Watch Me

Рин не знает, когда они успели закрыть дверь, она не помнит, как повернула замок, но была безумно благодарна Тэхену, что он в порыве не забыл запереться. Даже не хочет представлять, что бы было, если бы их увидели в такой позе, в таком состоянии, в таком виде. В дверь стучат. — Кто… кто заперся в моей каюте?! Алло! Рин с облегчением вздыхает. Пьяная Харин. Она смотрит на Тэхена, и на его лице очень опасная ухмылка, как будто ему было мало, как будто он готов воспользоваться любой возможностью, чтобы поиграться. Но нет. Рин пьяная, Рин очень пьяная, но она понимает, что нужно быть осторожными. Тэхен тянется, чтобы поцеловать, но она резко встает на ноги, а затем застывает, чувствуя, как по внутренней стороне ног медленно стекает… как же хорошо, что она на таблетках. Спасибо гинекологу, что прописала противозачаточные, как будто бы знала. От мыслей опять отвлекает яростный стук в дверь, а затем слышатся голоса других сценаристов. Черт. Черт-черт-черт. Рин подхватывает плащ, накидывает, но он не сильно-то и помогает. Всё видно. Опускает ниже юбку, судорожно роется в тумбочках, и оборачивается, когда чувствует руку Тэхена на плече. Он протягивает её же трусы. Смотрит в глаза, не говорит ни слова, но Рин и так понимает, что он подразумевает. Надеть. Надеть, дойти до ближайшей душевой кабины и всё смыть. Другого выхода нет. Натягивает на себя нижнее, пока Тэхен застегивает джинсы, присаживается на пол, хватает бутылку и моментально переключается на образ мучительно пьяного и страдающего парня. Того самого, которому обычно нужен собеседник, который наклюкался, и теперь ему настолько плохо, что он готов разрыдаться, обрыгаться и отключиться. Вау. Опять стук в дверь. Рин поднимает резинки для волос, запихивает в карман плаща и судорожно дергает за замочек. Видит пьяную Харин, Сонми и Бора, которые держат друг друга, но когда они замечают Рин, злость сменяется удивлением, а после и шоком, когда в поле зрения попадает пьяный, практически плачущий Тэхен. Они не понимают, что происходит, и даже не пытаются зайти внутрь, потому что что-то заставляет их затихнуть. Рин уверена на все двести процентов, что в их пьяных и донельзя творческих головах сейчас мелькает тонна вариантов, которые могли произойти в каюте под номером 110, но всё, что они произносят – это: — Ой. — Извините, мы… хотели немного приватности… то есть… Тэхену нужно было высказаться и…, — Рин пытается на ходу придумать хоть что-то, но вся креативность всё еще сосредоточена на стонах лучшего друга, которые эхом отталкиваются от коры головного мозга. — Я нашла ключи, поэтому… — V, ты чего?! — Сонми со стуком распахивает дверь. — Тебя кто-то обидел?! — кричит Бора и влетает внутрь. — Разве у нас тут не веселая вечеринка?! — с возмущением спрашивает Харин и приземляется рядом с изумленным Тэхеном. Сценаристы окружают, у каждой просыпается материнское чувство и девичье, нежное сердечко. У них не было намерений соблазнить актера, они искренне хотели помочь, хотя вообще не знали, о чем тут речь и точно ли всё взаправду. Рин стояла всё там же, с легкой ухмылкой наблюдая за страдающим Тэхеном, которого Сонми заваливала вопросами, Бора аккуратно касалась руки, успокаивающе поглаживая, а Харин забрала бутылку джина, поддакивая и проверяя, осталось ли что-то на дне. Они вчетвером были похожи на клуб анонимных алкоголиков, и было очень забавно наблюдать, как все трое сценаристов верят Тэхену, который что-то отвечает, который что-то бурчит, ни на секунду не теряя роли, но периодически он поглядывает на Рин, будто бы молит о помощи. Да уж. Настоящий ад для интроверта, и… никто не спасет