя низ футболки, — Просто… я не умею плавать, извини, — он отводит взгляд в сторону, замечая как радостно Чихо плещется в детском бассейне. Даже не стесняется никого, как это обычно бывает. Видимо действительно очень нравится. — Оу, — Чонгук сникает, — это ты извини. Нужно было обсудить это с тобой, я не знал.       К тому же это не единственная причина, замечает альфа. Все здесь в купальных костюмах, тогда как Юнги на отрез отказывается снимать свою мешковатую футболку, Чонгук и не заставляет его. Понимает, что наверняка за ней кроется россыпь ужасающих шрамов, может даже похуже тех, что на руках, которых омега до ужаса стесняется. Чонгуку вот они не противны, он каждый бы зацеловал с огромным трепетом, лаской и усердием. Что и делает, собственно. Подходит ближе к омеге, обнимая за талию, и берет его руку в свою, мягко целуя один из шрамиков на хрупком запястье. — Твоё тело прекрасно, моё счастье, не нужно его стесняться, — смотреть за зардевшимся красной краской омегой одно удовольствие. — Ты чего творишь? Здесь же люди, — шепчет смущённый Юнги и добавляет: — Здесь дети в конце концов! — Эй, ну я же не делаю ничего плохого или постыдного, просто… — Пап? — слышится со стороны голос Чихо и оба родителя вздрагивают, оборачиваясь и смотря вниз. И как успел рядом оказаться? Ещё несколько секунд назад плескался в бассейне. — Вы хотите завести ребёнка, да? — Что? — Юнги секунд пять недоумевает, после чего резко отталкивает от себя Чонгука и строго смотрит на сына. — Кто тебя надоумил на это? Что за мысли, Чихо?       Со стороны альфы слышится смешок, видимо его вся ситуация веселит, тогда как омега краснеет и не понятно то ли от злости, то ли от стыда. — Но дядюшка Джин ещё в больнице сказал, что когда альфа и омега проводят время вместе, у них появляются дети, — кроха жмет мокрыми плечами и, смотря на смущенного от чего-то папу и заливающего смехом отца, который подходит ближе и треплет его по мягким сырым волосикам, поджимает губки. Он не понимает, что сказал что-то не то; не понимает, почему папа ведёт себя так странно. — Вот ведь… Джин, — шепчет себе под нос Юнги, а Чонгук садится перед сыном на корточки. — Все не так просто, малыш, — он гладит его по плечам и нежно улыбается, — ты обязательно все поймёшь, когда вырастешь. — А сейчас нельзя? — Рано тебе ещё о таких вещах думать, Чихо, — выдыхает омега, — Идём лучше купаться. — Я уже не маленький! — он хватается за руку папы и оборачивается, проверяя идёт ли отец следом. — Да-да, конечно, — смеется Юнги, — ты уже очень взрослый малыш.       Они развлекаются в аквапарке почти до самого вечера. Чонгук очень долго уговаривает Юнги скатиться с ним хотя бы на одной горке, не заставляет насильно, конечно, но в конце концов тот сдаётся. Правда после они ещё долго спорят с одним из сотрудников, который высказывает им за ненадлежащий внешний вид омеги, в частности про его футболку. Юнги не злится и, возможно, даже не расстраивается, но его настроение заметно падает, что не остаётся без внимания альфы, поэтому он тащит всех в кофейню. Покупает мороженое, десерты и коктейли, пока одежда обсыхает, а Чихо, радостно размахивает ногами, сидя на стуле, закутавшись в огромное полотенце. И только к вечеру Юнги, когда звонит Намджуну, чтобы тот забрал альфочку домой, замечает: Чихо с Чонгуком неплохо спелись за прошедший день. Они свободно разговаривают, стоя немного дальше, даже спорят о чем-то, смеются и выглядят совсем как сын с отцом, от чего в груди омеги теплеет. Он на какое-то время даже забывает, что набрал номер брата, из раздумий его выводит голос из динамика и короткая фраза: «Через десять минут буду».       