Не тот силен, кто кулаками размахивает, а тот, кто умеет прощать.
— Ты только погляди на него, — кривит пухлые губы Чимин, а из его рта рвётся скрипучий смех, — образина. Смотреть тошно. Кто тебя вообще сюда пустил? Юнги сутулит спину, стараясь казаться в разы меньше, и опускает голову ещё ниже, чтобы не встречаться взглядом со своими обидчиками. Его объёмная кофта ловко скрывает уродливую худобу, а капюшон — копну соломистых осветленных с десяток раз за последние полгода волос. Все потому, что он где-то случайно услышал, мол Чонгуку нравятся блондинистые омежки, да так, чтоб без рыжины в волосах, иначе смотрится мерзко. — Отвечай, уродец, — смеется парнишка перед ним и бьёт небольшой ладонью в стену, прямо перед лицом Юнги, а последний от страха жмурит глаза. — Мне вот тоже интересно, — встревает дружок главного задиры, скрещивая руки на груди, — вечеринка по приглашениям, и я лично видел список. Тебя там не было. У Юнги перед глазами все плывёт, тело мелко дрожит, но пошевелиться не может, словно скованное невидимыми цепями. Легкие болят от того, что он вздохнуть лишний раз боится, а пальцы беспорядочно перебирают ткань кофты. — Ну что молчишь? Язык проглотил? — рявкает омега уже более недовольно, наблюдая, как тот всеми силами старается вжаться в стену позади. — Может, пара пощёчин заставят его говорить? — скалит зубы другой, и Чимин улыбается, хватает Юнги за хрупкое даже для омеги запястье, дергая его на себя и замахиваясь рукой, чтобы ударить. — Тэхен, — пищит Мин и судорожно втягивает воздух ртом, чувствуя обжигающий шлепок от чужой ладони на своей щеке. Слезы сиюсекундно наворачиваются на глаза, и омега поджимает губы, чтобы позорно не расплакаться перед обидчиками. Двумя днями ранее: — Этот придурок никогда сам не подойдёт, все только куксится и ноет, — косясь на спрятавшегося за поворотом в коридоре Чонгука, бурчит Тэхен, протягивая красиво украшенную картонку, похожую на приглашение, опешившему от того, кто к нему подошёл Юнги. — Ещё альфой зовётся. — Это... — омега мнется, стесняясь посмотреть в глаза альфе, что возвышается над ним. — Приглашение, — ярко улыбается парень, — мы с Чонгуком устраиваем вечеринку, и этот придурок мне все уши прожжужал, что хочет видеть тебя на ней! — Меня? Тэхен заглядывает за спину омеге, оглядывается по сторонам и жмет плечами: — Тебя. Юнги думает, что Ким что-то путает. Возможно, не выспался или решил так неудачно подшутить над парнем, который имя свое забывает от неожиданности. Сердце настолько громко стучит, что закладывает уши, а руки трясутся, когда он тянется за приглашением, но взять его так и не решается: останавливает ладонь сантиметра за три до несчастной цветной картинки. — Что-то не так? — беспокоится альфа. Склоняет голову вбок, заглядывая омеге в лицо, которое тот пугливо прячет. «Да все не так!» — вопит сознание дрожащего паренька, но на деле он просто молчит. Сглатывает судорожно, понимая, что перед ним сейчас стоит один из самых популярных альф школы, прося прийти на вечеринку, потому что, видите ли, его друг, не менее популярный Чонгук, из-за которого омеги готовы глотку грызть друг другу, хочет его там видеть. Его — Юнги, — глупого, серого, вечно сутулящегося и прячущегося за капюшоном объёмной худи. Того, кого вечно шпыняют, а другие омеги стараются обсмеять, задеть словами побольнее, а то и вовсе ударить. Да он даже не знает, как пользоваться косметикой, тогда как все его сверстники давно обмазывают свои кукольные личики тоннами штукатурки, вытягивая глазки подводками, создавая эффект блядского взгляда. — Юнги? — не на шутку встревоженный затянувшимся молчанием Тэхен машет перед лицом парнишки ладонью, и тот вздергивает подбородок. Взгляд омеги загнанный, словно тот вот-вот расплачется, что несказанно пугает альфу, которому ещё ни разу не приходилось сталкиваться с чужой болью в глазах. — Это