его. Рин подмигивает, ухмыляется и уходит, надеясь, что ближайшая ванная окажется свободной. Не очень комфортно передвигаться, когда там… всё испачкано и по-прежнему вытекает. С радостью запирается в небольшой комнатке, хоть и без душа, зато с умывальником. Не самое удобное место, чтобы очистить себя, но… пусть лучше так. Очень часто в порно пользуются искусственной спермой, чтобы кадр получился насыщеннее, сочнее. Например, запихивают актрисе небольшой шарик, и когда мужчина кончает, он сильнее толкается, чтобы этот шарик лопнул, и тогда из влагалища вытекает нечеловеческое количество. Зато красиво, возбуждающе и безвредно. Теперь Рин знает еще одну причину, почему все так любят сниматься с Тэхеном – никакого муляжа не потребуется, ведь и так… много. После недолгих процедур, вымывает руки, стирает трусы и не знает, стоит ли их вообще где-то вывешивать, а может лучше вообще выкинуть. Рин не сильно-то и хорошо соображает, а просто делает то, что первое в голову придет. Надевать мокрые трусы уж точно не самая лучшая идея. Тяжело вздыхает, решает умыться, смотрит в зеркало, и с ужасом замечает засосы на шее. Два? Три?! Боже, Тэхен совсем чокнулся?! Могут ведь увидеть, могут… что-то подумать! Да все и так знают про дружбу между Тэхеном и Рин, так что у всех всплывет только один единственный вариант, как только они заметят следы. Черт. Но… глубоко в душе, Рин рада. Рин радуется, как собака, которой наконец-то дали долгожданную кость. То, что не давало покоя, теперь кажется эйфорией, приятными воспоминаниями, и Рин ловит себя на мысли, что до ужаса хочет повторить. Господи, она, что, нимфоманка? Откуда такой голод? Зато… теперь можно успокоиться, ведь Тэхен больше ничего не вытворит. Так ведь? Так?! Умывается еще раз, расправляет волосы, чтобы они скрывали засосы. Вытирается полотенцем, ниже опускает юбку, трусы оборачивает туалетной бумагой и выкидывает в мусорник. Никаких следов, но остатки отдыха на яхте будут менее комфортные. Нужно было и у Тэхена забрать боксерки. Рин бы с удовольствием понаблюдала за его мучениями. Выходит как раз в тот момент, как мимо пробегали актеры с актрисами, кричавшие что-то на подобии: “Кто последний – тот лох!”. За ними несколько операторов, звуковик и один монтажер. Судя по всему, вечеринка уже перешла границу “скучных посиделок”. Рин жмет плечами и решает вприпрыжку последовать за толпой, чувствуя воодушевление и некое необычайное вдохновение. Всеобщее веселье и безрассудство охватывает, а произошедшее в каюте только сильнее поджигает сойти с ума со всей остальной командой. Возле бассейна сплошной хаос. Некоторые плавают в костюмах, некоторые без, некоторые скидывают друг друга с плеч, а некоторые просто сидят и мочат ножки. В число последних входил мило улыбающийся Командир, который наблюдал за своими подчиненными с необыкновенной теплотой, которая по-настоящему просыпается в нем только лишь под градусом. Рин замечает Ючжин. Она сидела на шезлонге, пила обыкновенную воду и что-то обсуждала с одной из приглашенных актрис, которая тоже была пьяной. Желание подойти к менеджеру и вновь крепко-крепко обнять просыпается так же резко, как и легкий шок, когда перед Рин резко появляется Давид. — Привет еще раз. Она сглатывает. Приподнятое настроение тает, и она делает шаг назад, но актер поднимает руки, будто сдается. — Я… ничего не буду делать. Обещаю. Я хочу поговорить. Он звучал подозрительно трезво, да и одежда была чистой, сухой. Может, он и пил, но не напивался. — Только при людях, — говорит Рин, скрещивает руки на груди, показывая, что не сдвинется, но испанец указывает на выход, на свежий воздух, где