祸从口出 Все беды происходят от языка.
Глава клана Юньмэн Цзян как всегда твёрдой, уверенной походкой летел через коридор. Обычно это означало, что кому-то посчастливится отведать Цзыдяня, но сегодня это не было актом гнева. Сейчас Цзян Чэн мужественно сбегал от проблемы в виде старейшины, на которого чудом не наткнулся на пути в столовую. Мужчина славился своим сложным характером и привычкой выпускать пар на людях, которые, к своему несчастью, оказались в радиусе десяти метров, но когда дело доходило до совета дряхленьких бывших вояк, глава клана не мог идти в открытую конфронтацию. За последнее время пытаясь отстоять статус племянника как истинного преемника наследия клана Цзинь, он нажил очень много новых врагов и проблем. Его голова гудела от внутренних неурядиц, а теперь добавилась ещё одна морока. Совет старейшин поднял тему необходимости рождения наследника. Цзян Чэн был бы и не против обзавестись человеком, который по совершеннолетию сбросил бы груз с его плеч, но это предполагало все вытекающие последствия. Это значило, что ему необходимо жениться. День и так был паршивым, его мучили головные боли, и он остервенело массировал виски до покраснения. Для полного счастья ему не хватало только очередных раздражающих бесед о поиске невесты. Цзян Чэн прекрасно понимал, что вечно избегать этот вопрос всё равно не получится. Не ровен час, старейшины начнут зазывать вереницы девушек в его спокойную тихую пристань. Стремглав пронесясь через всю резиденцию, он невольно почувствовал себя, как в подростковые годы, когда удирал от гнева матери на лодке, а потом крал лотосы. Добежав до причала, Цзян Чэн подумал, что именно этим и собирается заняться. Теперь, когда он уже столько лет глава клана, кто пожалеет отдать ему пару лотосов? Мужчина запрыгнул в лодку, развязал узел на деревянном бруске и бросил верёвку в судно. Мерные движения весла его успокаивали. Медитации никогда не могли унять его чувства, зудящая тишина лишь щекотала нервы и разжигала в нём неистовый костёр. Плеск воды всегда остужал его гнев, его смятение и остальные эмоции, которые по каким-то невообразимым причинам он решил не выливать ушатом грязи на окружающих. Оказавшись в зелёных зарослях лотоса, он обломал десяток стеблей и удовлетворённо распластался на дне лодки. Каждый раз вкушая спелые плоды, Цзян Чэн невольно закрывал глаза, прислушиваясь к гармонии звуков природы вокруг. Цикады воспевали тепло ранних осенних дней с их чистым нежно-голубым небом. Где-то в глуби изумрудной зелени квакали лягушки. Цзян Чэн больше не нарушал покой речной глади, так что изредка можно было увидеть рыбий хвост и услышать характерный резкий всплеск. Идиллию нарушила мысль, которая стремительной стрелой ударила по самому больному: «Эх ты, Цзян Чэн. Ладно, тебя уже не спасти. Так и будешь всю жизнь есть их один!»*. Мужчина резко распахнул глаза. Атмосфера места вмиг потеряла всё своё очарование, а семена лотоса вдруг стали безвкусными. Стебли растения резко полетели в воду один за другим, все лягушки разбежались, вдалеке послышался звук рассекаемого крыльями воздуха. Он не понимал, что взбесило его больше: то, что именно сейчас вспомнились эти слова, то, что они были сказаны его бывшим шиди или то, что Вэй Ин был прав?*цитата Вэй Ина из экстры "Отцветшие лотосы".