шутка? — хриплый полушепот проезжается скальпелем по костям. — Где подвох? Очередная издевка? — горькая усмешка Юнги и Тэхен давится этой горечью. Думает: как нужно изводить человека, чтобы он в каждом жесте искал подвох? — Нет-нет! — быстро машет ладонями перед собой альфа и видит, как Юнги вжимается в собственные плечи. Пугливый, словно котёнок. С особой осторожностью делающий каждый шаг вперёд, ступающий мягкими аккуратными лапками на ещё неизведанную им землю. Тэхен рычит недовольно: хочет клыками вгрызться в того, кто довёл омегу до такого. — Нет никакого подвоха, — опускает руки вниз и приближается к Юнги. Насильно суёт ему в карман приглашение и выдавливает улыбку. — Обязательно приходи. Чонгук будет ждать тебя, — сообщает альфа и слышит звонок на урок, быстро прощаясь и убегая прочь, оставляя омегу одиноко рассматривать маленькое, но такое красивое картонное приглашение, где от руки аккуратно выведены иероглифы, в частности его имя. Юнги думает, что писать такое для всех накладно и у парней ушло на это уйму времени. А на следующий день, когда в коридоре переговариваются омеги из параллели о предстоящей вечеринке, он замечает в их руках простые, распечатанные на принтере черно-белые зазывашки и не может сдержать довольной улыбки. Настоящее время: — Тэхен? — скрипящим высоким голосом, словно коту на хвост наступили, восклицает Харин — друг Чимина, — и начинает мерзко хихикать, жмуря густо подведенные глазки. — Тебе приснилось, мартышка? Ты в зеркало-то себя видел? Никому не секрет, что этот омега без ума от Тэхена, точно так же, как Чимин от Чонгука. Вот только все их обхаживания и виляния хвостами перед парнями — пустая трата времени. Это тоже, кстати, известный всеми факт. — Страшилище, — шипит он и, оттесняя своего друга, подходит ближе к сидящему на корточках и держащемуся ладонью за больную щеку Юнги. Тот жмется сильнее к стене, но озлобленный омега срывает с парнишки капюшон, хватаясь за обесцвеченные волосы, сжимая их в кулаке и дергая вверх, заставляя смотреть на себя. — Глазки маленькие, нос картошкой, а с губами что? — кривится в отвращении Харин. — Тебя не кормят дома? Все обглоданы! Ничтожество! Уродство! Ты и правда считаешь, что Тэхен подойдёт к такому убожеству, как ты? — Наверняка подделал приглашение, — фыркает рядом стоящий Чимин, — или стащил у кого-то. — Я не вру, — хрипит Юнги, а сам думает — лучше бы молчал, поскольку чужая ладонь болезненно обжигает вторую сторону лица. Теперь обе щеки парнишки полыхают огнем. — Ну да, скажи ещё, что рядом с ним был Чонгук! — насмешка в голосе Пака чувствуется физически: ядом, выплеснутыми прямо в лицо помоями, от которых начинает тошнить. Поэтому сжимающийся и мечтающий о скорой свободе омега предпочитает молчать, что это вообще-то желание Чонгука — прибывание Юнги на их вечеринке. Вот только он находится здесь уже целый час, но обоих альф ещё ни разу не видел. Гостей полный дом, что, к слову, совсем не маленьких размеров; задний двор забит школьниками, словно кишащими муравьями; в бассейне почти нет свободных мест. Несмотря на возраст гостей, алкоголь льётся рекой. Как будто омега попал в плохой американский фильм, где обычно мало кто бывает счастлив, а над такими изгоями, как он, издеваются до конца жизни. Все это похоже на плохую шутку и он уже в сотый раз жалеет, что пришёл сюда. В итоге все это оказалось западней, где он, как и в школе, зажатый на заднем дворе или в туалете, все тем же Чимином или другими желающими выпустить пар омегами, сжимается калачиком лёжа на полу и еле сдерживает рвущиеся наружу слезы. — Ни один альфа на такого, как ты, не посмотрит, — Харин подпинывает скрючившегося на полу парнишку, тот мелко дрожит, — в лучшем случае с пьяну обрюхатят и бросят с ублюдком на руках, — мерзко хихикает он и смотрит на друга. — Идём, — командует Чимин, обходя лежащего омегу