Иногда Юнги задумывается, в частности последние пару дней: все выглядит как сон, как мечта из той, прошлой жизни, где кроме чёрного цвета, слез и боли ничего не было. Он думал — был практически уверен, — что никогда не выберется оттуда: со школьной лестницы, омытой его кровью; не выпутается из мрака бездушных глаз, смотрящих сверху вниз без жалости и малейшего сожаления. Думал, что будет навечно оглушен чужими словами о его собственной ненужности в этом мире. Он почти попрощался с жизнью, сидя на старом матрасе перед дьяволом, надевшим маску палача и с издевкой сыгравшим данную роль в его судьбе. И если все так и есть, то он не хочет просыпаться. Плевать, даже если снаружи кто-то ждёт, даже если где-то там он действительно умер, не важно. Хватит с него, он хочет захлебнуться в кажущемся эфемерным счастье. — Юнги?       У Чонгука очень горячая ладонь и он ей держит до мурашек крепко, словно боится потерять. У него свой ад в голове, свои демоны, грызущие его каждую ночь и долбящие о старых прегрешениях, чтобы никогда не забывал о том, что сделал. Теперь он всегда слушает Юнги, проверяет по несколько раз, переспрашивает и чужим слухам не верит. Злится даже иногда, когда одногруппники шепчутся и осуждают кого-то, но не лезет со своим мнением. Тэхен говорит, что он как будто взрослее стал и очень рад, что теперь у них с Юнги все хорошо.       Вот только «все хорошо» для Чонгука будет, когда он искупит вину перед собой и сможет без зазрения совести ответить на вопрос: «чем он заслужил этого ангела?», но все это дело времени. В этот раз он точно не оступится. — Очень красиво, — улыбается омега, смотря на усыпанное звёздами небо. — Безумно, — подтверждает Чонгук, не в силах отвести взгляд от Юнги.       Они уже минут тридцать сидят на берегу пруда, в руках только стаканчики с холодным кофе, а на часах, наверное, около одиннадцати. — Ты не замёрз? — шепчет альфа и обнимает, прижимая к себе крепче, у самого даже кофты нет, чтобы накрыть чужие продрогшие плечи. — Может, ко мне?       Юнги тихонько хихикает и кладет голову на сильное плечо Чона: — Это то, о чем я думаю? — шёпот и омега чувствует, как тело рядом с ним напрягается. — Я не… — черт, они же взрослые люди, почему же Чонгук так нервничает? У него и в мыслях ничего подобного не было, только согреть его мальчика горячим чаем и не дать заболеть. — Я и не думал…       Длинный палец накрывает его губы, не позволяя договорить, а потом Юнги оказывается слишком близко, горячо выдыхая и легко целуя. — А ты подумай, — шепчет.       На первый взгляд квартира Чонгука кажется холодной, словно в ней и вовсе никто не живёт. Светло-серые стены, в тон темно-серая мебель. Стеклянный столик по середине комнаты около кожаного дивана, Юнги никогда бы себе такой не купил, слишком уж неудобный. Вся квартира навивает некую грусть и бесконечное одиночество, её владельца хочется спасти, согреть и сказать, что он больше не один. Интерьер с картинок глянцевых журналов — такой на показ, но уюта в нем ноль.       Однако сейчас это не важно… Юнги закрывает глаза на весь этот холод, ведь сзади его обнимают самые горячие и любимые руки родного человека и за закрытыми веками он видит картинки из далёкого прошлого. Та ночь, единственная, к слову, когда он был с альфой, одно из лучших воспоминаний школьного времени, если не лучшее.       Чонгук целует его шею, слишком мягко, вдыхая любимый запах морозной голубики. Он совсем не изменился, как и его хозяин — такое же сводящее с ума совершенство. Мягкая кожа под губами горит, а тело начинает мелко дрожать. Юнги оборачивается, обнимая Чонгука за шею. Альфа выше, сильнее, больше, но выглядит совсем как ручной котёнок, довольно улыбается — просто не верит, что все это происходит с ним, что сейчас Юнги в его руках. Он был только его и будет. — А говорил, что не думал, — тихо смеётся в любимые губы омега, — такой нетерпеливый.       