стояли три-четыре человека у борта. — Там меньше шума, но все нас видят. Рин вздыхает, кивает и пытается идти ровно, но моментами всё равно немного шатает. Запах моря не помогает, а звезды на небе кажутся очень близкими. Вдалеке видны маленькие точки ночного города, к которому они приплывут завтра… или послезавтра? Блин, Рин не помнит. Совсем ничего не может сложить в голове. Давид встает рядом, шляпу не снимает. Он не смотрит на сценариста, облокачивается о бортик, немного наклоняется вперед, смотрит вниз, а затем тяжело вздыхает. — Командир… сказал, что они всё забудут, если я лично извинюсь перед тобой. Брови Рин дергаются вверх. — За… то, что… — За то, что я вел себя неподобающе, и методом шантажа…, — он кривится, как будто ему не нравится слово. — Точнее, методом соблазнения пытался переспать с тобой, — он выпрямляется и жмет плечами. — Я думал, у вас на вечеринке всё будет по-другому, и что ты… не только ты, а любой, к кому бы я не подошел, согласится немного развлечься. Признаюсь, я… поспешил с выводами. Поэтому… я прошу у тебя прощения, Рин. Ого. Ого! Подумать только, взрослый мужчина ведет себя по-взрослому разумно и зрело. Без скандалов, без обвинений и оскорблений. Давид говорит, он просто говорит, и это… очень удивляет, можно даже сказать, шокирует, ведь у Рин очень богатая фантазия, и такого исхода она ну вообще не ожидала. — Хорошо. Я… принимаю извинения, и… спасибо, — она пытается держаться на его уровне, трезво и величественно, но Тэхен толкался ей в рот членом, обмазанным джином. — Я… просто, признаться, как бы сказать… не ожидал, что ваша вечеринка будет такой, — он разворачивается и указывает на бассейн, где Рин замечает трое сценаристов, а возле них… Тэхена, который кидал не самый доброжелательный взгляд на испанца и не самый… Боже, он может смотреть на неё, как на лучшую подругу, а не как на девушку своей мечты?! — А… эм…, — Рин прочищает горло, пытается не думать о кофейных глазах. — Как Вы её себе представляли? — Ты… работала только тут, верно? — Да. — Больше никаких других студий? — Неа. — А, — он ухмыляется и с пониманием кивает. — Как бы сказать… прости, я выпил, и слова английские путаются с испанскими, а тут еще и одна корейская речь везде… — Всё нормально, — мотает головой, не торопит, даже становится интересно, что актер имеет в виду. — Те агентства, где я работал, не славятся… таким дружелюбием, сплоченностью и… они не так похожи на семью, как ваша команда, — он улыбается, потому что смог правильно высказать мысль. — У других тоже это есть, они тоже… поддерживают друг друга, актеры ходят на Дни Рождения друг к другу, а начальство устраивает разные корпоративы и заботится о здоровье всех и каждого, но… у вас ведь порноагенство, но общаясь со всеми, с кем я сегодня общался, я бы сказал, что у вас… не знаю, что-то другое… что-то… — Я не понимаю, — Рин хмурится, чувствуя, что должна узнать, должна докопаться, и, если понадобится, она вытрясет из Давида всю лексику, чтобы он только донес суть. Он мучительно вздыхает, что-то говорит на испанском, наверное, ругается сам на себя, мотает головой и лезет в телефон. Печатает очень долго, и у Рин не остается ничего, кроме как наблюдать. После, он ждет, поднимает телефон вверх, пытаясь словить связь, и затем с облегчением вздыхает и просто начинает читать. — Вы делаете очень много пошлого и грязного контента, но, в отличие от многих других агентств, вы защищаете друг друга, вы не пропагандируете насилие или неуважительное отношение к женщине. Вашим актерам не всё равно на состояние девушки, и вы всегда помогаете любому, кто нуждается. Ваши вечеринки – не