стороной, — ребята, наверное, заждались. — Точно, — улыбается тот и следует за другом. Юнги беспомощно сжимает руку в кулак, а из горла вырывается то ли писк, то ли стон, разрывающий в мясо всю гортань, по крайней мере так ему кажется. Слез уже нет, только глаза саднит, словно их терли наждачкой до того, что не открыть, не посмотреть на человека, который присаживается перед ним на корточки и мягкими касаниями убирает с лица пересушенные высветлителями пряди волос. — Поднимайся, — в чужом голосе, добром, но крайне странном, немного сладко-кислом на вкус, слышится улыбка, — тебе надо умыться. Юнги еле качает головой — сил нет, вечность бы пролежать на этом полу. — Не выпендривайся, — хмурится, как оказывается, омега и помогает подняться, — брат не любит, когда на полу в нашем доме лежат побитые пьяные типы. — Я не пьяный, — обиженно хрипит Мин и смотрит на помощника, думая, что где-то его уже встречал. — Зато побитый, — весело улыбается он, и Юнги не понимает, что в этом весёлого. Омега перед ним очень яркий, солнечный, ослепительный, полная его противоположность. Такие нравятся альфам. — Мерзкий тип этот Чимин. Терпеть его не могу, вечно вешается на брата, — дует губы незнакомец, что даже на внешний вид порядком младше побитого парнишки. — Твой брат... — Чонгук, — не даёт договорить младший Чон, — наши родители укатили в отпуск, и вот братец пользуется моментом, отрываясь по полной. — Ясно, — сухо бросает Юнги. — Так что нечего тут киснуть, идём ко всем, скоро начнётся самое интересное, — широко улыбается омега. — А ты... — Хосок, — представляется мальчишка и протягивает ладонь, — не против, если я буду звать тебя хен? — Юнги кивает, но чужую протянутую руку игнорирует. — Иди без меня, Хосок, — шепчет он, смотря на свои побитые коленки, ранки на которых выглядывают через дырки в джинсах. — Я подойду позже, — врёт он, очень убедительно, как ему кажется, и омега верит. — Тогда буду ждать с братом. Давай побесим придурка Чимина вместе? — смеется тот. — Умывайся, мы будем внизу, — и уносится маленьким ураганом. Юнги, на самом деле, уже ничего не хочет: ни бесить Чимина, ни веселиться с ребятами, ни знать, зачем его вообще сюда позвали. Хочется тихо, незаметно уйти — так, как он и существует всегда. Вряд ли кто-то заметит его отсутствие.***
— Давай до дна! — кричит уже порядком пьяный Тэхен, поднимая высоко над головой стакан с очередным намешанным из всего, что попалось под руку, коктейлем. На первом этаже шумно, многочисленные люди, школьники ещё, пускай и старшеклассники, сливаются в одну, неведомую Чонгуку субстанцию. Разноцветную, из-за одежды; блестящую от пота на разгоряченных весельем телах; беснующихся, танцующих под громкую, бомбящую басами музыку. Он не помнит, какой по счету коктейль, приготовленный его другом, выпивает, но голова идёт кругом, словно врубают максимальную скорость на карусели, а он сидит и не может даже пошевелиться. — Эй-эй, Чонгук-и, — пытается переорать музыку севший на его колени Чимин. — Чего тебе, Пак? — альфа недовольно смотрит на настырного омегу и думает, хоть бы Юнги их так не увидел, а то решит чего лишнего и все равно, что они не общаются. Да что там... даже не знакомы лично, просто учатся в одной параллели и вместе посещают дополнительные курсы по химии и биологии после уроков. Чонгук собирается становиться врачом, чтобы после перенять бизнес отца — его больницу, а вот у Юнги мечты намного проще — он хочет стать педиатром и помогать больным детишкам. Это альфа узнал все на тех же курсах, когда один из преподавателей интересовался у школьников, куда те собираются поступать с таким набором знаний. Кажется, именно с того момента он стал обращать все больше внимания на парнишку: на то, какие чистые, оказывается, у него мысли; на лёгкость его движений, когда рука взмывала вверх, чтобы дать правильный ответ на заданный вопрос; на непорочный и сияющий