Сам тянется за поцелуем, сам жмется, вставая на носочки и обнимает крепко-крепко, он изголодался по чужой ласке и сильным рукам, которые попробовал лишь раз в жизни, но подействовало не хуже любого наркотика. Поцелуй жаркий, страстный и жадный до сжимающих мягкие ягодицы ладоней альфы, который прижимает Юнги к стене и целует глубоко и мокро, задыхается от нехватки воздуха, но отстраняться отказывается, слишком хорошо и невероятно. Кусает в острую линию челюсти, делая глоток воздуха и он кажется не таким нужным, когда шустрые пальчики омеги ныряют под футболку альфы, задирая её и желая снять. — И кто здесь нетерпеливый? — усмехается Чонгук и снимает футболку сам, подхватывая Юнги под задницу и сажая себе на бедра. Путь до спальни кажется невероятно долгим, не говоря уже о том, что за поцелуями они собирают все углы и косяки, пока Чон не валит омегу на кровать. Он из этических норм не включает свет, да и луна за окном достаточно освещает помещение. — Можно я…?       Чонгук осторожно тянется к футболке Юнги и ждёт, пока тот неуверенно кивает, позволяя снять с себя вещь. Омега весь дрожит и сильно напрягается, нервничая, но россыпь шрамов на его теле не кажется Чонгуку чем-то ужасающим, наоборот — каждый из них доказывает насколько его ангел сильный и невероятный человек, сколько боли и трудностей он преодолел в одиночку. Чонгук уже безумно влюблён в каждую неровность на его прекрасном теле, которая ничуть его не портит. — Уродливо? — боязливо шепчет Юнги и вздрагивает, когда мягкие губы касаются шрама под сердцем. — Ты самый красивый омега, которого я когда либо видел в этой жизни, — обжигает горячим дыханием нежную кожу и это все, что нужно было слышать Юнги для полного счастья. Он отпускает себя, зарывается пальцами в волосы альфы и тихо сходит с ума.       Оба тонут в невероятном всплеске эмоций и ощущений, Юнги даже не сразу осознает, как оказывается без одежды, прижимаясь к такому же полностью голому телу Чонгука. Он уже весь мокрый и хочется побыстрее почувствовать в себе альфу, ощутить его крепкий пульсирующий член внутри, сладко постанывая от рваных толчков, но Чонгук не спешит. Он долго и сладко растягивает Юнги, засыпая его бесконечными поцелуями, словами, которые омега лишь в единовременных воспоминаниях и мечтах мог услышать и только когда Юнги сам начинает просить и умолять поскорее войти в него и прекратить мучить, у Чонгука срывает тормоза.       Он берет Юнги нежно и тягуче, глубоко, ловя губами его сладкие стоны. Сжимает его мягкие бедра сильными руками, прикусывает кожу на манящей шее и лижет, распаляя огонь сильнее. Его мальчик гибкий и податливый, он так нетерпеливо насаживается на его член сам и просит больше, умоляет сквозь всхлипы, испытывая самый яркий и невероятный оргазм в своей жизни. Кажется, даже в первый раз под искусственно вызванной течкой из-за чужих таблеток было не так. Чонгук кончает следом, нехотя выходя из любимого тела и пачкая впалый живот своей спермой.       Они не спят до самого утра, наслаждаясь друг другом до тех пор, пока Юнги просто напросто не отключается, оставшись без сил.

***

— Ты хочешь сказать, что одна ночь и опять вот это? — у Хосока глаза становятся едва не с блюдце размером, когда он смотрит на фотографию на дисплее телефона Юнги. С их волшебной ночи с Чонгуком прошло уже две недели и все это время обоим казалось самой настоящей сказкой. Они часто гуляли, брали с собой Чихо и проводили время в романтической обстановке, чувствуя себя самой настоящей семьёй и все бы ничего, вот только неприятное состояние не давало покоя Юнги и, конечно же, он решил сделать тест, после переворачивая в ванне все вверх дном. Нет, ну этот неугомонный альфа хоть когда-нибудь даст ему учиться без живота наперевес? — Это просто невероятно! Почему у нас с Тэ ничего не выходит? — Так ты об этом волнуешься, — выдыхает Юнги и кладет голову на прохладную парту. Свежи воспоминания, как Чонгук с ним поступил, узнав о беременности, поэтому говорить ему об этом теперь невероятно страшно. — Чёртов осеменитель!       