грязная оргия, но обыкновенное развлечение и отдых, который заманивает таких актеров, как я, — гордо кивает испанец, выдыхает и блокирует телефон. — Что бы люди делали без Гугл Переводчика. Рин хмурится, смотрит на него, моргает, как будто бы всё пропустила мимо ушей, но она просто… не верила, не могла поверить, что порноактер с опытом считает их небольшую и не сильно-то и известную студию чем-то хорошим, чем-то другим. Она облизывает губы, вздыхает, не чувствуя, как ветер разносит волосы, ведь думает над услышанным, ведь прокручивает в голове всё то время, что она работала на “Up and Down”. Они и вправду были как семья, очень странная, но, всё же, семья, где все пытаются помочь друг другу, продвинуть друг друга… Давид ведь не первый, кому нравится их студия. Рин смотрит на Тэхена, его уже отвлекла Харин, которая пыталась продемонстрировать фокусы с картами, пока Бора и Сонми смешивали новые коктейли. V известен своей нелюдимостью и зажатостью, но каждый раз, когда он работает с “Up and Down”, он совсем чуть-чуть меняется, вливается, по крайней мере, пытается стать общительным. Он явно ощущает дискомфорт среди трех пьяных девушек, но он с вежливостью улыбается, наблюдая за тем, как карты разлетаются, а Харин матерится на собственные пальцы. Рин фыркает. — Заманивает? Вы всё еще хотите с нами работать? — смотрит на Давида, который кратко кивает. — Знаю, что после того, что я сделал, я не буду тем же членом команды, что и другие, но… на будущее, я бы хотел как-то сняться в одном из ваших проектов, — честно отвечает, в этот раз звучит более искренне, чем у бара, и, если честно, вообще кажется другим человеком. — Спасибо. Спасибо, что сказали… сказал всё это мне. Думаю, Командиру и Ючжин тоже стоит об этом знать, но они сейчас не в состоянии… как и я, в принципе, но я бы хотела услышать это еще раз, только будучи трезвой. Давид ухмыляется, кивает. Вдруг он перестал казаться козлом, превратившись в обыкновенного мужчину. Может, в его голове еще были пошлые мысли и желание с кем-то перепехнуться, но после увиденного он, Рин уверена, будет вести себя прилично хотя бы среди команды “Up and Down”. — Могу я задать еще один вопрос? После этого отстану, обещаю, — он улыбается, обворожительно и по-европейски смазливо. — Да, конечно. — V, — медленно произносит Давид и смотрит в глаза сценаристу, пока та вновь пытается не выдать себя. — Я знаю, что у вас были общие проекты, что твои сценарии продвинули его выше… я думал, ты не спишь с актерами, — шепчет, но без угрозы, хотя Рин всё равно пугается и крепко сжимает челюсти. — Я не сплю с ним. Нам запре… — Вам запрещено спать с людьми из другой порностудии, да, уже знаю, — он ухмыляется. — Тогда… что вы делали в каюте? М? Дружеские поцелуи по-пьяне? Как?! Откуда он знает?! Рин слишком очевидно реагирует, она… не может держать себя в руках, не может контролировать страх и панику, которые моментально вырисовываются на лице, и Давид, замечая тревогу у сценариста, вновь поднимает руки в безобидном жесте. — Я никому не расскажу. — Нечего рассказывать. У Тэхена был… ему нужно было поговорить с кем-то лично, наедине, он напился и… Давид смеется. У него очень низкий, тихий и плывучий смех. Он смотрит на Рин, как на подростка, от которого несет сигаретами, но который утверждает, что он не курил, что это просто друзья рядом курили, а он так, стоял рядом. — Да-а-а… А засосы – это бонус? Рин сразу же накрывает шею руками. Стоит ли ей вообще оправдываться, когда она провалила маскировку? Цыкает, хмурится, поднимает взгляд, чтобы отыскать Тэхена, но его нет. Бора, Сонми и Харин сидели там же, общались, хихикали, но