Может, если бы он женился, сейчас не было бы столько проблем? Во-первых, его бы не донимали старейшины. Во-вторых, он ни за что бы не сказал этого вслух, но по большей части в последнии дни он был мучим тоской по Цзинь Лину, и, может, если бы у него был свой сын, то мужчине было бы не так одиноко. «Одиноко. Что за бред? Я столько лет один. Что нового? Только Цзинь Лина и его Феи рядом нет, а так, всё по-старому». Подумав о том, что для главы клана Цзян Чэн на сегодня слишком сильно раскис, было решено перенаправить мысли в другое русло. А нравились ли ему когда-нибудь женщины? В юности все в основном бегали за Вэй Усянем, он был так болтлив, что не обратить внимания на него было невозможно. «Ещё эта его лёгкость в общении с девушками. Заигрывал направо и налево, что ни вздох, то хвалебное или дерзкое слово. Ну и чем ему это помогло? В итоге делит свой путь с мужчиной!» Цзян Чэн правда пытался вспомнить, волновала ли его сердце хоть одна заклинательница, но он помнил время своего юношества немного смазанно. Вероятно, ему было не до того, а девушки, которые всё-таки были удостоены взглядом, жаждали внимания из-за статуса, который могли приобрести и едва ли надолго оставляли круги на воде его памяти. В итоге упрямый мозг возвращал к мыслям о том, что Вэй Ин тот ещё подлец. Стольким девушкам голову вскружил, а в итоге стал мужем Ханьгуан-цзюня. «А может… Я? Да никогда!» На улице было уже не так жарко, так что запахи рынка не душили, но манили ароматами: спелые громадные арбузы, бананы, кумкват. Глаза разбегались от обилия фруктов. Большую часть симфонии, конечно, занимали лавки с готовой едой и специями. В ходу всегда свежие маньтоу и баозцы, от которых едва заметно идёт пар. — Давай я всё же помогу тебе, дорогая. — Ох, это ни к чему, бабуля Цянь, спасибо большое. — На вид хрупкая девушка с ловкостью принесла деревянный ящик, полный бананов. — Нужно беречь себя, Лянь-эр*.*ласковое обращение к ребёнку. Лянь - часть её детского имени Шуйлянь, а эр - уменьшительно-ласкательный суффикс.
— Если вы меня будете всегда звать молочным именем, я впаду в детство и перестану работать! — Чжу Янмэй! Быстро за работу. Зайдёшь к бабуле, только когда продашь последнее ожерелье. — Девушка расхохоталась и встала за соседний прилавок. Она продавала украшения из жумчуга, так что носить тяжёлое ей особо не приходилось, но Чжу Янмэй всегда была рада помочь бабуле Цянь. Вдова в глубоком возрасте имела небольшую семью, сын рыбачил, и они целый день не виделись, невестка и дети занимались садом. Женщина же продавала фрукты и сетовала на небольшую прибыль. Тогда Чжу Янмэй напоминала о пристрастии бабули раздавать продукты бездомным, и та не жаловалась на отсутствие достатка до конца следующего дня. Сегодня покупателей было немного, так что было время поболтать. Рядом с упомянутыми дамами, торговала овощами Ши Айминь. Это была красивая женщина с округлыми формами, пухлыми губами, бойким сапфировым взглядом и неуступающей ему речью. — Не слышали, глава ордена Юньмэн Цзян не собирается жениться? — А-Айминь, а ты хочешь стать его невестой? — Бабуля и не думала шутить над женщиной, но Чжу Янмэй всё же хихикнула. — Чего смеёшься? Была бы я госпожой Пристани Лотоса, ты бы своим жемчугом торговала в Гусу! — Теперь Чжу Янмэй и вовсе расхохоталась и принялась перекладывать переливающиеся бусы, серьги и браслеты. — С чего ты решила, что он вообще собирается жениться? — Чжу Шуйлянь* всё ещё была недовольна товарным видом, так что вышла из-за прилавка, обошла его и встала напротив того места, где обычно проводит свои бесконечные дни, пытаясь сбыть хоть пару украшений.*Чжу Шуйлянь - её детское имя
— Да пора бы. Мужчина в расцвете сил. Вон племянник его уже вырос, стал главой другого ордена, а у Юньмэн Цзян до сих пор наследника нет. Это же непорядок! И жены нет, которая бы дни скрашивала… — Или ночи… — Ши Айминь не повелась на провокацию. — Неужели нет красавицы, достойной его внимания? — Может, он просто немощен? — Чжу Шуйлянь! — В девушку полетела шелуха от кукурузы. — Какая же ты бесстыжая! — Право, детка, так нельзя шутить над мужчинами, это их очень ранит. — Ранит? — Она ухмыльнулась и слегка повернула голову в сторону бабули. — Я могу сказать вам, почему у него нет ни невесты, ни жены, ни наложниц. — Просвети, наша премудрая обезьяна. — Чжу Янмэй повернула голову обратно, и занялась раскладыванием бус ещё усерднее. — Потому что он невыносимый мужчина с прескверным характером! — Чжу Янмэй… — Глава ордена Юньмэн Цзян никогда не найдёт себе жену, потому что все знают, какой он самодур. — Чжу… — Он злобный, завистливый, эгоистичный, агрессивный. К тому же редкостный болван. — Чж… — Болван, говоришь? — Девушка подпрыгнула и, повернувшись, обнаружила перед собой ворот фиолетовых дорогих одеяний. Подняв взгляд, она столкнулась с серыми холодными глазами, в которых затягивались грозовые тучи. — Можно ли узнать, с чего юная госпожа так меня ненавидит? — Глава клана Юньмэн Цзян… — Вы хотели сказать, невыносимый мужчина с прескверным характером? — У вас такая хорошая память на слова, гэгэ*. — Тонкие брови мужчины взлетели наверх. Она сначала обругала его, на чём свет стоит, а теперь ещё насмехается?*вежливое обращение к старшему или к своему спутнику, которое приобрело оттенок флирта в новеллах.