Почему Юнги думает, что это последствия именно их первой ночи? Ну все просто — последующую неделю они не спали, ведь Джин и Намджун усиленно собирали свои вещи и нужно было помогать, а после, следующую неделю, к Юнги с Чихо переехал на время папа, чтобы им не было одиноко, видите ли. Тотальный контроль устроил, у Чонгука терпение трещало по швам, пока вчера он все же не затащил омегу к себе, отрываясь по полной. Юнги и не против, только рад, сам безумно скучал, но такого вот подарка явно не предвидел. — Я не знаю, что делать, — он закрывает лицо ладонями, понимая, что если позвонит Джуну, тот немедленно сорвётся и приедет обратно в Корею, дабы наподдавать Чонгуку и лишить его самого дорогого. Папе тоже рассказывать страшно, они не так давно начали нормально общаться с Чонгуком и что теперь? Все по новой? — А что делать? — не понимает младший и присаживается рядом. — Вы бы хоть защитой какой пользовались, чего как первый раз?       Юнги поднимает голову и смотрит на друга. — Презервативы были, что еще-то нужно? — Ну, видимо маленьких Чонгуков латексом не удержать, — жмет плечами Хосок под нервный смешок Юнги. Он тяжело вздыхает и снова кладет голову на парту, не представляя как и кому первому вывалить эту новость, не считая младшего омегу. Был бы тут Джин, то определённо стал бы первой жертвой. — Скажешь ему? — Само собой, — бубнит Юнги, — Не хватало снова вляпаться в глупые слухи, как в тот раз.       К слову, с того дня никто больше Чимина не видел. Что странно вопросами о том, куда парень пропал, тоже никто не задавался. Как будто его и не было никогда. Друзья — или просто те, с кем он неплохо общался — ходили, смеялись и делали вид, что ничего не произошло. Даже его имя, хотя бы случайно, нигде не всплывало. — Сегодня? — Умг… — он переворачивает голову на другой бок и смотрит в окно. — Постараюсь.       Стараться не особо-то и приходится. У Хосока оказывается язык без костей, если ему не говорить, чтобы он молчал в тряпочку. Первым все же узнает Тэхен ещё через смс, отправленную младшим омегой на уроке, как только он узнает, что Юнги снова беременный, ну а тот расталкивает спящего Чонгука и наезжает на него, мол какого черта тот молчит о таком важном событии. Вот только альфа моргает глазами, сам не понимая, что от него хотят, а когда Тэхен показывает переписку с Хосоком, всю оставшуюся пару сидит как на иголках, срываясь с места со звонком, бежит к расписанию. — Юнги! — он врывается в чужой кабинет, благо студентов ещё не так много и хватает омегу за руку, выводя прочь и прижимая к ближайшей стенке. Все как тогда… Юнги мелко дрожит, сжимая руки перед собой и смотрит в глаза напротив. — Это правда?       Тот сглатывает ком нервозности и кивает головой. — Правда, — произносит совсем шёпотом, уже готовый к тому, что Чонгук сейчас развернётся и уйдёт, но он только широко улыбается и резко обнимает омегу, прижимая к себе. — И почему я узнаю только после Хосока и Тэхена? Ты настолько в меня не веришь? — произносит на ухо, оставляя на виске невесомый поцелуй. — Прости, — отвечает так же тихо и, отпуская свой страх, обнимает альфу, сжимая его футболку на спине. — Прости меня, я просто испугался.       Чонгук готов поклясться, что слышит нарастающие слезы в любимом голосе и отстраняется, чтобы посмотреть не плачет ли его счастье. И правда, в уголках глаз можно заметить влагу и он мягко её сцеловывает, усмехаясь. — Ну и чего ты? — он снова крепко обнимает омегу, поглаживая ладонью по спине, — Я же обещал тебе, что больше никогда не уйду. — Угу, — еле сдерживает накопившиеся слезы. Хочется разрыдаться и уже не от накатываемой боли и страха, а от облегчения и свалившегося на него счастья. Хочется плакать долго и навзрыд, чтобы выплеснуть весь накопившийся негатив, чтобы освободить душу и сердце для нового, яркого и точно лучшего будущего. — К тому же, — отстраняется Чонгук, поглаживая мягкую скулу омеги, — Альфочка у нас уже есть, обязательно нужен маленький, похожий на тебя омежка.       Юнги тихо смеётся, сам вытирая влажные глаза: — Придурок, — беззлобно и смущенно шепчет он, припадая к губам Чонгука в сладком поцелуе.       Все же, теперь никогда не будет как раньше, пора строить новую жизнь и привыкать к лучшему.