добротой и нежностью взгляд. Этого ангела Бог творил собственноручно, словно на ювелирном станке вытачивая каждую его грань, доводя до совершенства. И Чонгук готов был не дышать рядом с ним, но боялся даже подойти. — Не будь таким вредным, — дует пухлые губки Чимин и закидывает тонкие ручки на чужие, довольно крепкие для старшеклассника плечи. — Я тут достал кое-что, говорят отменная вещь. У Чонгука в голове только Юнги и то, что парнишка не пришёл к нему на вечеринку. Проигнорировал приглашение, ведь альфа уверен, будь этот ангельский омега в его доме, он бы учуял его даже через толпу пьяных потных тел. Не чует... Не понимает, что тот всего-то этажом выше, плещет водой себе в лицо и смотрит в зеркало, морщится от отвращения к себе: ненавидит, презирает. Он бы даже зеркало разбил, но дом чужой — платить заставят. — Что это? — кривит лицом альфа, смотря на то, как омега на его коленях зажимает между передних зубов небольшую таблетку и улыбается, щуря глаза. Чонгук теряет момент, когда тот припадает своими губами к его и жадно целует, проталкивая маленькую шайбочку языком в мокрый горячий рот. Чуть приподнимается, прижимаясь к сильному телу плотнее, шумно втягивая через нос воздух, трется об альфу, поскуливая, словно течная псинка. Почему-то такие ассоциации у парня с Чимином, которого он немедленно отталкивает и смотрит яростно, обжигающе, злобно в жалостливые, затуманенные желанием глаза омеги. — Ты совсем рехнулся? — ругается Чон и скидывает мальчишку с колен, понимая, что таблетку, которую Пак насильно засунул ему в рот, проглотил. — Что за херню ты мне дал? — Я обещаю, что тебе понравится, — омега будто и не слышит недовольство в чужом голосе, не видит тёмного взгляда, готового рвать на живую. Он поднимается с пола и вновь льнет к Чонгуку; вновь его обнимает и трется, тянется губами за поцелуем, только снова оказывается осаженным. Альфа не церемонясь, грубо отталкивает парнишку и хватаясь за голову, встаёт с дивана, но пол под ногами отказывается его держать. Комната кружится каруселью и, кажется, что ещё совсем немного и парень рухнет. Где-то на периферии сознания он слышит голос Тэхена, как тот его зовет и спрашивает, не нужна ли помощь, вот только Чонгук отмахивается и пытается дойти до лестницы. Его сейчас вырубит, нужно просто подняться к себе в комнату, упасть на кровать, а с Чимином он разберётся завтра. Перед глазами все плывёт, в груди полыхает огонь, а внизу скручивает тугим узлом. Он хватается за перила и, еле перебирая ногами, поднимает свое тело наверх. Горячее дыхание обжигает его собственные губы, а член, слишком быстро налившийся, болезненно упирается в ткань штанов. Чонгук преодолевает последнюю ступеньку, готовый поднять взгляд и в длинной линии коридора обнаружить свою комнату, но обнаруживает куда более драгоценное сокровище. И, черт возьми, пожалуйста, только не сейчас, только не в таком состоянии. Как же ему не хочется выглядеть в глазах ангела подонком. В прекрасных глазах Юнги, немного испуганных, придурком, который позвал омегу к себе ради того, чтобы трахнуть. Он совсем не этого хотел. Совсем не... — Чонгук? — мягкий хрипловатый голос слишком далеко, словно удаляется и исчезает, но Юнги не двигается. Он каменным изваянием стоит на месте. — Ты все-таки пришёл, Юнги, — выдыхает альфа и тянется рукой к парнишке в желании прикоснуться. Ощутить мягкость его кожи. Омега улыбается, прикрывает глаза, не понимая, что с Чонгуком сейчас находиться опасно. Ему бы бежать, потому что желание в альфе оттесняет разум, а потом другой омега: он просто проходит мимо, Чон даже не знает его, но крепко хватает за запястье. Шипит: просит отвести в его комнату. Понимает, что попроси он об этом Юнги, то все может закончиться плачевно. Гребаный Чимин, чтоб его. Последнее, что помнит альфа: непонимающий, потерянный взгляд своего ангела, а дальше пустота.