— Чжу Янмэй, прекрати. — Ши Аймин уже начала растекаться в помпезных привествиях и предложениях отведать самую вкусную кукурузу. Вид статного мужчины в развевающихся на ветру элегантных пурпурных одеждах беспокоил женское сердце, но ещё волновало то, что Чжу Янмэй хоть и была дурочкой, которая умудрилась распекать главу целого ордена на всю улицу, в чём-то она была права. Если молодая насмешница не прекратит сейчас же, её ждёт наказание. В покровительственном порыве Ши Аймин была готова отдать весь товар даром. — Не перестарайся, всё равно он тебя в жёны не возьмёт. — Девушка прижалась ногами к прилавку и скрестила руки на груди. Чжу Янмэй была непоколебима в своём намерении выстоять перед Цзян Чэном. Ехидство, губы, подёрнутые в улыбке, взгляд исподлобья, прямая спина — она контролировала всё своё тело, чтобы казаться непобедимой, но прекрасно понимала — одно его движение, и она распластается на собственном товаре. — Деточка, не навлекай на себя беду. Господин Цзян, не слушайте её, покупатели не идут, девушка сама не знает, что говорит. — Цзян Чэн стойко держался, если бы не сталь в его голосе, улыбка, больше похожая на оскал, и кручение Цзыдяня на пальце, никто бы не заподозрил его во лжи. — Чжу Янмэй растрачивала столько слов на меня, что я не могу остановиться слушать. Ну же, мне правда интересно, чем я не угодил молодой госпоже? — Ваш орден называется Юньмэн Цзян так, будто мы ему чем-то обязаны. Вы абсолютно не защищаете народ. С какой бы просьбой к вам не обратились, она всё ещё не достойна даже секунды времени господина Цзян. — Мы не можем откликаться на каждый зов, сами подумайте, если заклинатели станут сражаться с каждой мелкой нечистью, когда придёт настоящая угроза, мы будем либо заняты, либо истощены. — Либо сидеть у себя в резиденции и пожёвывать семечки украденных лотосов. — Чжу Янмэй едко ухмылялась ему прямо в лицо. Они стояли в полуметре друг от друга, так что он мог видеть все оттенки презрения в чёрных глазах напротив. От такой наглости Цзян Чэн чуть не задохнулся. В его пасмурном взгляде всполохами сияли фиолетовые молнии, желваки заходились в танце смерти под мраморно бледной кожей. — Да как обычная торговка смеет говорить мне такое? Я глава одного из самых влиятельных орденов, да одно моё желание, и Чжу Янмэй… — Что и требовалось доказать. Господина Цзян так легко разозлить словами. Ой, кажется главу ордена теперь выводит из себя даже моё дыхание. — Чжу Янмэй настолько невыносима, что даже если бы на неё напал лютый мертвец, орден не стал бы её спасать. — Это вырвалось случайно и звучало так по-детски, что мужчине хотелось ударить себя по лбу. А что Цзян Чэн мог вообще сделать? Любая жестокость, превышающая слова, доказали бы её точку зрения. Да и какое насилие? «Ладно если бы это был заклинатель, дело решилось бы быстро. Не могу же я драться с девчонкой?!». — И не надо, смерть будет единственным достойным оправданием перед мамой, почему я не смогла продать весь товар. — Она ухмылялась, наслаждаясь каждой минутой его унижения. Глава ордена Юньмэн Цзян отстаивает свою честь перед склочной торговкой. — Невыносимая! — Мужчина гневно развернулся на каблуках и громко пошёл обратно к лодке под звонкий хохот юной госпожи. День был окончательно испорчен. — Лянь-эр, зря ты так. Может, господин Цзян и знаменит своей гневливостью, а всё-таки тоже человек. Все мы несовершенны. — Он несовершеннее всех. — Недавняя ехидная улыбка исчезла вместе с ветром, уносящим терпкий мужской запах с нотками дорогих благовоний с лотосом.***
