Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение -2. История первая.

Штольман закинул руки за голову, смотря на игру света на потолке. Сон не шёл к нему. Ощущение, что вокруг него затягивается петля, утихнувшее на время посиделок с Ираидой Аркадьевной, появилось вновь и атаковало его с новой силой. Витя уже знал, что, если такое происходит, то дело закончится либо погоней, либо перестрелкой, либо еще каким-нибудь эпизодом из приключенческо-криминального романа. Ни один отпуск не прошёл у него спокойно: всякий раз ему везло на подобного рода истории. Но чтобы вот так, посреди рабочего процесса, когда ничего в принципе не предвещало беды — такого с ним еще ни разу не случалось. Откровенно говоря, Витя относился к своей жизни философски, поэтому даже перспектива оказаться под колесами автомобиля его не пугала. Он знал, что дни свои он закончит не так (к добру это или к худу, он пока решить не смог), поэтому сейчас он просто думал о том, как найти источник всего того, что сейчас творится в его жизни. Что это могло быть? Зачем интересовались его квартирой? А в том, что свет был именно в его окнах, Штольман теперь не сомневался. Он не хранил здесь ничего, что могло бы заинтересовать потенциального вора, да Виктор и сомневался, что дело было в банальном воровстве. Машина опять же. Нужно было точно знать, где именно стоит его Мустанг, разработать план, как пробраться на закрытую парковку, и попытаться… что? Украсть? Испортить? Непонятно. Потом переход. Отчасти спонтанное решение, но ведь за ним должны были идти от работы, чтобы воспользоваться возможностью его толкнуть! Значит, он плотно попал в разработку. Белоусов? Вполне возможно, хотя сейчас Штольман не мог предположить, чем именно он мог насолить ему. Других настолько крупных проектов у него сейчас не было, да и что толку, если кто-то выведет его из игры? Все равно компания никуда не денется, и проект будет закончен. Нет, тут что-то другое, это очевидно. Сейчас Виктор не будет этого делать, но утром заглянет в толстую и потертую кожаную книжку и посмотрит, кто из участников его отпускных дел мог неожиданно объявиться в Питере и желать ему вреда. И нужно утром, когда он поведет Фибоначчи на прогулку, попробовать заглянуть в соседнюю квартиру. Ничего, кроме следов на пыльной обивке и на коврике перед дверью, не говорило о том, что кто-то там поселился, но ведь следы-то были! Фибоначчи тихонько заскулил в своей корзинке у окна. Он не спал, наблюдая за хозяином. — Я сплю, сплю, — проговорил Виктор и повернулся набок. Фонарь освещал стену напротив, и узор на багете картины напомнил вдруг Штольману плитку в баре, где они обедали сегодня с Ульяной. В голову немедленно полезли мысли, возрождения которых он совершенно не приветствовал. Круглые коленки, раскрашенные веснушками (как вообще они могут там быть после затяжной зимы?!). Полупрозрачная кожа с голубоватыми прожилками вен. Кулончик в выемке между ключицами. Тонкие пальцы с миндалевидными ногтями без лака. Красота, исходящая от неё с мощностью тысячи рентген. Штольман удивлялся, почему эта красота никому не видна. Ему порой хотелось закрыть глаза, потому что Ульяна была ослепительна. Как частички радиации проникают внутрь, меняя структуру клеток, так и красота новенькой просочилась сквозь кожу и осталась там странным царапающим душу слоем. Штольман сидел на балконе и разглядывал снующих внизу людей. Рядом с ним стояла картина, на которой была изображена Ульяна Вершинина. Только лицо, обрамленное кудрявыми прядями золотистых волос. — Она прекрасна, — сказал Леонардо да Винчи за спиной Виктора, с гордостью смотря на полотно. Штольман был с ним согласен. Не было никого, кто мог бы сравниться по красоте с его невестой. Невеста? Когда она успела стать его невестой? — Этот портрет будет отличным подарком к вашей помолвке, — довольным тоном сказал да Винчи. — Её родители будут счастливы. — Конечно будут, — снова согласился Виктор, уже не удивляясь тому, что он в Италии и собирается жениться на дочери главы города. Заслужить одобрение её родителей было очень важно. — Тебе придётся выбирать, сынок, — проговорила мама Виктора, заставляя Флоренцию подёрнуться дымкой и вовсе исчезнуть. Её лицо, взволнованное, подвижное, оказалось прямо перед Витей. На глазах у неё были слёзы. — Тебе придётся делать тот же выбор, который и мы с твоим отцом были вынуждены когда-то сделать. Она или ты. Ты или она. Смотри, не ошибись.