Тэхен куда-то ушел. — Пожалуйста, не рассказывай Ючжин. Вообще никому. — Я никому не расскажу, но… если вы хотите и дальше скрывать, то старайтесь лучше, — он подмигивает, как будто у него тоже были такие отношения. — Ладно, я бы уже, если честно, отправился в каюту… один, — он хихикает и достает ключи с кармана. — Спасибо за беседу и спасибо, что выслушала, — он подмигивает, Рин в ответ кивает и наблюдает, как он заходит внутрь, посвистывая. Глубокий вдох, медленный выдох. Кажется, лоб вспотел от таких эмоциональных горок. Он ведь мог опять включить шантажиста и предложить сделку: либо Рин спит с ним, и он никому и ничего не рассказывает, либо конец как отношениям с Тэхеном, так и доверию в “Up and Down”. Но Давид оказался более разумным, чем казался. Это всё возраст или испанская кровь? Рин вздрагивает, когда чувствует, что кто-то подошел, и когда глаза сталкиваются с Тэхеном, она чувствует… легкое спокойствие и умиротворение, как будто его присутствие показывает, что всё точно в порядке. — Что ты… думаешь о нашем агентстве? — спрашивает, скрещивает руки на груди, на что Тэхен удивленно дергает бровью и медленно опирается спиной о борт яхты. Он облизывает губы, вздыхает, смотрит в сторону бассейна и мягко улыбается. — Вы классные. — Классные? — фыркает Рин. — Почему мы классные? — Потому что… вы делаете из порно не что-то вульгарное или мерзкое, но то, что вдохновляет, то, что пробуждает внутри вещи, о которых многие люди даже не подозревали, — кивает Тэхен, хмурится, вновь затрудняясь подобрать слова. Забавно, что Давиду просто не хватало словарного запаса, но вот V… был таким милым. — Мне нравится, что вы делаете порно, которое ориентировано на женскую аудиторию, показывая, что… если женщина увлекается просмотром или прослушиванием… или прочтением порно, то это нормально, что в этом… нет ничего плохого, — рассуждает, смотря перед собой. — Поэтому я очень хочу к вам. В “HARDER” обычно учитывают только мужскую аудиторию, которая обожает такие жанры, как “изнасилование” и… — Но женщинам такое тоже нравится! — вдруг громче нужного говорит Рин, но Тэхен лишь ухмыляется и с нескрываемой нежностью смотрит на сценариста. — У нас было видео, где два вора врываются в дом и насилуют девушку, и оно… популярно. И не потому что там снялся Юнги. — Да, но… соль в том, что у вас это постановочное, у вас нет жестокости, то есть… видео снято так, чтобы нравилось, чтобы женщина, которая смотрит, получила удовольствие, а не страх и паранойю, — объясняет Тэхен. — У вас в видео воры не ударяют девушку головой о стену, не бьют со всей силы по лицу, не входят без фингеринга и не трахают до обморочного состояния. Рин сглатывает. Он прав. У них видео – фантазия, приятная фантазия, но не настоящая жестокость, не тот кошмар, который в действительности может произойти, если в дом вломятся, а женщина – одна. — Разве у мужчин… в плане, среди мужских фанатов порно – это хуже? — Ты ведь знаешь статистику, верно? — вздыхает Тэхен. — Например, то, что в 2014 году насильственное порно имело больше всего просмотров, чем любой другой жанр, из которых чистых 40% – это настоящее изнасилование, а не постановочное, которое выложено в открытый доступ в интернете. Рин облизывает губы и вздыхает. Мотает головой, закусывает щеку изнутри, чувствуя некую… боль и отвращение. Она смотрит на актрис из их компании, на актеров, они резвятся у бассейна, смеются, никто никого не хочет насиловать или принуждать к разврату. Рин всегда казалось, что у них всё слишком хорошо, что, возможно, они поэтому никак не прыгнут выше тех же “HARDER”, ведь… миру нужна грязь, а не искусство. Мир