— Самодур! — Пустая чашка полетела со стола, разбиваясь вдребезги. — Редкостный болван! — В этот раз в полёт отправился маленький фарфоровый чайник. Успокаивающий чай с мятой не помог и теперь растекался по стене и полу, наполняя комнату свежим ароматом. Если бы это были крики кого-то другого, слуги бы давно сбежались на шум и треск посуды, но это был просто Цзян Чэн, так что оставалось лишь с досадой жалеть сервиз. Разрушительный выплеск эмоций прервал стук в дверь. — Что ещё?! — Глава клана Юньмэн Цзянь, до нас дошли сведения, что ваш племянник Цзинь Лин охотится в лесу на территории Юньмэна. — А орденом кто заниматься будет? Ему вообще в Башне Золотого карпа делать нечего что ли? — Адепт знал, что это риторические вопросы, что попытаться успокоить Цзян Чэна или дать ему наставление — бессмысленное занятие, которое может обернуться разбитием не только посуды. — Можешь идти. — После уважительного поклона, юноша в фиолетовых одеждах удалился. Цзян Чэн ещё немного покрутил Цзыдянь на пальце, после чего схватил Саньду и вышел на балкон.***
Цзинь Лин часто выбирался на ночную охоту. Иногда учился чему-то вместе с заклинателями из Гусу Лань. Ему всё ещё было неловко в присутствии Вэй Усяня, но сам того не замечая, юноша был рад каждый раз, когда получал хвалу от него. В этот раз он решил пойти один, чтобы отпустить дневные заботы, не отвечая ни перед кем за свои действия и эмоции. Теперь, когда дядя перестал опекать его, Цзинь Лин чувствовал, что стал самостоятельнее. Он мог постоять за себя, стал лучше в налаживании отношений с другими (ему очень хотелось верить в это), но наступал на все те же грабли. Ему миллион раз говорили, что ходить на ночную охоту в одиночку нельзя. Конечно, теперь, когда Цзинь Лин стал главой клана, юный пион отвечал на все эти запреты «можно». Когда послышался шорох, юноша ускорился, подзывая Фею поближе. Цзинь Лин притаился за деревом, наблюдая странную картину. На поляне, залитой лунным светом, стоял маогуй, на которого он охотился. По факту эта нечисть представляла из себя оживший труп кошки, принесённой в жертву для риутала. Местами отсутствовала плоть, и небесное светило серебрило торчащие кости. Маогуи соответствовали размеру, который животное имело при жизни и, если не брать в расчёт их жуткий вид, не внушали особого страха. А зря. Цзинь Лин немного знал об этой нечисти, может, ему и повезло, что его добыча досталась заклинательнице с горящими золотыми глазами, которая что-то бормотала себе под нос. Молодой человек редко встречал женщин на пути самосовершенстования, и сейчас был немного в смятении. Справится ли она с демоном? На вид ей было ненамного больше лет, чем самому Цзинь Лину, тёмные коричневые одежды не давали точно определить, к какому клану она принадлежит. Кроме выдающихся орденов с их отличительными знаками были и настолько маленькие, что состояли из десяти человек, всех их помнить было невозможно, да и дядя обычно говорил, что это не очень важно. Девушка кинула что-то маленькое под ноги зверю и склонилась в уважительном поклоне. «Что она делает?» Заклинательница опустилась на колени и прильнула лбом к траве, тишину прерывал лишь её рваный шёпот и чавканье маогуя. «Она его накормила?» Когда демонический кот закончил с трапезой, он раздал такой ужасающий звук, что сердце Цзинь Лина пропустило удар. В следующую секунду маогуй прыгнул на девушку. — Осторожно! — Юноша покинул своё укрытие и устремился на помощь, но демон вспыхнул золотым пламенем и развеялся пеплом на ветру. Девушка не спешила вставать, лишь стряхнула с волос прах и подняла корпус, поднимая голову, чтобы насладиться видом звёздного неба. Ее губы растянулись в блаженной улыбке. Цзинь Лин засмотрелся на аккуратный, но при этом острый девичий профиль. — Всё хорошо, теперь он свободен. Твоя собака? — Да. — Красивая. — Она похлопала себя по бедру, и Фея радостно виляя хвостом прибежала к ногам. Девушка провела расслабленной ладонью по её голове, почти не задевая уши, а потом не удержалась и взлохматила бок. Цзинь Лин был немного удивлён. Фея в принципе не была злобной, её даже можно было назвать дружелюбной, но слепое повиновение другому заклинателю позволяла себе только в случае, если это Цзян Чэн или Лань Чжань, или если с хозяином что-то случилось. — Кто Вы? — Большинство знают меня как Чжу Янмэй. А Вы, уважаемый заклинатель? — Она была так увлечена Феей, что ни разу не посмотрела на Цзинь Лина. Кому вообще есть дело до юношей, когда рядом такая красота? — Глава ордена Цзинь, Цзинь Лин. — Рука девушки застыла на боку собаки. Она встревоженно подняла глаза не в силах вымолвить ни слова. — Как хорошо, что ты помнишь, кто ты такой, Цзинь Лин, только остаётся вопрос, какого чёрта ты забыл здесь, вдалеке от Башни Золотого карпа?! — Холодный голос лавиной обрушился на умиротворение ночи. Теперь взволнован был и молодой заклинатель, но ему оставалось недолго быть одиноким в своём несчастьи. — Ты?! — Цзян Чэн был в ярости, когда рассмотрел лицо девушки, к которой прилипла собака его племянника: перед ним на траве сидела та самая наглая торговка. — Соскучились по мне, гэгэ? Если я пришлась по нраву Цзян Чэну, господин мог бы встретить меня завтра и облагодетельствовать, скупив все украшения. — Совсем стыд потеряла?! Ты сидишь перед главами одних из сильнейших орденов Поднебесной, и тебе хватает совести продолжать говорить всё, что в голову взбредёт?! — И правда. Совсем забылась, спасибо, что напомнили. Я, по правде говоря, стушевалась, когда встретилась с вами. — Девушка ловко вскочила на ноги и повернулась к Цзинь Лину, склоняясь в почтительном поклоне. — Глава ордена Цзинь. — В её голосе звучала улыбка. Она соблюла все традиции, но всё ещё казалась Цзян Чэну нахалкой, каких он до этого дня не видел. — Ну вот и всё, порядок! — Что это такое ты бормотала перед маогуйем? Я впервые вижу, чтобы демона изгоняли подобным образом. Идёшь по тёмному пути?! — Не все пути, что неизвестны, темны, гэгэ. Послышался шорох. Главы орденов, повернули голову в сторону шума, готовясь в любой момент атаковать. Из кустов выпрыгнул огромный пёс и приземлился перед хозяйкой со злобным рыком отгоняя и Фею, и мужчин, которых посчитал угрозой. Там было чему внушать страх. Пёс был крупнее Феи, с шрамом на одном глазу и проплешинами в местах, где так же когда-то были раны. — Лонвэй! Ну чего ты завёлся? Хах, напугал достопочтенных заклинателей. Иди, за ухом почешу. — Проскулив на собачьем понятное каждому присутствующему: «Ты уверена, что они не опасны?» — Оборотень сначала недоверчиво повернул только голову к хозяйке, а потом пятясь назад, прибился к её ногам, не сводя взгляда с мужчин. — Всё в порядке, хороший мальчик, маогуй тебя даже не почувствовал. Цзян Чэн и Цзинь Лин были уверены, что расслышали в её нежном шёпоте своему псу: «Вернись луной, обернувшись мной» перед тем как её глаза вновь засияли золотом, и искрящиеся всполохи в её ладони коснулись загривка животного. Его радужки также загорелись, подобно светлячкам. Лонвэй стоял смирно, не обращая внимания на манипуляции хозяйки, но теперь выглядел умиротворённо. — Из какого ты ордена? — Из маленького. — Перестань юлить, Чжу Янмэй. Твой пёс воспитаннее его хозяйки! — В ответ послышось рычание. Пёс будто понимал, что с его дорогой Лянь общаются неподобающе грубо, но без одобрения девушки кидаться был не намерен, ведь она уже дала понять, что его опасения напрасны. — Вполне может быть, но забавно, что ты говоришь о воспитании. В каких только орденах я не была, и все пытались вылепить что-то новое. — Из какого ты ордена? — Цзян Чэн достиг пика своего терпения и теперь отчеканивал каждое слово. Цзыдянь вспыхнул и обернулся кнутом. Чжу Янмэй рефлекторно попятилась на несколько шагов прежде чем усилием воли врасти в то место, где стоит, и больше не выказывать ни малейшего признака страха. — Дядя… Это же просто девушка. — Не лезь не в своё дело. Юньмэн под моей ответственностью, лучше бы ты в своих землях проявлял столько участия. — Я теперь глава клана! Ты не можешь так разговаривать со мной при посторонних! — Я твой дядя! Я имею право говорить всё, что мне вздумается, и когда вздумается, если ты всё ещё не зрел в подобных вопросах. Это заклинательница, которая отказывается проявлять уважение и называть свой орден, она пользуется неизвестной нам магией и не поддаётся никаким увещеваниям. — От его улыбки в её жилах застыла кровь. Цзыдянь предупреждающе заискрился с новой силой и обернулся вокруг талии девушки, сковывая руки по швам. — И эта заклинательница пойдёт со мной в Пристань Лотоса.