порно может быть красочным и сладким, но очень часто всё разбивается, и вместо цветастого витража видна серая, выжженная реальность. — Давид сказал, что… что у нас компания, как семья. Тэхен фыркает. — Хоть… он мне и не нравится, но… я с ним согласен. Если бы не мой контракт, я бы перешел к вам… не только из-за тебя, но и из-за того, что вы создаете, как создаете и… как держитесь друг за друга. Рин смотрит на Тэхена, он смотрит на неё. Приятно знать, что он хотел бы быть с ними не только из-за чувств к сценаристу, не из-за крепкой дружбы, но просто из-за того, что они классные, что они стараются, что они пытаются сделать мир чуточку лучше, даже несмотря на столь необычный и грязный метод. — Если у вас когда-то будет вечеринка, плевать какая, сделай так, чтобы меня пригласили, — говорит Рин, но Тэхену очень не нравится её просьба. — Ты уверена? Даже я на них почти не бываю… если только не вынуждают. — Уверена. Я хочу посмотреть, как другие студии ведут себя изнутри, — касается пальцами подбородка, задумчиво рассуждая, на что Тэхен фыркает и закатывает глаза. — Хорошо, — нехотя соглашается и тоже смотрит на актеров в бассейне. Многие разошлись, некоторые спали прямо на шезлонгах или на полу, музыка стала тише, а каюты, скорее всего, уже были забиты. Рин тоже зевает, прикрывая рот ладошкой, чувствуя усталость. Поразительно, как она вообще еще на ногах стоит, которые периодически отдают легкой дрожью. — А еще… Давид видел нас, — говорит Рин, хмурится и смотрит на Тэхена, который делает вид, что не понимает, о чем она, и сам же смеется. — Он видел, как мы уходили в каюту. Нам надо быть осторожнее, Тэхен. Он пообещал никому не рассказывать, но… это даже хорошо, что он нас увидел, а не Командир или, не дай Бог, Ючжин. Тэхен вздыхает, поворачивается к Рин полубоком, загадочно смотрит в глаза. Он моментально превращается в милого романтика, светится счастьем, которое ему очень трудно скрывать. — Ты всегда казалась более ответственной, чем я, — шепчет и опускает взгляд на засосы. — Надо было больше оставить… — Ты вообще слушал меня или нет? — закатывает глаза и пальцами трет глаза. — Ты плавать умеешь? — К чему вообще… ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ?! Он перекидывает Рин с той же легкостью, с какой она закидывает полотенце на плечо, и, несмотря на крики и требования опустить на землю, он кидает прямо в бассейн, а затем прыгает следом щучкой, помогая всплыть наверх. Рин втягивает ртом воздух, кашляет, слышит, как оставшиеся живые пьянчуги аплодируют и свистят с одобрением. Сердце бешено стучит от легкого адреналина, а холодная вода позволяет отрезветь и немного остыть. Одежда липнет к телу, и… костюм испорчен. Тэхен всплывает напротив, ладонями вытирает лицо и со счастливой, широкой улыбкой смотрит на Рин, как будто они совершенно одни. Мокрые ресницы, влажные волосы, капли на теле… как же трудно не терять голову перед ним, как же трудно держать чувства под контролем. — Испугалась? Рин цыкает и брызгает в него водой. Тэхен не успевает прикрыться, смеется и брызгает в ответ. Он был таким эмоциональным, что… казалось непривычным, но он словно не мог сдержаться, словно он хотел показать всему миру, что он безумно рад тому, что случилось. И от этого у Рин так тепло на сердце, что она сама не понимает, как такое возможно. Скрывать чувства будет очень сложно, очень, потому что… желание поцеловать Тэхена кажется жизненно-необходимым, и сопротивляться порывам мучительно больно. Не хочет думать о том, что будет завтра. Сейчас они в бассейне, хохочут и балуются, и никто не видит засосы, скрытые прилипшими, белыми волосами.